Перейти к содержанию

История крестовых походов (Мишо; Клячко)/Глава XLII

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
История крестовых походов — Глава XLII
автор Жозеф Франсуа Мишо (1767—1839), пер. С. Л. Клячко
Оригинал: фр. Histoire des croisades. — Перевод созд.: 1812—1822, опубл: 1884. Источник: История крестовых походов : и многими политипажами в тексте / Г. Мишо ; перевод с французского С.Л. Клячко ; с 32 отдельными рисунками на дереве Густава Доре. - Издание Товарищества М.О. Вольф, 1884. - 229 с; dlib.rsl.ru

Глава XLII.
Нравственная характеристика Крестовых походов

[править]

В кратких очерках мы изложили теперь главные события священных войн; хотя мы и старались представить характеристику каждого Крестового похода, все же нам остается дополнить наш рассказ, изобразив сущность войн Креста, с их страстями, нравами и их славою; нам остается обозначить, какие блага и бедствия принесли эти заморские предприятия на долю современных и будущих поколений.

Читатель мог заметить, что современники Крестовых походов смотрели на них как на дело самого Бога; они были уверены, что успех этих отдаленных походов содействует славе Божией; и по тому слабому разумению их трудно было понять торжество сарацин. Св. Бернар, сокрушаясь о бедственном исходе того Крестового похода, который он проповедовал, удивлялся тому, что Богу угодно было, отложив свое милосердие, осудить вселенную преждевременно; когда погибла вся армия германских крестоносцев с вождем своим, души христианские недоумевали и не дерзали испытывать судьбы Господние, так как эти неисповедимые судьбы подобны безднам, среди которых теряется и приходит в смущение разум человеческий. При известии о пленении в Египте Людовика IX многие крестоносцы перешли в торжествующую религию Мухаммеда, и во многих европейских странах многие поколебались в своей вере.

Во всяком случае, так как нельзя было убедить себя, что Бог действительно отступился от дела священных войн, то несчастия и неуспех этих экспедиций приписывали каре Божией за преступления и развращение крестоносцев. Сами пилигримы в тяжелые дни обвиняли себя и сознавали, что поведением своим заслужили те бедствия, от которых им приходилось так сильно страдать; к страданиям их всегда примешивались угрызения совести и суровые подвиги покаяния. Когда победа возвращалась к их знаменам, они верили, что в них произошло улучшение, и благодарили Бога, сделавшего их достойными его милосердия и его благодеяний. Следует заметить, что желание оправдать Крестовые походы часто доводило летописцев и проповедников до таких комических преувеличений, которых не может допустить беспристрастная история. Приписывая неудачи Крестовых походов действию правосудия или гнева Божия, объясняли их также действием божественного милосердия, которое хотело испытать добродетель праведных и обратить грешников. Народная вера находила пользу и выгоду даже и в несчастливо кончавшихся войнах; она представляла тогда себе многочисленный сонм мучеников, стяжавших царствие небесное. Такого рода настроение современников естественно должно было содействовать продолжительности Крестовых походов.

Примерами доблестного мужества, блистательных подвигов изобилует история священных войн; но что особенно отличает героизм наших рыцарей, это смирение, добродетель, неизвестная героям древних времен. Воины Креста не тщеславились своими подвигами: они приписывали успех свой помощи Божией и молитвам верующих. Часто бывало, что они спорили при разделе военной добычи, но никогда не оспаривали они друг у друга славы этот дух смирения, никогда не покидавший воинов Креста, избавил их от жестоких раздоров и был великим благодеянием для народов. В тот век, когда вся сила заключалась в мече, когда гордость и гнев могли доводить воинов до всевозможных крайностей, ничто не было успокоительнее для человечества, как самозабвение этой силы, уничижения ее перед религией.

Другой отличительной чертой крестоносцев являлось чувство братства. Ораторы священных войн постоянно проповедовали евангельскую братскую любовь; короли и принцы служили примером этой любви. Ричард во время Крестового похода, вождем которого он был, часто проявлял великодушное самоотвержение, героическую христианскую любовь, не отступающую ни перед какою опасностью, когда нужно защитить слабого. Однажды, когда он бросился на помощь графу Лейчестерскому и когда окружающие старались его удержать, «нет, я не был бы достоин имени короля, — воскликнул он, — если бы не умел презирать смерть ради защиты тех, кто сопровождал меня на войну!». Когда Людовик IX умирал на голой земле в Тунисе, забота об участи его товарищей по оружию не покидала его до самой последней минуты: «Кто отведет во Францию этот народ, который я привел сюда?» — говорил святой король. Всякий раз как крестоносцы покидали Европу, вожди обещали им возвратить их в родную страну и заботиться о них во время путешествия. И горе было тем, кто не исполнял своего обещания! Они оказались осужденными и Богом, и людьми за недостаток веры и любви. Каждый отряд крестоносцев представлял изображение настоящей семьи; приятно встречать у летописцев того времени латинское выражение «familia» для обозначения военной домашней обстановки какого-нибудь князя или рыцаря Креста.

