История русского конкордата (Щебальский)/ДО

История русского конкордата
авторъ Петр Карлович Щебальский

Опубл.: 1871. Источникъ: az.lib.ru • Сношения России с Римом с 1845 по 1860 год, А. Н. Попова.

Это произведение было опубликовано до 7 ноября 1917 года (по новому стилю) на территории Российской империи (Российской республики), за исключением территорий Великого княжества Финляндского и Царства Польского, и не было опубликовано на территории Советской России или других государств в течение 30 дней после даты первого опубликования.

Поскольку Российская Федерация (Советская Россия, РСФСР), несмотря на историческую преемственность, юридически не является полным правопреемником Российской империи, а сама Российская империя не являлась страной-участницей Бернской конвенции об охране литературных и художественных произведений, то согласно статье 5 конвенции это произведение не имеет страны происхождения.

Исключительное право на это произведение не действует на территории Российской Федерации, поскольку это произведение не удовлетворяет положениям статьи 1256 Гражданского кодекса Российской Федерации о территории обнародования, о гражданстве автора и об обязательствах по международным договорам.

Это произведение находится также в общественном достоянии в США (public domain), поскольку оно было опубликовано до 1 января 1929 года.

ИСТОРІЯ РУССКАГО КОНКОРДАТА

Сношенія Россіи съ Римомъ съ 1845 по 1860 годъ, А. Н. Попова. (Журналъ Мин. Нар. Просвѣщенія, 1870).

Двадцать пять лѣтъ тому назадъ случилось событіе выходящее изъ ряда обыкновенныхъ. Два монарха владѣвшіе престолами на противоположныхъ концахъ Европы, оба воплощавшіе идею неограниченной власти, хотя и въ различныхъ формахъ, въ различныхъ сферахъ проявленія, — встрѣтились между собою и протянули другъ другу руку съ желаніемъ взаимнаго соглашенія. Это соглашеніе послѣдовало и облечено было въ торжественную форму договора. Какія же имѣла оно дальнѣйшія послѣдствія? Какія новыя условія внесъ этотъ договоръ въ жизнь тѣхъ до кого онъ касался, и въ сущность вопросовъ которые были предметомъ соглашенія? А вопросы эти имѣли величайшую, первенствующую важность. Соглашеніе происходило между видимымъ главой одной изъ двухъ великихъ христіанскихъ церквей и покровителемъ другой. Оно касалось, конечно, не догматическихъ вопросовъ, но такихъ однакожь которые были установлены соборными рѣшеніями и распоряженіями палъ, имѣющими для католиковъ силу почти каноническую. На чемъ же сошлись эти два абсолютизма встрѣтившіеся между собою со взаимнымъ дружелюбіемъ? Не образовалось ли между ними, такъ-сказать, нейтральной почвы, ни которой могъ бы пробиться ростокъ свободы?… Ботъ мысли и вопросы которые возбуждаютъ любопытные матеріалы изданные А. Н. Поповымъ подъ заглавіемъ Сношенія Россіи се Римомъ съ 1846 по 1850 годъ. Посмотримъ что отвѣтятъ они намъ на эти вопросы.

Съ самаго начала постоянныхъ сношеній нашихъ съ Римомъ, сношеній вообще не отличающихся дружелюбіемъ, рѣдко доходили они до такой степени натянутости какъ въ началѣ сороковыхъ годовъ, именно въ продолженіе нѣсколькихъ лѣтъ предшествовавшихъ заключенію конкордата между нашимъ и римскимъ дворами. Предполагая прослѣдитъ по матеріаламъ изданнымъ г. Половымъ переговоры относящіеся къ этому трактату, я нахожу не лишнимъ, пользуясь нѣкоторыми другими матеріалами, указать слегка и на отношенія которыя существовали между означенными дворами предъ началомъ переговоровъ: это дастъ возможность читателямъ оцѣнить какъ велика была та пропасть которую конкордатъ 1847 года вознамѣрился засыпать и уничтожать.

I.

Въ 1839 году совершилось, какъ извѣстно, присоединеніе къ православной церкви унитовъ сѣверо-западнаго края. Это важное событіе завершило дѣло религіознаго возсоединенія Русскаго народа, начавшееся вскорѣ послѣ втораго раздѣла Польши; униты оставались, въ числѣ около 250 тысячъ душъ, только въ предѣлахъ Царства Польскаго. Важное это дѣло совершилось тихо. Его, безъ шума въ продолженіи нѣсколькихъ лѣтъ, подготовлялъ преосвященный Іосифъ Сѣмашко и, наконецъ, получивъ заявленіе отъ 1365 унитскихъ священниковъ о желаніи ихъ принять православіе, онъ испросилъ разрѣшеніе совершить о томъ соборное постановленіе. Въ Полоцкѣ — глухомъ жидовскомъ городкѣ состоялось это постановленіе (12го февраія 1839); синодъ ходатайствовалъ предъ государемъ о необходимости принять желающихъ присоединенія; Государь помѣтилъ на докладѣ синода: «благодарю Бога и принимаю», — и полтора милліона унитовъ стали православными…. Никакого шума не было о томъ въ газетахъ, не только прежде, но даже и послѣ событія; не послѣдовало о немъ никакого громкаго правительственнаго заявленія, выходившаго изъ ряда; оно какъ бы тайкомъ проникло въ нашу историческую жизнь, и вѣроятно огромное большинство людей, даже изъ числа принадлежащихъ къ образованнымъ классамъ, не отдавали себѣ яснаго отчета объ этомъ дѣлѣ столь высокой важности, а кто и зналъ, тотъ помалчивалъ, не вѣдая удобно или неудобно о немъ говорить. Но если возсоединеніе унитовъ ни на волосъ не нарушило лѣниваго покои и мертваго безмолвія Россіи, то оно произвело потрясающее впечатлѣніе въ католическомъ мірѣ и, разумѣется, болѣе всего въ Римѣ. Врагъ всякихъ мѣръ клонящихся къ возбужденію умовъ, не охотникъ до всякихъ обращеній къ общественному мнѣнію и гласности вообще, папа Григорій XVI рѣшился въ настоящемъ случаѣ измѣнить своей обычной сдержанности и произнесъ по случаю этого событія «несравненно болѣе огорчительнаго чѣмъ всѣ бѣдствія издавна уже имъ оплакиваемыя», аллокуцію, которая немедленно была воспроизведена всѣми клерикальными и даже не клерикальными газетами. «Славный Рутенскій или Россійскій народъ, сказалъ папа въ засѣданіи тайной консисторіи 22го ноября 1839 года, принявшій католичество вмѣстѣ съ христіанствомъ, но вскорѣ усвоившій греческую схизму (таковъ взглядъ римскаго престола на судьбы христіанства въ Россіи), вступившій въ послѣдствіи въ соединеніе съ Христовою (то-есть римскою) церковію, нынѣ снова отъ нея отпалъ, благодаря обманамъ, прельщеніямъ и угрозамъ употребленнымъ нѣсколькими недостойными пастырями.» Оплакивая гибель обманутыхъ и предавая строгому порицанію обманувшихъ, папа заключилъ спою аллокуцію слѣдующими словами: «Не можемъ скрыть отъ васъ, уважаемые братья, что еще болѣе огорченія внушаетъ намъ положеніе католичества въ обширныхъ владѣніяхъ Россійской имперіи, ибо намъ извѣстно что наша святая религія подвергается утѣсненію въ этой странѣ. Въ своей пастырской заботливости объ измѣненіи такого положенія дѣлъ, мы намѣрены на будущее время продолжать наши ходатайства предъ лицомъ могущественнаго императора, литая еще надежду что, по свойственной ему справедливости и по возвышенному своему образу мыслей, онъ удовлетворитъ нашимъ требованіямъ и нашимъ желаніямъ.»

Около трехъ лѣтъ спустя, именно 22го іюля 1842 года, папа произнесъ другую аллокуцію. Онъ свидѣтельствовалъ о постоянныхъ своихъ стараніяхъ улучшить положеніе католичества въ Россіи, но такъ какъ эти старанія остаются неизвѣстными вѣрующему міру, а особенно Жителямъ тѣхъ отдаленныхъ странъ коихъ они служатъ предметомъ, и такъ какъ между ними распространяютъ мысль что римскій престолъ Остается равнодушнымъ къ ихъ положенію, то «мы считаемъ нынѣ, заключилъ папа, обязанностію своею предъ Богомъ, предъ религіей и предъ самими собою снять съ себя подозрѣнія въ столь постыдномъ преступленіи». Вслѣдствіе сего напечатана и роздана была членамъ св. коллегіи записка, въ которой исчислялись какъ причины жалобъ римскаго двора, такъ и представленія его русскому правительству. Важнѣйшими поводами къ этимъ жалобамъ были: «почти полная зависимость въ которую русское правительство поставило отъ себя католическихъ епископовъ относительно ихъ юрисдикціи и отправленія ихъ пастырскихъ обязанностей», подчиненіе воспитанія католическаго духовенства людямъ въ духовныхъ предметахъ несвѣдущимъ; отнятіе у церквей и монастырей ихъ имуществъ, чрезъ что богослуженіе лишено подобающаго великолѣпія и отнята возможность содержать потребное число пастырей; нарушеніе монастырскихъ уставовъ и подчиненіе монастырей начальникамъ епархій (разумѣется католическихъ), продолжительное и даже «неопредѣленное» упраздненіе многихъ епископскихъ каѳедръ, обращеніе многихъ зданій предназначенныхъ первоначально для потребностей римско-католической вѣры — въ пользу религіи господствующей въ странѣ; систематическое стремленіе къ осуществленію «коварнаго плана, начертаннаго въ концѣ минувшаго вѣка», привлечь унитовъ къ той же господствующей въ странѣ церкви. Такія дѣйствія русскаго правительства, продолжала папская записка, совершенно несогласныя съ обѣщаніями данными въ 1773 году, когда масса католиковъ поступила подъ русскую державу, не согласныя и съ многократными послѣдующими и даже недавними обѣщаніями, внушенныя духомъ «прискорбной мстительности», тѣмъ болѣе удручаютъ католическую церковь въ Россіи и Польшѣ, что мѣстныя власти дозволяютъ себѣ въ отношеніи къ ней дѣйствія не дозволяемыя даже столь суровыми и несправедливыми законами. Все это, взятое въ совокупности, доказывало съ точки зрѣнія папскаго правительства систематическое стремленіе «унизить, подчинить свѣтской власти и духовенству господствующей церкви, можетъ-быть даже совершенно истребить въ предѣлахъ Россіи католическое исповѣданіе.» Далѣе въ помянутой запискѣ исчислялись многократныя жалобы папскаго правительства и представленія самого папы императору, котораго записка старалась выставить лично какъ бы непричастнымъ къ тѣмъ несправедливостямъ и униженіямъ которыя терпѣла въ его владѣніяхъ католическая церковь. «Но, говорилось въ заключеніе, такъ какъ эти жалобы, эти представленія, эти ходатайства, эти мольбы и убѣжденія всякаго рода, предпринимавшіяся его святѣйшествомъ согласно требованіямъ минуты, оставались неизвѣстными, то враги святѣйшаго престола распространили о немъ ложныя извѣстія съ цѣлію унизить его; они внушали что все вредное и уничижительное для правъ и интересовъ католичества совершавшееся въ Россіи и Польшѣ, все возбуждавшее негодованіе благонамѣренныхъ людей было слѣдствіемъ сдѣланныхъ главой церкви уступокъ, или что по крайней мѣрѣ святѣйшій отецъ, зная все что совершалось, скрывалъ оное и какъ бы поощрялъ своимъ молчаніемъ… Поставленный въ такое положеніе и настоятельно побуждаемый своимъ долгомъ и совѣстію, святѣйшій отецъ находится вынужденнымъ придать гласность настоящему изложенію своихъ дѣйствій по отношенію къ защитѣ католической вѣры въ императорскихъ владѣніяхъ.»

Аллокуція 1842 года и приложенная къ ней записка произвели не только въ католической, но и во всей Европѣ сильнѣйшее впечатлѣніе. Ее эксплуатировали и клерикальныя и радикальныя газеты; она сдѣлалась предметомъ язвительныхъ для Россіи комментаріевъ въ представительныхъ собраніяхъ западныхъ государствъ; а такъ какъ тридцать лѣтъ тому назадъ гласность допускалась у насъ еще менѣе чѣмъ въ Римѣ, то обвиненія эти, можетъ-быть частію и опровергнутыя предъ дворами путемъ дипломатической переписки, остались не опровергнутыми въ глазахъ общественнаго мнѣнія, и Русскіе, до которыхъ случайно могло дойти содержаніе папской записки, должны были чувствовать себя неправыми къ такимъ дѣлахъ въ которыхъ честному человѣку особенно тяжело быть неправымъ, — въ дѣлахъ совѣсти. Записка папской канцеляріи утверждала между прочимъ что католическимъ священникамъ воспрещено было произносить церковныя поученія иначе какъ по предварительномъ одобреніи ихъ цензурой, что у лицъ католическаго духовенства не только отняты были имѣнія предназначенныя для ихъ содержанія, но и что жалованье было имъ уменьшено; что ксендзамъ воспрещалось принимать на исповѣдь людей неизвѣстныхъ имъ лично… Могли ли не смущаться читая такія обвиненія и не находя возраженій на нихъ люди самые умѣренные и безпристрастные? А въ папской запискѣ было исчислено не менѣе девятнадцати указовъ и распоряженій подобнаго рода, изданныхъ въ продолженіе двѣнадцати лѣтъ!… Конечно многія изъ этихъ распоряженій были изложены папскою канцеляріей невѣрно или односторонне, другія оправдывалась небезпричиннымъ недовѣріемъ правительства къ католическому духовенству западнаго края и Польши; наконецъ многіе факты, выставленные какъ доказательства преслѣдованія противъ католичества, представлялись, если всмотрѣться въ нихъ ближе, естественною и неизбѣжною реакціей противъ сохранившагося еще отъ прежнихъ вѣковъ совершенно ненормальнаго порядка вещей въ западномъ краѣ и такого преобладанія въ немъ духовнаго сословія, коему необходимо было положить конецъ. Такъ напримѣръ, папская записка утверждала что въ западныхъ губерніяхъ закрыто было 200 монастырей изъ 291 бывшихъ тамъ нѣкогда: фактъ повидимому поразительный (если онъ справедливъ); но тотъ кому извѣстно что эти почти 300 монастырей были построены въ краѣ гдѣ находится какихъ-нибудь 3.000.000 католиковъ, согласится что помянутое число монастырей есть фактъ несравненно болѣе поразительный чѣмъ ихъ постеленное уменьшеніе; по словамъ папской записки, въ началѣ сороковыхъ годовъ въ западномъ краѣ оставался еще 91 монастырь; слѣдовательно было еще по одному монастырю на 32.967 католиковъ; но число православныхъ монастырей несравненно меньше въ Россіи по отношенію къ православному населенію: ихъ приходится по одному на 81.433 души^[1]. Еслибы римскій дворъ сообразовался въ своихъ требованіяхъ болѣе съ дѣйствительностію чѣмъ съ своими мечтами и воспоминаніями, то онъ долженъ былъ бы считать схизматическую Россію гораздо болѣе благосклонною къ католическимъ монастырямъ чѣмъ многія католическія страны. Не говоря о Франціи, гдѣ революціонная буря разрушила множество монастырей, не возобновленныхъ и при послѣдующихъ правительствахъ, въ Испаніи, декретами 25го іюля и 11го октября 1835 года, упразднены монастыри пяти орденовъ и сверхъ того всѣ тѣ гдѣ число монашествующихъ не достигаетъ 12, а въ Португаліи закрыты рѣшительно всѣ монастыри декретомъ 26го мая 1834 года, и въ обѣихъ этихъ католическихъ странахъ все монастырское имущество признано государственнымъ.^[2] Вотъ примѣры которые безъ сомнѣнія въ состояніи были бы значительно ослабить впечатлѣніе произведенное папскою аллокуціей 1842 года, еслибы русское правительство захотѣло отвѣчать на нее. Но оно безмолвствовало, по крайней мѣрѣ печатно ничего не заявляло и какъ бы оставалось равнодушнымъ къ раздраженію противъ него общественнаго мнѣнія въ Европѣ.

