История кавалера Спано (Дорошевич)/ДО
| Исторія кавалера Спано |
| Источникъ: Дорошевичъ В. М. Собраніе сочиненій. Томъ V. По Европѣ. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1905. — С. 281. |
I[править]
Отъ Кефалу до Терранова и отъ Трапани до Мессины вся Сицилія только и говоритъ, что о «приключеніи съ кавалеромъ Спано».
Я шелъ вечеромъ въ Палермо по Маккаведѣ, главной улицѣ. Все было какъ всегда. Кафе полны народомъ. Сициліанцы, по обыкновенію, стояли вдоль тротуаровъ и разглядывали проходящихъ. Мальчишки предлагали восковыя спички и женщинъ. Взрослые — цвѣты и женщинъ. Нищіе просили милостыню и предлагали женщинъ.
— Una bellissima rogazza![1]!
Какъ вдругъ какой-то вопль поднялся вдали на концѣ улицы. Моментъ — и вопль раздался на другомъ концѣ. Вопли неслись изъ боковыхъ улицъ.
И среди этихъ отчаянныхъ криковъ можно было разобрать только одно слово:
— Спано!
Вопли приближались, росли, все пришло въ движеніе.
По улицамъ мчались мальчишки съ кипами газетъ:
— Спано! «Sicilio[2]!» «L’ora![3]!» Спано освобожденъ!
Газеты брались нарасхватъ. Спѣшили читать тутъ же, у освѣщенныхъ оконъ магазиновъ, при свѣтѣ фонарей, при мерцаніи восковыхъ свѣчей передъ иконами Мадонны на углахъ улицъ.
И всѣ повторяли съ величайшимъ волненіемъ одно слово:
— Спано!
Даже нищіе покупали газеты.
Забыты были женщины, спички, цвѣты, — все читало, слушало, говорило, кричало:
— Спано!
Словно какой-то вихрь налетѣлъ на Палермо и смялъ все.
«Спано». Этимъ именемъ были полны не только широкія и роскошныя улицы, гдѣ живетъ аристократія и буржуазія Палермо, но и тѣ узкія трещины между домами, гдѣ не живетъ, а существуетъ сициліанская нищета.
Я зашелъ въ одно кафе. Прислугѣ было не до того, чтобъ подавать. Они были слишкомъ взволнованы.
— Спано!.. Спано!.. Спано!..
Зашелъ въ другое. Третье.
Вездѣ только говоръ:
— Спано… Спано…
— Два милліона?
— Сорокъ тысячъ!
Спано, пожилой человѣкъ, дворянинъ, — «кавалеръ», — одинъ изъ богатѣйшихъ людей Сициліи. Владѣлецъ безконечныхъ помѣстій. Объ его состояніи спорятъ.
Одни говорятъ:
— Двадцать.
Другіе: «тридцать милліоновъ».
Не знаю, пьетъ ли кавалеръ Спано. Если да, — онъ совсѣмъ счастливый человѣкъ: живетъ въ Марсалѣ.
Милліоны, надъ головой «плѣнительное небо Сициліи» кругомъ Марсала.
Мѣсяцъ тому назадъ кавалеръ Спано въ собственномъ экипажѣ возвращался домой около семи часовъ вечера, когда вечернія тѣни едва успѣли лечь на землю.
Онъ проѣзжалъ небольшой глухой уличкой, — какъ вдругъ лошадей схватили подъ уздцы двое вынырнувшихъ изъ темноты молодцовъ съ ружьями.
Четверо другихъ, — всѣ съ ружьями, — выросли подлѣ коляски.
— Кавалеръ, ни звука! Потрудитесь выходить.
Они помогли кавалеру выйти изъ коляски.
Всѣ были закутаны въ плащи. Шляпы нахлобучены, поля опущены.
Кавалеру Спано моментально завязали глаза.
— Идите, куда мы васъ поведемъ, — и ни звука! Иначе, — ударъ кинжаломъ, и кончено.
Одинъ изъ бандитовъ вскочилъ въ коляску и крикнулъ кучеру:
— Впередъ!
Коляска помчалась галопомъ.
Кавалеръ Спано исчезъ.
Съ тѣхъ поръ 27 дней о немъ не было ни слуха ни духа.