В обыкновенных войнах солдат принимает лишь слабое участие в интересах того дела, которое он защищает; но в войне, имевшей единственной целью торжество веры, у всех борцов были одинаковые опасения, одинаковые надежды и, можно прибавить, одинаковое честолюбие. Эта общность чувств и интересов придавала много силы армиям Креста и сближала на поле битвы не только воинов с их вождями, но и народы, отличающиеся один от другого и нравами, и характером, и языком. «Если британец, германец или кто-нибудь другой из чужестранцев заговаривал со мною, — говорит один французский летописец первого Крестового похода, — то я не знал, как отвечать ему, но хотя и разделенные различием языков, мы все же составляли один народ, сливаясь в общей любви нашей к Богу и к ближнему».

Вспоминая о видениях и чудесах, возбуждавших в одно и то же время и благочестие, и храбрость крестоносцев, можно заметить, что чрезвычайная вера их происходила не от суеверия. Они почитали совершенно естественным вмешательство божественной силы в то дело, которое они защищали, и уже одно это убеждение их доказывает, сколько было благородного и возвышенного в той области чудес, которыми окружены были в их глазах священные войны. Магия, известная уже тогда в Европе, не последовала за христианами под знаменами священных войн. Библейские воспоминания, евангельские чудеса, Голгофа, Иордан — разве этого не было достаточно, чтобы воспламенять энтузиазм пилигримов иудейских? И потому не без удивления мы видим, что магия играет такую важную роль в «Освобожденном Иерусалиме»; чары Йемена и очарования Армиды не заимствовали настоящего колорита того времени.

В арабских летописях встречается менее рассказов о сверхъестественных явлениях, чем в летописях Запада. Но и мусульмане признавали различные небесные силы, являвшиеся им на помощь среди опасностей войны. Историк Кемаль-эд-дин, рассказывая о поражении, нанесенном антиохийскому князю Рожеру, упоминает об ангеле, облаченном в одежду зеленого цвета, который обратил в бегство армию франков и взял в плен одного из их вождей. Бога-эд-дин сообщает, что легион небесный спустился ночью в город Птолемаиду, когда его осаждали Филипп-Август и Ричард Львиное Сердце. В летописи того же писателя есть рассказ о том, как после избиения мусульманских пленников по повелению Ричарда на полях птолемаидских мученики ислама показывали свои славные раны товарищам, приходившим посетить их, и рассказывали им о радостях, ожидавших их в райских садах. При осаде Маргата явились войску султана четыре архангела, к помощи которых мусульмане имеют обыкновение прибегать во время опасности, и присутствием своим вселили бодрость в души осаждающих.

Во время священных войн, войн истребительных, благочестивые верования не всегда могли обуздывать варварство; часто встречается в это время и забвение человеческих прав, и нарушение справедливости и данной клятвы. Победоносные христиане оказывались безжалостными; кровь врагов почитали они приношением, угодным Господу. Производя губительные опустошения, они считали себя свободными от всякого упрека, так как сарацины, по их мнению, были не что иное, как «нечистые собаки»; истребляя мечом безоружное население мусульманских городов, они радостно восклицали: «Так были очищены жилища неверных!» Но если крестоносцы и поступали варварски со своими врагами, то в отношениях между собою они часто были достойны удивления, и современная история неоднократно упоминает о духе справедливости, милосердия и о других благородных чувствах, одушевлявших пилигримов под знаменами Креста. В настоящем повествовании читатель не раз встречал описание позорной распущенности нравов в среде христианских армий, но он мог так же часто видеть и поучительные примеры. Среди этой смешанной толпы пилигримов, в число которых принимались и добродетельные, и порочные люди, должны были оказаться очень резкие противоположности.

Крестовые походы, в особенности первые из них, представляют нам зрелище целого народа, переходящего из одной страны в другую. Ошибочно было бы думать, что бóльшая часть пилигримов были воины, вооружившиеся для борьбы под знаменами Креста. Вслед за воинами Креста шла толпа, такая, как и во всех больших городах. Тут были и рабочие, и праздные люди, купцы, бедные и богатые, монахи, женщины и даже грудные дети. Священное писание, изобразившее нам бедствия, страсти, пороки, добродетели еврейского народа во время странствования его по пустыне, представило как бы заранее всю картину шествия крестоносцев, которых также называют Божиим народом.

