Глава VII[править]
Формоз, кардинал и епископ Порто, занял престол Петра в сентябре 891 г. По-видимому, он был родом римлянин. Нам уже известно прошлое этого честолюбивого человека. Отлученный от церкви Иоанном VI, он дал клятву никогда более не возвращаться ни в Рим, ни в свое епископство; затем Марин снял с него эту клятву и снова поставил его епископом Порто. Спокойно пережив здесь двух пап, Формоз был призван занять папский престол, будучи так же, как Марин, только епископом; такое перемещение из епископов в папы считалось в то время противным каноническим правилам. Нет сомнения, что Формоз добивался тиары, и, чтобы получить ее, он, по-видимому, дал некоторые обещания римской национальной итальянской партии и таким образом приобрел ее голоса.
Партия Формоза, однако, вскоре же сплотилась вокруг знамени Арнульфа германского и его любимца Беренгара; противная партия держалась сполетского знамени Гвидо, его сына Ламберта и Адальберта Тусцийского; такую именно группировку представляли тогда существовавшие раньше в Риме партии, германская и французская. Главой сполетской партии был диакон Сергий, выдающийся римлянин, соперник Формоза и его самый решительный противник.
Возлагая свои надежды почти с первых шагов на Арнульфа, Формоз тем не менее был вынужден положением дел признать императором Гвидо, который, вероятно, с согласия же Формоза и желая удержать сан императора за своим родом, объявил в 892 г. соимператором своего юного сына Ламберта. Его короновал в Равенне сам Формоз. Поступил он так, конечно, против своей воли, так как ни один папа не мог в действительности желать установления в Италии местной императорской династии. Счастье благоприятствовало Гвидо в сражениях, и разбитый им Беренгар просил помощи у Арнульфа; но просьбы эти, однако, оставлялись без внимания, хотя о том же просили Арнульфа и послы Формоза, положение которого сполетская партия в Риме и сам Гвидо вскоре сделали невыносимым. Гвидо не переставал нарушать границы церковного государства и захватывал патримонии св. Петра.
Борьба обеих партий в Риме грозила перейти в открытое столкновение; поэтому уже в 893 г. Формоз потребовал от Арнульфа, чтобы он перешел Альпы, и в начале следующего года король вступил в Италию. Преисполненные страха, Милан и Павия открыли Арнульфу ворота, и даже маркграфы тусцийские, Адальберт и его брат Бонифаций, признали себя вассалами германского короля. Но затем уже к Пасхе Арнульф вернулся в Германию, не продолжив своего победоносного похода через земли Гвидо до Рима, куда призывал Арнульфа папа. В положении Рима не произошло существенных перемен и после внезапной смерти Гвидо. Этот император, или, как называют его германские летописцы, тиран Италии, умер от кровотечения близ реки Таро в Южной Италии в конце 894 г., и тогда-то, вероятно, Ламберт поспешил в Рим, чтобы быть утвержденным в своем императорском сане Формозом и торжественно короноваться. Ламберт был еще очень молод, имел привлекательную наружность и обладал рыцарским характером; все надежды национальной итальянской партии сосредоточивались на этом юноше. Не поддерживаемый Германией, папа подчинился обстоятельствам и заявил о своей готовности оказывать юному императору отеческую поддержку, но в то же время снова отправил послов к Арнульфу и настойчиво приглашал его в Рим. Такое поведение Формоза, отдававшее сполетскую партию во власть Германии, не могло не возбудить к нему в этой партии самой глубокой ненависти. Осенью 895 г. Арнульф выступил из Баварии, решив устранить одинаково как Беренгара, так и Ламберта, затем окончательно завладеть королевством Италии и объявить себя императором. Этот поход Арнульфа был первым роковым походом на Рим германского короля. Перейдя По, Арнульф разделил свое войско на две части; швабов он на правил через Болонью на Флоренцию, а франков повел сам на запад к Лукке. Услышав о враждебных замыслах Беренгара и Адальберта тусцийского, Арнульф ускорил свой марш и, отпраздновав Рождество Христово в Лукке, направился к Риму. Юный Ламберт не пытался преградить путь Арнульфу и думал только о защите Сполето. Но отличавшаяся решительным характером мать Ламберта, Агильдруда, дочь Адельхиса Беневентского, прославившего себя взятием в плен императора Людовика, надеялась, что ей удастся не впустить врага в Рим. Между тем здесь уже произошло открытое возмущение; сполетская, или национальная, партия, предводительствуемая Сергием и магнатами, Константином и Стефаном, захватила папу; в город были впущены сполетинцы и тусцийцы, и ворота были заперты. В городе Льва, также запертом, были собраны вооруженные люди. Душой всех этих воинственных приготовлений была женщина.
