В. П. Авенаріусъ.[править]
ВАСИЛЬКИ И КОЛОСЬЯ[править]
1892.[править]
Колумбъ.[править]
I.
Колумбъ-мальчикъ.[править]
Тому теперь четыреста ужъ лѣтъ,
Что въ итальянскомъ городѣ приморскомъ —
Въ прекрасной Генуѣ, въ дому отцовскомъ,
Жилъ странный мальчикъ, Христофоръ Колумбъ*).
- ) Christoforo Colombo, по-испански Colon, родился въ 1436 году, умеръ въ 1506 году.
Когда его товарищи рѣзвились,
Колумбъ бродилъ по берегу залива,
Задумчиво заглядываясь въ даль;
Когда они зачитывались сказокъ,
Онъ все читалъ простые лишь разсказы
Про море и заморскіе края.
Былъ у него и родственникъ-морякъ,
Что говорилъ всегда съ такимъ восторгомъ
Про вольное житье на кораблѣ;
И слушаетъ Колумбъ, а сердце бьется…
Такъ дожилъ до четырнадцати лѣтъ онъ.
Тутъ родственникъ опять собрался въ море,
Сталъ звать съ собой. Не выдержалъ Колумбъ,
Заплакалъ, въ ноги бросился отцу:
«Пусти, отецъ; пусти меня съ нимъ въ море!
На сушѣ мнѣ, какъ рыбѣ, не прожить…»
Глядитъ старикъ: совсѣмъ изнылъ мальчишка;
Махнулъ рукой:
«А ну, Господь съ тобой!»
Ужъ то-то радость! На-скоро отца
Онъ обнимаетъ и — бѣгомъ на пристань.
А тамъ корабль уже отплыть готовъ.
«Постойте, братцы! Я вѣдь тоже съ вами!»
И вотъ отплыли, выѣхали въ море.
Что за просторъ! и какъ дышать-то вольно!
Но въ парусахъ еще того привольнѣй…
Вокругъ, бывало, вѣтры дуютъ, свищутъ,
А онъ себѣ, за мачту уцѣпившись,
Качается на высотѣ, какъ чайка,
И все куда-то въ даль глядитъ на западъ,
Гдѣ небо какъ-бы сходится съ водой.
— «Куда глядишь? чего тамъ не видалъ?»
Съ усмѣшкой говорятъ ему матросы:
«Что солнышко, молъ, къ западу заходитъ,
Такъ не взойдетъ-ли съ той-же стороны?»
— «Да что тамъ? что тамъ?» говоритъ Колумбъ.
— «Какъ что? Вода, какъ видишь: океанъ.»
— «А за водой, за океаномъ что-же?»
— «Опять вода — и безъ конца вода.»
— «Да вамъ-то какъ извѣстно?»
— «Всѣмъ извѣстно.»
— «Но вѣдь никто-же не бывалъ тамъ!?»
— «Нѣтъ.»
— «А что, когда тамъ дивная страна,
Какой мы и во снѣ-то не видали!
Голубчики! упросимъ капитана
На западъ плыть…»
— «Съ ума сошелъ мальчишка!
Кого учить-то вздумалъ? Капитана!
Поди-ка, пикни — вылетишь за бортъ.»
И замолчитъ Колумбъ; но самъ на западъ
Нѣтъ-нѣтъ да и засмотрится опять.
II.
Колумбъ передъ королемъ испанскимъ.[править]
И выросъ мальчикъ, юношею сталъ,
А юноша мужчиной — виднымъ, статнымъ.
И самъ теперь онъ былъ ужъ капитаномъ,
Изъѣздилъ всѣ извѣстныя моря,
Перебывалъ во всѣхъ извѣстныхъ зѣмляхъ:
И въ Африкѣ, въ гостяхъ у черныхъ негровъ,
Самъ до-черна на жгучемъ солнцѣ пекся,
И на далекомъ сѣверѣ у бѣлыхъ
Медвѣдей мерзнулъ между вѣчныхъ льдинъ.
Куда велятъ, туда, знай, и плыви!
Корабль-то вѣдь не свой былъ, а хозяйскій!