Такимъ настроеніемъ общественнаго мнѣнія широко пользовались польская эмиграція, а также ультрамонтанская и всесвѣтная революціонная партіи, въ этомъ случаѣ, какъ и во многихъ другихъ, подававшія другъ другу руку. Чтобы дать понятіе съ какою дерзостью клеветали эти партіи, въ полномъ сознаніи своей безнаказанности, разкажемъ съ нѣкоторою подробностію эпизодъ о Макренѣ Мечиславской и монахиняхъ Минскаго базиліанскаго монастыря, надѣлавшей страшнаго шума за границей и встревожившей наше правительство. Въ концѣ 1845 года явились въ нѣкоторыхъ газетахъ диковинные разказы о страданіяхъ этой самозванки, а въ 1846 вышла въ Парижѣ (librairie catholique polonaise) небольшая брошюра подъ заглавіемъ: Récit de Makréna Mieczislawska, abbesse des basiliennes de Minsk, ou Histoire d’une persécution de sept ans soufferte pour la foi, etc. Брошюра эта есть, какъ видно изъ заглавія, разказъ самой героини происшествія о преслѣдованіяхъ, которымъ она будто бы подверглась, вмѣстѣ съ другими монахинями, за несогласіе покинуть унію. Эти преслѣдованія начались, говоритъ разкащица, лѣтомъ 1838 года, слѣдовательно за полгода, примѣрно, до подписанія соборнаго постановленія о присоединеніи унитовъ къ православію. Сѣмашко, — мы будемъ передавать разказъ Мечиславской безъ всякихъ комментаріевъ, — требовалъ чтобъ и минскія базиліанки сдѣлали то же; а такъ какъ онѣ рѣшительно отказались, То однажды, въ пять часовъ утра, онъ явился въ монастырь въ сопровожденіи губернатора Ушакова (Uezakoff) и военной команды; всѣхъ монахинь, въ числѣ 34хъ (тридцать пятая умерла тутъ же, въ церкви, въ присутствіи губернатора и архіерея), погнали въ Витебскъ, заковавъ попарно, но дозволивъ въ то же время нести водруженный на длинномъ древкѣ крестъ, что безъ сомнѣнія должно было сообщать шествію монахинь видъ процессіи и собирать вокругъ нихъ толпы народа. Въ Витебскѣ базиліанокъ помѣстили въ женскомъ схизматическомъ монастырѣ, гдѣ уже находились тринадцать базиліанокъ изъ другаго монастыря, тоже заключенныхъ. Здѣсь новоприбывшихъ расковали, но на ноги имъ надѣли цѣпи, которыя не снимали въ продолженіи семи лѣтъ. Ежедневно являлся къ узницамъ бывшій базиліанскій священникъ, апостать и съ фальшивою (postiche) бородой, чтобъ увѣщевать ихъ, а такъ какъ его увѣщанія не дѣйствовали, то мѣсяца черезъ два по прибытіи въ Витебскъ минскихъ монахинь «началось надъ нами, разказываетъ Мечиславская, истязаніе посредствомъ сѣченія, которое производили два раза въ недѣлю; Сѣмашко предписалъ давать намъ по 30 ударовъ розгами, но Милашевичъ (имя человѣка съ фальшивою бородой) прибавлялъ еще по 20ги». «Насъ сѣкли на монастырскомъ дворѣ, въ сараѣ открытомъ со всѣхъ сторонъ, въ присутствіи Милашевича, черницъ (des ozernices), половъ, діаконовъ, пѣвчихъ, дѣтей и всѣхъ жившихъ и богохульствовавшихъ (qui blasphémaient) въ этомъ домѣ.» Нѣсколько минскихъ базиліанокъ лишилось жизни. Одну изъ нихъ убила полѣномъ игуменья, другую какая-то «черница» убила палкой, ибо схизматическія монахини «никогда не покидаютъ своихъ палокъ, которыя онѣ носятъ при боку въ видѣ сабель (en guise de sabres à leur côte)». Пріѣхалъ наконецъ самъ Сѣмашко, и такъ какъ базиліанки продолжали упорствовать, то «онъ приказалъ сѣчь предъ своими окнами» этихъ женщинъ. Но и это не помогло. Въ 1839 году онъ пріѣхалъ вторично, для освѣщенія схизматической церкви (значитъ, уже по возсоединеніи унитовъ). Онъ вздумалъ требовать чтобы базиліанки присутствовали на этой церемоніи; онѣ рѣшительно отказались. «Сѣмашко ушелъ отъ насъ взбѣшенный. Онъ сталъ у церковныхъ дверей и приказалъ насильно ввести насъ. Тогда толпа людей всякаго званія кинулась на насъ; градъ ударовъ на насъ посылался. Всѣ наши сестры участвовали въ этомъ славномъ шествіи (cette marche glorieuse) и украсились кровавыми ранами; у меня былъ пробитъ черепъ. Когда мы приблизились къ церкви, кровь наша струилась. Я воскликнула въ порывѣ сверхъ-человѣческаго одушевленія: „Сестры мои во Христѣ! понесемъ наши головы на плаху.“ Сестра Вавржецкая швырнула въ эту минуту къ ногамъ Сѣмашка полѣно, я схватила топоръ, который уронилъ какой-то работникъ….», желаніе Сѣмашка не исполнилось, но онъ «вознаградилъ себя оргіей съ черницами, которая продолжалась всю ночь; всю ночь громкія ура въ честь императора и Сѣмашка сливались со славословіемъ раздававшимся въ нашей темницѣ….» Приведеннаго отрывка кажется достаточно чтобы составить себѣ понятіе о разказѣ Макрены Мечиславской и даже угадать изъ какой фабрики онъ вышелъ; остальную часть этого разказа мы передадимъ вкратцѣ. Позднею осенью 1840 года, оставшихся въ живыхъ базиліанокъ перевели въ Полоцкъ, въ тамошній женскій православный монастырь, гдѣ точно такъ же «чернички» льютъ, поютъ циническія пѣсни, кричатъ ура и носятъ деревянныя сабли przy bocu, и гдѣ, такъ же какъ въ Витебскѣ, находились уже заключенныя базиліанки, разумѣется ничуть не похожія на «черничекъ»: добродѣтельныя, набожныя, благословляющія карающую руку…. Такова сила католичества! Стоитъ человѣку принять схизму и онъ тотчасъ становится пьяницей…. Въ Полоцкѣ житье нашихъ узницъ было еще хуже; сѣченіе производилось еще жесточе и работы еще тяжелѣе: онѣ строили дворецъ для Сѣмашка. Въ Витебскѣ этотъ «алостатъ» выбилъ одинъ только зубъ у Макрены Мечиславской, а въ Полоцкѣ — девять разомъ. Здѣсь же онъ явился во всемъ величіи своей власти: онъ предъявилъ узницамъ указъ императора, въ которомъ былъ поименованъ «архи-архи-архіереемъ» и признанъ «святымъ, святымъ, трижды святымъ (saint, saint, trois fois saint)»…. Макрена сама видѣла этотъ указъ. Въ 1843 году она вмѣстѣ съ прочими базиліанками была переведена въ Мядзіолы, Минской губерніи. Это мѣстечко находится на берегу озера, которому суждено было играть не послѣднюю роль въ Одиссеѣ матери Макрены. Такъ какъ, по замѣчанію тамошнихъ «черничекъ», въ присланныхъ къ нимъ узницахъ бушевала «горячая польская кровь», то «Сѣмашко, — продолжаетъ разкащица, — приказалъ ихъ погружать въ озеро на берегу котораго стоятъ Мядзіолы. По прочтеніи приказа о томъ, на насъ надѣли особаго рода рубашки, похожія на мѣшки въ которыхъ возятъ рожь; обѣ руки вкладывались въ одинъ рукавъ и потому онѣ лишены были возможности дѣйствовать; затѣмъ намъ накинули на шеи толстыя веревки и повели такимъ образомъ по городу»… Жиды плакали; попы смѣялись, а черницы, глядя съ монастырскихъ стѣнъ, хлопали въ ладоши…. Въ первый разъ «это мученье продолжалось три часа». Оно повторялось шесть разъ по словамъ Мечиславской; ее и другихъ базиліанокъ бросали въ воду начинавшую уже покрываться льдомъ и полумертвыхъ, окоченѣвшихъ, вытаскивали на веревкѣ… Но мы приближаемся къ концу удивительной Одиссеи минскихъ монахинь. Однажды, когда весь монастырь безъ просыпа пилъ три днясряду, и когда азъ 34 узницъ оставалось въ живыхъ только четыре, эти оставшіяся въ живыхъ четыре женщины, не взирая на семилѣтнее изнуреніе которое должно бы, повидимому, убить ихъ физическія силы, подняли бревно такой длины что оно достало до верха монастырской стѣны, «приходившагося въ уровень съ третьимъ этажемъ», приставили его къ этой стѣнѣ, вскарабкались по немъ (въ кандалахъ) одна за другою, спрыгнули въ поле и отправились прямымъ путемъ въ Римъ, минуя тысячи заставъ и милліоны опасностей…

Какъ ни нелѣпъ этотъ разказъ, произведенное имъ за границей впечатлѣніе было громадно. Онъ записанъ, какъ значите* въ концѣ названной брошюры, по приказанію святѣйшаго отца, и три видные сановника римской куріи засвидѣтельствовали что записанное совершенно согласно со словами разкащицы. Съ другой стороны, заграничная и особенно польская печать такъ пріучила европейскую публику ко всякаго рода ужасамъ въ отношеніи Россіи, что нужды, вышибанье зубовъ собственными руками шестидесятилѣтняго русскаго архипастыря, его оргіи въ продолженіе нѣсколькихъ дней сряду и безпросыпное пьянство всего что только именуется Русскимъ едва ли могло очень удивлять за границей. Такимъ образомъ невообразимыя клеветы противъ одного изъ достойнѣйшихъ русскихъ Іерарховъ, противъ русскаго духовенства вообще, наконецъ противъ всего Русскаго народа росли, утверждались, пускали корни и приносили обыкновенные плоды свои, — а тѣ кто были предметомъ этихъ кдеветъ не только не могли отразить ихъ, но и не подозрѣвали о ихъ существованіи: такъ тщательно ограждалась Россія безгласностію, такъ внимательно наша цензура зачеркивала въ иностранныхъ газетахъ мѣста гдѣ говорилось о возмутительной исторіи Макрены Мечнодавокой!… При этомъ, конечно, говорилось въ утѣшеніе намъ, какъ говорится и теперь еще, что смѣшно и стыдно обращать вниманіе на рѣчи о насъ прирожденныхъ вашихъ недоброжелаталей…. Пусть такъ; во надо чтобы мы сами могли имѣть сознаніе въ несправедливости возводимыхъ противъ насъ обвиненій, — а могли ли мы имѣть такое сознаніе? Знали ль мы то что у васъ дѣлается?… Случайно, во время пребыванія за границей или какъ-нибудь иначе, нѣкоторые и изъ соотечественниковъ нашихъ могли узнать о вышеприведенной, какъ и о сотнѣ другихъ подобныхъ исторій, — и множество именъ коими она испещрена, мелкія подробности которыя въ ней заключаются, наконецъ сообщенный ей полуофиціальный характеръ не должны ли были произвести на нихъ впечатлѣніе, — тяжелое, горькое впечатлѣніе, исключающее чувство народнаго самоуваженія!

Само правительство не осталось равнодушнымъ къ исторіи о минскихъ базиліанкахъ. Повидимому, на мѣстахъ было произведено тайное дознаніе, но откры гое этимъ дознаніемъ сдѣлалось извѣстно 3—4 лицомъ въ Россіи. По счастію для исторіи, случилось что извѣстный писатель нашъ H. В. Сушковъ, бывшій въ Минскѣ губернаторомъ около того времени къ которому относится начало приведеннаго нами разказа, и фамилію коего можно предполагать подъ именемъ Uczakoff, былъ. приглашенъ, — въ очень любезной впрочемъ формѣ, — дать по этому поводу объясненіе. Онъ объяснилъ что назначенъ будучи въ Минскъ, прибылъ туда уже чрезъ нѣсколько мѣсяцевъ послѣ того времени когда, по разказу Мечиславской, базиліанки были высланы изъ тамошняго монастыря, но что впрочемъ онъ не слыхалъ ни о чемъ подобномъ и не находилъ слѣдовъ въ дѣлахъ о подобномъ случаѣ, хотя такое происшествіе никакъ не могло бы не вызвать переписки и не оставить слѣдовъ въ памяти мѣстнаго общества. Разумѣется, и это объясненіе осталось извѣстнымъ лишь въ высшихъ правительственныхъ сферахъ; въ продолженіе 14 лѣтъ оно хранилось въ безвѣстныхъ архивахъ, и только въ 1860 году, благодаря измѣнившимся воззрѣніямъ правительства, г. Сушковъ могъ напечатать содержаніе даннаго имъ нѣкогда объясненія^[3].

Отъ преосвященнаго Іосифа, по поводу первыхъ слуховъ объ исторіи минскихъ монахинь, тоже потребовано было объясненіе; затѣмъ, въ продолженіе десяти лѣтъ онъ не зналъ что газетные слухи были подхвачены, что изъ разсказовъ мнимой Мечиславской составлена была полуофиціальная книжка и что она послужила матеріаломъ для позднѣйшихъ писателей. Онъ узналъ о воемъ этомъ лишь въ 1865 году, изъ книжки подъ заглавіемъ Rome,^[4] напечатанной за два года предъ тѣмъ. Итакъ, въ теченіе многихъ лѣтъ имя его предавалось позору, а онъ, благодаря отечественной цензурѣ, и не подозрѣвалъ о томъ!.. Но далѣе онъ не хотѣлъ терпѣть, и такъ какъ оправдываться въ глазахъ свѣта, отражать публичную клевету публичнымъ же объясненіемъ было еще немыслимо въ то время, то престарѣлый іерархъ послалъ свое объясненіе въ синодъ: «Честное имя должно быть драгоцѣнно для честнаго человѣка, и я обязанъ пещись о немъ не только для себя, но и для церкви православной», писалъ онъ въ своемъ объясненіи. Онъ утверждалъ въ этомъ объясненіи что женскій базиліанскій монастырь существовалъ въ Минскѣ лишь до 1834 года, а потомъ былъ переведенъ въ Мядзіолы и что послѣ возсоединенія унитовъ, настоятельница (Левшецкая, а не Мечиславская) и нѣсколько монахинь пожелавшихъ остаться при унитскомъ обрядѣ, уволены были изъ монастыря къ своимъ родственникамъ, у которыхъ находились и въ 1855 году. Далѣе преосв. Іосифъ свидѣтельствовалъ что именъ тѣхъ 30-ти монахинь, которыя якобы пали жертвами истязаній въ Полоцкѣ, Витебскѣ и Млдзіолахъ, а также и Мечиславской, вовсе нѣтъ въ спискахъ унитскихъ монахинь того времени, равно какъ не существовало священника Скрыпина, занимавшагося будто бы истязаніемъ базиліанокъ въ Мядзіолинскомъ монастырѣ.

Да не посѣтуютъ читатели за слишкомъ можетъ-быть длинное изложеніе баснословной Одиссеи мнимой Мечиславской: она еще впервые оглашается въ нашей литературѣ съ нѣкоторою подробностію. Притомъ она любопытна для насъ тѣмъ что рисуетъ настроеніе извѣстной партіи противъ Россіи въ описываемое время и даетъ понятіе объ оружіи которымъ она дѣйствовала. Былъ ли солидаренъ папа съ этою партіей? Въ длинномъ спискѣ жалобъ представленныхъ папскимъ правительствомъ русскому, при переговорахъ о которыхъ вслѣдъ за симъ будемъ говорить, мы не находимъ эпизода о Мечиславской, а изъ этого слѣдуетъ заключить что папа не давалъ полной вѣры разказамъ о мнимой базиліанской игуменьѣ; но въ первое время по прибытіи ея въ Римъ, онъ былъ смущенъ этими разказами; они были записаны по его приказанію, и хотя преданы гласности не по его распоряженію, но конечно и не въ противность его волѣ. Кардиналъ статсъ-секретарь римскаго двора говорилъ нашему посланнику въ Римѣ о нелѣпостяхъ разказанныхъ Мечиславской, съ величайшею горечью и раздраженіемъ: очевидно онъ считалъ русскія власти способными на самыя насильственныя и гнусныя дѣйствія въ отношеніи католиковъ; вышибаніе зубовъ собственною рукой русскаго архіерея, погруженіе женщинъ въ обледенѣлую воду — все это казалось возможнымъ въ Россіи! И разказы Мечиславской представляютъ далеко не единственный примѣръ чрезвычайной готовности папскаго правительства давать вѣру всевозможнымъ сплетнямъ на Россію и русское правительство. Не задолго до прибытія въ Римъ польской самозванки, тамъ получено было извѣстіе что на другомъ концѣ Россіи, по распоряженію одного изъ самыхъ просвѣщенныхъ и гуманныхъ ея администраторовъ, князя М. С. Воронцова, нѣсколько католическихъ монаховъ «въ торжественный день Новаго Года, вооруженною рукой были принуждены выйти изъ храма, въ которомъ они считали себя неприкосновенными и, окруженные стражей, должны были оставить это святое убѣжище.» По справкѣ оказалось что эти монахи, издавна проживая въ Грузіи, занимались обращеніемъ не язычниковъ и магометанъ въ христіанство, а православныхъ Грузинъ и Армянъ въ католичество, что не въ Россіи одной показалось бы непозволительнымъ, а по нашимъ законамъ сличается и преступнымъ; оказалось кромѣ того что они считали себя не подлежащими ни русскимъ законамъ, ни общему управленію католической церкви въ Россіи: на такомъ де основаніи жили они ab antiquo. Намѣстникъ Кавказскій нашелъ такой аргументъ недовольно сильнымъ и предложилъ имъ или подчиниться законамъ страны, или удалиться за границу, а такъ какъ они отказались отъ того и другаго, то ихъ отправили съ жандармами.

II.

Таково было настроеніе умовъ въ Римѣ, когда императоръ Николай, пріѣхавъ осенью 1845 года въ Палермо, гдѣ пользовалась императрица Александра Ѳедоровна, возымѣлъ мысль, при помощи личнаго объясненія съ лапой, открыть путь къ соглашенію между обоими правительствами.

Нѣтъ сомнѣнія что такое соглашеніе было бы дѣдомъ весьма желательнымъ для обѣихъ сторонъ. Правительство Русской Имперіи, гдѣ огромное большинство жителей не принадлежитъ къ католической церкви, гдѣ, если выключить Царство Польское, на сто православныхъ приходится лишь четыре католика, могло бы, правда, и вовсе не состоять въ офиціальныхъ сношеніяхъ съ римскимъ первосвященникомъ; но это было бы возможно лишь при условіи совершеннаго невмѣшательства правительственной власти въ дѣла совѣсти русскихъ католиковъ, не таково было въ отношеніи къ нимъ положеніе принятое нашимъ правительствомъ съ самаго того времени, какъ западный край былъ возвращенъ Россіи; оно считало себя обязаннымъ устроить у себя правильную католическую іерархію; оно приняло на себя попеченіе о содержаніи этой іерархіи и объ устройствѣ школъ для католическаго духовенства; оно пожелало имѣть участіе въ назначеніи католическихъ епископовъ. Вотъ почему оно принуждено было войти въ сношенія съ папскимъ престоломъ, при которомъ и содержало постояннаго дипломатическаго агента; а разъ вступивъ въ такія отношенія къ главѣ католическаго міра, оно никакъ не могло оставаться равнодушнымъ къ тому хороши ли эти отношенія или нѣтъ. Разумѣется, заявленія подобныя аллокуціи 1842 года не допускались въ Россію, также какъ и брошюры подобныя разказамъ Макрены Мечиславской; но никто не рѣшится утверждать чтобы ни-одно скорбное слово папы о положеніи русскихъ католиковъ и ни одна газета или брошюра клерикальнаго направленія, враждебная русскому правительству, не проникли чрезъ нашу западную границу. Напротивъ, враждебныя Россіи брошюры, газеты и книги проникали, и даже въ довольно значительномъ числѣ, и чѣмъ таинственнѣе были пути коими онѣ достигали къ намъ, чѣмъ безусловнѣе было безмолвіе о нихъ русской печати, тѣмъ сильнѣе дѣйствовали онѣ на умы. Бискупы, ксендзы и вообще католическая паства въ Россіи очень хорошо знала что ей сочувствуетъ, весь католическій міръ, что ей сочувствуетъ большая часть европейскаго общества. Къ этому не могло оставаться правительство наше равнодушнымъ; а такъ какъ оно не хотѣло ни вступать въ публичныя объясненія съ порицателями своими, ни дать возможности людямъ не предубѣжденнымъ разсматривать свои дѣйствія, то ему не оставалось ничего другаго какъ искать сближенія съ римскою куріей, въ надеждѣ дать ей болѣе выгодное понятіе о своихъ намѣреніяхъ относительно католической церкви въ Россіи.

