ИСТОРИЧЕСКОЕ ОБОЗРѢНІЕ финифтянаго и цениннаго дѣла въ Россіи. Сочиненіе И. Забѣлина.[править]
Полезная мысль гр. А. С. Уварова пріобрѣсти для записокъ Императорскаго Археологическаго Общества статьи по части русскихъ древностей, предлагая за каждую изъ статей плату, въ видѣ преміи, начинаетъ приносить видимую пользу. Мы ужь представили читателямъ разборъ статьи г. Забѣлина «О металлическомъ производствѣ въ Россіи до конца XVII вѣка», за которую была присуждена ему первая премія. Вторая задача на премію гр. Уварова, «о финифтяномъ и ценинномъ дѣлѣ въ Россіи», выполнена тѣмъ же ученымъ и съ такою же добросовѣстностью. Такимъ-образомъ русская археологія, благодаря мысли гр. Уварова, пріобрѣла въ короткое время двѣ статьи чисто-спеціальныя, которыя, безъ приглашенія Общества, по всей вѣроятности, надолго, если не навсегда, остались бы въ портфелѣ ихъ автора.
Объявляя новую задачу, общество предложило написать историческое обозрѣніе Финифтянаго и цениннаго дѣла въ Россіи.
Кромѣ историческаго Обозрѣнія предмета, оно требовало отъ сочиненія 1) объясненія производства финифти и ценины, съ показаніемъ ихъ различія между собою, и отъ западно-европейской эмали; 2) показать отличія а) финифти византійской, извѣстной у насъ съ XII вѣка, б) финифти русской, в) западно-европейской финифти, появившейся у насъ съ XVI вѣка и г) цареградской — съ половины XVII столѣтія; 3) относительно ценины, обратить вниманіе на ценину на металлическихъ издѣліяхъ ина глиняныхъ, и на ценину посудную; 4) указать ropojа, извѣстные по производству финифтяныхъ и ценинныхъ издѣлій въ Россіи, и имена извѣстныхъ мастеровъ этихъ дѣлъ; 5) исчислить различныя издѣлія финифтевыя и ценинныя, указывая, гдѣ они находятся; 6) каждое приводимое данное подкрѣплять ссылкою на письменные источники, или точными указаніями на описываемый предметъ.
При этомъ добавлено, что сочиненіе должно быть написано на русскомъ языкѣ и изложено наукообразно, съ указаніемъ всѣхъ служившихъ автору источниковъ и соблюденіемъ подлинной старинной терминологіи, но съ объясненіемъ словъ, изъ употребленія вышедшихъ, чтобъ сочиненіе было доступно не однимъ только ученымъ, но и для всѣхъ сословій. Срокъ для представленія сочиненій къ соисканію преміи назначенъ годовой.
Требованія огромныя!
Мы ужь имѣли случай замѣтить, что писать ученыя изслѣдованія по части русскихъ древностей весьма-трудно.
При настоящемъ положеніи науки всѣ требуютъ, чтобъ ученое сочиненіе составляло выводъ изъ многочисленныхъ данныхъ, собранныхъ въ одно стройное цѣлое. Данныя эти, по новости предмета и по неимѣнію предварительныхъ изслѣдованій, приходится изслѣдователю собирать самому. Конечно, мы говоримъ здѣсь объ изслѣдователѣ, который занимается своимъ дѣломъ добросовѣстно и съ любовью. Къ-сожалѣнію, и въ наше время пишутся еще ученыя изслѣдованія людьми иногда незнакомыми съ предметомъ. Попадется имъ фактъ, другой, подъ-руки — они съ жадностью схватываютъ ихъ и составляютъ изъ нихъ статьи, изслѣдованія и цѣлыя сочиненія.
Какъ легко сшивать подобныя статьи и какъ трудно составлять дѣльныя и основательныя изслѣдованія по части русской археологіи и въ-особенности такія спеціальныя изслѣдованія, какъ, напримѣръ, о финифтяномъ и ценинномъ дѣлѣ въ Россіи до конца XVII столѣтія! Сама коммиссія, разбиравшая статью г. Забѣлина, доставленную въ отвѣтъ на эту задачу, не могла не замѣтить, что «предметъ слишкомъ-новъ»; да и самые источники, которые большею-частью доселѣ хранятся въ рукописяхъ, весьма-скудны.
Это совершенно-справедливо: дѣйствительно, предметъ, заданный для изслѣдованія, слишкомъ-новъ и неразработанъ; даже и извѣстные археологи наши гг. Снегиревъ и Сахаровъ, писавшіе изслѣдованія о всѣхъ возможныхъ древностяхъ, мало касались его… Нѣсколько мѣстъ изъ лѣтописей, которыя доказываютъ только одно, что финифть была извѣстна въ Россіи съ давняго времени; нѣсколько рецептовъ, несовсѣмъ ясныхъ, о томъ, какъ составлять финифть, и краткія извѣстія о мастерахъ финифтяныхъ и ценинныхъ дѣлъ и ихъ произведеніяхъ — вотъ и все.
Послѣ этого едва ли можно безпристрастно ставить въ вину автору, что онъ невполнѣ объяснилъ техническую часть древняго финифтянаго и цениннаго дѣла въ Россіи, что онъ изложилъ способы приготовленія финифтевой массы и цвѣтовъ только по тѣмъ правиламъ, которыя употребляются въ Западной Европѣ, между-тѣмъ, какъ эта техническая часть не можетъ для насъ служить ни вѣрнымъ источникомъ, ни вѣрнымъ даннымъ древняго производства финифтеваго дѣла въ Россіи, и что, разбирая ценину и мозаику, онъ представилъ объ этихъ двухъ предметахъ одно краткое изложеніе, по которому нельзя еще себѣ составить отчетливаго понятія, какъ о ихъ исключительныхъ свойствахъ, такъ и о способѣ производства.
Замѣтимъ, что описать древніе способы приготовленія финифтевой массы и различные цвѣта ея, бывшіе въ употребленіи въ Россіи встарину, почти невозможно.
Знатокамъ этого дѣла извѣстно, какихъ трудовъ стоило французскому ученому Дидье де-Монтами отъискать составъ нѣсколькихъ цвѣтовъ древней эмали, которые были потеряны {Объ этомъ же предметѣ издали прекрасныя сочиненія: L. Ducsieux. «Recherches sur l’histoire de la peinture sur émail dans les temps anciens et modernes et spécialement en France». Paris 1841. 8° n М. E. F. Reboulleau: «Nouveau manuel complet de la peinture sur verre, sur porcelaine et sur émail, contenant la théorie des émaux, avec des développements nouveaux sur cette matière». Paris 1843, 8° avec, figures.
Сочиненіе mr. d’Arclais de Montamy издано въ Парижѣ въ 1764 году, подъ заглавіемъ «Traité des couleurs pour la peinture en émail et sur la porcelaine».}. Монтами былъ отличный химикъ и вмѣстѣ съ тѣмъ хорошо зналъ техническую часть живописи на эмали. Онъ химически разлагалъ куски древнихъ стеколъ и эмали, и дѣлалъ выводы, и то не всегда вѣрные, изъ своихъ опытовъ. Не угодно ли кому изъ новыхъ изслѣдователей разобрать составъ эмали разныхъ цвѣтовъ, напримѣръ, на крестѣ княжны полоцкой Евфросиніи, работы Лазаря Богъши, или на рязанскихъ бармахъ греческаго дѣла. Для этого пришлось бы наколупать кусочковъ эмали съ этихъ памятниковъ, химически испытать ихъ и, можетъ-быть, не сдѣлать ни одного удовлетворительнаго вывода. Но кто жь позволитъ колупать эмаль съ подобныхъ памятниковъ? Положимъ, дорогою цѣною можно купить древнія вещицы съ эмалевыми украшеніями; по кто бъ рѣшился портить ихъ для удовлетворенія любопытству спеціалиста, любопытству, изъ котораго нельзя предвидѣть ни особенной важности, ни пользы для науки? Кромѣ-того, мы замѣтимъ, что техническіе способы наложенія финифти въ произведеніяхъ русскихъ и греческихъ мастеровъ тѣ же, какіе существовали и на Западѣ; впрочемъ, мы поговоримъ еще объ этомъ съ большею подробностью.