Но давняя, заманчивая дума,
Какъ гвоздь, засѣла въ голову Колумбу
И день и ночь покою не даетъ:
«На западъ-бы! на неизвѣстный западъ!
Вѣдь что-нибудь же за моремъ должно быть,
И отчего-бъ его не переплыть?»
И по ученымъ книгамъ и ландкартамъ
Онъ сталъ прилежно изучать науки
Про землю и про звѣзды въ небесахъ.
И все ему яснѣе становилось,
Что можно землю съ запада оплыть.
Но чуть кому о томъ лишь заикнется —
Кто головой качаетъ: «Ахъ, несчастный!»
А кто въ лицо смѣется: «Вотъ дуракъ!»
И мальчики на улицѣ гурьбою
Вослѣдъ за нимъ ужъ бѣгаютъ и дразнятъ:
«Куда плывешь, заморскій капитанъ?»
Что было дѣлать бѣдному Колумбу?
Свои не вѣрятъ; можетъ быть, чужіе
Послушаютъ охотнѣе своихъ!
И онъ къ чужимъ — въ Испанію собрался.
А царствовалъ тамъ мудрый Фердинандъ
Съ прекрасной Изабеллою Кастильской.
Едва король прослышалъ про Колумба,
Какъ приказалъ явиться всѣмъ ученымъ
И книжникамъ своимъ въ большой совѣтъ.
Явился и Колумбъ и тутъ невольно,
Передъ такимъ торжественнымъ собраньемъ,
Предъ королемъ на тронѣ и въ порфирѣ,
Предъ королевой чудной красоты,
Онъ оробѣлъ и началъ запинаясь;
Но скоро онъ оправился и плавно
Слова его рѣкою полились.
«По мѣсяцу, по звѣздамъ», говорилъ онъ,
«Давно мы знаемъ, что земля есть шаръ;
А если такъ, то отчего-бы моремъ
На кораблѣ ее и не оплыть?
Недавно съ моря, помните, пригнало
Тростникъ зеленый къ берегамъ испанскимъ?
А гдѣ тростникъ, тамъ, значитъ, и земля!..
О, Фердинандъ, ты, гордость всѣхъ испанцевъ!
О, Изабелла, перлъ испанскихъ женъ!
Ужъ не для васъ-ли тамъ сберегъ Господь
Прекрасное невѣдомое царство?
Скажите слово, дайте мнѣ корабль —
И новое то царство будетъ ваше!»
Король, растроганъ, живо обернулся
Къ совѣтникамъ:
«Что скажете, друзья?»
Но тѣхъ задѣло, видно, за-живое,
Что учитъ ихъ какой-то капитанъ,
Да и не свой еще, а итальянецъ,
И выступилъ впередъ старѣйшій книжникъ:
«О, государь, не вѣрь ему, не Вѣрь…»
Не досказалъ онъ; царственной рукою
Его остановила королева:
«О, государь! я вѣрю — вѣрь и ты!
Хоть отъ меня отдай корабль Колумбу!»
— «Какъ отказать любимой королевѣ?»
Сказалъ король съ улыбкой: «Такъ и быть,
Одинъ корабль сейчасъ-же дать Колумбу
Отъ доброй королевы Изабеллы;
Другой же кстати дать ужъ и отъ насъ!»
И слухъ по всей Испаніи прошелъ
О королевской милости къ Колумбу.
Нашлись теперь и богачи-купцы,
Которымъ нужно было сдѣлать то-же:
На собственныя деньги снарядили
Еще корабль — и отдали Колумбу.
Его молитвы, видно, наконецъ
Услышала святая Богоматерь,
И назвалъ онъ корабль во славу ей,
Заступницы своей: «Santa Maria.»
III.
Колумбъ плыветъ за море.[править]
Три корабля у пристани стоятъ;
На берегу-же около матросовъ
Толпятся жены, матери и дѣти,
И безъ конца ихъ съ плачемъ обнимаютъ,
Какъ-будто провожаютъ умирать.
«Матросы, къ борту!» раздалась команда.
И тѣ насильно изъ объятій рвутся;
«Богъ милостивъ! увидимся опять!»
И распустивъ, какъ крылья, паруса,
Три корабля — три лебедя поплыли,
«Santa Maria» — впереди другихъ.