Но представлялась ли какая-нибудь вѣроятность улучшить отношенія которыя установились въ послѣднее время между шипамъ а римскимъ правительствомъ? Вѣроятностей было не много, однако онѣ были. Онѣ заключались главнымъ образомъ въ личности самого папы. Григорій XVI, въ описываемое время осьмидесятилѣтній старецъ, былъ человѣкъ не особенно высокаго ума, но съ хорошимъ здравымъ смысломъ, весьма благочестивый, весьма горячій католикъ, но и достаточно просвѣщенный человѣкъ чтобы не быть изувѣромъ. Благоговѣніе его къ величію римскаго престола было безгранично, но онъ никогда не воображалъ себя Григоріемъ VII. Еще въ 1799 году онъ издалъ книгу подъ заглавіемъ: Il trionfo della santa sede (Торжество престола и церкви и пр.), въ которой высказалъ свой образъ мыслей и оставался вѣренъ ему до конца своей жизни. Нѣкоторые изъ біографовъ Григорія XVI разказываютъ что сочиненіе это лопало какъ-то на глаза императору Николаю и дало ему такое высокое мнѣніе о нравственныхъ качествахъ ея автора что, извѣстясь о кончинѣ Пія VIII, онъ поручилъ своему посланнику въ Римѣ употребить всевозможныя старанія чтобы доставить папскую тіару столь благочестивому человѣку. Съ своей стороны и Григорій XVI питалъ серіозное уваженіе къ особѣ Русскаго императора; во всѣхъ своихъ нареканіяхъ на русское правительство онъ постоянно и съ особымъ удареніемъ отклонялъ ихъ отъ особы государя; сдѣлавшись лапой онъ нѣсколько разъ обращался лично къ нему, посредствомъ собственноручныхъ писемъ, съ своими сѣтованіями, и хоть послѣдствія не вполнѣ соотвѣтствовали его ожиданіямъ, тѣмъ не менѣе онъ отказывался считать государя Россіи солидарнымъ съ тѣми кого разумѣлъ врагами церкви и религіи. Такая твердая вѣра со стороны Григорія XVI въ особу императора Николая можетъ быть объяснена кажется тѣмъ что онъ очень сочувствовалъ правительственнымъ воззрѣніямъ Русскаго государя, его строгому уваженію къ установленнымъ авторитетамъ, къ власти, къ преданію, къ порядку. Точно такими же понятіями проникнутъ былъ и Григорій. Съ прискорбіемъ, но и съ большою твердостью онъ принялъ строгія мѣры противъ волненій обнаружившихся въ Церковной Области при вступленіи его на престолъ, и этимъ мѣрамъ, можно сказать съ увѣренностью, сочувствовалъ императоръ Николай, точно такъ же какъ съ своей стороны и папа, вопреки желанію многихъ изъ своихъ совѣтниковъ, строго порицалъ образъ дѣйствій католическаго духовенства во время польскаго мятежа 1830 года, а въ 1832 году выразилъ гласно свой образъ мыслей въ энцикликѣ 15го августа.

Такимъ образомъ, не взирая на натянутость отношеній между русскимъ и римскимъ правительствомъ, существовала повидимому возможность личнаго соглашенія между главами этихъ правительствъ. Императоръ Николай не хотѣлъ допустить и мысли чтобъ его можно было, иначе какъ по незнанію, считать врагомъ католичества; онъ былъ увѣренъ что и большая часть правительственныхъ лицъ въ Россіи вовсе не питаютъ враждебныхъ чувствъ противъ католической религіи. Онъ полагалъ что лишь недоразумѣнія существующія въ Римѣ относительно его видовъ и принимаемыхъ имъ мѣръ раздѣляютъ двухъ монарховъ, представителей двухъ христіанскихъ церквей, и лучшимъ средствомъ чтобъ устранить эти недоразумѣнія казалось ему личное свиданіе между ними. На обратномъ пути изъ Палермо, не покидая своего инкогнито, государь могъ прожить нѣсколько дней въ Римѣ, съ гласною цѣлію "обозрѣть Вѣчный Городъ, а между тѣмъ и объясниться съ главой католическаго міра. Онъ открылъ свою мысль сопровождавшему его канцлеру, графу Нессельроде, и пріѣхавшему въ Палермо русскому посланнику при папскомъ дворѣ, Бутеневу. Въ запискѣ представленной по этому поводу, графъ Нессельроде сознавалъ что возстановленіе дружелюбныхъ сношеній съ Римомъ весьма желательно, — конечно «не жертвуя достоинствомъ своего государства и правами господствующей церкви.» Нѣтъ сомнѣнія, продолжалъ канцлеръ, что настоящимъ случаемъ поспѣшитъ воспользоваться и римское правительство; папа не преминетъ повести рѣчь о положеніи католичества въ Россіи и вѣроятно предъявитъ жалобы и требованія; что же отвѣчать на нихъ? «Если вы ограничитесь лишь заявленіемъ что въ ваши виды никогда не входило желаніе разрушать католическую церковь и принудить милліоны вашихъ подданныхъ перемѣнить вѣру, но что вы желаете, напротивъ того, согласиться съ римскимъ престоломъ именно съ тою цѣлію чтобы поднять достоинство священнослужителей и возстановить іерархію католической церкви, то этимъ будутъ обозначены предѣлы вашимъ великодушнымъ намѣреніямъ.» Таково было мнѣніе русскаго канцлера. Онъ просилъ государя «не выходить изъ области общихъ выраженій» и, если ему будетъ сообщено какое-либо письменное заявленіе, то совѣтовалъ принять оное съ объясненіемъ что заключающіяся въ немъ жалобы и домогательства будутъ подвергнуты внимательному разсмотрѣнію.

Изъ свѣдѣній сообщаемыхъ г. Поповымъ мы не видимъ въ чемъ состояло мнѣніе Бутенева; можно думать кажется что оно сходствовало съ мнѣніемъ канцлера. Впрочемъ, какъ только поѣздка государя въ Римъ была рѣшена, Бутеневъ отправился въ Римъ чтобы предупредить лапу и его правительство о предстоящемъ посѣщеніи. Извѣстіе о томъ произвело величайшее и весьма различное впечатлѣніе. Кардиналъ Ламбрускини, статсъ-секретарь и вліятельнѣйшій членъ папскаго правительства, не ожидая никакого добра отъ свиданія папы съ главой схизматиковъ, желалъ бы лучше отклонить оное, какъ могущее только скомпрометтировать папу предъ ревностными католиками; напротивъ того, Григорій XVI возлагалъ большія надежды на это свиданіе и очень радъ былъ случаю объясниться съ государемъ, котораго, какъ онъ полагалъ, раздражаютъ противъ католической церкви злонамѣренные люди. Мнѣніе папы, разумѣется, превозмогло; когда же Бутеневъ далъ знать что государь вовсе не желаетъ имѣть съ лапой тайныхъ объясненій, а что, напротивъ, онъ охотно объяснится съ нимъ въ присутствіи самого Ламбрускини, то и этотъ послѣдній сталъ смотрѣть благосклоннѣе на ожидаемое свиданіе. Онъ пересталъ говорить нашему посланнику о Мечиславской, а папа даже выразилъ сомнѣніе относительно правдивости ея разказовъ и поспѣшилъ разрѣшить въ благопріятномъ для Россіи смыслѣ нѣсколько вопросовъ, о которыхъ производилась весьма долго тянувшаяся предъ тѣмъ переписка.

Государь прибылъ въ Римъ, подъ именемъ генерала Романова, 13го декабря 1845 года, и въ тотъ же день посѣтилъ папу. Бесѣда ихъ продолжалась болѣе часа. При этомъ папа передалъ государю записку съ жалобами и домогательствами состоявшими изъ 22 статей. Государь, возвратясь изъ Ватикана, разсмотрѣлъ ее и во время чтенія сдѣлалъ на ней отмѣтка которыя сохранились и нынѣ приводятся г. Поповымъ. Это безъ сомнѣнія весьма важные документы и для исторіи вообще и для біографіи государя, но такъ какъ и требованія папскаго правительства были въ послѣдствіи выражены съ еще большею подробностію, и, съ другой стороны, ваше правительство тоже изложило впослѣдствіи свой образъ мыслей въ болѣе послѣдовательной формѣ чѣмъ быстро набросанныя замѣтки государя, то мы лишь слегка воспользуемся здѣсь и папскою запиской, и замѣчаніями на нее императора Николая. Мы воспользуемся ими настолько лишь, насколько они объясняютъ основные взгляды высокихъ собесѣдниковъ о предметѣ ихъ бесѣды. «Въ качествѣ главы католической церкви, писалъ Григорій XVI, папа не монетъ считаться чужестранною властью для католиковъ въ какой бы странѣ земнаго шара они ни обитали. Его духовная власть простирается на нихъ всѣхъ; всѣ они его дѣти; всѣ подчиняются законамъ церкви.» Такова точка отправленія римской теократіи. «Управленіе церковью не можетъ, продолжалъ папа, слѣдовать за различными видоизмѣненіями государственнаго управленія и подчиняться имъ, потому что оно блюдетъ устройство церкви, дарованное ей ея божественномъ Основателемъ. Государи свѣтскіе могутъ отмѣнять или измѣнять свои законы; но святой престолъ не можетъ ни измѣнять началъ католической вѣры, ни произвольно отмѣнять правила церковной дисциплины…. Законы католической церкви восходятъ ко времени ея основанія, къ отцамъ церкви, къ соборамъ. Нельзя молчать когда ихъ нарушаютъ: иначе разрушится весь духовный порядокъ церкви; поэтому сохраненіе этихъ законовъ составляетъ для папы долгъ совѣсти предъ Богомъ, церковью и всѣмъ католическимъ міромъ.» Послѣ этого вступленія папа обращался къ тѣмъ законамъ Россійской Имперіи и Царства Польскаго которые, по его убѣжденію, стѣсняли католическую церковь и къ тѣмъ фактамъ въ которыхъ онъ видѣлъ доказательство такихъ стѣсненій. Императоръ Николай отрицалъ въ своихъ замѣткахъ существованіе нѣкоторыхъ изъ этихъ фактовъ, давалъ объясненія касательно нѣкоторыхъ законовъ и въ заключеніе написалъ слѣдующія слова: «Его святѣйшество можетъ быть увѣренъ что никто на всемъ пространствѣ Русской Имперіи не озабоченъ болѣе искренно и съ убѣжденіемъ чтобы поставить римскую церковь въ положеніе достойное и почетное, какъ тотъ кого Провидѣніе поставило во главѣ Имперіи. Все что можетъ быть сдѣлано согласно съ желаніями святаго отца и что не противно кореннымъ законамъ Имперіи, будетъ сдѣлано. Но есть такіе предметы которые неисполнимы въ настоящее время безъ предварительнаго объясненія цѣли въ виду которой многія мѣры были приняты.»

Тѣ же мысли были выражены въ составленной нашимъ канцлеромъ запискѣ которую государь лично передалъ папѣ при прощаніи съ нимъ, въ самый день своего отъѣзда, 5го (17) декабря. "Въ бесѣдѣ исполненной взаимной откровенности и искренности, « значилось въ этой запискѣ, „которую его величество имѣлъ со святымъ отцомъ, и въ совѣщаніи съ кардиналомъ Ламбрускини, императоръ поспѣшилъ дать объясненія какъ вообще о всѣхъ вопросахъ, такъ и о нѣкоторыхъ въ особенности, которыя должны убѣдить святой престолъ въ чистотѣ и законности его расположенія и видовъ въ отношеніи къ католической церкви въ его государствѣ. Есть другіе вопросы которые не могутъ быть разрѣшены въ настоящее время…. Императору необходимо со всею подробностію разсмотрѣть ихъ по возвращеніи въ Петербургъ, тщательно собрать всѣ необходимыя свѣдѣнія для того чтобы взвѣсить значеніе требованій святаго престола и изыскать, въ духѣ благорасположенія и пріязни, средства къ соглашенію, по возможности, желаній папскаго двора со своими обязанностями, какъ государя, покровителя господствующей церкви въ Россіи, и съ общимъ законодательствомъ Имперіи.“ Изъ этихъ словъ можно заключитъ что государь признавалъ основательность нѣкоторыхъ требованій папы и расположенъ былъ дать имъ законное удовлетвореніе; отъ его имени заявлялось самымъ торжественнымъ образомъ что „всякое злоупотребленіе строго преслѣдуется и будетъ преслѣдоваться въ его государствѣ“. Но вмѣстѣ съ тѣмъ папскій престолъ предупреждался что на государѣ Россіи, какъ покровителѣ господствующей тамъ церкви, лежатъ обязанности которыя онъ не можетъ преступить и которыя опредѣляютъ его точку зрѣнія неизмѣннымъ образомъ. На это обстоятельство намъ необходимо обратить особенное вниманіе, потому что въ послѣдствіи, во время открывшихся въ 1846 году переговоровъ, и потомъ, въ самые послѣдніе годы, папское правительство утверждало будто государь далъ слово исполнить требованія папы, и что слово это нарушено. Такое заявленіе сдѣлалъ даже нынѣшній первосвященникъ римскій, вопреки смыслу и слову актовъ хранящихся въ архивахъ. „Я сказалъ папѣ,“ отмѣтилъ государь своею рукой противъ одного мѣста папской записки, „что его желанія, насколько это можетъ зависѣть отъ меня, онъ можетъ считать уже исполненными; но я не могу разрушать установленія государства, точно такъ какъ онъ не можетъ разрушать каноническіе законы.“ Та же самая мысль была повторена и въ той запискѣ которую онъ передалъ Григорію XVI при прощаньѣ съ нимъ. По поводу жалобъ на запрещеніе латинскимъ священникамъ крестить дѣтей происходящихъ отъ смѣшанныхъ браковъ, мы читаемъ въ запискѣ 5го (17го) декабря слѣдующее: „Не говоря о религіозныхъ сомнѣніяхъ и убѣжденіяхъ императора, его величество не считаетъ себя въ правѣ измѣнить это постановленіе, потому что этой отмѣной были бы явно нарушены права и каноны господствующей церкви. Впрочемъ взглядъ святаго отца на этотъ вопросъ не отличается отъ взгляда самого императора. Пусть его святѣйшество спроситъ самого себя: не точно ли такъ же онъ дѣйствовалъ бы въ подобномъ случаѣ? Согласился ли бы, напримѣръ, папа обнародовать законъ который дозволялъ бы священнику греческому или протестантскому крестить въ Римѣ дѣтей рожденныхъ отъ брака въ которомъ одинъ изъ супруговъ католикъ?“

Невозможно отвѣтить болѣе побѣдоноснымъ образомъ на всю совокупность претензій предъявленныхъ римскимъ престоломъ! Очевидно папа не допускалъ ни взаимности, ни равенства относительно правъ католицизма. Но въ такомъ случаѣ могло ли быть съ нимъ соглашеніе на этой почвѣ, соглашеніе пожертвованія достоинствомъ Русскаго государства и правами господствующей церкви, какъ писалъ графъ Нессельроде? Извѣстно что въ 1847 году заключенъ былъ между русскимъ и римскимъ правительствами конкордатъ, но причины недоразумѣній остались тѣмъ не менѣе въ силѣ, и потому онъ не только не прекратилъ, но даже и не уменьшилъ жалобъ одной стороны на другую, и былъ наконецъ отмѣненъ не далѣе какъ по истеченіи 13 лѣтъ.

Тѣмъ не менѣе канцлеръ, вслѣдъ за отъѣздомъ государя изъ Рима, приступилъ къ переговорамъ, долженствовавшимъ, какъ онъ думалъ, привести къ соглашенію, а папа, въ аллокуціи произнесенной въ началѣ 1846 года, сказалъ что воззрѣнія выраженныя Русскимъ монархомъ „внушаютъ ему твердыя надежды ко благу католической церкви“.

III.

Отъѣзжая изъ Рима, государь поручилъ графу Нессельроде остаться тамъ нѣсколько времени для соображенія возраженій папскаго престола противъ нѣкоторыхъ законовъ и мѣръ относительно русскихъ католиковъ. Канцлеръ долженъ былъ выслушать всѣ эти возраженія а вникнуть въ тѣ соображенія на которыхъ они основаны, чтобы въ послѣдствіи, при разсмотрѣніи ихъ въ Петербургѣ, уяснить точку зрѣнія римскаго правительства. Съ этою цѣлію онъ оставался въ Римѣ цѣлый мѣсяцъ послѣ государя, то-есть по 5е (17е) января 1846 года, и немедленно вступилъ въ сношенія съ кардиналомъ статсъ-секретаремъ. Папа поручилъ ученому канонисту, кардиналу Корболи-Брусси составить подробную записку, которая была разсмотрѣна графомъ Нессельроде вмѣстѣ съ ея составителемъ и кардиналомъ статсъ-секретаремъ, а также съ Бутеневымъ, и которая заключаетъ въ себѣ сводъ какъ общихъ, такъ и частныхъ поводовъ къ пререканіямъ нашимъ съ римскимъ дворомъ. Эта записка послужила основаніемъ для соображеній той коммиссіи которая, по возвращеніи графа Нессельроде въ Петербургъ, занялась пересмотромъ русскихъ законоположеній касательно католиковъ. Въ этой запискѣ были исчислены слѣдующія постановленія и слѣдующія возраженія противъ нихъ:

1. Запрещеніе епископамъ, священникамъ и всѣмъ вообще римско-католическаго исповѣданія русскимъ подданнымъ имѣть сношенія съ римскимъ дворомъ и вообще съ властями внѣ предѣловъ Имперіи находящимися. Правда такія сношенія дозволяются чрезъ посредство русскаго посланника въ Римѣ, но, утверждалъ Корболи, сношенія по дѣламъ церкви, иногда касающіяся тайнъ совѣсти, должны оставаться вполнѣ свободными, и всякое постороннее посредство должно быть устранено.