Таким образом, Риму предстояло теперь в первый раз быть осажденным войском германского короля, «варварами» из Германии, точно так же, как и этим варварам приходилось в первый раз брать город и императорскую корону с помощью оружия.
В феврале Арнульф стал лагерем у ворот Св. Панкратия и потребовал, чтобы город сдался, но получил в ответ одни оскорбительные насмешки. Вначале германцы были в нерешительности, готовя силы к жаркому бою, но затем громкими криками стали требовать штурма города. Лестницы и положенные друг на друга седла дали возможность германцам взобраться на стены; некоторые ворота были изрублены топорами, а ворота Св. Панкратия пробиты тараном; вечером того же самого дня, в который начата была осада, германцы уже вступили в город Льва и освободили здесь папу из замка Св. Ангела, куда он был заключен своими врагами.
Свой штурм Арнульф не завершил, однако, немедленным вступлением в Рим с войском. Он решил последовать обычаю, которого держались императоры: совершить въезд в город с Неронова поля и быть торжественно принятым У Св. Петра. Духовенство, знать и цехи Рима (в числе которых германский летописец особенно отмечает греческий) вышли навстречу Арнульфу к Ponte Molle и отсюда проводили его в город Льва, где Арнульфа ожидал папа, стоя, по принятому исстари порядку, на ступенях базилики Св. Петра; затем Арнульф был отведен в базилику и провозглашен императором, а Ламберт был объявлен низвергнутым с престола. Коронование это состоялось во второй половине февраля 896 г., но, в какой именно день, неизвестно. Таким образом императором стал германец, рожденный вне брака, и это оскорбление национальных чувств не могло быть прощено Формозу. Установив порядок во многом, что касалось города и императорской власти, Арнульф затем принял в базилике Св. Павла от римского народа присягу в верности. Эта присяга была такова; «Клянусь всеми божественными тайнами, что я, не преступая моего долга, закона и моей верности государю и папе Формозу, пробуду всю мою верным императору Арнульфу и никогда не вступлю ни с кем в союз, чтобы нарушить эту верность; что я никогда и ничем не буду помогать Ламберту, сыну Агильдруды, и ей самой достигнуть императорской власти, никакими средствами не буду предавать этого города Рима ни самому Ламберту, ни его матери Агильдруде, ни их людям».
Сполетская партия не оказала победителю никакого серьезного сопротивления; о мавзолее Адриана, обращенном вскоре после того в важное укрепление, не говорится ни слова, хотя не может быть сомнения, что Агильдрудой был помещен здесь гарнизон. Вдова императора Гвидо, как только Рим был взят, немедленно покинула город вместе со своими войсками и удалилась в свои владения, а римляне, действовавшие в союзе с Агильдрудой, поспешили сложить оружие. Таким образом гнев Арнульфа мог быть смягчен тем обстоятельством, что взятие Рима, на который Арнульф не имел никаких прав, стоило ему очень немногих усилий. Нам также ничего не известно ни о каких казнях, и только знатные римляне Константин и Стефан как государственные преступники были отправлены в изгнание в Баварию. Арнульф оставался в Риме всего лишь пятнадцать дней и, назначив наместником города своего вассала Фарольда, направился к Сполето, где готовилась к защите амазонка Агильдруда. Но на пути туда Арнульф был разбит параличом. Болезнь эта была, конечно, последствием не столько того яда, который будто бы послала королю его неприятельница, сколько отравы, которой он, не переставая отдаваться крайним излишествам, упивался в обществе своих веселых подруг. За блестящей победой последовало похожее на бегство отступление, и первый поход на Рим германского короля не оставил по себе никакого действительного результата.
