Испания (Дорошевич)/ДО
См. также одноимённые страницы.
| Испанія : Замѣтки туриста |
| Источникъ: Дорошевичъ В. М. Собраніе сочиненій. Томъ V. По Европѣ. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1905. — С. 331. |
«Странныя дѣла дѣлаются въ Испаніи».Записки сумасшедшаго.
Король Альфонсъ XIII, шестнадцатилѣтній юноша, въ трудную минуту возлагаетъ на себя корону.
Онъ вступаетъ дѣйствующимъ лицомъ въ трагедію.
Оставшись вдовой съ малюткой-сыномъ, королева-регентша сохранила ему Испанію.
Но какъ?
Такъ въ старину, когда умиралъ помѣщикъ, сохранялось преданной старушкой-ключницей, до пріѣзда наслѣдника, все, что было въ домѣ.
Шубы прятались въ сундуки. Комнаты запирались глухо-наглухо.
И вотъ наслѣдникъ пріѣзжалъ.
— Все, все цѣло! До послѣдней ниточки!
Все покрылось пылью, заржавѣло, заплѣсневѣло въ сыромъ и темномъ домѣ.
И когда вынимали полысѣвшія шубы, отъ нихъ поднимались тучи моли, и мѣхъ клочьями сыпался на полъ.
Что это за съѣденная молью страна Испанія!
У нихъ въ ходу хвастливыя поговорки:
— Кто не видалъ Севильи, тотъ не знаетъ веселья.
— Кто не видалъ Гренады — не видалъ чудесъ.
Кто не видалъ Испаніи, тотъ не видалъ нищеты.
И ужасъ заключается въ томъ, что страна это сознаетъ.
— Мы — нищая страна. Мы — одинъ изъ самыхъ невѣжественныхъ народрвъ въ Европѣ! — слышите вы отъ испанцевъ на каждомъ шагу.
Передъ вами пробужденіе страны. Одно изъ самыхъ страшныхъ пробужденій.
Подъ горячимъ солнцемъ страна долго спала.
Усыпленная канонами, меланхолическимъ звономъ колоколовъ, окутанная голубыми клубами кадильнаго дыма.
Ей снилось небо и Святѣйшая Сеньора, которая молится за свою страну.
И вотъ она проснулась.
Проснулась голодной, нищей, опозоренной въ послѣднюю войну.
Если вы встанете рано утромъ и пройдетесь на рынокъ, вы диву дадитесь:
— Какъ могутъ существовать эти несчастные люди?
Во всей Ёвропѣ нѣтъ такой дороговизны на предметы первой необходимости.
Мясо, по расчету на наши деньги и на нашъ вѣсъ, самое плохое — 30—40 копеекъ за фунтъ. Яйца — 75—90 копеекъ десятокъ.
Испанцы — вегетаріанцы.
Это — страна, гдѣ мясо только снится.
Если бы не масса зелени, въ Испаніи царилъ бы непрерывный голодъ.
Здѣсь не ѣдятъ, здѣсь не питаются, здѣсь набиваютъ желудокъ.
Цѣны доходятъ до смѣшного. Въ странѣ лимоновъ и апельсиновъ, — и тѣ и другіе дороже, чѣмъ въ Москвѣ.
Лимонъ отъ 6 копеекъ, апельсинъ 6—8—10 копеекъ штука.
И при всемъ этомъ земледѣліе ничего не выигрываетъ.
Все съѣдаютъ налоги.
— Со времени кубанской войны все вздорожало вдвое, — объясняютъ испанцы, — все, кромѣ заработковъ!
Мнѣ пришлось бесѣдовать съ однимъ редакторомъ-испанцемъ.
— Несомнѣнно, мы наканунѣ большихъ событій и великихъ перемѣнъ! — сказалъ онъ. — Мы переживаемъ страшный историческій моментъ!
— Карлисты готовятъ междоусобную войну?
Онъ отрицательно покачалъ головой.
— Не это! Что!.. Справьтесь о цѣнахъ на провизію. Исторія готовится на базарѣ. Когда кило мяса стоитъ двѣ съ половиной пезеты, а яйцо тридцать сантимовъ, — страна наканунѣ великихъ перемѣнъ. Дальше такъ существовать нельзя.
Промышленность, какая есть, въ рукахъ иностранцевъ. Самыя доходныя статьи земледѣлія — также.