Один писатель XII столетия дает довольно верное описание той толпы, о которой мы теперь говорим, вкладывая следующие слова в уста женщин, убогих и стариков, отправлявшихся на Восток: «Вы будете сражаться с неверными, — говорили они, — а мы пострадаем ради Христа». Нет сомнения, что никакое обязательство никогда не было лучше исполнено, с той и с другой стороны; никогда мужество и покорность судьбе не проявлялись в такой высокой степени, как в этой войне, которую по всей справедливости можно назвать войною мучеников и героев.

Между тем как воины Креста сражались и готовились к битвам, толпа пилигримов молилась, совершала процессии, слушала проповеди духовенства. Толпе этой приходилось хуже, чем прочим крестоносцам, так как она не могла защитить себя в случае опасности и редко пользовалась плодами победы. «Заботьтесь о бедных и слабых пилигримах, — говорил епископ Адемар воинам Креста, — они не могут, подобно вам, сражаться и добывать для себя необходимые средства жизни; но в то время, как вы преодолеваете труды и опасности войны, они молятся, чтобы Господь отпустил вам ваши прегрешения».

Привычки и развлечения европейские последовали за христианами в их воинственном странствовании: охота, азартные игры, военные упражнения и торжественные увеселения турниров поочередно занимали их досуг в те дни, когда не происходили битвы. Страсть к игре была одинаково развита между франками и между сарацинами; султан Кербога играл в шахматы в то время, когда крестоносцы выступили из Антиохии, чтобы дать ему битву, в которой армия его была уничтожена. Чтобы видеть, до какой степени пилигримы доводили страсть к игре, достаточно прочитать строгие постановления, изданные во время разных Крестовых походов. После завоевания Константинополя простые рыцари разыгрывали в кости города и провинции Греческой империи. Спутники Людовика Святого во время пребывания в Дамиетте проигрывали даже лошадей своих и само оружие. Не было такого бедствия, которого крестоносцы не могли бы забыть, предаваясь игре. Когда король Французский был освобожден из плена и остатки его армии возвращались морем в Птолемаиду, граф Анжуйский и граф Пуатьерский играли в кости на королевском корабле; Жуанвилль, присутствовавший при этом, сообщает, что Людовик IX, разгневанный на игроков, опрокинул их стол, выхватил из их рук кости и бросил их в море.

Во время экспедиции на Восток крестоносцы должны были подчиняться известным постановлениям. При осаде Антиохии строгой каре закона подвергались те, кто обвешивал или обмеривал, обманывал при размене монеты или при торге кого-нибудь из «своих собратий во Иисусе Христе». Особенно же строго преследовали за воровство и прелюбодеяние. Во время третьего Крестового похода короли Французский и Английский строго относились к беспорядкам и преступлениям пилигримов-крестоносцев. Фридрих I, отправляясь в Азию, издал «во имя Отца и Сына и Святого Духа» уложение об уголовных наказаниях для поддержания порядка в своей армии. За нанесение кому-нибудь побоев или раны крестоносец присуждался к отсечению правой руки. Так как для продовольствования армии было очень важно пользоваться доверием тех, кто доставлял или продавал съестные припасы, крестоносец, изменивший слову, данному при торговой сделке, или нарушивший произвольно контракт, подвергался смертной казни.

Можно предполагать, что, независимо от общих законов, установлявшихся вождями Крестовых походов, каждый народ, прибыв на Восток, приносил свои обычаи, которыми можно было руководствоваться для поддержания подчинения и отправления правосудия относительно пилигримов; во всяком случае, от этих разных законодательств уцелели только отдельные отрывки. Чаще всего крестоносцы руководствовались только евангельским учением, и всего страшнее было для них подвергнуться суду и наказанию церковному.


Это произведение было опубликовано до 7 ноября 1917 года (по новому стилю) на территории Российской империи (Российской республики), за исключением территорий Великого княжества Финляндского и Царства Польского, и не было опубликовано на территории Советской России или других государств в течение 30 дней после даты первого опубликования.

Поскольку Российская Федерация (Советская Россия, РСФСР), несмотря на историческую преемственность, юридически не является полным правопреемником Российской империи, а сама Российская империя не являлась страной-участницей Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений, то согласно статье 5 конвенции это произведение не имеет страны происхождения.

Исключительное право на это произведение не действует на территории Российской Федерации, поскольку это произведение не удовлетворяет положениям статьи 1256 Гражданского кодекса Российской Федерации о территории обнародования, о гражданстве автора и об обязательствах по международным договорам.

Это произведение находится также в общественном достоянии в США (public domain), поскольку оно было опубликовано до 1 января 1929 года.