На слѣдующій день, послѣ полудня, кучеръ на измученныхъ лошадяхъ вернулся домой.
И разсказалъ, что съ нимъ произошло.
Когда бандиты взяли кавалера Спано, — вскочившій въ коляску крикнулъ ему:
— Впередъ! Поѣдешь, какъ я велю! Во весь духъ и ни звука. Произнесешь звукъ, кинжалъ въ спину. Ну?!
На смерть перепуганный кучеръ хлестнулъ по лошадямъ.
Онѣ помчались во всю прыть по закоулкамъ Марсалы. Бандитъ командовалъ:
— Направо! Налѣво! Прямо!
Въ этой бѣшеной скачкѣ кучеръ хотѣлъ направить лошадей на стѣну, — но бандитъ схватилъ его за плечи:
— Сломается хоть колесо, — кинжалъ между лопатокъ.
Они выѣхали за городъ, и кучеръ рѣшительно потерялъ дорогу. Ночь была темная, безъ луны. Не видно ни зги. Бандитъ нарочно крутилъ:
— Направо! Налѣво! Поверни назадъ! Направо! Прямо!
Иногда онъ кричалъ:
— Осторожнѣе! Осторожнѣе! Налѣво пропасть!
Судя по толчкамъ, они ѣхали то дорогой, то полемъ. Вѣтви иногда хлестали въ лицо, — проѣзжали садами, рощами.
Сколько продолжалось это, — потерявшій отъ страха голов кучеру не знаетъ.
Лошади устали, съ галопа перешли на рысь, на шагъ, еле плелись и, наконецъ, совсѣмъ стали.
Бандитъ выпрыгнулъ изъ коляски:
— Теперь ты свободенъ. Не ори, — кругомъ ни души. Поѣдешь назадъ, — осторожно. Недалеко есть пропасти. Да сохранитъ тебя святая Мадонна.
И исчезъ въ темнотѣ.
Кучеръ подождалъ разсвѣта. Когда прояснѣло, — увидалъ незнакомую мѣстность. Долго плуталъ, наконецъ, кое-какъ выбрался на какую-то дорогу, доѣхалъ до жилья, спросилъ: «какъ проѣхать въ Марсалу?»
На его вопросъ крестьяне только вытаращили глаза. Это было очень далеко.
Наконецъ, добрался до Марсалы, разсказалъ, заболѣлъ отъ пережитыхъ ужасовъ нервной горячкой и слегъ.
Между тѣмъ, встревоженные отсутствіемъ кавалера его домашніе еще съ вечера дали знать полиціи.
Полиціи пришлось искать, но, конечно, она не нашла ничего.
Между тѣмъ по городу ходили слухи, что нѣсколько прохожихъ около семи часовъ вечера, желая пройти одной маленькой уличкой, на поворотѣ встрѣтились съ тремя людьми, закутанными въ плащи, съ надвинутыми на лобъ шляпами, съ ружьями.
Эти люди говорили просто и кратко:
— Назадъ. Сюда нельзя.
Въ Сициліи вечеромъ не принято разговаривать съ людьми, у которыхъ въ рукахъ ружья.
Прохожіе спѣшили повернуть и улепетнуть, едва переводя духъ.
Такихъ же троихъ видѣли и съ другого конца улицы.
Полиціи съ большимъ трудомъ удалось узнать, на какой улицѣ это было.
Обитаемыхъ домовъ тамъ немного, все больше сараи.
Немногочисленные жильцы улицы послѣ долгихъ отнѣкиваній, очень неохотно, показали, что, дѣйствительно, около семи часовъ вечера на улицѣ раздались крики:
— Запирайте двери и окна!
Что они и поспѣшили исполнить. Въ Сициліи обыкновенно такое предупрежденіе обозначаетъ, что на улицѣ сейчасъ начнутся свалка и пальба.
Никто ничего не видалъ.
Слышали только, какъ ѣхалъ экипажъ, остановился, потомъ лошади поскакали, и колеса загремѣли по мостовой.
Съ часъ жильцы улицы сидѣли запершись, но слыша, что все тихо, осмѣлѣли, начинали открывать двери.
На улицѣ не было ни души.
Когда вернулся кучеръ, оказалось, что это именно та самая улица, на которой былъ схваченъ кавалеръ Спано.
