Сочиненія И. С. Аксакова.
Прибалтійскій Вопросъ. Внутреннія дѣла Россіи. Статьи изъ «Дня», «Москвы» и «Руси». Введеніе къ украинскимъ ярмаркамъ. 1860—1886. Томъ шестой
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1887
Какъ рождаются города въ Россіи.[править]
Многіе, ежели не большая часть нашихъ городовъ — должны быть названы порожденіемъ администраціи: это дѣтища ея соображеній изъ туманнаго «далека» о мѣстныхъ народныхъ нуждахъ. Не жизнь народная, не истинная потребность сгруппироваться, скучиться — рождала наши Екатеринославля, Уфы и другіе города; повыросли они не изъ тѣхъ мѣстныхъ потребностей, которыя сбиваютъ людей въ кучу, никого не спрашиваясь, которыя выстраиваютъ лавки, магазины, не соображаясь ни съ образцовыми фасадами, ни съ преподанными правилами, которыя бьютъ площадь тамъ, гдѣ сподручнѣе собираться народу на торжище, не думая — близко ли, далеко ли это отъ присутственнаго мѣста. Рождались у насъ города совершенно по инымъ рецептамъ: часто однимъ почеркомъ пера жаловались десятки деревень въ города; отъ того-то и появились они въ такихъ пунктахъ, куда ничѣмъ не тянуло народную жизнь и дѣятельность, народныя силы и богатство. Зачинались они не какимъ-либо общественнымъ зданіемъ, а присутственнымъ мѣстомъ, около котораго — думали администраторы — непремѣнно соберется вся народная сила и скажется зданіями, площадями, широкими улицами, магазинами, лавками, — словомъ, всею роскошью и удобствами городской жизни. Не то вышло на дѣлѣ: и теперь еще найдутся города, пожалованные въ губернскіе, но остающіеся пустыми, безлюдными, неустроенными, будто недодѣланными; къ удивленію, ни присутствіе въ нихъ начальника губерніи, ни сосредоточеніе въ нихъ присутственныхъ мѣстъ всѣхъ наименованій, не притягиваетъ къ нимъ мѣстныхъ силъ, и стоятъ они какими-то заброшенными со всѣми своими каменными присутственными мѣстами. Помимо хе ихъ, а подчасъ гдѣ и по сосѣдству съ ними, кучится народъ или въ уѣздцомъ городѣ или къ пристапи, или къ перекрестному мѣсту разныхъ трактовъ: тамъ кипитъ дѣятельность, переходятъ милліоны изъ однѣхъ торговыхъ рукъ въ другія, тамъ, при надобности, непремѣнно найдутся средства для устройства всего, что нужно, — и вотъ наши Одессы, Рыбински, Ростовы, Скопины, даже села Ивановы — богаче, дѣятельнѣе и болѣе потребны для большинства населенія, чѣмъ напр. Пензы и другія захолустья, торжественно однако носящія громкій титулъ «губерніи» и знакомыя народу только по обязанности идти туда для «некрутчины» или для подачи прошенія; но не тянетъ его въ эту «губернію» тою магическою силою барыша и сдѣлки, которая кажетъ ему торный путь куда въ другое мѣсто. Города наши то же, что наши большія почтовыя дороги: стелется она скатертью широкой, да только не гладкой, съ водомоинами, ухабами, да колеями; одиноко торчатъ по ней верстовые столбы, и везутъ по ея непроходимой грязи только почту казенную, да горемычнаго чиновника, по казенной подорожной; а весь людъ, вся сила и деньга народа идетъ другимъ путемъ, почти рядомъ съ ней, но своимъ трактомъ, не указаннымъ издали заботливою администраціей, а протореннымъ нуждой, да старымъ обычаемъ, то-есть тѣми силами, которыхъ не сломишь ни циркуляромъ, ни предписаніемъ, и выходитъ — жалокъ и безлюденъ почтовый, казенный трактъ; шумна, привольна дѣятельна — торговая дорога, презрѣнно называемая однако объѣздомъ.