2. Указъ 20го августа 1832 требующій чтобъ иновѣрцы вступающіе въ бракъ съ православными непремѣнно обвѣнчивались въ православной церкви, безъ чего бракъ не считается законнымъ. Съ этимъ, замѣчалъ Корболи, глава католичества, разумѣется, не можетъ согласиться, тѣмъ болѣе что въ связи съ приведеннымъ распоряженіемъ находятся и нѣкоторые еще другіе; таковы указъ его февраля 1840^[5] года, запрещающій католическимъ священникамъ препятствовать заключеніямъ смѣшанныхъ браковъ, а указъ 1839 года не дозволяющій имъ крестить дѣтей отъ такихъ браковъ рожденныхъ, чѣмъ не только узаконяются и поощряются похищенія изъ нѣдръ католической церкви, но и воспрещается препятствовать этимъ похищеніямъ.

3. Указъ 1832 года опредѣляющій наказанія за совращеніе изъ православія, хотя бы и одними убѣжденіями.^[6]

4. Указъ 1839 года воспрещающій католическимъ священникамъ допускать къ причастію тѣхъ кто хотя разъ причащался по греческому обряду.

5. Распоряженіе министра внутреннихъ дѣлъ его февраля 1840 года о недѣланіи различія между православными и унитами.

6. Указъ 21го марта 1840 года опредѣляющій владѣльцамъ населенныхъ имѣній наказанія за переходъ изъ восточнаго православія въ католичество, лишеніе правъ на такія имѣнія съ отдачей ихъ въ опеку и запрещеніе проживать въ нихъ, если они населены православными.

7. Указъ 17го апрѣля 1841 года тоже признавался противнымъ духу Тридентскаго собора, такъ какъ онъ запрещалъ католическимъ духовнымъ властямъ принимать отъ разведенныхъ уже православнымъ судомъ супруговъ (при смѣшанныхъ бракахъ) прошенія о разводѣ и по римскому закону.

8. Указъ 25го декабря 1841 года которымъ всѣ населенныя имущества иновѣрческаго духовенства западныхъ губерній (кромѣ впрочемъ имѣній состоящихъ собственно во владѣніи приходскаго бѣлаго духовенства) были причислены къ государственнымъ.^[7]

9. Циркуляръ самой римско-католической коллегіи его іюля 1842 года обязывающій католическихъ священниковъ доставлять православному духовенству свѣдѣнія о тѣхъ семействахъ которыя перешли изъ уніи въ католичество, съ тѣмъ будто бы чтобъ ихъ, какъ бывшихъ унитовъ, обратить въ православіе.

10. Указъ 16го декабря 1842 года возлагающій на епископовъ наблюденіе за монастырями, тогда какъ это прямая обязанность провинціаловъ.^[8]

11. Инструкція для дѣлопроизводства въ католическихъ консисторіяхъ (23го декабря 1842 года) найдена была несогласною съ каноническими правилами такъ какъ она даетъ слишкомъ большую власть секретарю, въ каковую должность можетъ быть назначено и не духовное лицо и даже не католикъ, и такъ какъ консисторія можетъ дѣйствовать въ отсутствіе епископа и имѣть особое, несогласное съ епископскимъ мнѣніе. Епископу, писалъ Корболи, принадлежитъ быть судьей всѣхъ церковныхъ дѣлъ своей епархіи; аппеллировать на него можно лишь митрополиту, между тѣмъ какъ на рѣшенія русскихъ консисторій аппелляція дѣлается чрезъ министерство внутреннихъ дѣлъ въ Петербургскую римско-католическую коллегію. Все это, писалъ Корболи, стѣсняетъ власть епископовъ и совершенно противно постановленіямъ Тридентскаго собора.

12. Уставъ семинарскій 30го ноября 1843 года, предоставляющій рѣшеніе дѣдъ по большинству голосовъ въ совѣтѣ, члены котораго назначаются безъ участія епископа. Даже назначеніе учителей, писалъ Корболи, не предоставлено епископу; не постановлено чтобъ они всѣ принадлежали къ духовному званію или хоть къ католическому исповѣданію; составитель записки указывалъ какъ на тяжкое стѣсненіе, на присутствіе представителя отъ свѣтской власти при семинарскихъ экзаменахъ и ссылался относительно всѣхъ этихъ предметовъ на постановленія Тридентскаго собора.

13. Указъ 15го декабря 1843 года, распространявшій вышеприведенную мѣру на имѣнія принадлежащія приходамъ и предоставлявшій свѣтской власти расписывать приходы по разрядамъ.

14. Указъ 12го апрѣля 1844 года уничтожившій типографіи бывшія при нѣкоторыхъ церквахъ.

15. Распоряженіе министра внутреннихъ дѣлъ отъ 20го декабря 1844 года коимъ постановлено давать приходы I и II разряда только воспитанникамъ духовной академіи. Это преимущество, дарованное свѣтскою властію, ограничиваетъ власть епископовъ, и академія, которой предоставлена такая привилегія, переведена изъ Вильны въ Петербургъ безъ согласія папы.

16. Постановленія воспрещающія построеніе безприходныхъ капеллъ а опредѣляющія размѣръ приходовъ, вслѣдствіе чего были закрыты многія церкви.

17. Постановленія требующія особыхъ разрѣшеній и извѣстныхъ лѣтъ для вступленія въ монашество, воспрещающія монахамъ и монахинямъ воспитывать дѣтей, имѣвшія послѣдствіемъ пониженіе значенія монастырей, закрытіе многихъ изъ нихъ и уменьшеніе числа монашествующихъ.

18. Ограниченіе мужскихъ монастырей въ Имперіи числомъ 36, а женскихъ — 14.^[9] Это распоряженіе и другія, касающія имуществъ церквей и монастырей, вызвало обширные комментаріи. Ограниченіе числа монастырей неизбѣжно повлечетъ, да и повлекло уже, замѣчаетъ Корболи, совершенное исчезновеніе нѣсколькихъ монашескихъ орденовъ, каковы напримѣръ, сестеръ милосердія и миссіонеровъ Св. Винцентія-Павла. Какъ монашествующіе, такъ и вообще все католическое духовенство въ Россіи, лишась принадлежавшихъ имъ имѣній и поlучая содержаніе отъ свѣтской власти, естественно становятся въ зависимое отъ нея положеніе и притомъ въ положеніе убогое, такъ какъ, по свѣдѣніямъ папскаго правительства, взятыя разной имущества доставляютъ ей 500.000 руб. дохода, а на содержаніе католическаго духовенства отпускается всего 300.000 р.

Обязанность вашего канцлера при разсмотрѣніи этихъ замѣчаній, состояла главнымъ образомъ въ томъ, какъ уже сказано, чтобъ изучить точку зрѣнія папскаго престола, такъ какъ римскія требованія должны были въ послѣдствіи разсматриваться одними русскими сановниками, безъ представителя римскаго двора; поэтому если графъ Нессельроде и дѣлалъ иногда возраженія монсиньйорамъ Ламбрускиви и Корболи, то болѣе для того чтобы заставить ихъ высказать свои воззрѣнія; словесныя объясненія ихъ были имъ тщательно записываемы и содержаніе ихъ было внесено въ записку которую нашъ канцлеръ представилъ государю. Вопросы коихъ мы касались съ представителями папскаго престола могутъ, писалъ графъ Нессельроде, бытъ раздѣлены на два главные разряда: одни относятся къ догматамъ и началамъ одинаково исключительнымъ какъ въ церкви греческой, такъ и въ римской; по нимъ весьма не трудно не только прійти къ соглашеніямъ, но даже начинать переговоры съ какими-либо вѣроятностями успѣха. Другіе вопросы, преимущественно относящіеся до юрисдикціи, іерархіи и церковнаго управленія, болѣе допускаютъ взаимныя уступки; графъ Нессельроде полагалъ что, разъяснивъ надлежащимъ образомъ эти вопросы, при доброй волѣ съ обѣихъ сторонъ, можно найти средства къ ихъ удовлетворительному разрѣшенію. Впрочемъ и вопросы послѣдней категоріи имѣли, по словамъ римскихъ богослововъ, строго-каноническія основанія, какъ видно изъ слѣдующихъ мыслей выраженныхъ кардиналами при объясненіяхъ съ графомъ Нессельроде.

Въ отношеніи, напримѣръ, къ смѣшаннымъ бракамъ монсиньйоръ Корболи замѣтилъ что въ принципѣ римская церковь ихъ вовсе не признаетъ и не признавала въ странахъ чисто-католическихъ и что она начала признавать ихъ въ видѣ исключенія, вслѣдствіе совмѣстнаго существованія разныхъ исповѣданій въ государствахъ. Въ отношеніи къ этимъ бракамъ, Корболи сильно возставалъ противъ двойной церемоніи требуемой нашими законами и противъ послѣдствій этой формальности, признаваемой у насъ безусловно необходимою; бракъ совершаемый только по латинскому обряду у васъ, говорилъ Корболи, считается недѣйствительнымъ, тогда какъ римская церковь считаетъ дѣйствительными браки совершенные только по греческому обряду, хотя и подвергаетъ духовнымъ наказаніямъ католическаго супруга. Коснувшись вопроса пріобщенія Св. Тайнъ, Корболи замѣтилъ что пріобщеніе греческимъ священникомъ католика при смерти, въ сущности не отвергается римскою церковью, въ смыслѣ отпущенія грѣховъ умирающему, но сознавался что латинскій священникъ отказалъ бы въ пріобщеніи умирающему другаго исповѣданія, еслибы послѣдній не принялъ при этомъ латинства. Въ отношеніи къ наказаніямъ за совращеніе офиціальный юристъ папскаго престола старался доказать что, вопреки существующему въ Россіи, римская церковъ прибѣгаетъ единственно къ духовнымъ наказаніямъ, но къ числу ихъ онъ относилъ даже и прежнюю инквизицію. Въ настоящее же время, говорилъ онъ, католикъ перешедшій въ другое христіанское исповѣданіе положительно подвергается исключительно духовнымъ наказаніямъ (да какому иному наказанію и могъ бы подвергнуть отступника глава католической церкви, иначе какъ развѣ въ своихъ маленькихъ владѣніяхъ!) Корболи не скрывалъ впрочемъ что католическая церковь не допускаетъ въ принципѣ терпимости относительно другихъ исповѣданій и пытался защищать этотъ принципъ, оправдывая съ другой стороны ея стремленіе къ прозелитизму. Эта церковь не признаетъ возможности спастись внѣ своего лона, и поэтому должна, говорилъ онъ, стараться убѣжденіями и увѣщаніями привлекать къ себѣ христіанъ другихъ исповѣданій. Онъ откровенно замѣтилъ что таково въ сущности должно быть ученіе и греческой церкви въ догматическомъ смыслѣ и что только протестантизмъ установилъ начало терпимости въ отношеніи къ другимъ исповѣданіямъ. Въ отношеніи къ свободному сношенію латинскаго духовенства и частныхъ лицъ римскаго исповѣданія со св. престоломъ, онъ говорилъ что въ принципѣ оно было ограничиваемо повсюду, даже въ католическихъ державахъ, но что, съ другой стороны, оно почти безъ препятствій допускается протестантскими державами, какъ напримѣръ Англіей, Голландіей и даже Пруссіей. По его словамъ, не только епископы и духовенство Франціи, но и другихъ государствъ могутъ прямо сноситься со св. престоломъ; что же касается до сношенія съ нимъ частныхъ лицъ по дѣламъ совѣсти, то они всегда и вездѣ были свободны. Ограниченія существуютъ, говорилъ онъ, относительно обнародованія папскихъ буллъ и другихъ постановленій св. престола, приведеніе въ исполненіе коихъ требуетъ участія и согласія свѣтскихъ правительствъ, но отнюдь не по предмету духовныхъ и дисциплинарныхъ отношеній духовенства къ св. престолу и не къ дѣламъ совѣсти частныхъ лицъ. Дѣла послѣдняго рода не подвергались ограниченіямъ даже въ конкордатѣ заключенномъ между французскою республикой и Піемъ VII. Менѣе сильно возражали папскіе сановники по вопросамъ о границахъ епископской власти, о значеніи и составѣ консисторій въ Россіи и Польшѣ, о духовной римско-католической коллегіи, объ устройствѣ семинарій и духовной академіи въ Петербургѣ. Впрочемъ они не скрывали что св. престолъ озабоченъ предоставленіемъ большей свободы дѣйствій епископамъ въ Россіи, измѣненіями въ устройствѣ семинарій, консисторій и Петербургской духовной коллегіи, каковыя измѣненія дали бы ему возможность признать и утвердить законное существованіе этихъ учрежденій. Далѣе кардиналъ сдѣлалъ нѣсколько замѣчаній а недостаточномъ количествѣ приходскихъ церквей и каплицъ для отправленія богослуженія, о незначительномъ числѣ учебныхъ заведеній для приготовленія юношества къ духовному званію, и о несоразмѣрности числа монастырей съ числомъ монашествующихъ обоего пола, которыхъ они насчитываютъ болѣе 1.000.

Представляя государю записку Корболи и отчетъ о словесныхъ коментаріяхъ на нее кардиналовъ, графъ Нессельроде не отрицалъ что, съ точки зрѣнія папскаго престола, требованія, ими предъявленныя вообще стоятъ на твердыхъ основаніяхъ. Глава церкви признающей что внѣ ея нѣтъ спасенія, естественно долженъ скорбѣть о гибели нѣсколькихъ милліоновъ унитовъ принявшихъ греческую схизму. Глава церкви признающей себя одну истинною, естественно не можетъ спокойно видѣть что ея служителямъ воспрещается привлекать нолей въ ея лоно, что за вступленіе въ нее назначены наказанія, что вообще ограничены средства служащія къ распространенію ея вліянія. Не менѣе естественны, съ точки зрѣнія римскаго двора, провозглашающаго непогрѣшимость и неизмѣнность соборныхъ и своихъ собственныхъ постановленій, желаніе согласовать законодательство касающееся русскихъ католиковъ съ канонами. Графъ Нессельроде предсказывалъ что достигнуть соглашеній при такихъ условіяхъ крайне трудно, а по многимъ предметамъ и совершенно невозможно. Притомъ, замѣчалъ онъ, несомнѣнно что римскій дворъ, вступая въ переговоры съ нами, имѣетъ какую-то заднюю мысль, и, при происходившихъ объясненіяхъ, не сказалъ своего послѣдняго слова. „Не можетъ же, писалъ русскій канцлеръ, святой престолъ разумно замышлять разрушеніе всей той системы устройства латинской церкви въ Россіи, которая существуетъ болѣе полустолѣтія и нѣкоторымъ образомъ срослась съ политическимъ устройствомъ самой Имперіи. Не можетъ же онъ требовать уничтоженія духовной коллегіи, которую терпѣлъ полстолѣтія и существованіе коей онъ нѣкоторымъ образомъ утверждалъ, давая духовную власть митрополитамъ, ея предсѣдателямъ!! Допустивъ въ конкордатѣ съ Франціей, контроль свѣтской власти надъ сношеніями духовенства съ Римомъ, не можетъ же онъ утверждать что такой порядокъ несогласенъ съ канонами церкви въ отношеніи къ Россіи! Взятіе церковныхъ имуществъ въ казенное управленіе (sécularisation) совершалось и въ католическихъ земляхъ и было признано папскимъ правительствомъ; слѣдовательно и этого дѣйствія онъ не можетъ назвать противнымъ церковнымъ законамъ. Не въ этомъ надобно искать ту тайную мысль которая окрывается за притязаніями римскаго престола; главный двигатель его дѣйствій заключается преимущественно въ желаніи оградить на будущее время свое неотъемлемое право рѣшать вопросы! догматическіе и дисциплинарные, вмѣшиваться во всѣ вопросы этого рода и заставить свѣтскую власть формально признать безусловную необходимость содѣйствія духовной власти святаго отца во всѣхъ безъ исключенія распоряженіяхь относительно римской церкви и ея духовенства.“

IV.