Больше ничего не было извѣстно, и кавалеръ Спано канулъ, точно въ воду.
II[править]
Извѣстіе о взятіи въ плѣнъ архи-милліонера Спано тогда такъ же взволновало всю Сицилію, какъ теперь извѣстіе объ его освобожденіи.
Со страхомъ и съ оглядкой потихоньку говорили другъ другу страшное олово:
— Маффія!
Вспоминали, что кавалеръ Спано всегда грубо и жестоко обращался съ прислугой, бралъ немилосердныя цѣны съ арендаторовъ-крестьянъ.
Можетъ-быть, обидѣлъ кого-нибудь изъ членовъ таинственной и вездѣсущей «маффіи», и «маффія» постановила убрать кавалера Спано.
Произносилось даже самое страшное въ Сициліи имя:
— Варсалона!
Варсалона — «Варавва» Сициліи. Бандитъ, котораго 15 лѣтъ ищутъ и не могутъ найти.
Живъ кавалеръ Спано? Умеръ?
Но скоро оказалось, что онъ живъ.
Родные кавалера получили анонимное письмо.
«Кавалеръ Спано оцѣненъ въ два милліона лиръ[4]».
Въ Сициліи грабежи и разбой обычное дѣло. Но тутъ была затронута ужъ слишкомъ крупная личность. И потомъ, — среди города, чуть не среди дня!
— Послѣ этого нельзя выходить на улицу.
Богатые люди уже не выходили иначе, какъ въ сопровожденіи стражи.
Долготерпѣніе правительства лопнуло.
Изъ Рима пришло строжайшее предписаніе префекту Трапани, въ области котораго находится Марсала:
— Найти во что бы то ни стало кавалера Спано.
Префектъ послалъ изъ Трапани цѣлый батальонъ карабинеровъ. Перешарили весь городъ, всѣ окрестности.
Никакихъ слѣдовъ.
Съ отчаянья сыскъ и розыскъ приняли размѣры какой-то оргіи.
Настоящее бѣдствіе разразилось надъ всѣмъ городомъ.
Полиція и слѣдственная власть свирѣпствовали.
— Все возьму подъ подозрѣніе! Всѣхъ подозрѣваю! — какъ говоритъ Расплюевъ въ «Веселыхъ расплюевскихъ дняхъ».
Весь городъ Марсала былъ взятъ «подъ подозрѣніе». Вмѣстѣ со всѣми окрестностями.
Отъ чердаковъ до подваловъ все было перерыто и пересмотрѣно.
Хватали всѣхъ безъ разбора.
Людей, извѣстныхъ за «подозрительныхъ», и такихъ, которые во всю жизнь ни въ чемъ заподозрѣны не были.
Вся прислуга семьи Спано перебывала въ тюрьмѣ.
Наконецъ, въ полномъ отчаяньи розыски перенесли въ имѣнія Спано.
Деревни были наводнены карабинерами. Карабинеры отрядами переходили изъ деревни въ деревню. Словно военныя дѣйствія! Становились на постой. Всѣ крестьяне, безчисленные арендаторы кавалера Спано, по очереди перебывали въ тюрьмѣ.
И что дѣлалось во время этихъ арестовъ карабинерами, — можно себѣ представить.
Не даромъ карабинеры, охраняющіе спокойствіе и жизнь населенія, пользуются въ Сициліи величайшимъ презрѣніемъ и ненавистью.
А тутъ дѣло шло о всей карьерѣ префекта и властей: изъ Рима летѣли запросъ за запросомъ.
— Что же кавалеръ Спано?
Марсала очутилась на военномъ положеніи.
По всѣмъ дорогамъ стояли заставы. Всякая телѣга, всякій возъ осматривался.
Возъ разгружали, заставляли развязывать мѣшки, распаковывать ящики.
Въ Марсалѣ шло что-то въ родѣ переписи. Пересчитывали всѣхъ мало-мальски «подозрительныхъ» людей города. Можетъ, кого-нибудь нѣту.
Всѣ были налицо.
Не было только одного человѣка — кавалера Спано.
Между тѣмъ родственники Спано, видя всю безуспѣшность дѣйствій властей, вошли въ переговоры съ бандитами.