Барселону такъ же можно назвать испанскимъ городомъ, какъ Ливерпуль.
Въ Хересѣ, въ Малагѣ васъ поражаетъ изобиліе англійскихъ фирмъ.
Это не Испанія, это — англійская колонія.
Всѣ знаменитые виноградники принадлежатъ англичанамъ.
Но чаще всего васъ поражаетъ, — какъ заброшены естественныя богатства страны.
Въ Гренадѣ показываютъ отдѣланные мраморомъ дворцы Альгамбры, цѣлыя церкви изъ мрамора, мраморныя колонны, мраморные алтари необычайной красоты, огромной цѣнности.
— Все это мраморъ Сіерры-Невады! — съ гордостью объясняютъ вамъ.
— А теперь что съ этими ломками мрамора?
— Заброшены. Не разрабатываются. Нѣтъ предпринимателей. Нѣтъ денегъ.
Желѣзныя дороги ужасны, и ихъ мало.
И эта красавица-страна умираетъ съ голода на грудахъ сокровищъ, которыя подарила ей природа.
— Вашъ городъ оживаетъ, — сказалъ я знакомому испанцу, любуясь Гренадой со Священной горы.
Въ долинѣ тамъ-здѣсь поднимались къ небу трубы сахарныхъ заводовъ, какъ когда-то поднимались минареты.
Онъ презрительно пожалъ плечами:
— Скажите лучше, Гренада отъ насъ уходитъ. Все это принадлежитъ иностранцамъ.
Государственные налоги съѣдаютъ все, такъ что людямъ мало что остается ѣсть.
А если у нихъ и остаются какіе-нибудь гроши, — государство вылавливаетъ и эти послѣдніе сантимы.
Страна безпрерывно весь годъ разоряется лотереями, которыя каждую недѣлю разыгрываетъ правительство.
Испанской улицы, испанской толпы нельзя себѣ представить безъ двухъ типовъ.
Безъ стариковъ, которые кричатъ:
— Вода! Холодная вода!
И женщинъ, которыя вопятъ:
— Лотерейные билеты! Вотъ лотерейные билеты!
Розыгрышъ черезъ нѣсколько дней. Десятая часть билета стоитъ всего одну пезету.
Государство живетъ тѣмъ, что безпрерывно обыгрываетъ народъ.
Правительство и страна въ Испаніи, это — не одно цѣлое. Это два врага. Которые все время борются. До сихъ поръ побѣда была на сторонѣ правительства.
Если требуется назвать самаго непопулярнаго человѣка во всей Испаніи, — вы безъ ошибки можете сказать.
— Королева-регентша.
Мы шли со знакомымъ по Alcala[1], одной изъ главныхъ улицъ Мадрида.
— Вотъ проѣхали король и королева, — сказалъ онъ.
— Гдѣ?
— А вонъ! Въ коляскѣ. Имъ никто не кланяется.
При мнѣ возвратился съ гастролей изъ Мексики знаменитый торреадоръ Мазантини.
Въ Кадиксѣ на пристани его встрѣтила толпа въ 5,000 человѣкъ.
Воздухъ дрожалъ отъ криковъ. Шапки летѣли надъ толпой.
Толпа кинулась къ коляскѣ, схватила Мазантини, хотѣла нести его на рукахъ по улицамъ.
Нельзя сказать, чтобы испанцы не любили овацій.
Испанцы не любятъ королевы-регентши, которую зовутъ «австріачкой».
— Это иностранка! — говоритъ вся Испанія.
Королевская власть правящаго дома — совсѣмъ особая власть.
Это — завоеватели. И чтобы держать въ своихъ рукахъ покоренную страну, завоеватели должны всѣ свои надежды возлагать единственно на армію.
Въ настоящее время въ Испаніи подъ ружьемъ 80,000 человѣкъ. Изъ нихъ 24,000 офицеровъ.
По офицеру на два съ половиной солдата.
Особенность испанскихъ улицъ — необыкновенное, невѣроятное обиліе офицеровъ.
Словно городъ только что вчера завоеванъ какой-то арміей.
Черезъ каждые три шага вы встрѣчаете офицера въ блестящей формѣ. Офицера всего въ голубомъ, расшитаго серебромъ. Офицера, расшитаго золотомъ. Офицера въ сверкающей каскѣ. Офицера въ треуголкѣ. Офицера, красиво задрапированнаго въ черный плащъ. Офицера, еще болѣе картинно задрапированнаго въ бѣлый плащъ на алой подкладкѣ.