Это насажденіе городовъ, губернскихъ и уѣздныхъ, шло особенно усердно съ эпохи царствованія Петра I: Екатерина II создавала ихъ по нѣскольку вдругъ; обращала на нихъ особенное вниманіе и снабжала ихъ разнообразными правительственными учрежденіями. Многія незначительныя села попали тогда въ рангъ чиновныхъ городовъ; но за то многіе изъ нихъ едва пережили свое учрежденіе, или если и пережили, то съ виду и въ сущности остались прежними ничтожными селами. Далѣе, перемѣны въ составѣ губерній произвели поселенія небывалыя, непонятныя и по сю пору самой администраціи: появились не только безъуѣздные города, но даже заштатные и, наконецъ, какіе-то упраздненные (какъ Срѣтенскъ, Забайкальской области). Напрасно будемъ мы искать оффиціальнаго объясненія тому, что значитъ — упраздненный городъ; смыслъ и значеніе хоть бы Срѣтенска — загадка для всѣхъ, начиная съ администраціи. Но мало этого, появились и другіе курьезы не менѣе замѣчательные: сохранились уѣздные города (Верхнеднѣпровскъ, Славяносербскъ), не имѣющіе первой принадлежности уѣзднаго города — думъ и ратушей; далѣе, долго оставался городъ Кай (въ Вятской губерніи), самъ, добровольно, сложившій съ себя постепенно, безъ законодательнаго акта, всѣ аттрибуты города и самъ себя разжаловавшій сперва въ посадъ, потомъ въ село, — въ каковомъ чинѣ пребываетъ и посегодня; существуетъ и понынѣ въ Симбирской губерніи поселеніе Ботяковка, оффиціально именуемое «уничтоженнымъ городомъ[1]; остаются и по сю пору поселенія, которыя точно и вѣрно не знаютъ своего ранга и которыя въ законодательныхъ актахъ называются, когда понадобится учредить въ нихъ полицейское управленіе, — мѣстечками, и въ то же время — городами, когда является нужда снабдить ихъ цеховымъ устройствомъ.
Такимъ образомъ, большая часть изъ нашихъ городовъ встаютъ живымъ протестомъ противъ мысли о возможности, возбудить народную жизнь искусственнымъ путемъ тамъ, куда ее ничто не тянетъ. Вотъ отъ чего многіе изъ губернскихъ даже городовъ остаются бѣдны, безъ средствъ для покрытія собственныхъ своихъ расходовъ, и отъ того, наружно, не могутъ даже и напомнить настоящаго города.
Далѣе, причиною, препятствующею улучшенію городовъ, идетъ, какъ болѣе общій недугъ, общественное устройство, т. е. управленіе городами и ихъ хозяйствами. Это уже не мѣстная болѣзнь — это хроническое страданіе, пустившее глубокіе корни. Не вдаваясь въ историческую даль, скажемъ, что и муниципальное устройство нашихъ городовъ тоже не есть результатъ нашей народной жизни: это одна изъ тѣхъ многочисленныхъ прививокъ, которыя сдѣланы къ русской жизни въ подражаніе чужеземному. Въ основаніи этой прививки лежатъ начала германскаго законодательства. Петръ Великій, передѣлыватель Россіи на иностранный ладъ, подарилъ насъ и первыми городскими учрежденіями: Нѣмецъ Фикъ подалъ ему, въ 1720 г., меморіалъ о необходимости учрежденія въ городахъ магистратовъ, — и Императоръ на этомъ меморіалѣ положилъ слѣдующую резолюцію: „учинить сіе на основаніи рижскаго и ревельскаго регламента“. И вотъ стали переноситься къ намъ, на русскую почву, средневѣковый германскія муниципальныя учрежденія: стали зарождаться