По нашему мнѣнію, авторъ объяснилъ весьма-отчетливо, что такое мозаика и что такое ценинное дѣло, а составить пространную статью объ этихъ двухъ искусствахъ едва-ли есть какая-нибудь возможность. Кіевскія мозаики, весьма-посредственной работы, и новгородская мозаика, если только этимъ именемъ можно назвать кусочки разноцвѣтнаго стекла, вдѣланные въ стѣну, затѣмъ огромный пробѣлъ въ нѣсколько столѣтій до временъ Ломоносова — вотъ все, что можно сказать о мозаическомъ дѣлѣ въ Россіи. Для исторіи цениннаго производства матеріаловъ еще меньше: пзразцы ценинные да кяфли — вотъ изъ чего прійдется составлять цѣлое ученое изслѣдованіе.
Но довольно объ этомъ; обратимся къ сочиненію г. Забѣлина. Оно заключаетъ въ себѣ слѣдующіе отдѣлы:
1) Историческое обозрѣніе aинифтянаго и цениннаго дѣла въ Россіи.
2) Способы производства финифти, составы финифти разныхъ цвѣтовъ и способъ наводить или припускать финифть на металлы.
3) живопись на финифти.
4) Ценина (мурава и полива).
5) Мозаика.
6) Имена мастеровъ, извѣстныхъ по финифтяному и ценинному дѣлу.
7) Перечень памятниковъ aинифтянаго производства.
8) Приложенія и примѣчанія.
Финифтяное производство и самое названіе финифти «явилось у насъ, безъ-сомнѣнія, изъ Византіи, которая славилась издѣліями этого рода», такъ начинаетъ авторъ свое историческое обозрѣніе.
Мы вполнѣ согласьи съ нимъ, что финифть перешла къ намъ изъ Византіи, но не можемъ не замѣтить, что византійскіе художники славились болѣе искусствомъ составлять разнаго рода краски, нежели издѣліями изъ финифти; по-крайней-мѣрѣ въ предисловіи къ древнѣйшему сочиненію объ этихъ предметахъ монаха Ѳеофила (Diversarum artium Schedula) мы встрѣтимъ слѣдующее извѣстіе:
«Итакъ, любезнѣйшій сынъ мой (это обращеніе относится къ читающему), Богъ вполнѣ благословилъ тебя, потому-что здѣсь предлагается тебѣ безвозмездно то, чего другіе достигаютъ только посредствомъ тяжкихъ усилій, разбивая волны морскія съ величайшею опасностью для жизни, подвергаясь суровому холоду и голоду, мучась желаніемъ научиться, обними ненасытнымъ взоромъ этотъ опытъ о разныхъ художествахъ; перечитывай его съ твердою памятью, обними его горячею любовью. Если ты прилежно углубишься въ него, то найдешь въ немъ все, что разумѣетъ Греція о разныхъ родахъ красокъ и смѣшеніи ихъ, все, что знаетъ Тоскана[1] относительно инкрустаціи[2] и разнаго рода черви, все, что разумѣетъ Аравія въ ковкѣ, литейномъ, или чеканномъ дѣлѣ, я какъ украшаетъ знаменитая Италія разнообразные сосуды зо лотомъ и серебромъ и рѣзьбою изъ драгоцѣнныхъ камней и кости, все, что изъискиваетъ Франція въ драгоцѣнномъ разнообразіи оконныхъ стеколъ, и все, что уважаетъ искусная Германія въ тонкихъ работахъ изъ золота, серебра, мѣди, желѣза, деревъ и камней»…
"Чудомъ византійской финифти (продолжаетъ авторъ), безъ-сомнѣнія, былъ престолъ софійскаго храма, устроенный Юстиніаномъ. Византійскіе лѣтописцы разсказываютъ объ устройствѣ этого памятника слѣдующее любопытное преданіе: задумавъ устроить святую трапезу, то-есть, престолъ, царь призвалъ на совѣтъ «мудрые мужи и искусны художники». Они «рѣша цареви, да положитъ въ горнило злато, сребро, мѣдь, плектръ, желѣзо, сткло, камени честныя многія, яхонты, смарагды, бисеръ, касидеръ, магнитъ, онихій, алмазы и иная, до седмидесять-двухъ различныхъ вещей. И собравше сотроша ихъ вся вкупѣ и положиша въ горнило; огонь же оныя вещи стопи и сотвори едино смѣшеніе. Царь же и первый художнику видѣша ангела, пристояща дѣлу и мѣшающа въ горнилѣ. Взяша же художницы горнило со всѣми вещьми растопленными и вливше въ форму, сотворшна святую трапезу литую, разноцвѣтну и пречудну… Егда зряше на оную кто, являшеся ему иногда овогда свѣтла, иногда же бѣла, иногда аки зафиръ, иногда же аки свѣтъ блистающій отъ множества различныхъ вещей, отъ нихъ же сложена бяше».
Византійская финифть, или, какъ писали наши первые лѣтописцы, финиптъ, финифтъ, судя по сохранившимся памятникамъ, существовала у насъ только до конца XV-го вѣка, то-есть, до времени разрушенія Константинополя. Лѣтописныя извѣстія о ней восходятъ къ половинѣ ХІІ-го вѣка. Подъ 1175-мъ годомъ лѣтописецъ, описывая великолѣпное устройство церкви Рождества Богородицы, воздвигнутой въ Боголюбовѣ, в. к. Андреемъ Боголюбскимъ, говоритъ вообще, что она была украшена «златомъ и финиптомъ и всякою добродѣтелью»… Въ тѣхъ же выраженіяхъ лѣтописецъ говоритъ и объ украшеніи церкви св. Іоанна, построенной современникомъ Боголюбскаго, смоленскимъ княземъ Романомъ Ростиславичемъ. Въ этой церкви иконы были также украшены «златомъ и финиптомъ»… Потомъ, по случаю кончины Волынскаго князя Владиміра Васильковича, лѣтопись подробно исчисляетъ всѣ его подвиги на благолѣпіе божіихъ храмовъ и упоминаетъ о трехъ евангеліяхъ, поустроенныхъ княземъ для черниговской и любомльскихъ церквей и богато-украшенныхъ камнями, серебромъ, золотомъ, жемчугомъ и цятами съ финиптомъ, «чюдно видѣніемъ»… На одномъ изъ этихъ евангелій изображенъ былъ изъ финпиту Спаситель, а на другомъ, на цятѣ, то-есть, бляхѣ, дробницѣ, св. муч. Борисъ и Глѣбъ.