Какъ велись эти переговоры?
Пока живъ кавалеръ Спано, объ этомъ никогда не узнаетъ никто.
Въ Сициліи даже на судѣ, даже подъ присягой свидѣтели-очевидцы говорятъ о такихъ дѣлахъ:
— Ничего не знаю!
Предпочитая наложить потомъ на себя строгій постъ и нѣсколько недѣль жечь свѣчи передъ Мадонной, чѣмъ получить изъ-за угла ножъ въ спину.
Несомнѣнно, что бандиты писали семейству Спано, указывая мѣсто, куда надо было класть отвѣтъ.
Такъ говорятъ сициліанцы.
— Вотъ бы и указали карабинерамъ это мѣсто?
Сициліанцы на такой вопросъ смотрятъ только съ удивленіемъ:
— Кого же поймаютъ? Какого-нибудь мальчишку, который и самъ не знаетъ, зачѣмъ пришелъ? Его наняли: пойди туда-то, возьми письмо и принеси. А что въ этомъ письмѣ, — мальчишкѣ почему же знать. Или мальчишка, или старуха — нищая. Схватите! Дня три они будутъ плакать, отказываться, потомъ сознаются, что нанялъ какой-то человѣкъ, котораго они до сихъ поръ никогда не видали. Укажутъ мѣсто, гдѣ онъ долженъ былъ ихъ ждать. Черезъ три-то дня! Все равно мальчишку или старуху придется выпустить. Они непричастны. Но зато взятому въ плѣнъ…
До сихъ поръ отъ этой исторіи, — плащи, шляпа на глаза, — вѣяло романтизмомъ. Семья кавалера Спано рѣшила перевести все на прозаическую почву.
Какъ, это — секретъ, котораго не узнаетъ отъ нихъ никогда и никто, но они начали торговаться съ бандитами.
Время шло, а о свободѣ кавалера Спано длился торгъ.
Семья Спано сообразила, что убивать кавалера бандитамъ нѣтъ расчета, держать гдѣ-то взаперти — хлопотно и, вѣроятно, дорого.
Вмѣсто двухъ милліоновъ семья Спано предложила десятокъ тысячъ и не сдавалась.
Бандиты увидали, что напали на «докъ» и стали сдаваться первые.
Спано набавляли медленно, бандиты сбавляли быстро.
Дѣло затянулось на 25 дней.
И въ концѣ концовъ вмѣсто 2 милліоновъ остановились на 40 тысячахъ лиръ[5].
Тѣмъ же таинственнымъ неизвѣстнымъ способомъ деньги были переданы бандитамъ.
И черезъ два дня, — очевидно, время, чтобъ всѣмъ успѣть скрыться, — префектъ города Трапани получилъ анонимное письмо, извѣщавшее его, что кавалеръ Спано, котораго ищутъ возлѣ Марсалы, «скрывается»… подъ самымъ Трапани, на горѣ Санъ-Джульяно, подъ самымъ носомъ у потерявшихъ голову властей.
Былъ указанъ домъ, подъ которымъ находится подземелье, гдѣ заключенъ Спано. Приложенъ планъ.
Префектъ лично, со слѣдователемъ, съ массой карабинеровъ поскакалъ на гору Санъ-Джульяно.
По приложенному плану моментально нашли домъ, разыскали спускъ въ подземелье, и префектъ крикнулъ;
— Есть тамъ кто-нибудь?
Голосъ изъ подземелья отвѣтилъ:
— Кавалеръ Спано. Кто вы? Бандиты?
— Карабинеры. Есть съ вами кто-нибудь?
— Я одинъ.
Они спустились.
При свѣтѣ масляной лампы, спускавшейся съ потолка, передъними стоялъ живой и невредимый кавалеръ Спано!
Совсѣмъ какъ въ «разбойничьихъ» романахъ.
Префектъ кинулся обнимать и цѣловать кавалера Спано.
Торжествующій кортежъ вернулся въ Трапани. Дали телеграмму семьѣ.
Извѣстіе, что «карабинеры нашли Спано», облетѣло весь городъ.
Около префектуры собралась толпа, аплодировали, — префектъ выходилъ на балконъ, кланялся, выводилъ кланяться слѣдователя, офицера карабинеровъ, но толпа вызывала:
— Спано.