В то же самое время смерть самого Формоза — от болезни или от яда — избавила его от тех опасностей, которыми грозили ему удаление его германского покровителя и внезапная перемена отношений между Ламбертом и Беренгаром, заключившими между собой договор. Формоз умер 4 апреля 896 г., пробыв папой 4 года, 6 месяцев и 2 дня. Никакие памятники не напоминают нам этого замечательного папы, но город был обязан ему полной реставрацией базилики Св. Петра и ее мозаик, а также отделкой многих других церквей.
Смерть Формоза была как бы сигналом к долгим смутам в Риме. Тусцийская и сполетская партии захватили в свои руки всю власть, и престол св. Петра стал какой-то добычей для знатных людей; не успевал взойти на престол один папа, как насильственная смерть уже похищала его, и за ним следовал другой, деля ту же участь. Папство, проникнутое при Николае и Адриане и затем еще при Иоанне VIII великими замыслами, теперь глубоко пало среди общей политической разнузданности. Церковным государством завладели тысячи грабителей, и даже духовная власть папы вскоре обратилась в один пустой звук. Рим окутался глубоким мраком, и среди него едва пробивается слабый свет летописей, освещающих ту эпоху. Перед нами бурным вихрем проносятся ужасающие сцены, действующими лицами которых являются бароны, совершающие насилия и называющие себя консулами и сенаторами; то грубые, то несчастные папы, принадлежащие к той же среде баронов; красивые, необузданные и развратные женщины и призрачные императоры, вступающие в борьбу и затем бесследно исчезающие.
Бонифаций VI был возведен римлянами на престол Петра насильственно и через 15 дней умер. Тогда сполетская, или национальная, партия объявила папой Стефана VI, сына римского пресвитера Иоанна. Этот новый папа сначала из страха признал императором Арнульфа, но немедленно изменил ему, когда Арнульф покинул Италию и Ламберт снова вступил в Павию. Разжигаемый врагами Формоза, к которым он сам принадлежал и находясь во власти приверженцев Ламберта, державших в своих руках Рим, Стефан, ослепленный партийной ненавистью, приняв шей характер полного безумия, опозорил историю папства таким глубоко варварским поступком, какого еще никто никогда не видывал.
Решено было подвергнуть Формоза торжественному суду: умерший должен был явиться на суд собора лично. Это происходило в феврале или марте 897 г. Сам император Ламберт, во власти которого теперь был Рим, и мать Ламберта тогда только что прибыли в Рим. В собрание явились кардиналы, епископы и многие другие сановные лица из духовенства. Труп Формоза, вынутый из могилы, в которой он пролежал уже несколько месяцев, был облачен в папское одеяние и посажен на трон в зале собрания. Тогда поднялся адвокат папы Стефана и, обратившись к мертвецу, возле которого в качестве его защитника стоял дрожавший от страха диакон, прочел обвинение. Затем живой папа, охваченный безумной яростью, стал допрашивать мертвого: «Как смел ты поддаться своему честолюбию и завладеть апостольским престолом, тогда как раньше ты был только епископом Порто?» После этого защитник Формоза сказал свою речь, насколько, конечно, позволял ему говорить смертельный страх. В заключение покойный был изобличен и осужден; собор подписал декрет о низложении Формоза, объявил его отлученным от церкви и постановил, что посвящение должно быть снова совершено над всеми теми лицами, которые были посвящены Формозом.
Затем присутствовавшие сорвали папское одеяние с трупа, отрубили у него три пальца правой руки, которыми латиняне совершают благословение, вытащили труп из залы, поволокли его по улицам и при ликующем вопле сбежавшейся черни бросили тело в Тибр. Небесная молния, которая так часто совершала чудеса на благо папам, не поразила этого «ужасного собора», Synodus horrenda, и святые мученики не восстали в гневе из своих гробов; но случай, который иногда заступает на место провидения, сделал то, что именно в это время обрушилась ставшая уже ветхой базилика Латерана. И были люди, которые видели в этом разрушении церкви-матери предзнаменование падения самого папства.