Послѣ разоренія Византіи, греческіе художники удалились на югъ Европы въ итальянскія области; оттуда уже, и то но случаю женитьбы в. к. Ивана Васильевича на Софьѣ Палеологъ, они стали переселиться къ намъ въ концѣ XV-го вѣка въ одно время съ художниками западными. «Извѣстно, что въ 1476 году въ Москвѣ жилъ Трифонъ, уроженецъ катарскій, который дѣлалъ прекрасные сосуды для в. к. Іоанна III. Безъ-сомнѣнія, онъ же работалъ и разныя мелкія вещи, украшая ихъ сканью и финифтью. Далѣе, лѣтописи говорятъ о вызовѣ и пріѣздѣ серебряныхъ мастеровъ при Іоаннѣ III, въ 1490 году. Но тѣ же лѣтописи и вообще современные извѣстные намъ акты умалчиваютъ о пріѣздѣ иностранныхъ художниковъ въ послѣдующія царствованія, такъ-что до временъ царя Михаила Ѳедоровича въ-теченіе всего XVI-го вѣка, извѣстія объ этомъ предметѣ такъ же скудны, какъ скудны они въ первые вѣка нашей исторіи». — «Изъ расходныхъ офиціальныхъ книгъ начала XVII-го вѣка мы узнаемъ, чтобъ 1615 году въ Москвѣ живутъ уже „выѣзжіе нѣмцы“ Мартынъ Ердинтеръ и Кондратіи Фрикъ, украсившіе въ это время государевъ жезлъ золотою короною. Вслѣдъ за ними являются золотые мастера: Яковъ Гатусъ (Гастъ), Юлюсъ Фанскель, Елканай Ардиновъ, Якубъ Фрикъ, Онофрей Ромсдеръ, Янъ Болартъ, Яковъ Рубковъ, Павелъ Гелмаръ, Никлясъ Лютерсъ, Индрикъ Рыфъ, Изіязъ Графъ, и др. Съ 1616 по 1638 годъ, въ-теченіе двадцати-двухъ лѣтъ, они, кромѣ мелкихъ вещей, сдѣлали государю въ 1624 году вѣнецъ (корону); въ 1626 году золотую братину, три цаты на образъ Троицы въ Сергіевъ Монастырь, діадиму и пуговицы; въ 1628 году саадакъ, то-есть, налучіе и колчанъ; въ 1627 году шапку царскую; въ 1632 году — саблю, въ 1637 году — сѣдло». — «За исключеніемъ діадимы и вѣнца, всѣ эти вещи, великолѣпно украшенныя финифтью, сохранились до нашихъ дней и представляютъ превосходнѣйшіе образцы нѣмецкаго и фряжскаго финифтяняго дѣла, которое можно здѣсь изучать во всѣхъ подробностяхъ.» — «Это была цѣлая колонія западныхъ художниковъ, искусство которыхъ, какъ мы видѣли, предназначалось попреимуществу на благолѣпіе утварей царскаго сана. Съ того времени въ-теченіе всего XVII-го столѣтія западные художники постоянно были первыми мастерами царской палаты золотыхъ и алмазныхъ дѣлъ».
На ряду съ этими извѣстіями находимъ мы свѣдѣнія о вывозѣ въ Россію разныхъ финифтяныхъ произведеній цареградскаго дѣла. Такимъ-образомъ въ 1658 году поднесенъ жезлъ царю Алексѣю Михайловичу грекомъ Иваномъ Настасовымъ, въ 1662 году привезены діадима и держава грекомъ Иваномъ Юрьевымъ. «Діадима была сдѣлана противъ образца діадимы благочестиваго греческаго царя Константина» и, можетъ-быть, по заказу царя Алексѣя Михайловича. Она — превосходнѣйшій и единственный въ своемъ родѣ памятникъ цареградскаго художества въ XVII-мъ вѣкѣ. Особенно-замѣчательно въ ней производство финифтяныхъ священныхъ изображеній, которыя отличаются чистотою отдѣлки, блескомъ и яркостью цвѣтовъ финифти, сохраняютъ иконописный типъ и напоминаютъ отчасти древній византійскій финифть, какимъ, вѣроятно, былъ украшенъ образецъ этого произведенія, то-есть діадима царя Константина. Въ Москвѣ такъ понравилось цареградское художество, что царь Алексѣи Михайловичъ пожелалъ имѣть цареградскихъ мастеровъ при своемъ дворцѣ. Вызовъ ихъ изъ Константинополя порученъ былъ одному изъ пріѣзжихъ грековъ Исаію Остафьеву. Между-тѣмъ случай доставилъ неожиданно Москвѣ двухъ цареградскихъ мастеровъ, также грековъ, Константина Мануйлова и Филиппа Павлова, занимавшихся, впрочемъ, торговлею. Плавали они изъ Царьграда «купли ради», корабль ихъ разбило погодою, товаришко потопило и они, разоренные, явились въ 1662 году въ Москву на службу къ пресвѣтлой царской милости, и главное для того, чтобъ поправить трудныя свои обстоятельства. Въ челобитной, которую они подали государю, подробно описано ихъ несчастіе и цѣль пріѣзда въ Москву. «Мы бѣдные пришли къ твоей царской пресвѣтлой милости (говорятъ они въ челобитьѣ) и хотимъ на Москвѣ пожить годъ, или два, объявити работишку свою тебѣ, великому государю, и показать рукодѣліе свое золотаго и серебрянаго дѣла, какое годно сдѣлать про твое царское величество въ золотѣ съ чернью и съ финифтью; и будетъ то наше рукодѣлье тебѣ великому государю годно, и мы отъ своего рукодѣлія изучимъ учениковъ, чтобъ и послѣ насъ въ Россійскомъ Государствѣ тому рукодѣлію многіе люди навычны были»…
Впрочемъ, они плохо держали свое обѣщаніе «изучить своему рукодѣлью учениковъ» и сохраняли втайнѣ свои пріемы и рецепты финифтяныхъ составовъ: въ этомъ, конечно, заключалась ихъ выгода. Ученикъ, узнавшій однажды пріемы и секреты своего мастера, дѣлался самъ мастеромъ (въ то время особеннаго художественнаго образованія для этого не требовалось) и могъ отбить работу у своего учителя.
Въ концѣ XVII-го вѣка (и, вѣроятно, не ранѣе) появляется у насъ собственно такъ-называемая живопись на финифти. Въ этомъ искусствѣ отличался, по словамъ Штелина, Степанъ Пятницкій, расписывавшій панагіи и наперстные кресты. Этимъ кончается историческое обозрѣніе финифтянаго дѣла въ Россіи.
Перейдемъ къ технической части различнымъ способамъ производства финифти. Финифть, извѣстная на Западѣ подъ именемъ эмали, есть особое производство стекла, которому, посредствомъ металлическихъ окисей, придаютъ различный цвѣтъ. Стекло это стирается въ пыль, смачивается водою, накладывается посредствомъ лопаточки на металлъ, или на глину, и, при содѣйствіи огня, сплавляется съ ними. Финифтью собственно называется стекло, сплавленное съ металломъ; растопленное на глинѣ, оно называется муравою и поливою, и составляетъ особое такъ-называемое ценинное производство.
Въ древнѣйшихъ металлическихъ вещахъ греческаго дѣла финифть наведена, или припущена въ гнѣзда, въ которыхъ каждый цвѣтъ ея отдѣленъ отъ другаго металлическими пластинками припаянными на ребро. Ѳеофилъ подробно описываетъ этотъ родъ работы въ главѣ о томъ, какъ вставлять камни и жемчужины въ стѣнки сосудовъ. Сдѣлавъ это (сосудъ), возьми тонкій кусокъ золота, соедини его съ верхнимъ краемъ сосуда и промѣрь отъ одного ушка (сосуда) до другаго; часть эта шириною своею должна равняться толщинѣ всѣхъ камней, которые ты желаешь вставить. Собравъ ихъ въ порядокъ, такъ расположи, чтобъ сперва стоялъ одинъ камень съ четырьмя жемчужинами по угламъ, затѣмъ электрумъ {Electrum. Чиконьяра перевелъ это слово амбра. («Storia della seultura. Proto». 1823, 8. T. III, pag. 149.)
Емеринъ Давидъ словами ambre и vermeil. ("Disc. hist, sur la peinture. Magos. Encyclopéd. 1812. T. IV, p. 59, 96. Ескалопье словомъ cabachon, необдѣланный камень.