Всѣ кафе съ утра до ночи полны офицерами.
Они сидятъ со скучающимъ видомъ, рѣшительно не зная, что дѣлать со своими двумя съ половиной солдатами.
Испанцы, народъ храбрый, гордый, любятъ славу и войско. Когда по улицѣ проносятъ знамя, всѣ встрѣчные снимаютъ шляпы.
Но армія изъ 24,000 офицеровъ не пользуется симпатіями населенія:
— Попроизвели во время войны. И вотъ они не уходятъ. Зачѣмъ?! При общемъ застоѣ не такъ-то скоро найдешь себѣ должности! Распустить ихъ? Ну, знаете, — это опасно, если они останутся недовольны. На что тогда опираться?! А донъ-Карлосъ?! И вотъ приходится держать армію офицеровъ!
Этотъ призракомъ стоящій надъ Испаніей донъ-Карлосъ — истинный благодѣтель для 24,000 человѣкъ!
И вы чувствуете, какъ въ воздухѣ пахнетъ гражданской войной.
Единственное развлеченіе скучающихъ испанскихъ офицеровъ — участвовать въ церковныхъ процессіяхъ.
Нигдѣ въ мірѣ армія не принимаетъ такого участія въ церковныхъ торжествахъ.
Духовная процессія въ Испаніи — наполовину военный парадъ.
Она не мыслима безъ грохота барабановъ, военныхъ оркестровъ, массы офицеровъ въ полной парадной формѣ, батальоновъ солдатъ, сверкающихъ штыковъ и величественно колыхающихся въ воздухѣ знаменъ.
Католическая церковь — вторая колоссальная сила въ Испаніи.
Секретъ власти въ Испаніи, по мнѣнію правящихъ сферъ, это — чтобъ армія и церковь были какъ можно ближе другъ къ другу, чтобъ онѣ были слнты въ одно цѣлое. И чтобъ эти двѣ могучія силы, слитыя воедино, были на сторонѣ правительства.
Къ этому стремятся, но этого не могутъ достигнуть.
Въ то время, какъ армія на сторонѣ правящаго дома, церковь питаетъ симпатію къ донъ-Карлосу, который обѣщаетъ католическому духовенству вернуть добрыя старыя времена.
Католичество переживаетъ трудныя времена въ вѣрнѣйшей изъ своихъ странъ, — въ Испаніи.
Католичество чрезвычайно разнообразно. Каждая страна имѣетъ такое католичество, которое больше можетъ ей прійтись по душѣ.
Католичество въ Англіи — сурово, мрачно и просто. На югѣ Италіи — картинно и живописно.
Въ Испаніи оно пышно и блестяще.
Испанцы любятъ зрѣлища. И нигдѣ католическая церковь не устраиваетъ столько процессій, столько блестящихъ торжествъ и празднествъ.
Въ сѣверной Италіи католическіе проповѣдники дебатируютъ въ церквахъ политико-экономическіе вопросы и высказываютъ самые передовые взгляды.
Для Испаніи оставлено католичество среднихъ вѣковъ.
Здѣсь продаются индульгенціи, — и въ газетахъ печатаются объявленія о покойникахъ:
— Скончался донъ такой-то. Прелатъ объявляетъ, что всякій, кто будетъ молиться за душу усопшаго, получитъ отпущеніе грѣховъ на столько-то дней.
На одинъ день, на три, на недѣлю, — я видѣлъ объявленіе даже на 80 дней.
Это зависитъ отъ суммы, которую внесли въ церковь родственники умершаго.
80 дней! Можно вокругъ свѣта объѣхать въ 80дней. Въ 80 дней много можно надѣлать дѣловъ.
И все, что бы вы ни сдѣлали въ эти дни, — даже убійство, — не будетъ вамъ сочтено за грѣхъ, если вы только молитесь за человѣка, объявленіе о смерти котораго напечатано въ газетѣ.
Будучи постояннымъ подписчикомъ испанской газеты, можно жить и умереть совершенно безгрѣшнымъ.
— Можете рѣзать!
Такой преміи не даетъ ни одна газета въ мірѣ!
Но молятся по объявленіямъ только женщины.
Идя по улипѣ въ Испаніи, вы, какъ встарь, на каждомъ шагу встрѣчаете женщинъ съ опущенными глазами, въ черныхъ платьяхъ, въ черныхъ мантильяхъ, съ золото-обрѣзанной книжечкой, на переплетѣ которой изображенъ крестъ.