По возвращеніи въ Петербургъ, канцлеръ представилъ государю вмѣстѣ съ запиской составленной монсиньйоромъ Корболи и собственное о ней мнѣніе. Не касаясь тѣхъ вопросовъ которые еще въ Римѣ онъ признавалъ, графъ Нессельроде раздѣлилъ требованія римскаго двора на шесть слѣдующихъ рубрикъ: 1) объ увеличеніи епископской власти; 2) объ учрежденіи нѣсколькихъ учебныхъ заведеній для католическаго духовенства; 3) о построеніи католическихъ церквей; 4) о возобновленіи нѣсколькихъ монастырей; 5) объ увеличеніи содержанія духовенству, и 6) о смягченіи законовъ за переходъ православныхъ въ католичество. Разсмотрѣвъ представленные ему документы, государь призналъ, изъ числа помянутыхъ шести рубрикъ, заслуживающими вниманія и подлежащими дальнѣйшему разсмотрѣнію лишь первую и шестую. Но допуская возможность удовлетворенія папскаго двора лишь по такой незначительной части римской программы, можно ли было надѣяться достигнуть серіознаго улучшенія отношеній нашихъ съ Римомъ?… Какъ бы то ли было, но установленіе основныхъ началъ для переговоровъ въ этомъ смыслѣ съ папскимъ престоломъ было возложено на особый комитета. Онъ долженъ былъ разсмотрѣть требованія римскаго правительства въ связи съ существующимъ законодательствомъ и интересами Россіи. Членами этого комитета назначены были канцлеръ, министры внутреннихъ дѣлъ графъ Перовскій и народнаго просвѣщенія графъ Уваровъ, графы Орловъ и Блудовъ и статсъ-секретарь по дѣламъ Царства Польскаго Туркулъ. Издатель матеріаловъ которыми мы руководствуемся не приводитъ тѣхъ преній которыя вѣроятно происходили въ средѣ этого комитета, но сообщаетъ извлеченія изъ письменныхъ заявленныхъ въ нею мнѣній: можетъ-быть впрочемъ что словесныя объясненія между членами этого комитета не играли значительной роли и замѣнялись записками составленными въ ихъ канцеляріяхъ. Прежде всего разсмотрѣнъ былъ вопросъ объ усиленіи епископской власти; въ этою отношеніи требованія папскаго престола не встрѣтили серіозныхъ возраженій; графъ Перовскій полагалъ даже что, опираясь на власть епископовъ, можно съ большимъ успѣхомъ противодѣйствовать домогательствамъ Рима. Поэтому рѣшено было предоставитъ епископамъ рѣшительный перевѣсъ надъ консисторіями, усилить ихъ вліяніе на семинаріи и предоставить, съ нѣкоторыми ограниченіями, право назначать священниковъ. Но не легко было, при этомъ расширеніи епископской власти, согласовать ее съ существованіемъ римско-католической коллегіи, которой государь не соглашался уничтожить, но которую папскій престолъ не хотѣлъ признавать въ ея настоящемъ видѣ, хоть и молчалъ о ней въ продолженіи почти пятидесяти лѣтъ. Съ цѣлію развязать эту дилемму, графъ Нессельроде указалъ несуществующіе въ Пруссіи просинодальные суды, которые рѣшаютъ въ послѣдней степени дѣда брачныя и вопросы о церковной дисциплинѣ и члены коихъ получаютъ утвержденіе и особыя полномочія отъ папы. Графъ Блудовъ, хорошо знакомый съ каноническою правою католической церкви и ея исторіей въ Россіи, подтверждалъ что дѣйствительно атрибуты русской католической коллегіи нарушаютъ каноны, и что въ видахъ соглашенія воли государя съ требованіями римскаго двора желательно было бы учрежденіе въ Петербургѣ просинодальнаго суда, но при римско-католической коллегіи; судъ подобный просинодальному, а равно и учрежденіе вѣдающее собственно административныя дѣда католической церкви, замѣчалъ графъ Блудовъ, существуютъ, хотя и отдѣльно другъ отъ друга, въ Варшавѣ, а потому онъ полагалъ что папа не станетъ возражать противъ устройства и въ Петербургѣ подобныхъ учрежденій, которыя были бы соединены между собою лишь формальнымъ, внѣшнимъ образомъ. Это мнѣніе было принято комитетомъ вопреки графу Перовскому, который отстаивалъ неприкосновенность коллегіи, освященной и давностію и тѣмъ что ея уставъ разсматривался въ свое время коммиссіей въ которой были членами нѣсколько католиковъ. При этомъ постановлено было непремѣнно учредить въ Петербургѣ общій просинодальный судъ какъ для Имперіи, такъ и для Царства Польскаго; въ такомъ учрежденіи комитетъ видѣлъ звено долженствующее связать означенныя части Русскаго государства.

Послѣ этого комитетъ перешелъ къ разсмотрѣнію законовъ о совращеніяхъ и отступничествѣ. Эта любопытная глава нашего законодательства была разсмотрѣна графомъ Уваровымъ въ историческомъ и юридическомъ отношеніи. Въ древнемъ законодательствѣ вашемъ, писалъ онъ, предусматривался, лили» одинъ случай, — а именно: насильствомъ дли обманомъ совершенное совращеніе Русскаго и православнаго человѣка «къ бусурманской вѣрѣ»; за это назначалось строгое наказаніе совратителю, а оовращенный предавался духовному суду. Лишь въ послѣдствіи, именно послѣ Петра Великаго, стали выходить разнообразныя и строгія постановленія по этому предмету. "Переходъ изъ одного исповѣданія въ другое, замѣчалъ графъ Уваровъ, есть дѣло совѣсти каждаго, и можетъ подлежать лишь вѣдомству духовному…. Если перемѣна исповѣданія частнымъ лицомъ не возбуждаетъ омутъ въ семейной и общественной жизни, не вызываетъ вражды и жалобъ обращаемыхъ къ самому правительству, то безъ сомнѣнія она не можетъ быть и не бываетъ предметомъ кары закона. Но можетъ ли правительство, признающее начало терпимости всѣхъ исповѣданій, въ виду постоянныхъ смутъ, волненій и жалобъ на обманъ и насиліе, не оградить спокойствіе и миръ, при ихъ (исповѣданій) совмѣстномъ существованіи, « особенно когда совращенія производятся массами? Министръ просвѣщенія приводилъ рядъ фактовъ доказывающихъ что въ продолженіе XVIII вѣка католическое духовенство и дворянство производили совращенія именно такого рода и что эти-то совращенія вынудили правительство къ строгимъ мѣрамъ. Не желаніе властвовать надъ совѣстью людей, во обязанность оградить начало вѣротерпимости и обѣщанное людямъ всѣхъ исповѣданій право на свободу вѣровать и молиться какъ они хотятъ, заставляетъ, замѣчалъ графъ Уваровъ, и нынѣ принимать строгія мѣры противъ католичества. Что касается до господствующей церкви, то онъ полагалъ что она имѣетъ право на исключительное положеніе во всѣхъ странахъ гдѣ законъ признаетъ существованіе господствующей церкви, а тѣмъ паче въ Россіи. По его мнѣнію „общность религіи у насъ служитъ основаніемъ для общности гражданской. Выйти изъ этой общности въ собственномъ смыслѣ значитъ перестать быть Русскимъ….“

Такимъ энергическимъ заявленіемъ сочувствія охранительнымъ мѣрамъ въ пользу православія графъ Уваровъ заградилъ своимъ сочленамъ по комитету возможность дальнѣйшаго разсмотрѣнія законовъ о совращеніяхъ, хотя государь готовъ былъ допустить нѣкоторыя въ нихъ измѣненія. Но усматривая изъ его собственной записки, что онъ считаетъ не подлежащими вмѣшательству государственной власти частные случаи перехода изъ православія, и находя что жалобы папскаго престола относятся главнымъ образомъ именно къ частнымъ же случаямъ, комитетъ постановилъ допускать по отношенію къ нимъ снисходительность, не касаясь впрочемъ началъ существующаго законодательства. За то комитетъ принялъ къ разсмотрѣнію вопросъ о подчиненіи католическихъ монастырей провинціаламъ, то-есть выборнымъ начальникамъ монастырей изъ числа монаховъ своего ордена, оставляя однако за епископами право визитаціи, и вовсе обходя вопросъ о генералахъ то-есть главныхъ начальникахъ орденовъ, проживающихъ, какъ уже было замѣчено, за границей, преимущественно въ Римѣ; комитетъ согласился также допустить нѣкоторое усиленіе окладовъ католическимъ священникамъ, вопреки мнѣнію государя, и призналъ полезнымъ учредить новую, седьмую епископскую каѳедру, собственно для нѣмецкихъ колонистовъ Новороссійскаго края и Приволжья, вопреки мнѣнію графа Перовскаго, полагавшаго уменьшить число этихъ каѳедръ до четырехъ.

Предположенія комитета были разсмотрѣны и утверждены государемъ и послужили основаніемъ инструкціи данной лицу уполномоченному для дальнѣйшихъ переговоровъ съ папскимъ правительствомъ. Этимъ лицомъ былъ графъ Блудовъ. Управленіе въ продолженіе многихъ лѣтъ департаментомъ иновѣрныхъ исповѣданій, а потомъ и министерствомъ въ которомъ этотъ департаментъ состоялъ, доставили ему случай коротко познакомиться съ вопросами которые предполагалось разрѣшить въ Римѣ. Съ этой точки зрѣнія едва ли было возможно сдѣлать болѣе удачный выборъ. Но именно въ его управленіе министерствомъ внутреннихъ дѣдъ и при его личномъ сочувствіи совершилось возсоединеніе унитовъ, — дѣло такъ глубоко огорчившее палу и бывшее главною причиной натянутости между его правительствомъ и нашимъ. Это обстоятельство конечно могло повліять неблагопріятнымъ образомъ на самый ходъ переговоровъ порученныхъ графу Блудову, но пріятныя качества его ума и вообще личныя его достоинства подавали надежду что онъ восторжествуетъ надъ существующими противъ него предубѣжденіями, особенно при помощи приданнаго ему въ сотрудники Бутенева, знакомаго, какъ слѣдовало ожидать, съ персоналомъ и закулисными тайнами римскаго двора.

Между тѣмъ Григорій XVI скончался, и на папскій Престолъ возведенъ былъ кардиналъ Мастаи-Феррари, подъ именемъ Пія IX. Новый папа считался представителемъ той части католическаго духовенства которая старалась примирить требованія современности съ началами христіанства, а потому лучшая часть католическаго духовенства радостно привѣтствовала его назначеніе. Какъ отъ государя, отъ него тоже ожидали большихъ перемѣнъ въ либеральномъ духѣ. И точно, принятіе имъ скипетра было ознаменовано широкою амнистіей, которая вызвала изступленную радость въ народонаселеніи Церковной Области и привлекла къ нему сердца Римлянъ. За то прелаты стараго закала нахмурились; кардиналъ Ламбрускини отказался отъ должности статсъ-секретаря. Это поставило въ затрудненіе новаго папу, занимавшаго предъ тѣмъ епископскую каѳедру вдали отъ Рима и вовсе незнакомаго съ личнымъ составомъ кардиналовъ. Онъ медлилъ нѣсколько времени назначеніемъ преемника кардиналу Ламбрускини, но за то сдѣланный имъ выборъ заслужилъ одобреніе либеральной части католическаго міра. Новый статсъ-секретарь, кардиналъ Гицци, подавалъ надежду что онъ будетъ истиннымъ помощникомъ Пію IX какъ въ дѣлѣ ожидаемыхъ внутреннихъ преобразованій, такъ и въ дѣлѣ примиренія церковныхъ постановленій съ духомъ времени.

Вѣроятно по причинѣ перемѣнъ происшедшихъ въ Римѣ, отъѣздъ графа Блудова былъ замедленъ. Онъ прибылъ въ Римъ лишь въ половинѣ октября 1846 года. Свиданіе какъ съ новымъ лапой, такъ и съ его статсъ-секретаремъ произвело на нашего посла пріятное впечатлѣніе. Желая вѣроятно произвести такое же впечатлѣніе и на тѣхъ съ которыми ему предстояло имѣть дѣло, онъ тогда же сообщилъ имъ, какъ доказательство благосклоннаго расположенія русскаго государя къ католичеству, что въ Россіи предполагается учредить новую епископскую каѳедру. Опытные дипломаты едва ли не признаютъ такого заявленія ошибкой со стороны нашего посла, ибо, заявивъ съ перваго шага что онъ уполномоченъ дѣлать уступки, онъ можетъ-бытъ тѣмъ самымъ возбудилъ въ представителяхъ римскаго двора надежду на другія, еще болѣе важныя. Возбужденіе такихъ надеждъ было тѣмъ опаснѣе что графу Блудову пришлось вести переговоры не съ кардиналомъ Гицци, — такъ какъ новый статсь-секретарь самъ не Признавалъ себя достаточно знакомымъ съ подробностями положенія католической церкви въ Россіи, — а съ монсиньйорами Ламбрускини и Корболи, и что въ товарищѣ своемъ Бутеневѣ онъ, по собственнымъ словамъ послѣдняго, не нашелъ серіозной поддержки. Назначеніе лицъ извѣстныхъ своимъ ультрамонтанствомъ было довольно непріятно графу Блудову. Правда, мысль о назначеніи Ламбрускини, писалъ онъ канцлеру,, весьма естественно могла прійти папѣ, на основаніи, какъ онъ мнѣ и сказалъ, предшествовавшей дѣятельности кардинала, который по многимъ вопросамъ подлежащимъ нашимъ переговорамъ имѣлъ уже совѣщанія какъ съ вашимъ сіятельствомъ, такъ и съ самимъ императоромъ. Но возможно и то что его назначеніе есть слѣдствіе, и нѣкоторымъ образомъ возмездіе за мое назначеніе, которое очевидно желаютъ сдѣлать подозрительнымъ въ глазахъ святаго престола.» Какъ бы то ни было, но для отстраненія Ламбрускини не было никакого благовиднаго предлога, и графъ Блудовъ началъ съ нимъ переговоры.

Они открылись 7го ноября и пошли весьма туго съ самаго начала. Кардиналъ возбудилъ совершенно неожиданно вопросъ о неподсудности духовенства свѣтскимъ судамъ, — о чемъ не упоминалось въ объясненіяхъ съ графомъ Нессельроде. Наши уполномоченные дали по этому поводу нѣсколько объясненій и замѣтили что многія даже католическія державы не допускаютъ у себя такихъ изъятій въ пользу духовенства. "Это правда, но во всякомъ случаѣ это нарушаетъ католическія правила, " отвѣчалъ Ламбрускини, и просилъ чтобы графъ Блудовъ принялъ его заявленіе ad referendum, что было однако рѣшительно отклонено. Затѣмъ пренія обратились на вопросъ о смѣшанныхъ бракахъ, который тоже не входная въ инструкцію графа Блудова. Вообще, доносилъ онъ, замѣтно что папскіе уполномоченные желаютъ прежде всего подвергнутъ разсмотрѣнію всѣ жалобы которыя имѣются противъ русскаго правительства, — вѣроятно съ тѣмъ чтобы дать почувствовать ничтожность, въ сравненіи съ ними, тѣхъ уступокъ которыя имъ будутъ предложены. Дѣйствительно, девять засѣданій прошло въ разговорахъ о предметахъ касающихся главнымъ образомъ принциповъ и началъ, то-есть такихъ предметовъ которыя еще графъ Нессельроде признавалъ неразрѣшимыми. Не ранѣе конца декабря заговорили о разграниченіи епархій и о предположеніи учредить новую епископскую каѳедру. Разумѣется на этой почвѣ не могло послѣдовать какихъ-либо столкновеній, но и соглашеніе послѣдовало вовсе не такъ скоро, какъ ожидали ваши уполномоченные. Кардиналы связали съ этимъ вопросомъ два другіе. Они сказали что по каноническимъ правиламъ святой престолъ приступаетъ къ новому разграниченію епархій не иначе какъ по представленію самихъ епископовъ, или же передаетъ это дѣло апостольскому легату. Наши уполномоченные замѣтили что самъ св. престолъ нѣсколько лѣтъ тому назадъ ходатайствовалъ о новомъ разграниченіи епархій въ Роооіи и что если онъ теперь затрудняется неимѣніемъ точныхъ статистическихъ данныхъ, то можно возложить на архіепископа могилевскаго пріобрѣтеніе ихъ. Папскіе уполномоченные согласились что замѣчаніе это не лишено основанія, но не преминули заявить что принимая предложеніе русскаго двора, они дѣлаютъ ему уступку. Далѣе, они опросили: какъ же оставаться безъ пастырей тѣмъ, хотя бы и не многимъ унитамъ, которые не согласились принять православіе? Вопросъ этотъ, замѣтили кардиналы, имѣетъ «величайшую важность въ глазахъ его святѣйшества и тревожитъ его совѣсть». Мы можемъ согласиться съ этимъ; но какъ ни велико значеніе этого вопроса съ точки зрѣнія принципа, на практикѣ онъ не представлялъ ни малѣйщей возможности къ удовлетворительному разрѣшенію. Въ равныхъ мѣстностяхъ Россіи, какъ и во всѣхъ прочихъ странахъ міра, живутъ одинокіе протестанты, католики и другіе иновѣрцы, не имѣя священниковъ своего исповѣданія; въ такомъ точно положеніи находились и малочисленные наши увиты (кромѣ Царства Польскаго).

— Гдѣ нѣтъ приходовъ, тамъ не можетъ быть и священниковъ, замѣтилъ кардиналамъ графъ Блудовъ.

— По правиламъ римской церкви, отвѣчалъ Ламбрускини, священники могутъ быть и безъ приходовъ.

Очевидно, выставляя вопросъ объ унитахъ и ходатайствуя объ особыхъ для нихъ церквахъ и священникахъ, папскіе уполномоченные хотѣли найти (предлогъ для возобновленія въ предѣлахъ Имперіи унитской іерархіи, въ надеждѣ разрушить дѣло совершенное въ 1899 году.

Къ унитскому вопросу папскіе уполномоченные возвращались и въ послѣдствіи, подходя къ нему со разныхъ сторонъ. Но домогательства ихъ, послѣ жаркихъ преній и споровъ, постоянно были отклоняемы. За то по вопросу о власти епископовъ наши уполномоченные сдѣлали важныя уступки. Графъ Блудовъ призналъ что «епископъ есть единственный судья и правитель своей епархіи и начальникъ консисторіи». Согласно такому принципу, папскіе уполномоченные потребовали чтобы всѣ члены консисторіи опредѣлялись и назначались епископомъ и были увольняемы имъ. Они соглашались впрочемъ чтобы назначеніе членовъ происходило съ одобренія правительства, но настаивали и настояли чтобъ увольненіе производилось одною епископскою властію. Точно такъ же они хотѣли подчинить безусловно епископу и секретаря консисторіи, который назначался до того времени свѣтскою властію и часто изъ мірянъ. Наши уполномоченные выразили готовность согласиться на сто, но предложили учредить должность прокуроровъ при коноисторіяхъ, совершенно независимую отъ духовной іерархіи и облеченную правомъ veto. Такое предложеніе папскіе уполномоченные поспѣшили устранить и (согласились допустить въ секретари мірянъ, но по назначенію епископа, съ правительственнаго утвержденія.