начальники съ мудреными прозвищами бургомистровъ, ратсгеровъ, и въ то же время съ феодальною властью и съ деспотическими антинародными свойствами. Учрежденіе это однако вскорѣ вымерло, и органическимъ закономъ для нашего городского устройства служитъ не оно, а „Городовое Положеніе“ 1785 г. Въ этой компиляціи, по преимуществу, съ нѣмецкихъ же законовъ, Екатерина установила понятіе о „городѣ“, какъ-объ юридическомъ лицѣ, пользующемся; особыми отъ прочихъ поселеній правами; провела раздѣленіе городскихъ обывателей, „людей средняго рода“, на нѣсколько сословій, придавъ каждому изъ нихъ особыя преимущества, установила купеческія гильдіи и ввела цеховое устройство, — и то и другое — новая копировка съ Германіи, съ удержаніемъ даже нѣмецкихъ словъ и названій. Лучшая часть этого законодательнаго акта — это порядокъ управленія общественными дѣлами черезъ избранныхъ обывателями должностныхъ лицъ — осталась безъ примѣненія. Все остальное, что могло бы выйдти изъ него хорошаго, получило примѣненіе самое неудовлетворительное, — и все дѣло, не соотвѣтствовавшее нашему народному быту, непригодное для русской почвы, не могло развиться, не дало полезныхъ отростковъ и съѣхало, наконецъ, на то, что городскія общины утратили и послѣдніе остатки самостоятельности, лишились всякаго свободнаго дѣйствія, даже въ распоряженіяхъ мѣстными хозяйственными интересами. Онѣ постепенно низошли окончательно на самую низшую ступень административныхъ единицъ, вполнѣ, безотговорочно подчиненныхъ административной власти. Полнымъ городскимъ хозяиномъ, блюстителемъ его интересовъ и распорядителемъ его средствами — является уже не городъ и его представители, а администрація, свободно, въ широкихъ размѣрахъ, распоряжающаяся всѣмъ — хозяйствомъ, наружнымъ благоустройствомъ, развитіемъ образованія, даже степенью щедрости горожанъ, выражавшейся въ „добровольныхъ“ пожертвованіяхъ. Однообразіе введено самое успокоительное; административная власть достигла до полнаго развитія; мы могли бы указать случай напр. продолжительной. многолѣтней переписки съ центральною администраціей о разрѣшеніи одной изъ городскихъ думъ пріобрѣсти лампу, въ нѣсколько десятковъ копѣекъ, для освѣщенія комнаты, занимаемой, ежели не ошибаемся, палачомъ. Правда, въ завѣдываніе городскимъ хозяйствомъ допущено участіе горожанъ, въ лицѣ ими избранныхъ должностныхъ людей; но участіе ихъ допущено болѣе только для одной формы. Кто не знаетъ, что выборный купецъ, будь онъ даже городской голова, представляетъ не болѣе какъ чиновника губернаторскаго, безмолвнаго исполнителя его приказаній: дѣйствовать самостоятельно онъ не можетъ и не смѣетъ. Отъ городскихъ выборовъ стали бѣгать, отдѣлывались отъ нихъ всѣми неправдами, и значеніе какъ выборовъ, такъ и избранныхъ лицъ упало въ общемъ мнѣніи. Самымъ избраніемъ должностныхъ лицъ мѣстная власть распоряжалась, подчасъ, съ поразительною отвагой: извѣстно, напримѣръ, какъ около 20 лѣтъ тому назадъ избиратели были заперты подъ валокъ и оставались арестованными до тѣхъ поръ, пока согласились избрать именно тѣхъ лицъ, на которыхъ имъ указывали и выбрать которыхъ они до того не соглашались.