Можно, конечно, успокаивать свое чувство, возмущенное дикой сценой этого собора с присутствующим на ней покойником, повторяя слова кардинала Барония, что церковь то же, что солнце, которое иногда также помрачается облаком, но затем светит еще ярче, но для историка, который не довольствуется сравнениями, этот собор является свидетельством нравственного состояния той эпохи. Он говорит нам, что папы, духовенство, знать и народ в Риме пребывали в таком варварстве, ужаснее которого ничего нельзя себе представить. Дикая ненависть отлученных Формозом от церкви римлян, а именно Сергия, Бенедикта и Марина (они были кардиналами-пресвитерами), Льва, Пасхалия и Иоанна (кардиналы-диаконы; они перечисляются на позднейшем соборе Иоанна IX), жажда мести, овладевшая национальной партией, когда изменивший этой партии папа короновал Арнульфа, первого германского императора, политическое положение Стефана, опасавшегося Ламберта и старавшегося задобрить его, — таковы были причины, которые привели к этому неслыханному надруганию. Участники гнусного процесса опирались на некоторые основания канонического права: они указывали на то, что Формоз был осужден уже раньше, что он нарушил клятву, хотя Марин I освободил его от нее, и, наконец, что Формоз был возведен в сан папы, будучи епископом. Постановлениями прежних соборов было воспрещено епископам переходить из одного города в другой; но другими декретами такой переход в случаях необходимости признавался дозволенным. Такое именно решение состоялось по отношению к Формозу на соборе Иоанна IX в 898 г., но вместе с тем было добавлено, что примеру этому как несогласному с каноническими правилами не должно следовать, Формоз, однако, нашел себе защитников среди некоторых мужественных людей того времени. Прежде всего стали на его сторону рукоположенные им священники протестовавшие против признания их сана недействительным. Затем Ауксидий написал сочинение, в котором воздавал хвалу злополучному папе. Далее, какое-то другое лицо духовного звания, оставшееся неизвестным, написало пламенную инвективу, в которой возлагает ответственность за преступные деяния священников на весь город и напоминает, что последнему и в старину случалось предавать смерти своих благодетелей. Ромул и Рем, основатели Рима, пишет неизвестный автор, погибли один от руки брата, другой от меча на Квиринале во время возмущения; Петр был распят, Павел обезглавлен (автор, по всей справедливости, мог бы назвать их вторыми основателями Рима, и, возможно, что, упоминая о них, он имел это в виду), и таким же образом город излил свою ярость на Формоза, человека святого, праведного католика.
Злой рок постиг, однако, Стефана уже осенью того же 897 г. Поругание, совершенное над телом Формоза, возмутило друзей последнего и всех благомыслящих римлян; германская партия воспрянула духом и подняла народ. Преступный Стефан был схвачен, заключен в тюрьму и там удавлен. Немного лет спустя апостольский престол занял Сергий, друг Стефана и злейший враг Формоза: он воздвиг Стефану памятник в базилике Св. Петра; надпись на памятнике, гласящая о низвержении и смерти Стефана, свидетельствует о том, что ненависть к Формозу и тогда все еще жила.
В сентябре или в октябре 897 г. место Стефана заступил Роман, человек неизвестного происхождения; спустя четыре месяца он умер. О преемнике Романа, Феодоре I, сообщается, что он был сын Фотия и в то же время римлянин; правление этого папы продолжалось всего двадцать дней. К числу его немногих деяний, которые могут быть поставлены ему в заслугу, относится торжественное погребение тела Формоза. Тело это было найдено рыбаками в Тибре; останки человека, не находившего покоя ни при жизни, ни по смерти, были отнесены в базилику Св. Петра, и набожные люди рассказывали, что лики святых в капелле, когда тело было внесено в нее, благоговейно склонились. Соборным решением Феодор также вернул сан тем духовным, которые были рукоположены Формозом. Таким образом, при Феодоре власть снова перешла к партии, против которой шел Стефан; правда, аристократы, принадлежавшие к другой партии, пытались после вскоре последовавшей смерти Феодора вернуть себе власть, но безуспешно. При содействии маркграфа Адальберта Тусцийского они уже тогда провозгласили папой могущественного кардинала Сергия; тем не менее партия Формоза взяла веру, и Сергий, изгнанный из города так же, как и его приверженцы, должен был опять бежать в Тусцию.