Префектъ анонсировалъ, что кавалеръ Спано, вслѣдствіе утомленія и испытанныхъ имъ волненій, не можетъ выйти на вызовы, извиняется и заочно благодаритъ публику.
На слѣдующій день подъ эскортомъ карабинеровъ префектъ отвезъ кавалера на станцію.
По улицамъ шпалерами стояла толпа. «Восторженные аплодисменты» гремѣли въ воздухѣ. Спано и префектъ кланялись, стоя въ коляскѣ, пожимали другъ другу руку, обнимались, махали шляпами.
Въ особомъ вагонѣ, вмѣстѣ съ префектомъ, въ сопровожденіи конвоя карабинеровъ, кавалеръ Спано былъ перевезенъ въ Марсалу.
Это было тріумфальное шествіе.
Всѣ станціи были увѣдомлены по телеграфу.
Вездѣ на платформахъ стоялъ народъ и аплодировалъ кланявшимся изъ окна кавалеру и префекту.
Въ Марсалѣ ихъ ждала грандіозная овація.
Газеты говорятъ, что это было «чѣмъ-то неописуемымъ».
— «Многіе плакали отъ волненія, глядя на эту сцену, — такъ она была трогательна».
Весь городъ ждалъ у вокзала.
Карабинеры, окружавшіе экипажъ, еле прокладывали путь сквозь толпу.
Коляска едва-едва шагомъ двигалась по улицамъ.
Кавалеръ и префектъ кланялись и, какъ добавляютъ газеты, «безпрестанно должны обниматься, чтобъ доставить удовольствіе толпѣ».
Въ этотъ день въ Марсалѣ никто не работалъ.
Около palazzo[6] кавалера Спано стояла толпа. Пѣли пѣсни, образовались танцы, аплодировали, вызывали. Кавалеръ ежеминутно долженъ былъ выходить и кланяться: solo[7], съ домашними, уводя за руку префекта и указывая на него пальцемъ:
— Вотъ кому!
Вечеромъ вспыхнула иллюминація. До полночи стояла толпа и аплодировала:
— Bravo, Spano![8]
Хорошо, что еще не требовали:
— Bis[9]!
То же повторилось на слѣдующій день, еще на слѣдующій.
Освобожденнаго кавалера засыпали телеграммами со всей Сициліи.
Что же, однако, произошло съ кавалеромъ съ того момента, какъ четверо бандитовъ, окруживъ коляску, сказали ему:
— Ни звука!
Приведемъ разсказъ самого кавалера Спано.
III[править]
Кавалеру Спано завязали глаза. Одинъ изъ бандитовъ взялъ его подъ руку и сказалъ:
— Идите скорѣе, кавалеръ, и помните: «ни звука!»
Въ ужасѣ шелъ кавалеръ, увлекаемый бандитами.
По топоту онъ слышалъ, что его окружали со всѣхъ сторонъ.
Сначала шли по мостовой, потомъ кавалеръ почувствовалъ подъ ногами мягкую землю. Очевидно, вышли за городъ.
Они кружили, поворачивали вправо, влѣво, чтобъ Спано не запомнилъ направленія.
Спано задыхался.
— Я усталъ! — сказалъ онъ.
— Кавалеръ скоро отдохнетъ! — отвѣчалъ бандитъ, который велъ его подъ руку.
«И отъ этихъ словъ у меня замерло сердце», говоритъ кавалеръ Спано.
Чортъ ихъ знаетъ, что могутъ значить такія слова въ устахъ бандита.
«Я шелъ и молился», разсказываетъ Спано.
Все остальное время шли молча.
Только когда остановились, кавалеръ спросилъ:
— Который теперь часъ?
«Я хотѣлъ знать часъ своей смерти!»
Чей-то голосъ отвѣтилъ ему:
— Кавалеру объ этомъ не зачѣмъ знать.
Спано посадили въ какое-то подземелье, и тамъ въ темнотѣ онъ просидѣлъ дня четыре. Когда ему подавали пищу, сверху отворялись творила, ему говорили:
— Кавалеръ, ѣда!
Онъ ощупью поднимался на лѣсенку, ощупью бралъ изъ чьихъ-то рукъ пищу.