Чтобы судить до какой степени самимъ закономъ распространена власть губернатора на городское хозяйство, какое множество самыхъ сложныхъ и разнообразныхъ обязанностей возложено на него, достаточно прочесть хоть циркуляръ бывшаго министра внутреннихъ дѣлъ, данный имъ въ іюлѣ прошлаго года. Здѣсь перечислено все законодательство по этой чаете, и чего не возложено имъ на губернатора?! Онъ долженъ заботиться положительно обо всемъ и знать и вѣдать все, начиная съ того, чтобы городскія „площади служили какъ бы резервуарами чистаго воздуха“, и кончая тѣмъ, чтобы рѣшотки около балконовъ или террасъ строились изъ чугуна или желѣза; онъ долженъ знать и свойство торговой дѣятельности города, и состояніе лицъ, доставляющихъ товары, и наблюдать, чтобы не клались деревянные брусья близь такихъ мѣстъ, гдѣ проводятся печныя трубы; онъ долженъ заботиться о. разведеніи „скверовъ“, чтобы „дать — говоря словами того циркуляра — дѣтямъ городскихъ обывателей здоровое и пріятное убѣжище“, и о развитіи промышленной и торговой дѣятельности города. Вся эта масса заботъ и мелочныхъ занятій, на которыхъ не хватитъ нѣсколькихъ лицъ, возлагается на губернатора для непремѣннаго исполненія, и ему говорится при этомъ, что е по опыту извѣстно, что стоитъ только начальнику губерніи энергично взяться за дѣло, — и исполнители, и средства являются».
И являлись — дѣятели энергичные, которые дѣйствовали, и дѣйствовали неослабно. Но что выходило изъ этого? Какія соображенія руководили этими дѣятелями? Для образца укажемъ въ нѣсколькихъ словахъ на предпринятое въ послѣднее время устройство одного изъ губернскихъ городовъ.
Въ немъ организованъ комитетъ изъ 6-ти чиновниковъ (въ томъ числѣ городской голова) и 4-хъ депутатовъ отъ сословій домовладѣльцевъ. Снабженъ онъ, какъ надо думать, обширнымъ уполномочіемъ, ибо предписываетъ городской думѣ внести въ смѣту тотъ или другой, не существовавшій до тѣхъ поръ, расходъ. Комитетъ этотъ, въ которомъ перевѣсъ голосовъ на сторонѣ лицъ, непричастныхъ къ городскимъ расходамъ и доходамъ и смотрящихъ на свою временную обязанность какъ на случай отличиться по службѣ, — комитетъ этотъ приказываетъ разломать въ гостиномъ дворѣ деревянныя мясныя лавки и вмѣсто ихъ, «по красивому фасаду, съ чугунными столбами и рѣшотками» (какъ пишутъ «Губернскія Вѣдомости»), возвести каменное зданіе; составлены планы, проекты, фасады; все это утверждено и наконецъ приказано мяснымъ торговцамъ: они заявляютъ, что у нихъ нѣтъ средствъ для подобной постройки. Комитетъ начинаетъ передѣлывать ихъ лари, подгонять ихъ подъ одну форму. Не нравится ему базарная площадь: «на этой мѣстности представляются взору проходящихъ страшно-разнообразныя формы уродливыхъ столовъ, ларей и шалашей»; кажется ему нехорошимъ, что «эта мѣстность оживлена въ ущербъ другимъ», и вотъ онъ начинаетъ разводить это «оживленіе» во всѣхъ сторонахъ и, «для оживленія гостинаго двора» (sic), помѣщаетъ рядомъ съ нимъ торговлю калачами, свѣжею рыбой, домашнею птицей и т. п., принимая въ разсчетъ и то, что «эта торговля имѣетъ болѣе общаго съ мясною торговлею, нежели съ панскою и желѣзною»… Такимъ образомъ, во имя блага и однообразія и приличія, для того только, чтобы торговля представляла болѣе удобства для полицейскаго за ней надзора, комитетъ переворачиваетъ ее или переводитъ на другія мѣста, подгоняетъ подъ ранжиръ и предписываетъ поломки, постройки, не спрашиваясь тѣхъ, кому придется платить за это деньги. Онъ приказываетъ мостить весь городъ, для этого установляетъ сроки, формы, назначаетъ штрафы — и все это основываетъ «на непреложномъ убѣжденіи въ возможности исполненія сего».