При обстоятельствах, оставшихся для нас неизвестными, весной или летом 897 г. был посвящен в папы Иоанн IX, бенедиктинец и кардинал-диакон. Он происходил из германского рода и был сыном Рампоальда из Тибура. Два года управления этого папы свидетельствуют о его сдержанности и уме. Глубокое молчание истории города за это время нарушается двумя соборами Иоанна, акты которых со хранились. Недолгое управление Романа и Феодора помешало им вернуть церкви чистоту, утраченную ею со времени ужасного собора Стефана.
Иоанн IX, рукоположенный Формозом, созвал собор в базилике Св. Петра Епископы и пресвитеры, подписавшие постановления собора Стефана, были также приглашены; они стали утверждать, что подписывались только по принуждению пали в ноги папе и молили о пощаде. Тогда им было объявлено прощение, но надругавшиеся над могилой сергианцы (они оставались в Тусции, готовые к бою, и выжидали только удобного случая напасть на Рим) были снова отлучены от церкви. Акты собора Стефана были преданы проклятию, и даже (читаем мы с изумлением) признано было необходимым на будущее время воспретить всякий суд над мертвым. Собор блестяще восстановил добрую память о Формозе, признал его избрание в папы законным и утвердил совершенные им рукоположения.
Десятым постановлением того же собора было определено, что посвящение вновь избранного папы отныне должно происходить всегда в присутствии императорских легатов. Кровавые распри, сопровождавшие избрание Иоанна и его предшественников, привели к необходимости признать это условие даже тогда, когда императорская власть стала одним призраком. С другой стороны, причиной такого решения были отчасти также дружественные отношения между Иоанном IX и Ламбертом. Положение Рима заставляло Иоанна искать поддержки в императорской власти, и он желал восстановления ее, предвидя, что без поддержки со стороны этой власти папство погибнет. И положение это должно было быть действительно ужасно, если Иоанн был вынужден издать подобный декрет. С удалением Арнульфа власть Ламберта в Италии никем не оспаривалась; не видя опасности в своем сопернике Беренгаре, Ламберт надеялся, что ему удастся спокойно достигнуть императорской власти. Иоанн прилагал все старания поддержать эти надежды; на том же соборе он признал Ламберта императором и предупредительно пояснил Ламберту и итальянцам, что помазание, совершенное Формозом над «варваром» Арнульфом, должно быть признано недействительным, так как оно было вынужденным. Взоры Иоанна уже не были обращены больше ни на Германию, где Арнульф боролся со смертью, ни на Францию, которая раздиралась смутой; в блестящем Ламберте Иоанн видел единственный залог мира и безопасности.
Иоанн и Ламберт имели свидание в том же 898 г. в Равенне, где Иоанн созвал собор из 74 епископов. Этот собор был важен, так как на нем было принято несколько постановлений, относившихся к императорской власти. В силу этих постановлений каждый римлянин получал право апеллировать к императору и искать у него правосудия; всякий, кто препятствовал римлянину пользоваться этим правом и тем наносил ущерб его имуществу, объявлялся подлежащим императорскому суду. Таким образом предстояло учредить императорский суд в защиту слабых от посягательств на них сильных, и есть основание предполагать, что император снова назначил в Рим своего уполномоченного. Далее, был возобновлен договор с церковью, заключенный еще Гвидо. Было подтверждено, что церковные владения и Рим составляют государство и папе принадлежит в нем верховная власть. Ламберт обещал вернуть церкви незаконно отнятые у нее патримонии и защищать также папу против римлян, осужденных на изгнание. На том же самом соборе папа указывал, что провинции, которые ему пришлось на пути в Равенну видеть собственными глазами, совершенно разорены; он жаловался также, что мятежники не позволяют его людям рубить лес, необходимый для постройки обрушившейся Латеранской базилика, и что доходы церкви истощены так, что нередко случается, что нечем уплатить жалованье духовенству и служащим при дворе папы и не из чего подать милостыню бедным. Так низко и так быстро пало римское государство, тогда как всего только 40 лет тому назад папы еще расходовали миллионы из своих средств на возведение новых городов, называя их, как Помпей и Адриан, своим именем.