Здѣсь Ѳеофилъ разумѣетъ подъ Elech um вставки изъ разноцвѣтной финифти (Theoph. р. 287, 192 и др.).}; подлѣ него камень съ жемчужинами, и опять электрумъ, и такъ располагай, чтобъ подлѣ ушковъ стояли всегда каменья, которыхъ гнѣзда и поля, такъ-какъ и гнѣзда, въ которыхъ вставляются электрумы, составить и укрѣпить, какъ выше сказано. И съ другой стороны сосуда такъ же сдѣлаешь. Если же захочешь посрединѣ брюха (сосуда) вставить камни, или жемчужины, то дѣлай это тѣмъ же способомъ. Сдѣлавъ это, соедини ихъ и укрѣпи такъ же, какъ и ушки. Послѣ того во всѣхъ гнѣздахъ, въ которыхъ должны быть вставлены электрумы, приспособь отдѣльные тоненькіе кусочки золота и, прибравъ ихъ прилежно, отложи и отрѣжь по мѣрѣ и по линейкѣ полоску золота нѣсколько-потолще и обогни ею вдвое вокругъ краевъ каждаго (кусочка) такъ, чтобъ между самыми полосками оставалось вокругъ небольшое разстояніе; это разстояніе называется ожерельемъ электрума. Послѣ того, по той же мѣрѣ и линейкѣ, нарѣжь полосокъ изъ золота совершенно-тонкаго; ихъ маленькими щипцами ты будешь перегибать и составлять что захочешь въ электрумахъ: или круги, или узлы, или цвѣты, или птицъ, или животныхъ, или фигуры. Ты распредѣлишь частицы бережно и прилежно каждую на свое мѣсто и укрѣпишь клейстеромъ на угольяхъ. Когда ты исполнишь одну сторону, то припаяешь все съ большою осмотрительностью, чтобъ нѣжная работа и тонкое золото не разошлось и не расплавилось; и такъ дѣлай въ два и три раза до-тѣхъ-поръ, пока отдѣльныя частицы хотя немного прикрѣпятся.
Въ главѣ 53-й Ѳеофилъ описываетъ какъ дѣлать эти электрумы. "Составивъ и укрѣпивъ такимъ образомъ всѣ электрумы, возьми всѣ сорты стекла, которые ты приготовилъ для этого дѣла, отколи понемногу отъ каждаго сорта и собери всѣ осколки на кусокъ мѣди, каждый осколокъ отдѣльно отъ другаго. Поставивъ въ огонь, обложи угольями кругомъ и сверху, и, прилежно раздувая, замѣчай, ровно ли они плавятся; если ровно, то употребляй всѣ вмѣстѣ; если же который осколокъ крѣпче, то отложи его особенно. Возьми испробованныя стекла, одно-за другимъ, поставь въ огонь отдѣльно, и когда накалится, выбрось въ мѣдный сосудъ съ водою: тогда оно мгновенно размельчится въ малѣйшіе, кусочки, которые толки круглымъ молоткомъ до-тѣхъ-поръ, пока не измельчатся совершенно, и такъ промой ихъ и положи въ чистую раковину и накрой шерстянымъ покрываломъ.
"Этимъ способомъ приготовь каждую краску. Сдѣлавъ это, возьми одну часть скрѣпленнаго золота[3] и прикрѣпи ее на ровномъ столѣ воскомъ въ двухъ мѣстахъ и, взявъ гусиное перо остроочиненное, какъ для письма, но съ болѣе-длинной очинкой и безъ расщепа, почерпни имъ одной изъ намоченныхъ стеклянныхъ красокъ, который захочешь; длинной мѣдью (полоской) съ острымъ и тонкимъ концомъ сбрасывай полегоньку краску съ очинки пера и наполняй ею какой хочешь цвѣтокъ и сколько хочешь; что останется, сложи въ свой сосудецъ и прикрой. Такъ дѣлай съ отдѣльными красками, пока одна штука будетъ исполнена; снявъ воскъ, которымъ была прикрѣплена, положи самую штуку на тонкую желѣзину съ короткимъ хвостомъ, и прикрой другимъ желѣзомъ, вогнутымъ наподобіе чашечки и истыканнымъ повсюду маленькими дирочками, которыя внутри шире и глаже, а снаружи уже и заершены, для охраненія отъ горячихъ искръ, еслибъ онѣ вдругъ упали; имѣетъ это желѣзо посрединѣ верхней части небольшое колечко, посредствомъ котораго накладывается и подымается. Сдѣлавъ это, приготовь угольевъ большихъ и длинныхъ, сильно разожги ихъ и устрой между ними мѣсто, выровняй его деревяннымъ молоткомъ, съ тѣмъ, чтобъ въ немъ можно было держать желѣзо щипцами за хвостъ. Закрывъ такимъ-образомъ осторожно, вдвинь его (желѣзо) и обложи кругомъ со всѣхъ сторонъ и сверху угольями и, взявъ обѣими руками мѣхи, раздувай до-тѣхъ-поръ, пока уголья ровно раскалятся. Также приготовь цѣлое крыло гусиное, или другой большой птицы, которое было бы распущено и навязано на палку, имъ сильно провѣтривай и продувай во всѣ стороны до-тѣхъ-поръ, пока не замѣтишь между угольями, что отверстія въ желѣзѣ всѣ накалены до-бѣла, и тогда перестань раздувать. Подождавъ же около получаса, раскрывай понемногу, пока не снимешь всѣ уголья, и снова обожди, пока отверстія въ желѣзѣ не потемнѣютъ внутри, и тогда, поднявъ желѣзо за хвостъ, поставь его закрывъ за печкой, въ уголъ, до-тѣхъ-поръ, пока совсѣмъ не простынетъ. Тогда, вскрывъ, выпь электрумъ, вымой его и снова наполни и расплавь, какъ прежде, и дѣлай такимъ образомъ, пока не будетъ вездѣ одинаково расплавленъ и наполненъ. Этимъ способомъ производи и остальныя части.
«Сдѣлавъ это, возьми кусокъ воску длиною въ полпальца, укрѣпи въ немъ электрумъ такъ, чтобъ воскъ находился со всѣхъ сторонъ; за него ты будешь держать электрумъ и прилежно тереть его съ водою по гладкому песчаному камню до-тѣхъ-поръ, пока золото отовсюду ровно выкажется. Потомъ подольше три его на крѣпкомъ и ровномъ оселкѣ до-тѣхъ-поръ, пока не получитъ глянецъ. Потомъ три на томъ же оселкѣ съ слюною кусокъ черепка, который отъищешь между обломками разбитой посуды, до-тѣхъ-поръ, пока слюна станетъ густа и красна; ты намажешь ею гладкую свинцовую дощечку, на которой три потихоньку электрумъ до-тѣхъ-поръ, пока краски станутъ прозрачны и свѣтлы, и снова потри черепокъ съ смолою на оселкѣ, и намажь ею козлиную кожу, ровно натянутую на деревянной доскѣ, на ней полируй электрумъ до-тѣхъ-поръ, пока весь заблеститъ такъ, что если одна половина его будетъ намочена, а другая половина суха, то никто не въ-состояніи будетъ разсмотрѣть, которая часть суха и которая вымочена».
Этимъ способомъ украшены финифтью рязанскія бармы, окладъ евангелія Мстиславова и кіевскія панагіи греческаго дѣла (стр. 6). А изъ русскихъ произведеній: полоцкій крестъ св. Евфросиніи, сдѣланный Лазаремъ Богъши, дробницы на облаченіи св. Алексѣя митрополита въ московскомъ Пудовомъ Монастырѣ и нѣкоторыя другія. Сравнивая эти послѣднія вещи съ первыми, мы не находимъ въ нихъ той отчетливости и твердости рисунка, какою отличаются византійскія произведенія, и особенно чистоты и тонкости въ выдѣлкѣ пластинокъ, отъ которыхъ собственно и зависѣла отчетливость рисунка; притомъ дробницы въ саккосѣ св. Алексѣя митрополита сдѣланы изъ серебра, что, конечно, неслишкомъ способствовало къ изяществу работы. Такъ-какъ серебро худой пріемникъ финифти, то въ этихъ дробницахъ дно финифтяныхъ углубленій нарѣзано линіями крестъ-на-крестъ и покрыто какимъ-то составомъ, способствовавшимъ, вѣроятно, укрѣпленію на серебрѣ финифтяной массы.
Къ древнѣйшимъ русскимъ, а, можетъ-быть, и восточнымъ памятникамъ ФишіФтянаго дѣла, по всему вѣроятію, относится также большой мѣдный стаканъ, или стопа на трехъ ножкахъ, находившаяся въ собраніи М. П. Погодина. Снаружи вся она обнята сѣткою изъ мѣдныхъ пластинокъ на ребро, изъ которыхъ составленъ затѣйливый узоръ съ травами и репьями, наложенный финифтью голубою, темноголубою, синею; въ репьяхъ пурпуровою, свѣтло-желтою, зеленою и бѣлою. Изъ мѣдныхъ, это едва-ли не единственный памятникъ древняго финифтянаго производства. Впослѣдствіи западные художники упростили этотъ способъ и дѣлали для припуска эмали гнѣзда и углубленія посредствомъ рѣзца и чекана.