У испанокъ осталось попрежнему.
У каждой свой день въ недѣлѣ, когда она ходитъ исповѣдываться.
— Простите, я не зову васъ завтра къ себѣ! — говоритъ вамъ испанецъ. — Завтра вторникъ, по вторникамъ моя жена исповѣдуется.
Но онъ говоритъ это съ улыбкой.
Словно рѣчь идетъ о какой-то слабости, простительной и извинительной.
— Если вы хотите знать, сколько женщинъ въ городѣ, — пойдите въ такой-то день къ статуѣ Сеньоры Семи Скорбей! — говорятъ въ Гренадѣ.
Но никто не скажетъ вамъ, къ какой священной статуѣ надо итти, чтобъ узнать, сколько въ городѣ мужчинъ.
Испанцы, мужчины, даже простонародье, совсѣмъ не религіозны.
Они смотрятъ процессіи, потому что любятъ зрѣлища, но смѣхъ и шутки въ это время не прекращаются ни на секунду.
Въ Испаніи много монастырей, но большинство — женскіе, число мужчинъ, когда-то колоссальное, уменьшается съ каждымъ годомъ.
Католичество таетъ на глазахъ у всѣхъ.
Вѣроятно, только во времена Лютера въ Германіи такъ отзывались о католичествѣ, какъ отзываются въ Испанін теперь.
Испанецъ если не говоритъ объ индульгенціяхъ со смѣхомъ, онъ говоритъ о нихъ съ негодованіемъ.
Испанія переросла свое католичество.
И поразительное явленіе. Съ испанской улицы исчезла совершенно самая типичная ея фигура. Католическій монахъ и католическій патеръ.
Такъ странно видѣть въ узенькой испанской улицѣ быстро, боязливо пробирающагося патера.
Въ Испаніи-то!
Монаховъ не видно совсѣмъ. Нигдѣ, ни одного. Патеры предпочитаютъ днемъ ходить, переодѣвшись въ штатское платье.
И только подъ вечеръ, когда толпа разошлась по домамъ и на землю спускается тьма, вы встрѣтите въ городскомъ паркѣ гуляющихъ подвое, потрое патеровъ въ сутанахъ.
Причина боязни — враждебныя демонстраціи толпы. Въ Испаніи эпидемія демонстраціи противъ духовенства.
И каждый день, въ каждой газетѣ отовсюду вы читаете о новыхъ, новыхъ, новыхъ демонстраціяхъ противъ монаховъ, противъ патеровъ, — демонстраціяхъ враждебныхъ, озлобленныхъ, часто бѣшеныхъ.
Обѣщаніе донъ-Карлоса вернуть Испанію къ среднимъ вѣкамъ врядъ ли выполнимо.
Испанія переживаетъ трагическія минуты.
Въ воздухѣ пахнетъ карлистскимъ возстаніемъ. Республиканцы готовятъ къ празднествамъ колоссальную демонстрацію.
Плебисцитъ. Они собираютъ голоса сторонниковъ, чтобъ показать, какое огромное большиство желаетъ республики.
Севилья, Кордова, Кадиксъ — республиканскіе города. Весь югъ, вся Андалузія — за республику.
Кастилія, Валенсія, весь сѣверъ зоветъ донъ-Карлоса.
Быть-можетъ, вѣрнѣе, зоветъ перемѣну.
Врядъ ли кто, дѣйствительно, хочетъ донъ-Карлоса или его преемника, но, какъ говоритъ у Пушкина Лжедимитрій, онъ:
«Предлогъ раздоровъ и войны».
Его зовутъ, потому что его имя звучитъ, какъ:
— Перемѣна.
Его зовутъ, какъ призракъ возмущенія.
«Донъ-Карлосъ», это — боевой кличъ.
Его имя нужно какъ лозунгъ.
Онъ необходимъ для начала.
— Но послушайте, — говорилъ я тѣмъ, съ кѣмъ мнѣ приходилось говоритъ о дѣлахъ ихъ страны, — югъ за республику, сѣверъ за донъ-Карлоса. Но вѣдь есть же партія, которая стоитъ за правящій домъ.
Онъ пожалъ плечами:
— Конечно, есть.
— Кто?
— Служащіе.
Примѣчанія[править]
- ↑ исп.