Къ довольно серіознымъ преніямъ подалъ поводъ вопросъ объ устройствѣ семинарій. Наши уполномоченные допускали что онѣ должны быть подчинены епископу, которому соглашались предоставитъ право назначать ректора и профессоровъ, руководить дисциплиной заведенія и преподаваніемъ, составлять въ немъ учебныя программы и т. п., — но все это не иначе какъ съ утвержденія правительства и подъ его наблюденіемъ. Папскіе уполномоченные долго отклоняли это наблюденіе, и хотя вообще подчинились ему, но отклонили предварительное представленіе правительству учебныхъ программъ. Исторія русскаго конкордата. Они были сговорчивѣе въ вопросѣ о назначеніи священниковъ. Согласно предложенію нашихъ уполномоченныхъ, они допустили чтобы такія назначенія дѣлались епископами, во съ согласія правительства. Впрочемъ они и при этомъ случаѣ обнаружили придирчивость и остались вѣрны обычаю своего двора жаловаться и прикидываться угнетенными. Они возстали было противъ уничтоженія права патронатства, то-есть права приходскаго дворянства избирать священниковъ, которое было отнято въ западныхъ губерніяхъ по весьма понятнымъ политическимъ соображеніямъ. Отвѣчать на такую претензію было тѣмъ легче что самъ римскій дворъ протестовалъ противъ права патроната въ другихъ странахъ, и вопросъ о патронатѣ былъ отклоненъ.

Перейдя затѣмъ къ вопросу о порядкѣ подчиненія монастырей, наши уполномоченные сдѣлали, согласно мнѣнію петербургскаго комитета, предложеніе о выборныхъ провинціалахъ, съ подчиненіемъ ихъ епископу. Кардиналы не преминули замѣтить что такое предположеніе не соотвѣтствуетъ каноническимъ постановленіямъ, подчиняющимъ монастыри каждаго ордена вмѣстѣ съ ихъ провинціалами, генераламъ непосредственно зависящимъ отъ папы; но они и не отвергли безусловно русскаго предложенія; они настаивали только чтобы выборъ провинціала производился подъ предсѣдательствомъ епископа, съ правомъ кассировать недостойное избраніе. Съ другой стороны, по русскимъ инструкціямъ число провинціаловъ должно было соотвѣтствовать числу епархій, а папскіе уполномоченные рѣшительно не соглашались на это и высказали твердое намѣреніе удержать надъ ними власть заграничныхъ генераловъ. Не желая доводить дѣло до разрыва переговоровъ, наши уполномоченные приняли сдѣланное ихъ предложеніе ad referendum. Что касается до кардиналовъ, то они были вслѣдъ за тѣмъ неожиданно обрадованы извѣстіемъ что въ послѣднее время построено въ Россіи до тридцати новыхъ католическихъ церквей и что для ихъ поддержанія ассигновавъ капиталъ простирающійся до 6.000.000 франковъ. Сообщенными имъ свѣдѣніями о содержаніи католическаго духовенства и объ имуществѣ церквей и монастырей они тоже остались довольны.

Затѣмъ переговоры обратились къ вопросу объ устройствѣ въ Россіи церковнаго суда. Съ римской стороны было заявлено что Тридентскимъ соборомъ назначено епископамъ производить судъ въ первой степени, архіепископамъ во второй, а съ аппелляціями на рѣшенія архіепископовъ указано обращаться, къ самому папѣ, или же къ особо уполномоченному имъ для того лицу. Съ своей стороны графъ Блудовъ, указавъ на неудобство для Русскихъ аппеллировать къ такой отдаленной инстанціи, предложилъ учрежденіе просинодальнаго суда, съ тѣмъ чтобъ онъ находился въ Петербургѣ и былъ общимъ для Имперіи и Царства Польскаго. Послѣднее обстоятельство, какъ мы видѣли, было признано петербургскимъ комитетомъ за очень важное съ политической точки зрѣнія, и, судя по донесеніямъ нашихъ уполномоченныхъ, предложеніе о томъ было принято кардиналами весьма благосклонно; они даже приступили къ обсужденію нѣкоторыхъ подробностей общаго для всей Россіи католическаго суда, изъ чего естественно графъ Блудовъ и Бутеневъ выводили весьма утѣшительныя заключенія. Но ожиданія ихъ не оправдались. Въ слѣдующемъ засѣданіи кардиналы представили сальныя возраженія не противъ принципа просинодадьваго суда, но противъ единства суда для Имперіи и Царства, чего именно и желали ваши уполномоченные. Имперія Россійская и Царство Польское, говорили кардиналы, составляютъ двѣ отдѣльныя архіепископіи, а потому и невозможенъ общій для нихъ судъ; послѣ долгихъ преній, они заявили что и овятой отецъ ни соединеніе ихъ подъ одною юрисдикціей не соглашается. Такимъ образамъ вопросъ объ учрежденіи въ Имперіи суда высшей степени былъ вовсе оставленъ, хотя обѣ стороны соглашались что въ немъ настоитъ большая надобность; сами кардиналы признавали что суды первыхъ двухъ степеней весьма неудовлетворительны и что они, особенно по дѣламъ бракоразводнымъ, допускаютъ большія злоупотребленія. Разумѣется, отказъ папскихъ уполномоченныхъ былъ мотивированъ ссылками на Тридентскій соборъ, но этими ссылками они слишкомъ очевидно старались прикрыть соображенія политическаго свойства и опасеніе оскорбить стремленія Поляковъ къ отдѣльному отъ Россіи существованію Между тѣмъ произошелъ перерывъ въ ходѣ переговоровъ; кардиналъ Ламбрускини долженъ былъ отлучиться изъ Рима, — обстоятельство которое не могло не удивить нашихъ уполномоченныхъ, ибо не было слышно, ни о какомъ вопіющемъ событіи въ его сабинской епархіи, безусловно требовавшей его присутствія. Около того же времени, и когда графъ Блудовъ сильно тяготился своимъ невольнымъ бездѣйствіемъ въ Рамѣ, Бутеневъ получилъ очень рѣзкую ноту отъ кардинала Гицци что въ Аккерманѣ какой-то католическій священникъ былъ будто бы русскими властями разстрѣловъ. По словамъ депеша, приговоръ надъ этимъ священникомъ былъ совершенъ безъ соблюденія нужныхъ формальностей, безъ сообщенія о немъ духовному суду, безъ слѣдствія, даже безъ всякаго повода къ обвиненію, ибо, писалъ кардиналъ Гицци, «онъ никогда не вмѣшивался въ дѣла правительственныя и еще менѣе въ дѣла революціонныя». Бутеневъ отвѣчалъ что онъ ничего не знаетъ ни о чемъ подобномъ; но этимъ не окончилась такъ внезапно начавшаяся переписка. Въ отвѣтѣ Бутеневу, кардиналъ Гивди касался многихъ предметовъ щекотливаго свойства; онъ возвращался къ исторіи о высылкѣ изъ Грузіи католическихъ монаховъ и жаловался что католическое духовенство принуждаютъ въ Россіи принимать непремѣнно русское подданство, хотя законъ о томъ существовалъ со временъ Екатерины Великой; онъ утверждалъ также что въ новомъ изданіи Свода Законовъ (1845), вопреки всѣмъ представленіямъ папскаго двора и обѣщаніямъ русскаго, наказанія за совращенія нисколько не смягчены, Что не совсѣмъ справедливо. Содержаніе этой депеши, такъ неожиданно вторгшейся въ сферу производившихся переговоровъ и подписанной человѣкомъ искренно расположеннымъ, казалось, къ примирительному образу дѣйствія, въ высшей степени изумило нашихъ уполномоченныхъ. Бутеневъ имѣлъ личное объясненіе съ Гицци и вынесъ изъ него то, между прочимъ, убѣжденіе что кардиналъ статсъ-секретарь былъ вынужденъ противъ Собственной воли къ такому рѣзкому образу дѣйствія, что партія во главѣ которой находился Ламбрускини взяла верхъ въ Римѣ, и что самъ папа отдался ей въ руки… Такая важная перемѣна совершилась, повидимому, сюрпризомъ для нашего посланника въ Римѣ!.. Графъ Блудовъ, извѣщая канцлера о неожиданномъ перерывѣ переговоровъ, выражалъ сомнѣнія чтобъ они могли придти къ желаемой цѣди. «Я не могу себѣ ожидать полнаго успѣха, писалъ онъ; напротивъ того, я не могу надѣяться даже на какой-нибудь окончательный результатъ сколько-нибудь удовлетворительный, особенно когда вспомню объ исполненной пререканій перепискѣ Бутенева съ папскимъ статсъ-секретаремъ»; «а если, продолжалъ онъ, мы не придемъ къ заключенію сколько-нибудь удовлетворительному, если мое присутствіе въ Римѣ будетъ не только безполезно, но даже нѣсколько, какъ говорятъ Англичане, неловко, awkward, то я долженъ буду просить ваше сіятельство пріискать достаточную причину, или, говоря русскимъ канцелярскимъ слогомъ, благовидный предлогъ чтобы вызвать меня отсюда.» Съ своей стороны, получивъ докладъ канцлера о послѣднихъ сношеніяхъ нашихъ уполномоченныхъ съ папскимъ дворомъ, государь написалъ на этомъ докладѣ: « Поручите нашимъ уполномоченнымъ объявить что, истощивъ, къ моему большому сожалѣнію, всѣ способы соглашенія, и усматривая что за наши добрыя расположенія мы снова поставлены въ такое положеніе что сдѣлались предметомъ не только непонятныхъ подозрѣній, но и безчестныхъ обвиненій почерпнутыхъ изъ самыхъ низкихъ источниковъ, я считаю несогласнымъ съ моимъ достоинствомъ продолжать далѣе переговоры. Поэтому я уполномочиваю прервать ихъ и объявить что отвѣтственность за это и за всѣ послѣдствія будетъ тяготѣть на одномъ папскомъ правительствѣ. Прибавьте только: если послѣ этого объявленія будутъ стараться вновь завести переговоры, то наши уполномоченные должны только слушать, съ перваго же раза объявивъ что всякое разсужденіе будетъ безполезно, если папское правительство не согласится сейчасъ же на все, на что соглашалось до разсужденій о просинодальнемъ судѣ, ибо этотъ отказъ отъ своего мнѣнія я считаю оскорбленіемъ котораго потерпѣть не могу.»

Воля государя была передана канцлеромъ нашимъ уполномоченнымъ. Онъ вмѣстѣ съ тѣмъ сообщалъ Бутеневу и о разстрѣленномъ будто бы безъ всякаго изслѣдованія католическомъ священникѣ. Въ дѣйствительности этотъ священникъ не былъ разстрѣленъ и находился подъ слѣдствіемъ. Подъ слѣдствіемъ же онъ находился какъ участникъ въ волненіяхъ бывшихъ въ Галиціи и какъ предполагаемый агентъ тамошнихъ революціонеровъ, намѣревавшихся произвести вооруженное вторженіе въ Россію: такимъ образомъ не оправдывалась и та часть заявленія кардинала Гицци въ которой утверждалось что священникъ арестованный близь Измаила «никогда не вмѣшивался въ дѣла правительственныя, и еще менѣе въ дѣла революціонныя»…. Графъ Нессельроде имѣлъ слѣдовательно полное право сказать по этому поводу въ депешѣ на имя Бутенева: «Какимъ образомъ правительство столь степенное и осмотрительное, какъ правительство святаго престола, могло, повѣривъ нѣсколькимъ газетнымъ статьямъ и неопредѣленнымъ доносамъ, необдуманно рѣшиться обвинять насъ, не сообразивъ порядочно дѣла!…» Онъ могъ бы прибавить: «какого важнаго средства возвысить свое нравственное значеніе лишается съ своей стороны русское правительство, уклоняясь отъ обнародованія, подобно другимъ правительствамъ, своей дипломатической переписки!» На Россію можно было клеветать какъ на мертваго.

Отсутствіе кардинала Ламбрускини, прервавшее переговоры, все еще продолжалось; они не возобновлялись и по возвращеніи этого сановника. Наши уполномоченные недоумѣвали. Они не имѣли еще извѣстій о томъ какъ взглянутъ въ Петербургѣ на настоящее положеніе дѣлъ и, повидимому, не имѣли точныхъ свѣдѣній о настроеніи преобладавшемъ въ Ватиканѣ. Поэтому положеніе ихъ было очень затруднительно. Болѣе шести мѣсяцевъ уже графъ Блудовъ находился въ Римѣ и слишкомъ два мѣсяца онъ былъ подвергнутъ Непроизвольному бездѣйствію. Узнавъ о возвращеніи Ламбрускини въ Римъ, онъ, опасаясь чтобы на него не пала отвѣтственность въ перерывѣ переговоровъ, предложилъ возобновить ихъ; но Ламбрускини отвѣчалъ что на дняхъ опять долженъ уѣхать въ свою анархію недѣли на двѣ, предоставляя впрочемъ русскимъ дипломатамъ продолжать сношенія съ монсиньйоромъ Корболи. Паши уполномоченные обрадовались и этому; но Корболи, на единственномъ засѣданіи въ которомъ участвовалъ безъ своего товарища, тщательно уклонялся отъ всякихъ преній, а тѣмъ болѣе рѣшеній; поэтому графъ Блудовъ и Бутеяевъ рѣшились, хотя и съ сожалѣніемъ, Ждать возвращенія старшаго папскаго уполномоченнаго. Чтобы не терять времени совершенно понапрасну и, такъ-сказать, чтобъ оправдать свое пребываніе въ Римѣ, графъ Блудовъ сдѣлалъ представленіе папскому двору о назначеніи нѣсколькихъ новыхъ епископовъ. Два изъ нихъ были немедленно утверждены; утвержденіе же прочихъ остановилось за справками о ихъ личныхъ качествахъ. Между тѣмъ наступилъ май мѣсяцъ; почти три мѣсяца прошло со времени послѣдняго засѣданія въ полномъ составѣ уполномоченныхъ. Ламбрускини давно уже былъ въ Римѣ, а о возобновленіи засѣданій еще не было рѣчи. Не ранѣе какъ въ концѣ мая наши уполномоченные получили извѣщеніе что переговоры «скоро возобновятся». Но въ нотѣ которою это возвѣщалось, явно господствовалъ непріязненный тонъ, хотя она была написана въ приличныхъ выраженіяхъ. Въ ней съ особымъ удареніемъ перечислялись предметы по которымъ не состоялось соглашенія, и затѣмъ кардиналъ Гицци писалъ: «Все вышеизложенное приводятъ къ тому заключенію что, несмотря за искреннее желаніе его святѣйшества по возможности удовлетворить желанію императора, онъ поставленъ въ такое положеніе что не можетъ сдѣлать этого, не измѣнивъ требованіямъ совѣсти. Тѣмъ не менѣе его святѣйшество желаетъ отклонить этотъ выводъ: онъ объясняетъ себѣ наставленія данныя русскимъ правительствомъ своимъ уполномоченнымъ и отвѣты, которые они до сего времени сообщали на вопросы составлявшіе предметъ совѣщаній, недостаточнымъ знакомствомъ съ тѣми причинами на которыхъ основаны требованія святаго престола….» Итакъ, по словамъ кардинала Гицци, выходило что папа нисколько не нуждался въ настоящихъ переговорахъ, что онъ согласился на нихъ лишь изъ желанія сдѣлать удовольствіе лично Русскому императору, и что впрочемъ виды русскаго правительства нелѣпы и основаны за совершенномъ незнакомствѣ съ дѣломъ за которое оно взялось. Подобныхъ мыслей невозможно выразить яснѣе за дипломатическомъ языкѣ, гдѣ приличіе формъ обязательно….

Между тѣмъ, не взирая за вышеприведенныя слова государя, доказывающія его неудовольствіе противъ римскаго двора, нашимъ уполномоченнымъ было разрѣшено сдѣлать уступки по нѣкоторымъ изъ предметовъ, принятыхъ ad referendum; исключеніе составлялъ лишь вопросъ о провинціалахъ. «Если до немъ, не послѣдуетъ уступки со стороны папскихъ уполномоченныхъ, писалъ графъ Нессельроде, лучше вовсе устранить его и не вводить въ актъ, который вы подпишете съ кардиналами». Снабженные такими инструкціями, ваши уполномоченные явились за первое послѣ перерыва засѣданіе, бывшее 3го іюля. Имъ пришлось прослушать тѣ же рекриминаціи которыя были выражены въ послѣдней нотѣ кардинала Гицци и еще разъ вести пренія о предметахъ подвергавшихся обсужденію въ первыхъ засѣданіяхъ. Почему они допустили это — не совсѣмъ понятно: вышеприведенныя собственныя слова государя положительно разрѣшали имъ не вступать въ пренія по предметамъ уже разрѣшеннымъ и даже прервать переговоры. Они были впрочемъ вынуждены напомнить кардиналамъ объ этой сторонѣ своихъ инструкцій въ засѣданіи 3го іюля, которое самъ миролюбивый графъ Блудовъ назвалъ въ своемъ донесеніи бурнымъ. «У насъ, писалъ онъ канцлеру, было до сихъ поръ только одно засѣданіе и то весьма бурное, но и оно ни къ чему не привело, и я боюсь, не обѣщаетъ ли оно чего дурнаго. Мои опасенія, о которыхъ я уже сообщалъ и прежде, вполнѣ оправдались. Замѣчательно и прискорбно! Въ настоящее время возбуждаетъ настоятельно такіе вопросы которые не были даже указаны въ потребованныхъ нами дополнительныхъ инструкціяхъ, и тѣмъ менѣе въ той которую я получилъ, оставляя Петербургъ, — вопросы, которые насильственно и неизбѣжно увлекаютъ насъ на жгучую почву религіозныхъ догматовъ, — на почву на которой мы можемъ лишь спорить. А вслѣдствіе этого мы снова прослывемъ то явными, то скрытными врагами католицизма, и съ этою именно цѣлію во воемъ, что мы ни дѣлаемъ или хотимъ сдѣлать, отыскиваютъ и желаютъ находить дурныя намѣренія и затаенныя мысли, страхи и опасности для совѣсти. Можетъ-быть ищутъ только случая, предлога къ разрыву. Такимъ образомъ этотъ переломъ, вызвать который я могу по вашему мнѣнію, безъ опасенія, совершится вѣроятно и безъ особаго вызова съ нашей стороны, и я полагаю даже что это произойдетъ очень скоро., сѣтованія графа Блудова дышатъ искренностью, во вмѣстѣ съ тѣмъ и обнаруживаютъ чрезмѣрную мягкость духа. Я желалъ бы еще болѣе рѣшительной рѣчи со стороны моихъ уполномоченныхъ, отмѣтилъ государь на донесеніи о засѣданіи 3го іюля; они вновь вступаютъ въ разсужденія, тогда какъ я этого не хотѣлъ, потому что они высказали уже все и должны были слушать со стороны римскаго двора только да или нѣтъ?