Вотъ какъ описываетъ это производство извѣстный флорентійскій художникъ Бенвенуто Челлини: «Начиная говорить о настоящемъ способѣ эмальированія, скажемъ прежде всего, что необходимо сдѣлать дощечку изъ золота, или серебра, довольно-толстую и въ той формѣ, въ которой должна производиться работа. Эта дощечка накладывается на мастику, состоящую изъ древесной смолы и толченаго кирпича, хорошо-сплавленныхъ съ небольшимъ количествомъ воску; при этомъ надо сообразоваться съ временемъ года, въ которое тогда будетъ. Такимъ-образомъ, если это зимою, то класть воску болѣе, если же лѣтомъ, то менѣе. Потомъ эта мастика прикрѣпляется къ доскѣ — большой, или поменьше, смотря по величинѣ самой работы; даже берется металлическая доска, нагрѣвается, и когда нагрѣется, накладывается на эту смолу, какъ сказано. Когда это будетъ сдѣлано, обозначается профиль (рисунокъ) парою маленькихъ циркулей; этотъ рисунокъ углубляется съ одной стороны ножечкомъ и потомъ съ большимъ стараніемъ выдавливается вся доска на глубину, равняющуюся толщинѣ эмали[4]. Когда доска будетъ изготовлена такимъ образомъ, на ней рисуютъ все, что захотятъ выгравировать: Фигуры, или животныхъ, или листья, и все это вырѣзаютъ съ большимъ стараніемъ рѣзцомъ и чеканами. Для выпуклой работы необходима толщина въ два листа простой бумаги; гравировать же надо, и въ-особенности очерки, самыми тонкими инструментами. Когда Фигуры одѣты въ матеріи, то нужно замѣтить, что легкимъ матеріямъ придается много прелести посредствомъ частыхъ складокъ. Равнымъ-образомъ какъ для красоты, такъ и по-необходимости нужно покрывать всю работу вырѣзками, складочками, или цвѣтами, которые дѣлаются на большихъ матеріяхъ и даютъ имъ видъ дамаскинованныхъ. Все это должно производиться съ большимъ стараніемъ не для одной красоты, но и потому, что, по окончаніи эмальировки, такая эмаль не лопается, и чѣмъ чище произведена чеканка, тѣмъ красивѣе будетъ работа». («Орете di Benv. Cellini Milano». 1811. vol. III, p. 45).
Этотъ способъ употреблялся во все продолженіе среднихъ вѣковъ.
Извѣстный археологъ Потье, описывая одну металлическую чашу, украшенную финифтью, пишетъ: "Краски употреблены при эмальированіи: зеленая, красная и голубая; наложены онѣ тѣмъ же способомъ, который употреблялся во все продолженіе среднихъ вѣковъ, то-есть посредствомъ рѣзца, а, можетъ-быть, и при самой отливкѣ сдѣланы углубленія для припуска эмали; для совершеннаго же скрѣпленія эмали съ металломъ, сосудъ подвергался дѣйствію огня въ извѣстной степени. Съ римскаго періода и почти во все продолженіе среднихъ вѣковъ, до половины XIV-го вѣка, былъ извѣстенъ одинъ только этотъ способъ живописи на эмали; ею щедро украшали всѣ предметы и металлическія орудія, которымъ желали придать большую цѣнность, какъ-то: посохи, подсвѣчники, дарохранительницы, ковчежцы для мощей, чаши, выносные кресты, переплеты священныхъ книгъ, принадлежности сбруи и оружія и т. д.; все это покрывалось эмалью, которая обыкновенному металлу придавала видъ богатой инкрустаціи изъ драгоцѣнныхъ камней.
Несмотря на разные роды украшеній, которые были приняты въ произведеніяхъ того времени, способъ изготовленія оставался всегда одинъ и тотъ же, при большемъ или меньшемъ совершенствѣ и удачѣ. Его можно точнѣе назвать эмальированіемъ металла, нежели живописью на эмали. Въ-самомъ-дѣлѣ металлъ никогда не исчезаетъ совершенно подъ эмалью: углубленный, или, лучше сказать, выскребенный въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ должна быть наложена эмаль, онъ является во всѣхъ промежуткахъ, обрисовывая самые очерки точно такъ, какъ свинецъ въ оконныхъ стеклахъ, и составляя около каждаго цвѣта ограду, чрезъ которую онъ не можетъ перейдти. (Willemin. Monuments franc, ined. T. I, p. 22).
Не могу не выписать сюда еще одной главы (XIII) изъ Ѳеофила, относящейся къ нашему предмету: о стеклянныхъ сосудахъ, которые греки украшаютъ золотомъ и серебромъ.
"Греки производятъ изъ тѣхъ же сапфировыхъ камней драгоцѣнные сосуды для питья, украшая ихъ золотомъ слѣдующимъ способомъ: взявъ листокъ золота, о которомъ мы сказали выше, выдѣлываютъ изъ него фигуры людей, или птицъ, или животныхъ, или листьевъ, и накладываютъ ихъ посредствомъ воды на сосудъ, въ какомъ мѣстѣ захотятъ, Этотъ листокъ долженъ быть порядочный толщины. Послѣ того берутъ стекло самое чистое, какъ хрусталь, которое они сами составляютъ и которое, какъ только почувствуетъ теплоту огня, расплавляется, трутъ его прилежно на порфировомъ камнѣ съ водою и тонко накладываютъ кисточкой на весь листокъ; когда же высохнетъ, кладутъ въ печь, въ которой плавится цвѣтное оконное стекло (о которомъ мы послѣ скажемъ) и подкладываютъ огонь и буковыя дрова, хорошо-высушенныя на дыму. И когда увидятъ, что пламя до того проникнетъ сосудъ, что онъ слегка покраснѣетъ, тотчасъ, вынувъ дрова, закрываютъ печь до-тѣхъ-поръ, пока само-собою не охладится — и золото никогда не отдѣлится.
"Глава XIV. То же другимъ способомъ. Дѣлаютъ и другимъ способомъ: взявъ золото, стертое въ мельницѣ, которое употребляется для книгъ, разводятъ водою; такъ же точно и серебро; дѣлаютъ изъ него кружечки, и въ нихъ изображенія, или животныхъ, или птицъ, разнообразной работы, и наполняютъ ихъ прозрачнѣйшимъ стекломъ, о которомъ выше мы сказали. Послѣ того взявъ стекла бѣлаго, краснаго и зеленаго, которое употребляется въ инкрустаціяхъ, прилежно трутъ на порфировомъ камнѣ съ водою каждое изъ нихъ особо, и потомъ пишутъ цвѣточки и узелки и другія украшенія, что захотятъ, разнообразной работы, между кружками и узелками и каймою около краевъ; все это порядочной толщины, сплавляя въ печкѣ тѣмъ же порядкомъ, какъ выше. Дѣлаютъ тоже сосуды изъ пурпура, или легкаго сапфира, и стклянки съ короткимъ горлышкомъ, окружая ихъ нитками, сдѣланными изъ бѣлаго стекла и придѣлывая къ нимъ ручки изъ него же. Они разнообразятъ свои работы и другими красками по своему произволу.