Мужественный Ламберт с полной искренностью заключил мир с Римом и восстановил в нем императорскую власть достойным образом. Столь же чистосердечно хотя и по необходимости, старался и папа поддержать Ламберта в его императорском сане. Живое участие вызывают в нас усилия этих двух людей внести порядок в хаос, царивший в Италии, освободить ее от всякого иноземного вмешательства и впервые в границах ее создать независимую империю. Этот период покоя, которым наслаждалась тогда несчастная страна, казалось, нес в себе залог лучшего будущего, и юный император был преисполнен смелых надежд. Но несчастный случай нарушил этот прекрасный сон.
Из Равенны Ламберт направился к верховьям По в поля Маренго, или Маринка, покрытые в те времена лесами. Охотясь здесь, император упал с лошади и разбился, а с ним погибли и надежды Италии. Несчастный юноша с душой рыцаря и героя умер на полях, которые 900 лет спустя были прославлены великой битвой. Некоторыми лицами высказывалось тогда предположение, что Ламберт погиб от руки Гуго, мстившего за смерть своего отца, графа Магинфреда Миланского, которого Ламберт приказал казнить, но такое предположение было основано только на одних слухах.
Неожиданная смерть Ламберта изменила положение Италии. Беренгар тотчас же отправился из Вероны в Павию, чтобы овладеть ломбардским королевством, па некоторое время счастье улыбнулось Беренгару: часть знати признала его королем, а по смерти императора Арнульфа в ноябре 899 г. он уже мог не опасаться вооруженного вмешательства германцев. Тем не менее Беренгару, хотя он и обеспечил себя дружбой с Адальбертом Тусцийским и заключил договор с удрученной горем матерью Ламберта, не удалось достигнуть желанной цели. Гвидо и Ламберт очень скоро получили императорскую корону, но, похищенные смертью, также скоро утратили ее; между тем Беренгар, несмотря на долгие годы своих стараний, не мог добиться того, чтобы получить императорский сан. Для Беренгара в этом отношении оказались бесполезными даже такие благоприятные условия, как устранение Ламберта и Арнульфа и получение им самим королевства Италии. Это непонятное обстоятельство объясняется тем, что уже в 899 г. произошло первое вторжение венгров в Верхнюю Италию, и в том же самом году Людовик Прованский выступил претендентом на императорский престол.
Поднявшись со своих становищ в Паннонии, страшные орды мадьяров воскресили в памяти людей время Аттилы; в августе 899 г. они проникли в Верхнюю Италию, производя повсюду опустошения, и 24 сентября под Брентой разбили войска храброго, но несчастного Беренгара. Последствия этого поражения тяжело отозвались на Италии. С той поры вероломная итальянская политика не прекращалась: в страну, остававшуюся необъединенной, призывались то французы, то германцы, но всегда чужеземцы и завоеватели; таким образом Ломбардия стала тем великим историческим полем битвы, на котором до наших дней романские и германские народы боролись из-за обладания прекрасной Еленой новых времен. Стоявшие преградой для Беренгара на его пути к императорской короне друзья Ламберта, которых было немало также и в самом Риме, и враги Беренгара, среди которых выделялся Адальберт Тусцийский, возложили свои надежды на юного короля Прованса, сына Бозона и дочери Людовика II Ирменгарды. Внук знаменитого императора каролингской династии мог опереться на свои, по-видимому, законные права и рассчитывать на действительную поддержку графов и епископов, чувствовавших к каждому королю туземного происхождения только зависть. Людовик вступил в Италию в 900 г., когда путь к ней уже был открыт благодаря жестокому поражению, которое было нанесено Беренгару.
Был ли Людовик призван также Иоанном IX, остается неизвестным; дружественный прием, оказанный в Риме Людовику преемниками Иоанна IX, говорит все-таки за то, что Людовику легко удалось привлечь на свою сторону римлян, которые еще должны были помнить, что отец Людовика, Бозон, некогда дал приют Иоанну VIII и был этим папой выставлен как кандидат на королевский престол против Беренгара и Арнульфа. Пережить эти события Иоанну IX уже не пришлось; опечаленный разрушением своих надежд, он умер в июле 900 г., когда заканчивался век Карла Великого и наступал десятый век, в который среди тяжких бедствий Рима создать Римскую империю предстояло германской национальности. Никаких памятников, которые были бы связаны с именем Иоанна IX, в городе не существует.