Однажды, подавая ѣду, ему сказали:
— Спите хорошенько, кавалеръ. Сегодня ночью вы отправляетесь въ дорогу.
Вѣроятно, среди ночи его разбудили. Голосъ изъ творилъ сказалъ:
— Поднимайтесь, кавалеръ, по лѣстницѣ.
Спано поднялся въ темную комнату, ему завязали глаза и повели подъ руки.
— Осторожно, кавалеръ, тутъ ступенька.
— Тутъ двѣ ступеньки внизъ, кавалеръ.
— Кавалеръ, садитесь на сѣдло.
Спано посадили на лошадь.
По стуку прикладовъ о землю кавалеръ могъ судить, что бандиты вооружены ружьями.
И шествіе двинулось.
Ѣхалъ одинъ Спано. Поводьевъ ему не дали. Лошадь вели подъ уздцы. Кругомъ шли бандиты.
Интересно это шествіе всадника, окруженнаго бандитами съ ружьями, по населенной мѣстности, черезъ деревни.
Спано спросилъ одинъ разъ:
— Куда вы меня ведете?
— Кавалеръ ѣдетъ въ другой погребъі — отвѣчали ему. — Но тсс… ни слова.
Кавалеръ началъ ужъ дрогнуть отъ утренняго холода, когда бандиты остановились. Снова послышался стукъ прикладовъ о землю.
— Сходите съ сѣдла, кавалеръ!
Ему помогли сойти съ лошади, ввели въ какой-то домъ, подъ руки свели по лѣстницѣ.
Онъ почувствовалъ запахъ сырости и гнили.
Спано слышалъ, какъ бандиты поднялись по лѣстницѣ, какъ вверху хлопнули творила.
Онъ стоялъ, не двигаясь.
Какъ вдругъ чей-то голосъ сказалъ около него:
— Угодно кавалеру, чтобы я развязалъ ему глаза?
Спано сорвалъ съ глазъ повязку.
Въ подземельѣ, освѣщенномъ масляной лампой, спускавшейся съ потолка, передъ нимъ стоялъ, улыбаясь, молодой парень.
Бандитъ снялъ шляпу и поклонился.
— Не угодно ли кавалеру покушать?
Въ подземельѣ стояло двѣ кровати, два табурета, столъ съ колбасой, жаренымъ мясомъ, сыромъ, хлѣбомъ, апельсинами. На подставкѣ стоялъ боченокъ вина.
«Я былъ счастливъ, — говоритъ кавалеръ, — увидавъ, наконецъ, свѣтъ. До сихъ поръ я былъ въ какомъ-то страшно угнетенномъ состояніи. Отъ страха, неизвѣстности, отъ униженія я почти не ѣлъ. Теперь у меня проснулся аппетитъ».
Кавалеръ сѣлъ за столъ.
Бандитъ стоялъ передъ нимъ, ему прислуживалъ.
— Не угодно ли кавалеру вина? Не угодно ли кавалеру еще мяса?
У молодого парня за поясомъ былъ заткнутъ ножъ. Въ карманѣ Спано замѣтилъ оттопырившійся револьверъ.
«Онъ смотрѣлъ на ѣду съ такой жадностью: видимо, ему самому хотѣлось ѣсть. Но онъ не посмѣлъ сѣсть за столъ, пока я не всталъ».
Бандитъ держалъ въ своихъ рукахъ жизнь Спано.
Но простой сицилійскій крестьянинъ не могъ забыть, что передъ нимъ «кавалеръ». И каждую минуту готовый убить «кавалера», служилъ ему съ подобострастіемъ.
Онъ стлалъ кавалеру постель и ложился не раньше, чѣмъ кавалеръ заснетъ.
«У меня была мысль убить его во время сна, — говоритъ кавалеръ Спано, — но по разговорамъ, которые онъ велъ наверху, когда ходилъ за провизіей, я понялъ, что тамъ была еще стража».
Всякій счетъ днямъ, всякое представленіе о времени исчезли въ этомъ подземельѣ.
Истомленный, измученный, Спано воскликнулъ однажды:
— Если хотятъ меня убить, скажи, чтобы убили скорѣе!
Но парень расхохотался:
— Зачѣмъ же васъ убивать? Хотите, сыграемъ въ карты?!