Мы не упрекаемъ членовъ этого комитета: они правы съ своей точки зрѣнія; какъ чиновники, они не могутъ дѣйствовать иначе: вся забота ихъ, совершенно основательно, обращена на наружное благоустройство города, рвеніе ихъ подгоняется циркуляромъ, въ которомъ читается упрекъ въ неподвижности, «въ нелишней привязанности къ сидячей жизни», и говорится, что «стоитъ только энергично взяться за дѣло, какъ явятся и исполнители и средства»; циркуляръ для нихъ, какъ для липъ служащихъ, обязателенъ и равносиленъ закону: они энергично берутся за дѣло и выжидаютъ, что средства явятся, и что та же энергія появится въ карманахъ торговцевъ.
Въ такой же зависимости отъ мѣстной власти находится и хозяйство городовъ. Къ чему же привела эта строгая надъ, городами опека? По сознанію того же циркуляра Министерства, «устройство городовъ нашихъ, въ большей части случаевъ, не удовлетворяетъ самымъ скромнымъ требованіямъ благоустройства и порядка», установленнаго закономъ, и еще менѣе удовлетворяетъ «первоначальнымъ требованіямъ гигіены» — чистотѣ, опрятности и хорошему воздуху. Министерство тѣмъ болѣе печалится объ этомъ, что «по его глубокому убѣжденію, основанному на многостороннихъ наблюденіяхъ и изученіи городской жизни какъ у насъ, такъ и въ другихъ государствахъ, чистота и опрятность города имѣютъ постоянно дѣйствующее вліяніе на нравственность жителей, пріучая ихъ къ порядку».
Такимъ образомъ, и благое намѣреніе пріучить жителей къ порядку, съ помощію полнаго распоряженія ихъ общимъ, городскимъ имуществомъ и хозяйствомъ, едвали не привело къ обратнымъ результатамъ: къ охлажденію ко всякому порядку и къ положительному равнодушію къ общественнымъ дѣламъ. Въ общемъ убѣжденіи горожанъ, городская дума является не охранительницей ихъ интересовъ и кармановъ, а потребительницею и безграничною распорядительницею того и другаго. Для всѣхъ стало уже ясно, что та однообразная, форменная административная оболочка, въ которую облеченъ весь городской организмъ, подавила въ немъ всѣ живыя силы и отняла возможность правильнаго и здороваго развитія городскихъ хозяйствъ. Отсюда уже пряно вытекаетъ убѣжденіе въ необходимости предоставить городамъ болѣе самостоятельности въ распоряженіи ихъ личными интересами.
О попыткахъ, сдѣланныхъ въ этомъ отношеніи, поговоримъ въ слѣдующій разъ.
- ↑ Въ № 71 „Симбирскихъ Губернскихъ Вѣдомостей“, между прочимъ, напечатано: „мѣщанинъ уничтоженнаго города Котякова, Тезейкинъ, опредѣленъ въ штатъ Корсунскаго казначейства“. Какимъ чудомъ — въ уничтоженномъ, т. е. въ срытомъ до основанія, городѣ имѣется мѣщанинъ Тезейкинъ? Интересно бы знать — кто, когда и за что уничтожилъ городъ Котиковъ? По „Спискамъ населенныхъ мѣстностей“, подъ № 963, показанъ въ Корсунскомъ уѣздѣ пригородъ удѣльный Котиковъ; на стр. XXXVII объяснено, что эти поселенія называются пригородами такъ себѣ, для воспоминанія, а въ сущности они простыя села. Не есть ли это „уничтоженный городъ“, не оффиціальному выраженію губернскихъ вѣдомостей?