Финифтяное производство западныхъ и восточныхъ, то-есть, цареградскихъ мастеровъ (т. н. турская финифть) представляетъ совершенно-одинаковыя условія, и въ техническомъ отношеніи нисколько не уступаетъ одно другому. Все различіе заключается не въ финифтяной массѣ, которая и сквозная и темная, и даже цвѣта ея совершенно-одинаковы; по ней одной нѣтъ ни малѣйшей возможности опредѣлить мѣсто производства, то-есть, страну; различіе заключается только въ рисункѣ изображеній, въ сочетаніи цвѣтовъ и въ преимущественномъ употребленіи того или другаго цвѣта, того или другаго узора и т. п., что, разумѣется, всегда условливалось вкусомъ народа или страны. Впрочемъ, однимъ изъ самыхъ замѣтныхъ различій восточнаго и западнаго производства финифти можетъ служить металлическое дѣло, обработка тѣхъ произведеніи, которыя ею украшались. Въ западномъ металлическомъ дѣлѣ встрѣчаемъ и прекрасный свободный рисунокъ, и гораздо-болѣе смѣлости въ рѣзцѣ и особенно въ чеканкѣ. Въ восточныхъ издѣліяхъ наоборотъ: рисунокъ затѣйливъ, но связанъ какъ-бы однажды навсегда принятыми формами и линіями; чеканное дѣло, а вмѣстѣ съ тѣмъ всѣ выпуклыя рельефныя изображенія и фигуры почти не встрѣчаются.
Въ-отношеніи же собственно финифти, мы можемъ указать, что, напримѣръ, въ восточномъ производствѣ финифть употреблялась, большею-частью, сквозная, прозрачная, а особенно любимыми цвѣтами въ украшеніяхъ были: зеленый, синій, свѣтло-коричневый. Финифтями этихъ цвѣтовъ изображали травки и цвѣтки, въ родѣ лилій, тюльпановъ, розъ, астръ и т. п. На мелкихъ издѣліяхъ цвѣтки, особенно розы, астры, покрывались бѣлою финифтью рельефно и расписывались подъ натуру красною, розовою и синею краскою.
Русское финифтяное дѣло отличается отъ западнаго и восточнаго особенно тѣмъ, что наши мастера финифть укрѣпляли на металлѣ большею-частью посредствомъ сканнаго развода, изъ котораго на металлическомъ листѣ составлялся узоръ, травки, цвѣтки, репейки и т. п. Такой узоръ покрывался или весь, или только по приличнымъ мѣстамъ финифтью, преимущественно темною, то-есть несквозною, и притомъ такъ, что сканная веревочка всегда служила закрѣпкою для финифтяной массы. Финифть налагалась довольно-гонкимъ слоемъ, не въ густомъ, а болѣе въ жидкомъ видѣ, отчего она на огнѣ значительно осѣдала и походила собственно на глазурь, или мураву. Въ такомъ видѣ она представляется на большей части древнихъ русскихъ издѣлій и особенно на иконныхъ окладахъ, какъ золотыхъ, такъ и серебряныхъ. Самая финифтяная масса на русскихъ памятникахъ не отличается ни особенною чистотою, ни блескомъ, что, безъ-сомнѣнія, зависѣло не отъ состава финифти, потому-что ее привозили въ Россію ужь готовую, въ плиточкахъ, а отъ худаго знакомства съ обработкою ея на огнѣ, который нерѣдко самый лучшій составъ превращалъ въ самую грубую и нечистую массу.
Русскіе мастера особенно любили наводить бѣлую, синюю, а иногда и зеленую финифть на литые мѣдные образа, которые попадаются въ такомъ огромномъ количествѣ, начиная съ древнѣйшихъ временъ и даже до-сихъ-поръ. Сюда относятся и мѣдные литые образа преподобнаго Антонія Римлянина, находящіеся у гроба его въ новгородскомъ Антоніевомъ Монастырѣ. На нихъ выпукло изображено распятіе. Фонъ залитъ грубою эмалью, мутнаго синяго и бѣлаго цвѣта.
Рисунокъ фигуръ чисто-западныя и весьма-уродливъ.
Способъ налагать финифть по сказанному разводу едва-ли не заимствованъ еще у византійскаго производства; по-крайней-мѣрѣ, онъ встрѣчается и на окладѣ Мстиславова евангелія. Но въ это старинное свое производство русскіе мастера внесли нѣкоторыя заимствованія у нѣмцевъ: они украшали уже самую финифть крапинами изъ финифти другаго цвѣта; напримѣръ, на бѣлую налагали крапину (точку) чернаго цвѣта, на бирюзовую желтаго и т. д.
Искусство писать по финифти металлическими красками явилось на Западѣ въ XIV-мъ столѣтіи, и въ послѣдующее время, особенно въ XVII-мъ столѣтіи, доведено было до высшей степени совершенства.
Съ Запада живопись по финифти перешла и въ Россію, но неранѣе XVII-го столѣтія. У насъ она ограничивалась украшеніемъ разныхъ мелкихъ издѣлій, на которыхъ расписывались цвѣтки, травки, репейки, розетки, листки и т. п., изображались также птицы и разныя животныя. Въ концѣ XVII-го столѣтія появляются серебряныя и мѣдныя, покрытыя бѣлою или цвѣтною финифтью, чашки и чарки, на которыхъ, кромѣ листьевъ, плодовъ, цвѣтовъ, птицъ и звѣрей, писали разныя аллегорическія и историческія изображенія. Таковы, напримѣръ, хранящіяся въ Оружейной Палатѣ чашки, одна съ изображеніемъ суда паря Соломона, другая съ аллегорическимъ изображеніемъ четырехъ временъ года и съ знаками зодіака; чарки съ изображеніемъ изгнанія Адама изъ рая, и сказанія о египетскомъ царѣ Птоломеѣ Филадельфѣ. (См. «Указатель памяти, русскаго дѣла» №№ 38, 39, 43, 44).
Само-собою разумѣется, что живопись на этихъ и подобныхъ имъ русскихъ памятникахъ никакъ не можетъ идти въ сравненіе съ западною живописью.
Дѣйствительно, древняя русская живопись по финифти, при первомъ же взглядѣ, сейчасъ напомнитъ вамъ наши неменѣе-древніе эстампы, сдѣлавшіеся извѣстными подъ именемъ лубочныхъ. Тотъ же грубый неправильный рисунокъ, за же нечистота и неотчетливость въ линіяхъ и даже тотъ же самый вкусъ въ раскраскѣ, который, впрочемъ, зависѣлъ отъ случайнаго обстоятельства: въ рукахъ мастеровъ было самое ограниченное число колеровъ или красокъ, такъ-что одинъ колеръ замѣнялъ иногда три, или четыре другихъ.
Такъ-какъ но финифти большею-частью писали портреты и разныя историческія, аллегорическія и другія изображенія, то для этого обыкновенно употреблялись, смотря по тонкости и искусству работы, золотыя или мѣдныя дощечки, покрытыя бѣлою финифтью.
По этому грунту писали металлическими красками, стертыми на водѣ или маслѣ, потомъ нагрѣвали дощечку на медленномъ огнѣ, при этомъ краски сплавлялись съ металлическою дощечкой. Живопись на эмали представляетъ много трудностей, какъ потому, что многія краски отъ дѣйствія огня мѣняютъ свой цвѣтъ[5] такъ и потому, что писать ими очень-долго, обжигать дощечку приходится нѣсколько разъ, и часто случается, что при послѣднемъ обжогѣ эмаль даетъ трещины и всю работу приходится бросить.
Живопись на фарфорѣ, фаянсѣ и на стеклѣ эмалевыми красками началась у насъ не ранѣе конца XVII-го вѣка. Обращики ея можно видѣть въ патріаршей разницѣ, гдѣ, по словамъ Штелина, находится много работъ живописца Степана Пятницкаго.
Въ XVIII вѣкѣ мы уже встрѣчаемъ множество портретовъ Петра Великаго, Анны Іоанновны и другихъ государей русскихъ, писанныхъ на эмали довольно-посредственно. Въ числѣ ихъ есть работы русскихъ мастеровъ. Большое количество этихъ портретовъ находится въ галереѣ цѣнныхъ вещей Императорскаго Эрмитажа. Въ наше время мало хорошихъ русскихъ мастеровъ занимаются жнеописью на финифти. Въ-замѣнъ того, цѣлыя семейства ростовскихъ маляровъ ежегодно выпускаютъ огромное количество маленькихъ образочковъ, писанныхъ на эмали. Въ производствѣ этихъ образковъ весьма-много общаго съ производствомъ палеховскихъ иконъ. Онѣ пишутся цѣлыми заводами по 200, 500 и болѣе штукъ одного святаго. Сперва покрываются бѣлой финифтью тоненькія мѣдныя дощечки, круглыя или четыреугольныя, смотря по формѣ образковъ, обжигаются и раскладываются на дощечки. Знаменщикъ дѣлаетъ рисунокъ посредствомъ припороха[6]; потомъ начинается раскрашиваніе: пишутся ризы, свѣтъ и прочее одной краской за другой, то-есть сперва берутъ, напримѣръ, синюю краску, расписываютъ ею весь заводъ, потомъ красную, потомъ желтую и т. д.