И между ними началась безконечная игра.
Играли на деньги.
Бандитъ объяснилъ.
— Если выиграете вы, кавалеръ, я вамъ отдамъ изъ тѣхъ денегъ, которыя получу за васъ. Если выиграю я, — вы мнѣ заплатите, когда васъ освободятъ.
Онъ мечталъ объ этомъ времени:
— Вотъ васъ освободятъ, кавалеръ, я буду къ вамъ заходить.
Sic[10].
Это самая милая черта во всей «разбойничьей исторіи».
Сицилійскому бандиту даже въ голову не можетъ прійти, что освобожденный узникъ когда-нибудь донесетъ властямъ. Онъ будетъ заходить въ домъ, и его будутъ принимать, какъ добраго знакомаго!
На вопросъ: «Гдѣ мы? Въ какой мѣстности?» — парень только хохоталъ:
— Ну, вотъ, кавалеръ! Что еще выдумали!
Въ антрактахъ между игрою парень развлекался тѣмъ, что разбиралъ и чистилъ свой револьверъ. Онъ освѣдомлялся у Спано:
— Сколько можетъ стоить такая «вещица»?
Однажды Спано спросилъ:
— Да ты знаешь, кто я?
Парень посмотрѣлъ на него во всѣ глаза:
— Какъ же не знать? Знаю, что вы очень знатный господинъ, кавалеръ…
И, улыбаясь, добавилъ:
— И очень богатый. За васъ будетъ данъ большой выкупъ.
— Но какъ моя фамилія?
Парень пожалъ плечами:
— О всемъ этомъ я узнаю, когда васъ освободятъ. Мнѣ приказано будетъ васъ навѣщать, и я буду иногда къ вамъ заходить.
— Моя фамилія — Спано. Я изъ Марсалы. Ты слыхалъ фамилію кавалера Спано?
Парень отнесся къ этому какъ нельзя болѣе равнодушно.
— Мы живемъ въ горахъ. Почемъ знать, что дѣлается въ большомъ свѣтѣ?!
— Но меня, навѣрное, ищутъ. Найдутъ!
Парень успокоилъ его:
— Не найдутъ!
И добавилъ:
— Молитесь Господу Спасителю, кавалеръ, чтобъ не нашли.
— Почему же?
— Если сюда сунутся треуголки[11], мнѣ приказано васъ застрѣлить.
«И я, — говоритъ Спано, — стоя утромъ и вечеромъ, одновременно съ бандитомъ, на молитвѣ, не зналъ, о чемъ мнѣ молить Небо: о спасеніи или о томъ, чтобы этого не случилось».
Однажды парень вышелъ изъ подземелья. Спано думалъ, что онъ сейчасъ вернется.
Но прошелъ, вѣроятно, часъ. Прошелъ другой. Парень не возвращался.
Спано услышалъ надъ головой топотъ. Творила открылись. Чей-то голосъ крикнулъ:
— Есть кто-нибудь?
Спано отвѣтилъ:
— Кавалеръ Спано. Кто вы? Бандиты?
— Карабинеры.
«Сердце у меня замерло, — говоритъ Спано, — я сотворилъ предсмертную молитву».
— Есть съ вами кто-нибудь? — спросилъ голосъ.
— Я одинъ!
По лѣстницѣ спускался префектъ.
— Дорогой кавалеръ!..
Эпилогъ[править]
Все это произошло не въ какой-нибудь «глубинѣ среднихъ вѣковъ», а въ нашъ XX вѣкъ, всего на-дняхъ.
Конечно, прежде всего бросились искать крестьянина, которому принадлежитъ домъ.
Но и его искать было нечего. Онъ мирно работалъ въ саду, неподалеку отъ дома, и только вытаращилъ глаза, когда увидалъ передъ собой карабинеровъ.
— Какой узникъ? Какой кавалеръ? Почемъ намъ знать, что дѣлаютъ между собою кавалеры? Какіе-то господа наняли у меня на два мѣсяца домъ и жили. Мнѣ какое дѣло, разъ заплатили впередъ? Я переселился съ семьею въ шалашъ. Почемъ мнѣ знать, что дѣлалось въ домѣ. Ѣли господа хорошо и за все платили исправно, это я знаю. А остальное меня не касается.