V.

Дѣйствительно, всякій кто только внимательно прочиталъ здѣсь обозрѣніе переговоровъ, замѣтилъ, безъ сомнѣнія, что они ведены были съ нашей стороны безъ надлежащей твердости, съ слишкомъ явною готовностью дѣлать уступки и съ тайнымъ убѣжденіемъ въ невозможности склонить къ тому же противника. Наши уполномоченные почитали успѣхомъ когда кардиналы принимали ихъ уступки, и посылали о томъ радостныя донесенія въ Петербургъ; дѣлая эти уступки, она не думали требовать какихъ-либо обязательствъ отъ противной стороны. Вообще переговоры между графомъ Блудовымъ и кардиналомъ Ламбрускини имѣли видъ какой-то mea culpa со стороны русскаго правительства: точно будто оно прислало своего представителя покаяться публично въ своихъ проступкахъ противъ главы римской церкви и просить его удостоить своего одобренія соотвѣтствующія измѣненія въ нашемъ законодательствѣ. О не ѣздя въ Римъ и не вступая въ конференціи съ кардиналами можно было знать какъ устроенъ духовный судъ въ католическомъ мірѣ и сдѣлать соотвѣтствующія преобразованія, если они признавались нужными; если было рѣшено допустить подчиненіе консисторій и семинарій епископамъ, то постановленіе о томъ можно было написать въ Петербургѣ, и притомъ съ увѣренностью что оно будетъ съ удовольствіемъ принято въ Римѣ. Не оскорбительно ли подумать что на заявленіе нашихъ уполномоченныхъ о готовности открыть седьмую епархію, имъ пришлось услышать что представленіе о томъ должно понастоящему поступить отъ епископовъ, а не отъ нихъ, и что они слѣдовательно мѣшаются не въ свое дѣло; что эту мѣру, очевидно предлагаемую русскимъ правительствомъ исключительно въ интересахъ католиковъ, принимаютъ какъ непрошенную услугу, что за нее вамъ и не думаютъ быть благодарными, что, напротивъ, ее какъ будто бы колеблются принять!…

За все это конечно нельзя винить графа Блудова и Бутенева, по крайней мѣрѣ нельзя винить ихъ однихъ. Начавъ переговоры, они, разумѣется, должны были стараться привести ихъ къ какому-нибудь концу и при этомъ они, говоря вообще, дѣйствовали, безъ сомнѣнія, согласно своимъ инструкціямъ. Но тѣмъ менѣе понятно какую цѣль имѣло наше правительство открывая переговоры съ папскимъ дворомъ, если, рѣшившись сдѣлать нѣкоторыя уступки, оно не имѣло въ виду потребовать и съ его стороны какихъ-либо обязательствъ? Но какихъ же обязательствъ можно было требовать отъ папы? Въ его владѣніяхъ не проживало Русскихъ, для которыхъ мы могли бы требовать взаимности въ церковныхъ дѣдахъ; оборонительные и наступательные союзы съ нимъ не мыслимы; торговыхъ сношеній съ Церковною Областью Россія никогда не имѣла… Мы могли желать отъ папы единственно того, чтобъ, убѣдись въ- готовности нашего правительства дать законное удовлетвореніе духовнымъ интересамъ своихъ католическихъ подданныхъ, онъ пересталъ возбуждать ихъ своими жалобами на угнетеніе католичества въ Россіи, чтобъ онъ, подобно тому какъ было въ 1832 году, внушалъ имъ довѣріе и уваженіе къ властямъ, чтобъ онъ отказался отъ чудовищнаго союза съ революціонными Элементами Польши. Вотъ единственно чего можно было желать отъ папскаго правительства взамѣнъ измѣненій въ узаконеніяхъ касающихся русскихъ католиковъ, и безъ сомнѣнія такія обязательства подразумѣвалъ императоръ Николай, когда онъ возымѣлъ мысль вступить въ сношенія съ римскимъ дворомъ, но относительно ихъ ничего не было ни постановлено комитетомъ обсуждавшимъ основанія предполагаемыхъ переговоровъ, ни внесено въ инструкціи графа Блудова (насколько объ этомъ можно судить изъ матеріаловъ г. Пслова).

Но можно ли было надѣяться что римскій дворъ согласится дать формальное обязательство не произносить, по крайней мѣрѣ публично, жалобъ и болѣзнованій? жалобы и болѣзнованіе — это хлѣбъ насущный римскаго двора, это его политическая система, результатъ глубокой традиціи. Вѣра гибнетъ! Зло торжествуетъ! Нечестіе умножается! вотъ неизмѣнное содержаніе аллокуцій, окружныхъ посланій, и всякаго наименованія воззваній римскаго двора къ народамъ. Вы не оказываете сыновняго уваженія къ видимому главѣ христіанства, вы допускаете распространяться невѣрію и ересямъ, вы изъемлете образованіе юношества изъ двухъ духовенства, вы позволяете развиваться свѣтской наукѣ, вы не умножаете число монастырей — таково содержаніе дипломатической переписки папскаго двора со всѣми правительствами, католическими и не-католическими. Папское правительство смотритъ на свои отношенія къ правительствамъ и народамъ съ точки зрѣнія XI и XII вѣка, а потому уступки, подобныя тѣмъ какія сдѣланы были папскому престолу устами графа Блудова, естественно кажутся ему ничтожными, едва заслуживающими вниманія и которыхъ онъ не отвергаетъ единственно какъ малую лепту покаянія, какъ слабую дань вѣчной правдѣ со стороны слѣпотствующихъ. Вотъ почему въ аллокуцій произнесенной 3го іюля 1848 года папа, упомянувъ въ краткихъ словахъ о выгодахъ пріобрѣтенныхъ чрезъ переговоры съ Россіей, широко распространился о томъ что еще желательно было бы выговорить отъ нея, попрежнему называлъ отступниками епископовъ покинувшихъ унію, говорилъ о „плачевномъ“ и „исполненномъ опасностей“ положеніи бывшихъ унитовъ и публично призывалъ ихъ въ лоно католической церкви.

Можно ли слѣдовательно было вступать въ переговоры съ такимъ противникомъ и питать хоть слабую надежду на соглашеніе? Отвѣтъ на этотъ вопросъ довольно затруднителенъ. Отвѣчать на него да — невозможно, но нельзя кажется и безусловно отрицать всякой надежды. Дѣло въ томъ что папскій престолъ, не взирая на абсолютизмъ своихъ принциповъ, умѣетъ иногда находить какіе-то каноны, а за недостаткомъ ихъ, буллы и иныя частныя распоряженія, или наконецъ соображенія практическаго свойства, допускающія образъ дѣйствій совершенно не похожій на дѣйствія Григорія VII или Сикста Чтобъ убѣдиться въ томъ, намъ стоитъ припомнить въ какихъ разнообразныхъ отношеніяхъ къ французскому правительству римскій дворъ находился въ послѣднія три столѣтія. Французскій галликанизмь былъ въ свое время рѣзкимъ нововведеніемъ; противъ него съ римской стороны былъ, безъ сомнѣнія, выставленъ вѣчный аргументъ невозможности допустить его (non possumus), но тѣмъ не менѣе онъ существовалъ почти два столѣтія и папы не считали ни французскаго духовенства, ни вообще французской націи отверженными; французскимъ епископамъ постоянно принадлежитъ нѣсколько видныхъ мѣстъ въ коллегіи кардиналовъ, и французское правительство попрежнему пользуется узаконеннымъ вліяніемъ при избраніи папы. Еще болѣе рѣзкое отличіе противъ прежняго установилъ конкордатъ 1802 года, въ которомъ католичество не было даже названо господствующею религіей во Франціи, а просто „религіей большинства ея Жителей“. Въ этомъ любопытномъ актѣ, безъ всякихъ представленій со стороны мѣстныхъ епископовъ, а по прямому соглашенію съ французскимъ правительствомъ предположено было сдѣлать разверстку епископій, что, какъ мы видѣли, считалось антиканоническимъ въ отношеніи Россіи; папа и кардиналы державшіе думу съ графомъ Блудовымъ, возмущались духомъ что русское правительство требуетъ присяги на вѣрноподданство отъ католическихъ священниковъ; они находили недостаточною въ отношеніи къ Риму присягу русскихъ католическихъ епископовъ, которая однако наполнена изчисленіемъ обязательствъ съ ихъ стороны относительно папы. Конкордатъ 1802 года установилъ присягу для французскихъ епископовъ въ которой самымъ опредѣленнымъ образомъ исчислены ихъ обязанности къ свѣтской власти.^[10] Ламбрускани и Корбоди требовали отъ нашихъ уполномоченныхъ, и требовали на основаніи каноновъ, отстраненія самой тѣни участія свѣтской власти при назначеніи священниковъ; но во время заключенія конкордата 1802 года объ этихъ канонахъ было забыто. Въ этомъ конкордатѣ назначено было балованье духовенству, подразумѣвая что бывшія церковныя и монастырскія земли останутся за тѣми къ кому онѣ перешли во время революціи; но при переговорахъ 1846 года, отъ графа Блудова настойчиво требовали возвращенія имуществъ принадлежавшихъ нѣкогда католическимъ религіознымъ учрежденіямъ, и папа объявилъ въ аллокуціи 1848 года что онъ не перестанетъ домогаться ихъ возвращенія. Кардиналы Ламбрускини и Корболи говорили: «Христосъ повелѣлъ служителямъ своей церкви (то-есть католическому духовенству) проповѣдывать ея ученіе: шедше, научите вся языки, сказалъ Христосъ, — какъ же вы хотите, заключалъ кардиналъ, наказывать за пропаганду?» Но въ 1802 году папское правительство нашло возможнымъ согласиться на запрещеніе даже всякаго рода религіозныхъ церемоній внѣ церковныхъ стѣнъ, въ странѣ гдѣ католичество было и есть религія … Такъ эластичны принципы которыми руководствуется папское правительство!… Да и во время переговоровъ 1846 года, эта эластичностъ тоже обнаруживалась не одинъ разъ. Такъ напримѣръ, монсиньйоръ Корболи, говоря о мѣрахъ папскаго престола противъ злоупотребленія правомъ развода, назвалъ между прочимъ, буллу Венедикта XIV, но замѣтилъ что она не могла принести пользы, ибо вскорѣ взята была назадъ, Тотъ же кардиналъ сказалъ что въ сущности римская церковь не признаетъ смѣшанныхъ браковъ, но допускаетъ ихъ какъ исключеніе, по причинѣ совмѣстнаго существованія людей разныхъ исповѣданій.

Вотъ нѣсколько примѣровъ, изъ числа множества другихъ, доказывающихъ что римскій дворъ не дѣлаетъ уступокъ только когда полагаетъ что нѣтъ надобности дѣлать ихъ. Поэтому прежде начатія переговоровъ слѣдовало бы кажется удостовѣриться расположенъ ли онъ къ уступкамъ въ отношеніи къ Россіи? Желаетъ ли вступить съ нами въ соглашеніе? Нуждается ли въ какомъ-либо договорѣ съ нами? Стѣсняетъ ли его отсутствіе такого договора? Вотъ на что петербургскій комитетъ долженъ былъ бы, я полагаю, обратить вниманіе еще прежде чѣмъ приступать къ разсмотрѣнію уступокъ которыя можно было сдѣлать съ русской стороны. Еще не посылая въ Римъ сановника облеченнаго чрезвычайными полномочіями, слѣдовало бы кажется поручить нашему посланнику при римскомъ дворѣ сказать кардиналамъ и самому папѣ: Вы считаете свою церковь вселенскою и едино-истинною: и мы считаемъ свою церковь точно такою же; вы не можете допускать никакихъ уступокъ въ отношеніи къ догматамъ: и мы тоже; не говорите же намъ ни слова о тѣхъ предметахъ по которымъ ни вы ни мы не въ правѣ дѣлать уступокъ. Но мы знаемъ что въ разныхъ случаяхъ вы допускали отступленіе отъ нѣкоторыхъ папскихъ распоряженій и даже соборныхъ постановленій; если вы согласны сдѣлать ихъ въ настоящемъ случаѣ, если вы расположены признать нѣкоторыя постановленія и распоряженія шипи, хотя бы они можетъ-быть и не вполнѣ согласовались съ канонами Тридентскаго и другихъ, не обязательныхъ для насъ соборовъ, если вы согласны направить свою экспансивную силу въ Россіи на магометанъ и Евреевъ, а не на христіанъ, то мы, съ своей стороны готовы обсудить съ вами какія новыя мѣры могутъ быть допущены въ Россіи въ интересѣ католической религіи. Эти мѣры, которыя мы примемъ по зрѣломъ обсужденіи, мы будемъ исполнять строго; но и вы должны отказаться отъ выходокъ, по крайней мѣрѣ публичныхъ, раздражающихъ русскихъ католиковъ. Единственная выгода которой мы ожидаемъ отъ соглашенія съ вами — это ваша моральная поддержка, или хоть устраненіе вашихъ жалобъ и болѣзнованій по отношенію къ Россіи. Если вы согласны дать въ томъ формальное обязательство — переговоры могутъ открыться; въ противномъ случаѣ незачѣмъ и начинать ихъ.^[11]

Если папа въ самомъ дѣлѣ заботился единственно о духовныхъ нуждахъ русской католической паствы, то онъ долженъ былъ бы воспользоваться случаемъ улучшить ея положеніе, въ ожиданіи другихъ подобныхъ же случаевъ. И такіе случаи, безъ сомнѣнія, представились бы, ибо только связь католичества съ польщизной, — связь которой невозможно отрицать какъ факта, — заставляетъ русское правительство подозрительно смотрѣть на него. Повторяю, мудрено предсказать какое рѣшеніе принялъ бы римскій дворъ еслибы вопросъ былъ поставленъ вышеизложеннымъ образомъ. Во всякомъ случаѣ изъ переговоровъ былъ бы устраненъ всякій религіозный элементъ, и они были бы перенесены на свойственную имъ чисто политическую почву. Вѣдь договаривался же римскій дворъ съ правительствомъ вовсе не имѣвшимъ никакой религіи, — съ правительствомъ перваго консула, и нашлась же возможность установить въ настоящее время добрыя отношенія между папой и покровителемъ протестантства!

Такимъ образомъ можетъ-быть установились бы добрыя отношенія и между императоромъ Николаемъ и Піемъ IX. Скажу болѣе: такія отношенія вѣроятно установились бы, еслибы папой продолжалъ быть Григорій XVI. Власть епископовъ была бы нѣсколько усилена и число ихъ увеличено, а правительственное вліяніе на католическія учрежденія нѣсколько ослаблено; вѣроятно папа, убѣдившись что католикамъ предоставлено безобидное существованіе въ Россіи, согласился бы склонять ихъ чтобъ они не смѣшивали политическихъ вопросовъ съ религіозными, а русскій государь оказывалъ бы отъ времени свои щедроты въ отношеніи къ католическимъ церквамъ и католическимъ духовнымъ; законы крѣпко оградили бы неприкосновенность каждаго изъ существующихъ въ Россіи вѣроисповѣданій, а полиція зорко наблюдала бы за исполненіемъ этихъ законовъ, и…. и всякій мирно жилъ бы подъ сѣнью своей религіозной смоковницы…

Но было ль бы такое положеніе дѣлъ прочно? Было ль бы оно желательно? Едва ли. Оно не было бы прочно потому что новый папа могъ бы иначе, чѣмъ его предмѣстникъ, взглянуть на права католиковъ въ Россіи, и пожелать ихъ расширенія. Оно не было бы даже и желательно, потому что обезпечивало бы только тишину и нравственный квіетизмъ, но не служило бы къ усиленію въ Русскомъ народѣ религіознаго чувства и тѣхъ нравственныхъ качествъ которыя это чувство воспитываетъ. Словомъ, такое положеніе дѣлъ, при наилучшихъ условіяхъ, осуществляло бы только принципъ вѣротерпимости, но не давало бы необходимой въ наше время свободы совѣсти, между этими двумя принципами различіе громадное.

Когда Монтескьё и Вольтеръ еще только писали о вѣротерпимости, когда она провозглашалась какъ великое, но еще ожидаемое благо, она уже была призвана нашими законами. Екатерина Великая имѣла полное право писать Вольтеру: «La tolérence est établie chez nous; elle fait loi de l'état. Въ Наказѣ ея значится между прочимъ: „Въ толь великомъ государствѣ, распространяющемъ свое владѣніе надъ толь многими разными народами, весьма бы вредный для спокойствій и безопасности своихъ гражданъ былъ порокъ — запрещеніе или недозволеніе ихъ различныхъ вѣръ…. Гоненіе человѣческіе умы раздражаетъ, а дозволеніе вѣрить по своему закону умягчаетъ и самыя жестоковыйныя сердца.“ Ограждая господствующую церковь отъ совращеній положенными за то наказаніями, Екатерина, Павелъ и ихъ преемники запрещали только переманивать изъ одного христіанскаго исповѣданія въ другое, что отнюдь не противорѣчивъ принципу вѣротерпимости. На почвѣ вѣротерпимости наше законодательство стоитъ твердо. Всѣ исповѣданія ограждены у насъ законами; каждый иновѣрецъ, какъ замѣчено выше, можетъ спокойно оставаться подъ своею религіозною смоковницей, лишь бы только онъ самъ не предавался безпокойнымъ позывамъ покинуть ее или привлекать подъ ея сѣнь постороннихъ. Это тревожное исканіе лучшаго и совершеннѣйшаго въ дѣлѣ религіи у насъ воспрещалось иновѣрцу^[12], — развѣ онъ захотѣлъ бы перейти въ лоно господствующей церкви, — а православному воспрещено безусловно.

Весьма сходно съ положеніемъ созданнымъ православію въ Россіи то которымъ пользуется католичество въ Римѣ. И тамъ иновѣрцевъ терпятъ, подъ условіемъ чтобъ они молчали и не шевелились, — развѣ имъ захотѣлось бы вступить въ число духовныхъ подданныхъ папы. Это тоже вѣротерпимость. Правда папская вѣротерпимость отличается отъ русской тѣмъ что послѣдняя не претендуетъ выходить за предѣлы Россіи, между тѣмъ какъ первая считаетъ себя дома повсюду; но въ сущности оба принципа были одинаковы и не могли безъ самоубійства сдѣлать уступки одинъ другому.