Въ-заключеніе всего лицевщикъ пишетъ волосы, бороды и лица; затѣмъ весь заводъ обжигается-и поступаетъ къ прасоламъ и офенямъ, которые развозятъ ихъ по цѣлой Россіи.
Разсмотрѣвъ финифтяное производство, авторъ переходитъ къ описанію цениннаго дѣла въ Россіи. Прежде всего онъ объясняетъ самое названіе ценины, названіе, которому въ послѣднее время придавали весьма-разнообразное значеніе. Слово «ценина», какъ существительное, ни разу не встрѣчается въ древнихъ памятникахъ. Въ письменныхъ памятникахъ XVII-мъ столѣтія прилагательнымъ «ценинный» обозначается фарфоръ и фаянсъ, который расписывается преимущественно синею краскою, особенно-хорошо удающеюся въ живописи этого рода.
Поэтому финифть синяго цвѣта, изразцы, политые синею муравою, а также и матеріи синяго цвѣта носили названіе ценинныхъ[7].
Основываясь на свидѣтельствѣ всѣхъ древнихъ памятниковъ, подъ словомъ «ценинный», въ-отношеніи глиняныхъ издѣлій, должно разумѣть глазурованный, муравленый, покрытый поливою, преимущественно синяго цвѣта.
Въ отдѣлѣ о ценинѣ очень-кстати описано муравленіе и глазурованіе глиняной посуды и кафлей.
Муравленіе или глазурованіе глиняныхъ издѣлій, безъ-сомнѣнія, гораздо-древнѣе финифтяняго дѣла. Къ намъ оно перешло съ Востока, можетъ-быть, изъ Византіи, а впослѣдствіи и отъ татаръ, у которыхъ, какъ можно судить по недавнимъ открытіямъ на мѣстѣ Золотой Орды, глазурованныя произведенія были въ большомъ употребленіи. Впрочемъ, положительныхъ свидѣтельствъ на это мы не имѣемъ, и только нѣкоторые памятники, открытые въ древнѣйшихъ кіевскихъ храмахъ, напримѣръ, половыя плитки, представляютъ единственное достовѣрное указаніе, что глазурованныя глиняныя издѣлія были въ употребленіи у насъ еще въ Х-мъ вѣкѣ.
Въ XVII-мъ вѣкѣ муравленое производство уже подчинено западнымъ мастерамъ. Изъ древнихъ расходныхъ книгъ мы узнаёмъ, что въ 1616 и 1624 годахъ ценинный мастеръ, или печникъ ценинныхъ печей, дѣлалъ ценинныя печи въ хоромахъ царицы Маріи Владиміровны и въ другихъ зданіяхъ царскихъ дворцовъ. Потомъ, въ 1631 году, выписанъ былъ въ Москву, съ разными другими мастерами, мурамленикъ Евермеръ Орнольтъ, пребываніе котораго въ Россіи, безъ-сомнѣнія, не осталось безъ пользы для нашихъ мастеровъ, такъ-что во второй половинѣ XVII-го столѣтія при царскомъ дворцѣ состояли уже на службѣ ценинные мастера, которые поэтому и назывались дворцовыми. Это были гончары, которые, кромѣ разной глиняной посуды, дѣлали и образцы или изразцы, называвшіеся кафлями (отъ нѣмецкаго Kachel), украшая ихъ, какъ и посуду, разноцвѣтною муравою, или лазурью.
Особенно расширилось это производство при Воскресенскомъ Монастырѣ, куда, для устройства храма, по подобію іерусалимскаго, патріархъ Никонъ вызвалъ разныхъ мастеровъ и завелъ тамъ цѣлыя мастерскія въ 1668 году, оттуда взяты были бъ Москву ценинныхъ дѣлъ мастера Игнатій Максимовъ съ товарищами, пять человѣкъ, которые и сдѣлали государю «въ подносъ ко святой на печи образцы, или образцовыя кафли». Въ Москвѣ же извѣстными мастерами въ это время были Василій Дороѳеевъ и Степанъ Ивановъ, который дѣлалъ, въ 1668 году, поясовые ценинные образцы на украшеніе церкви Григорія Неокесарійскаго, за Москвою-рѣкою. Въ послѣднихъ годахъ XVII столѣтія въ Москвѣ лучшимъ мастеромъ былъ Иванъ Семеновъ, по прозванью Денежка.
Цвѣтные изразцы зеленые и ценинные (синіе) можно встрѣтить почти на каждой церкви, особенно которая строена въ концѣ XVII-го столѣтія, когда вкусъ на подобныя украшенія былъ распространенъ болѣе, нежели въ какое другое время. Здѣсь мы означимъ особенно-замѣчательные памятники этого рода.
Ценинными изразцами украшенъ карнизъ кремлевскаго терема и карнизъ шеи главъ теремной церкви Спаса за Золотою Рѣшеткою; ими же украшенъ поясъ церкви Григорія Неокесарійскаго, за Москвою-рѣкою.
Зелеными и отчасти ценинными изразцами выложенъ крутицкій теремъ, надъ тамошними воротами, украшенъ Измайловскій Соборъ Покрова Богородицы, и наконецъ храмъ Воскресенія, въ Воскресенскомъ Монастырѣ (Новый Іерусалимъ).
Авторъ не описываетъ способовъ поливать глиняную посуду, такъ-какъ это относится къ гончарному производству и не входитъ въ кругъ его задачи.
Для полноты изслѣдованія мы скажемъ здѣсь, что глиняная посуда, составляя существенную принадлежность каждаго жилья, покрывается поливою въ наше время совершенно тѣмъ же способомъ, какъ и въ древнѣйшія времена. Искусство муравлить или поливать, вѣроятно, перешло къ намъ изъ Византіи. Ѳеофилъ подробно описываетъ его въ своемъ сочиненіи (Diversaruin actium Schedula. Cap. XVI).
«Греки (говоритъ онъ) дѣлаютъ также глиняныя блюдечки и судочки и другую глиняную посуду, окрашивая ее слѣдующимъ способомъ: берутъ краски разнаго рода, стирая каждую особо съ водою, и къ каждой изъ красокъ примѣшиваютъ пятую часть стекла того же цвѣта, стертаго особо съ водою, послѣ пишутъ круги, или арки, или же четыреугольники, и въ нихъ животныхъ, или птицъ, или же листья, или что другое, что вздумается. Когда самая посуда будетъ расписана такимъ образомъ, они ставятъ ее въ печь (для оконнаго стекла), разводятъ слабый огонь сухими буковыми дровами до-тѣхъ-поръ, пока посуда, окруженная пламенемъ, не накалится до-бѣла; тогда, вынувъ дрова, закрываютъ печь. Они могутъ, если захотятъ, эту же посуду мѣстами украшать золотыми листиками, или стертымъ золотомъ и серебромъ, тѣмъ же способомъ, какъ сказано выше».
Далѣе авторъ говоритъ о мозаикѣ, такъ-какъ и это искусство имѣетъ близкое соприкосновеніе съ эмалью.
Въ древнѣйшее время словомъ мозаика означали искусство составлять различныя изображенія и украшенія изъ мелкихъ кусочковъ мрамора, разнаго цвѣта, смотря но тому, какой требовался для рисунка, или картинки. Но такъ-какъ мраморы не доставляли всѣхъ желаемыхъ цвѣтовъ для изображенія различныхъ предметовъ, то художники стали поддѣлывать мозаическіе кусочки требуемыхъ цвѣтовъ изъ стекла и финифти.