— Но ты слыхалъ про исторію кавалера Спано, котораго похитили въ Марсалѣ.
— Какой Спано? Гдѣ Марсала? Мы люди деревенскіе и что дѣлается въ городахъ, откуда намъ знать?
Отъ него, очевидно, ничего не добиться.
Арестовали парня, который сторожилъ кавалера.
Онъ преспокойно пилъ вино въ ближайшей тратторіи съ шестьюстами лиръ въ карманѣ.
Отъ него тоже ничего добиться нельзя:
— О всей этой исторіи я больше всего знаю отъ самого кавалера. Почему мнѣ знать. Мы люди бѣдные. Я живу въ горахъ, хожу въ городъ просить милостыню. Меня наняли какіе-то господа сторожить знатнаго кавалера. Я и сторожилъ его какъ слѣдуетъ. Спросите у кавалера: развѣ я сдѣлалъ ему что-нибудь дурное. Меня наняли за шестьсотъ лиръ. Развѣ отъ такихъ денегъ отказываются? Нанимали на два мѣсяца, а сегодня вызвали, заплатили и сказали: «Можешь уходить на всѣ четыре стороны, ты свободенъ». И сами ушли. «Когда надо будетъ сходить провѣдать кавалера, тебя отыщутъ и скажутъ!» Я поблагодарилъ и пошелъ въ тратторію. Четыре недѣли просидѣлъ въ подземельѣ, подумайте сами!
Онъ очень просилъ, чтобъ ему позволили увидѣть «его кавалера».
Сталъ передъ Спано на колѣни, поцѣловалъ руку и со слезами сказалъ:
— Простите, кавалеръ, если я васъ чѣмъ обидѣлъ. Вы видѣли, я обращался съ вами, какъ только могъ, хорошо. Не оставьте же и вы меня. Похлопочите.
На этомъ теряются всѣ слѣды.
Кто? Врядъ ли узнаютъ когда-нибудь.
Больше всѣхъ тайну хранитъ, какъ уже сказано, семья Спано.
Но разозленная униженьемъ, учиненнымъ надъ кавалеромъ, и потерей 40 тысячъ лиръ, семья Спано въ одномъ только нарушила тайну и «испортила все дѣло» префекту.
Префектъ торжествовалъ.
Префектъ раскланивался на аплодисменты.
Въ Римъ полетѣла телеграмма:
— Кавалеръ Спано найденъ и освобожденъ префектомъ при помощи карабинеровъ.
А семья Спано въ это время объявила газетамъ, что кавалеръ найденъ и освобожденъ благодаря не властямъ, а самимъ разбойникамъ, и что за это заплачено 40,000 лиръ.
Это совершенно испортило весь праздникъ префекта.
Пришлось сообщить журналистамъ, что онъ получилъ анонимное письмо.
Все хорошо въ этой исторіи.
И дерзость и издѣвательство: плѣнника держатъ подъ самымъ носомъ у изнемогшихъ отъ поисковъ властей, и торжество бандитовъ.
Но только вотъ вопросъ:
— Бандитовъ ли?
Сициліанцы, разговаривая объ «исторіи кавалера Спано», при словѣ «бандитъ» только прикладываютъ указательный палецъ чуть-чуть пониже глаза.
Жестъ, означающій:
— Знаемъ мы эти дѣла!
И смѣются надъ словомъ «бандитъ».
— Зачѣмъ бы бандитамъ такія предосторожности? Тутъ надо искать не среди бандитовъ! Откуда знать бандитамъ, когда откуда поѣдетъ кавалеръ Спано? Чего отъ него прятаться? И по кушу, наконецъ, видно. Если бъ когда-нибудь дѣло открылось, тутъ оказались бы, повѣрьте, люди съ положеніемъ, люди изъ порядочнаго общества. Думали заработать два милліона. Кто откажется отъ такого куша? Благо, можно свалить на бандитовъ! Повѣрьте, все это произошло среди самаго порядочнаго общества. Конечно, не безъ помощи бандитовъ, но ихъ только наняли, какъ этого молодца, для работы.
Во всей исторіи это самое лучшее.
Эта глубокая увѣренность Сициліи, что и «порядочное сициліанское общество» не прочь поразбойничать, если представится хорошій случай.