Это весьма положительно выражено какъ въ отмѣткахъ императора Николая на папской запискѣ, такъ и въ отвѣтной на нее запискѣ графа Нессельроде. Желанія папы будутъ исполнены, отмѣтилъ государь, поскольку они согласны съ моимъ положеніемъ покровителя православія въ Россіи. — „Взглядъ св. отца, писалъ графъ Нессельроде, не отличается отъ взгляда самого императора. Пусть его святѣйшество спроситъ самого себя, согласился ли бы онъ издать законъ который дозволялъ бы священнику греческому или протестантскому крестить въ Римѣ дѣтей рожденныхъ отъ брака въ которомъ лишь одинъ супругъ католикъ?“

Очевидно, соглашеніе на почвѣ вѣротерпимости не могло быть прочно. Не прочнѣе ли, не плодотворнѣе ли было бы оно на почвѣ свободы совѣсти?…»

Напрасно думаютъ нѣкоторые что свобода совѣсти есть продуктъ скептицизма и невѣрія; напрасно папа Григорій XVI называлъ ее съ этой точки зрѣнія ненавистною. Не обращать никакого вниманія на убѣжденія не согласныя съ собственными или терпѣть ихъ близь себя, но споря однакожь противъ нихъ и борясь съ ними, не значитъ не имѣть никакихъ убѣжденій; другое дѣло заботиться о благоустройствѣ обществъ которымъ мы не симпатизируемъ по предметамъ самымъ существеннымъ и важнымъ, организовать духовную іерархію для этихъ обществъ, пещись объ учебныхъ заведеніяхъ для литанія этой іерархіи, давать ей содержаніе и даже награды — вотъ это дѣйствительно требуетъ или полнаго индиферентизма или же такого смѣшенія понятій къ которому можетъ привести лишь продолжительная, трудная, искусственная подготовка. Въ такое именно ненормальное положеніе поставлено русское правительство существующимъ законодательствомъ по иновѣрческимъ дѣламъ. Правительство обязанное покровительствовать православію, обязано въ то же время покровительствовать и католичеству, и протестанству, и еврейству, и могометанству; оно обязано заботиться чтобы люди всѣхъ этихъ исповѣданій имѣли своихъ вѣроучителей, чтобъ ихъ вѣроученія не искажались невѣжествомъ и сектаторствомъ, чтобъ ихъ храмы пользовались надлежащимъ благолѣпіемъ….

Пусть бы иновѣрцы сами заботились о своихъ духовныхъ нуждахъ; пусть бы они сами доставали какъ хотятъ и гдѣ хотятъ своихъ епископовъ, муллъ и раввиновъ; но пусть всѣ они знаютъ что они обязаны повиноваться русскимъ законамъ, и что постановленія Тридентскаго собора, Корана и Талмуда не будутъ принимаемы во вниманіе русскими судами, если ихъ дѣйствія подвергнутся судебному разсмотрѣнію. Вообще же свобода совѣсти, въ дополненіе къ сдѣланнымъ уже начинаніямъ, необходима для того чтобы возвысить въ Россіи религіозное чувство, а съ нимъ и общественную нравственность.

VI.

Къ обозрѣнію переговоровъ нашихъ съ Римомъ остается прибавить лишь нѣсколько словъ. Когда всѣ вопросы, исчисленные въ инструкціи графа Блудова, были исчерпаны «tellem ent-quellement», по его выраженію, — составленъ былъ актъ, который извѣстенъ подъ именемъ конкордата Зго августа 1847 года. Вмѣстѣ съ нимъ подписанъ былъ и другой, надо признаться, весьма странный актъ, заключавшій въ себѣ тѣ вопросы по которымъ соглашенія не послѣдовало. Съ нашей точки зрѣнія въ такомъ актѣ не было никакой надобности, но съ точки зрѣнія римскаго престола онъ составлялъ доказательство недостаточности тѣхъ уступокъ которыя сдѣлало русское правительство, и пала, на прощальной аудіенціи съ графомъ Блудовымъ, не преминулъ замѣтить что онъ считаетъ подлежащими разрѣшенію въ будущемъ три важные вопроса, а именно: о духовныхъ нуждахъ тѣхъ унитовъ которые не приняли православія въ 1839 году, о расширеніи свободы въ сношеніяхъ католичества съ римскимъ дворомъ и объ имѣніяхъ католическаго духовенства, присоединенныхъ къ государственнымъ имуществамъ. Безъ сомнѣнія, исторія представляетъ и другіе случаи въ которыхъ одна изъ договаривавшихся сторонъ не получала удовлетворенія по всѣмъ частямъ своихъ домогательствъ, но едва ли когда-либо, вслѣдъ за окончаніемъ переговоровъ и за подписаніемъ уполномоченными акта о соглашеніи, одно изъ договаривающихся правительствъ позволяло себѣ торжественно заявить что оно не считаетъ себя удовлетвореннымъ и признаетъ дѣло соглашенія какъ бы прерваннымъ. А пала именно такъ и сдѣлалъ. Когда графъ Блудовъ уѣхмъ изъ Рима, европейская печать возвѣстила объ окончаніи переговоровъ между Римомъ и Россіей, и о заключеніи между ними соглашенія; но пала, какъ бы отвѣчая на газетные толки по этому поводу, въ аллокуціи произнесенной въ секретной консисторіи 5го(17го) декабря 1847 года, то-есть черезъ лолгода по подписаніи уполномоченными конкордата, объявилъ своей возлюбленной о Христѣ братіи что переговоры «не совершенно еще окончены»…. Въ сожалѣнію, это было фактически справедливо. Въ приступѣ или введеніи къ пунктамъ постановленнымъ обоюднымъ соглашеніемъ сказано что современемъ должно быть приступлено къ новымъ переговорамъ для установленія дальнѣйшихъ соглашеній, и это заявленіе подписано тѣми самыми дипломатами нашими которые лучше чѣмъ кто-нибудь знали что «соглашенія» значитъ уступки съ нашей стороны безъ всякой взаимности!

Вотъ почему 3го іюля 1848 года, — то-есть по полученіи уже ратификаціи договора 1847 года, папа, возвѣщая о заключеніи этого договора, хотя и признавалъ что католическая церковь въ Россіи поставлена нынѣ въ лучшее положеніе, но сильно настаивалъ на тѣхъ вопросахъ по которымъ со стороны графа Блудова не было сдѣлано уступокъ. «Остается еще, сказалъ онъ, много другихъ вопросовъ, и притомъ великой важности, по которымъ еще не достигнуто соглашенія. Мы говоримъ о томъ чтобы католикамъ была обезпечена полная и дѣйствительная свобода непосредственныхъ сношеній по дѣламъ вѣры съ апостольскимъ престоломъ…. о необходимости возвратить духовенству его имущества, о томъ чтобы свѣтскія лица, избранныя правительствомъ, были удалены изъ консисторій епископовъ, о законѣ въ силу коего смѣшанные браки получаютъ признаніе въ этой странѣ только когда получатъ благословеніе отъ не-католическаго, греко-русскаго священника, о свободѣ которая должна быть предоставлена католикамъ подвергать изслѣдованію и суду дѣла проистекающій изъ смѣшанныхъ браковъ, въ католическомъ судѣ, и наконецъ о разныхъ дѣйствующихъ въ этой странѣ законахъ, которые установляютъ возрастъ для вступленія въ монашество, совершенно разрушаютъ монастырскія училища, уничтожаютъ орденскихъ провинціаловъ и запрещаютъ обращенія въ католическую вѣру.»

Слисокъ предметовъ по которымъ представлялся еще поводъ жаловаться и болѣзновать, былъ несравненно длиннѣе того въ которомъ исчислялись данныя русскимъ дворомъ удовлетворенія. Но всего замѣчательнѣе въ аллокуціи 1848 года, — произнесенной какъ бы въ успокоеніе русскаго правительства и очень обрадовавшей Бутенева, — слѣдующее мѣсто: «Плачевное положеніе Русскихъ (унитовъ) наиболѣе смущаетъ и огорчаетъ насъ; поэтому мы, по апостольской нашей обязанности, снова предъявили требованія и не перестанемъ никогда употреблять всевозможныя старанія, чтобы достигнуть для этихъ Русскихъ такого положенія которое обезпечивало бы ихъ духовныя нужды. Латинскіе священники, — мы имѣемъ къ нимъ полное довѣріе, которое и поддерживаетъ насъ, — употребятъ всѣ старанія и воспользуются всѣми способами, чтобы доставлять духовныя пособія этимъ возлюбленнымъ чадамъ; но изъ глубины души мы усердно молимъ Вседержителя и съ любовію объявляемъ самимъ Русскимъ (унитамъ) чтобъ они оставались вѣрно и непоколебимо въ единствѣ съ католическою церковью, или, если они по несчастію отъ нея отпали, то чтобы возвратились въ лоно любящей матери, прибѣгли къ намъ, и мы, съ помощію Божіей, готовы сдѣлать все чтобъ обезпечить имъ вѣчное спасеніе.»

Необходимо, чтобы вполнѣ оцѣнить все значеніе этого публичнаго воззванія, замѣтить что оно было сдѣлано не только вслѣдъ за подписаніемъ и ратификаціей конкордата, но и послѣ того какъ императоръ Николай лично сдѣлалъ новую уступку желаніямъ папы, а именно: назначилъ втораго суфрагана херсонскому епископу и разрѣшилъ относиться къ римскому престолу, въ качествѣ суда третьей степени, по дѣламъ брачнымъ. Конечно папа, съ своей точки зрѣнія, могъ считать себя далеко неудовлетвореннымъ и этими и всѣми другими уступками русскаго правительства: идеалъ Григорія VII въ отношеніи къ Россіи далеко не былъ осуществленъ; но что сказали бы не только въ Россіи, но и во всемъ образованномъ мірѣ, еслибы, напримѣръ, президентъ Американскихъ Штатовъ, естественно предпочитающій федеративную республику всякой иной государственной формѣ, стадъ, вслѣдъ за заключеніемъ союзнаго договора съ русскимъ государемъ и полученіемъ доказательствъ личнаго его уваженія къ интересамъ Американцевъ въ Россіи, приглашать Русскихъ образовать у себя федеральную республику?

П. Щ.

"Русскій Вѣстникъ", № 4, 1871

↑ Считая въ Россіи 50 милліоновъ православныхъ и, согласно отчету св. синода за 1861 годъ, 614 монастырей.
↑ См. объ этомъ Сборникъ постановленій иностранныхъ правительствъ по дѣлала римско-католической церкви. Спб. 1864.
↑ Чтен. Mock.Общ. Ист. и Др. 1860.
↑ Такъ объясняетъ онъ въ документахъ напечатанныхъ въ Моск. Общ. Ист. и Др. 1862.
↑ Такого указа подъ доказаннымъ числомъ нѣтъ въ П. С. З.
↑ Этотъ указъ мнѣ неизвѣстенъ.
↑ Надо замѣтить что совершенно такой же указъ и того же самаго числа послѣдовалъ въ отношеніи и православнаго духовенства. Разумѣется владѣльцы имѣній взятыхъ въ казну были вознаграждены. Это узаконеніе состоялось, какъ сказано въ указѣ, въ развитіе извѣстнаго распоряженія Екатерины о церковныхъ и монастырскихъ имуществахъ, и вѣроятно въ видахъ государя должно было способствовать разрѣшенію крѣпостнаго вопроса.
↑ Такого постановленія нѣтъ въ Полн. Собр. Законовъ подъ означеннымъ числомъ. Впрочемъ католическіе монастыри были у насъ искони подчинены епископамъ, вмѣсто провинціаловъ и генераловъ, изъ коихъ послѣдніе жили внѣ русскихъ владѣній, по большей части въ Римѣ.
↑ Кардиналъ Корболи ссылается при этомъ на указы 25го декабря 1841 года и 1го января 1842го; содержаніе перваго изъ этихъ указовъ только-что приведено; что касается до втораго, то онъ опредѣляетъ штаты католическихъ монастырей, причемъ число ихъ ни въ указѣ, ни въ приложенной къ нему вѣдомости не обозначено; впрочемъ объ отношеніи числа этихъ монастырей къ католическому населенію говорено выше; что же касается до содержанія монашествующимъ, то оно совершенно одинаково съ тѣмъ которое назначено православнымъ монастырямъ штатами утвержденными того же Іго января 1842 года.
↑ Французская присяга: Клянусь и обязуюсь предъ Богомъ и святымъ Его Евангеліемъ хранить вѣрность и послушаніе въ отношеніи правительства установленнаго конституціей Французской республики. Обѣщаюсь также не имѣть никакихъ сношеній, не присутствовать ни на какомъ совѣщаніи, не поддерживать никакихъ связей, — какъ въ отечествѣ, такъ и за границей, — противныхъ общественному спокойствію; и если я узнаю что въ моей епархіи, или внѣ ея умышляется (il se trâme) что-либо клонящееся ко вреду государства, то обязываюсь довести о томъ до свѣдѣнія правительства». (Собор. пост, иностр. правит. по дѣламъ р.-к.-церкви.) Присяга русская установлена въ 1784 году. Она заключаетъ обширныя обязательства относительно папы, и только въ самомъ концѣ ея находятся слѣдующія обязательства въ отношеніи къ свѣтской власти: Сіе все и въ подробности тѣмъ ненарушимѣе соблюду что удостовѣренъ я, что ничего въ ономъ такого не содержится, что бы присягѣ въ вѣрности моей законной верховной государынѣ, августѣйшей императрицѣ и императорскаго престола преемникамъ, Мною учиненной, противно быть могло". (П. С. З., 16.982).
↑ Весьма замѣчательно что конкордатъ 1847 года вовсе не былъ опубликованъ въ свое время. Мы не находимъ его ни въ Полн. Собр. Законовъ, ни въ современныхъ С.-Петербургскихъ, Сенатскихъ, ни въ Московскихъ Вѣдомостяхъ.
↑ Нынѣ переходъ изъ одной иновѣрной религіи въ другую поставленъ въ зависимость отъ разрѣшенія министра внутреннихъ дѣлъ.

[1] Считая въ Россіи 50 милліоновъ православныхъ и, согласно отчету св. синода за 1861 годъ, 614 монастырей.

[2] См. объ этомъ Сборникъ постановленій иностранныхъ правительствъ по дѣлала римско-католической церкви. Спб. 1864.

[3] Чтен. Mock.Общ. Ист. и Др. 1860.

[4] Такъ объясняетъ онъ въ документахъ напечатанныхъ въ Моск. Общ. Ист. и Др. 1862.

[5] Такого указа подъ доказаннымъ числомъ нѣтъ въ П. С. З.

[6] Этотъ указъ мнѣ неизвѣстенъ.

[7] Надо замѣтить что совершенно такой же указъ и того же самаго числа послѣдовалъ въ отношеніи и православнаго духовенства. Разумѣется владѣльцы имѣній взятыхъ въ казну были вознаграждены. Это узаконеніе состоялось, какъ сказано въ указѣ, въ развитіе извѣстнаго распоряженія Екатерины о церковныхъ и монастырскихъ имуществахъ, и вѣроятно въ видахъ государя должно было способствовать разрѣшенію крѣпостнаго вопроса.

[8] Такого постановленія нѣтъ въ Полн. Собр. Законовъ подъ означеннымъ числомъ. Впрочемъ католическіе монастыри были у насъ искони подчинены епископамъ, вмѣсто провинціаловъ и генераловъ, изъ коихъ послѣдніе жили внѣ русскихъ владѣній, по большей части въ Римѣ.

[9] Кардиналъ Корболи ссылается при этомъ на указы 25го декабря 1841 года и 1го января 1842го; содержаніе перваго изъ этихъ указовъ только-что приведено; что касается до втораго, то онъ опредѣляетъ штаты католическихъ монастырей, причемъ число ихъ ни въ указѣ, ни въ приложенной къ нему вѣдомости не обозначено; впрочемъ объ отношеніи числа этихъ монастырей къ католическому населенію говорено выше; что же касается до содержанія монашествующимъ, то оно совершенно одинаково съ тѣмъ которое назначено православнымъ монастырямъ штатами утвержденными того же Іго января 1842 года.

[10] Французская присяга: Клянусь и обязуюсь предъ Богомъ и святымъ Его Евангеліемъ хранить вѣрность и послушаніе въ отношеніи правительства установленнаго конституціей Французской республики. Обѣщаюсь также не имѣть никакихъ сношеній, не присутствовать ни на какомъ совѣщаніи, не поддерживать никакихъ связей, — какъ въ отечествѣ, такъ и за границей, — противныхъ общественному спокойствію; и если я узнаю что въ моей епархіи, или внѣ ея умышляется (il se trâme) что-либо клонящееся ко вреду государства, то обязываюсь довести о томъ до свѣдѣнія правительства». (Собор. пост, иностр. правит. по дѣламъ р.-к.-церкви.) Присяга русская установлена въ 1784 году. Она заключаетъ обширныя обязательства относительно папы, и только въ самомъ концѣ ея находятся слѣдующія обязательства въ отношеніи къ свѣтской власти: Сіе все и въ подробности тѣмъ ненарушимѣе соблюду что удостовѣренъ я, что ничего въ ономъ такого не содержится, что бы присягѣ въ вѣрности моей законной верховной государынѣ, августѣйшей императрицѣ и императорскаго престола преемникамъ, Мною учиненной, противно быть могло". (П. С. З., 16.982).

[11] Весьма замѣчательно что конкордатъ 1847 года вовсе не былъ опубликованъ въ свое время. Мы не находимъ его ни въ Полн. Собр. Законовъ, ни въ современныхъ С.-Петербургскихъ, Сенатскихъ, ни въ Московскихъ Вѣдомостяхъ.

[12] Нынѣ переходъ изъ одной иновѣрной религіи въ другую поставленъ въ зависимость отъ разрѣшенія министра внутреннихъ дѣлъ.

[1]

[2]

[3]

[4]

[5]

[6]

[7]

[8]

[9]

[10]

[11]

[12]