Греки, сверхъ-того, умѣли золотить стеклянные кубики и выстилать ими золотой грунтъ. Ѳеофилъ говоритъ объ этомъ слѣдующимъ образомъ: "они (греки) дѣлаютъ также стеклянныя доски, тѣмъ же способомъ, какъ и оконныя стекла, изъ бѣлаго прозрачнаго стекла, толщиною въ одинъ палецъ, разрѣзываютъ ихъ раскаленнымъ желѣзомъ на маленькіе четыреугольные кусочки, накладываютъ на нихъ съ одной стороны золотой листокъ и покрываютъ прозрачнѣйшимъ стекломъ стертымъ, какъ сказано выше. Они составляютъ ихъ вмѣстѣ на желѣзной доскѣ (объ этомъ мы скажемъ немного пониже), покрытой известью, или золою, и сплавляютъ въ оконной печкѣ, какъ говорено выше. Стекло этого рода, перемѣшанное съ мозаикою, очень украшаетъ ее.
Памятниковъ мозаическихъ въ Россіи весьма-мало. Г. Кепненъ перечислилъ мозаики, сохранившіяся въ Кіево — Софійскомъ Соборѣ и Златоверхо-Михайловской Церкви, и составленныя изъ треугольныхъ и квадратныхъ стеклышекъ. Сохранились еще мозаическія украшенія изъ стеклянныхъ квадратныхъ и треугольныхъ дощечекъ, вставленныхъ въ стѣнную штукатурку въ новогородскомъ Софійскомъ Соборѣ. Впрочемъ, послѣднее украшеніе едва-ли заслуживаетъ названіе мозаики[8].
Отъ этихъ древнѣйшихъ мозаикъ до временъ Ломоносова, который ревностно занялся стекляннымъ производствомъ и мозаикою и учредилъ даже фабрику для этихъ искусствъ, въ исторіи русской мозаики большой пробѣлъ, котораго, за недостаткомъ лѣтописныхъ извѣстій и наличныхъ памятниковъ, наполнить нечемъ.
Въ заключеніе авторъ помѣстилъ, вопервыхъ, перечень въ алфавитномъ порядкѣ мастеровъ металлическаго производства, извѣстныхъ и по финифтяному и ценинному дѣлу; вовторыхъ, представилъ весьма-полный указатель памятниковъ финифтянаго дѣла: а) византійскаго и древнѣйшаго русскаго производства: 6) западнаго дѣла, нѣмецкаго и фряжскаго; в) цареградскаго (греческаго) и вообще восточнаго производства и г) памятниковъ русскаго производства, въ числѣ которыхъ описалъ многія вещи, хранившіяся въ московской Оружейной Палатѣ и собраніяхъ гг. Погодина и Карабанова, вошедшихъ въ составъ той же Палаты. Изъ приложеній (ихъ всего 16) особенно-замѣчательны извѣстія о построеніи короны и діадемы въ 1627 году западными мастерами Яковомъ Лейтомъ и Якубомъ Гастомъ съ товарищами (примѣчаніе III и IV), о построеніи царской шапки, извѣстной подъ именемъ астраханской, въ 1628 году (прим. V.), царскаго саадака въ 1629 году (примѣч. VI), о поставкѣ финифти разныхъ цвѣтовъ въ Серебряную Палату (примѣч. IX.), и указъ о финифтяныхъ составахъ изъ стараго подлинника (примѣч. X.).
Представивъ такимъ-образомъ обзоръ дѣльнаго и добросовѣстнаго труда г. Забѣлина, мы считаемъ излишнимъ прибавлять какую-либо похвалу. Дѣло говоритъ само за себя. Изслѣдованіе такъ богато новыми данными и основательными выводами и написано притомъ такимъ простымъ и общепонятнымъ языкомъ, что едва-ли у кого въ наше время достанетъ смѣлости составлять новое историческое обозрѣніе финифтянаго и цениннаго дѣла въ Россіи.
Поблагодаримъ же еще Археологическое Общество и всѣхъ почтенныхъ учредителей премій его, которые побуждаютъ ученыхъ выводить на свѣтъ свои изслѣдованія и обогащать ими русскую археологію. Пройдетъ нѣсколько лѣтъ и «Записки Общества» представятъ рядъ спеціальныхъ статей, изъ которыхъ уже легко будетъ составить общую исторію русскихъ древностей.
- ↑ Novit Tuscia. Въ другихъ спискахъ Russia, Ruscia, Rusca и Rutigia. Эта ошибка, кажется, подала поводъ г. Фіорилло, а за нимъ г. Снегиреву сказать, что Ѳеофилъ говоритъ о черневыхъ произведеніяхъ русскихъ. Ошибка слишкомъ-очевидна: наше отечество никогда не славилось въ древности искусной черневой работой, а тѣмъ менѣе эмальировкой на металлѣ, слѣды которой сохранились на весьма-немногихъ древнихъ памятникахъ.
- ↑ То-есть эмальировки (Theoph. Divers. Art. sched. Wid l’Escalopier. Paris. 1843 p. 8).
- ↑ То-есть приготовленное гнѣздо для электрума съ припаенными на ребро перегородками.
- ↑ То-есть понижаются тѣ мѣста, въ которыхъ должна быть наложена эмаль съ тѣмъ, чтобъ, по окончаніи работы, эмальированныя мѣста были въ-ровень съ мѣстами, непокрытыми эмалью.
- ↑ Въ послѣднее время на фарфоровыхъ заводахъ живописцы устранили это неудобство. Эмалевыя краски, перемѣняющія цвѣта свои при обжиганіи, пережжены у нихъ заранѣе; такимъ-образомъ ни одна изъ употребляемыхъ ими красокъ не измѣняется. Надо замѣтить, что эти пережженныя краски далеко не имѣютъ той яркости и того блеска, которыми отличаются настоящія эмалевыя краски.
- ↑ Припорохъ — рисунокъ, сдѣланный на бумагѣ и протыканный булавкой по всѣмъ очеркамъ. Его накладываютъ на образокъ и потираютъ кускомъ ваты, напитанной скипидаромъ съ сажей. Мазь проходитъ сквозь дирочки и, образуя множество точекъ, составляетъ рисунокъ.
- ↑ Подобный случай встрѣчаемъ мы и на Западѣ. Въ Кастиліи кафли арабской работы всѣхъ цвѣтовъ вообще нашли названіе azulejos (лазоревскіе). Названіе это происходитъ оттого, что эти кяфли первоначально окрашивали въ синій цвѣтъ, azul. (Duscieux «Recherches sur l’histoire de la peinture sur émail». Paris 1841, p. 73). Производить же слово ценина вѣрнѣе всего, по нашему мнѣнію, отъ zinn — олово, металлъ, составляющій одну изъ главныхъ частей эмали. Фарфоръ европейскихъ фабрикъ имѣетъ большое сходство съ стеклянною массой эмали. Посредствомъ сильнаго огня онъ можетъ быть превращенъ почти въ стекло. Индійскій фарфоръ не имѣетъ этого свойства, и разъ обожженный въ огнѣ, не измѣняетъ болѣе ни своего вида, ни своего состава. (Montami «Traité des couleurs pour la peinture en email». Paris. 1765 p. 161).
- ↑ Арсеній, епископъ елассонскій, бывшій въ Россіи въ началѣ XVII-го вѣка, видѣлъ въ царскомъ дворцѣ, въ пріемной залѣ, на столѣ, образъ Богоматери, мозаически-составленный изъ яхонтовъ, алмазовъ, сапфировъ топазовъ и другихъ драгоцѣнныхъ каменьевъ и жемчугу… («Constantini Porphyr, cerem. aulae Byzant». p. 281. Снегирева Памятн. Москов. Древности стр. XXXVIII). Мнѣ кажется, здѣсь слѣдуетъ читать: мозаически-украшенный, а не составленный. Впрочемъ, оклады и ризы образовъ нашихъ столь щедро украшены дорогими каменьями и жемчугомъ, что Арсеній въ-самомъ-дѣлѣ могъ принять ихъ за мозаику. Подобной мозаики, однакожь, до-сихъ-поръ не видно.