Во слѣдъ толпа кричитъ, платками машетъ:
«Храни васъ Богъ! Счастливаго пути!»
И съ кораблей въ отвѣтъ имъ трижды пушки
Гремятъ еще послѣднее «прости!» *)
- ) Колумбъ выѣхалъ въ море З-го августа 1492 г., а ступилъ на беретъ въ Новомъ Свѣтѣ 12-го октября того-же года.
Проплыли день, проплыли два.
На третій у одного изъ кораблей волнами
Сломало руль. Охъ, нехорошій знакъ!
Пришлось пристать у острововъ Канарскихъ.
«Чего-же лучше?» говорилъ Колумбъ:
"Здѣсь во-время изъянъ свой и починемъ.
«Знать, самъ Господь насъ отъ бѣды хранитъ.»
И, починившись, далѣе пустились.
Плывутъ на западъ дни, плывутъ недѣли —
Вокругъ ихъ только небо и вода,
Вода и небо! Тутъ несетъ на ветрѣчу
Обломки отъ чужого корабля.
Матросы всполошилисъ не на шутку:
«Ну, вотъ! ну, вотъ! корабль былъ и разбился!
И насъ, того гляди, что разобъетъ,
А то и раньше поѣдимъ припасы,
И всѣ голодной смертью перемремъ!..»
Колумбъ опять съумѣлъ ихъ ободрить:
«Разъ выпало намъ счастье плыть на западъ.
Туда, куда до насъ никто не смѣлъ,
Увидѣть то, чего никто не видѣлъ —
И вдругъ теперь съ полу-пути назадъ?
Да что мы — бабы или моряки?
Эй, запѣвало, грянь-ка хоровую!»
Тотъ затянулъ, другіе подхватили,
И отлегло у каждаго отъ сердца:
«Ура, Колумбъ, нашъ славный адмиралъ!»
И слышатъ птичьи крики надъ собою;
Глядятъ: то цапля съ запада летитъ.
"Ай, цапля, цапля, матушка родная!
«Небось, впередъ гостей встрѣчать летишь?»
Всѣ отъ восторга прыгаютъ какъ дѣти;
И колпаки, смѣясь, бросаютъ вверхъ.
Немного дней — и рыбы за кормою —
Дельфины и макрели — заиграли
Надъ палубой, откуда ни возьмись,
Чивикая, касатки закружились.
Матросы руки набожно сложили:
"О, милыя! далеко-бы летѣли,
«Такъ весело ужъ вѣрно-бы не пѣли!»
И вотъ вдали какъ-будто зеленѣетъ…
Неужто правда? Да, земля, земля!
Подплыли ближе — нѣтъ, трава морская…
Сплетаясь и свиваясь, какъ ковромъ,
Трава все море густо обложила.
Да въ ней еще застрянешь, какъ во льдахъ!
На силу-то насквозь пробились въ море.
И день за днемъ по-прежнему проходитъ —
Да есть-ли морю этому конецъ?
Но вотъ съ гротъ-мачты караульщикъ снова
Кричитъ: «Земля!» И точно, въ отдаленьи
Встаютъ изъ волнъ, синѣя, лѣсъ и горы.
Проходитъ часъ, другой.
Гдѣ лѣсъ? гдѣ горы?
Во всѣ концы ихъ вѣтромъ разогнало:
И лѣсъ, и горы были облака!
Совсѣмъ ужъ пріуныли тутъ матросы;
Собравшись въ кучку шепчутся о чемъ-то,
Чего не смѣютъ выговорить вслухъ,
И яростно схватились за ножи,
И всей ватагой ринулись къ Колумбу:
«Ты насъ морочишь, хитрый итальянецъ!
Сейчасъ назадъ — или тебѣ не жить!»
А что Колумбъ? Онъ смѣло оглядѣлъ ихъ
И грудь еще предъ ними распахнулъ:
«Ну, что-жъ, колите! Вотъ вамъ грудь моя
Васъ — много. Я — одинъ. Убить не долго.
Но безъ меня доплыть-ли вамъ назадъ?
А доплывете — тоже славы мало:
Чужіе тамъ васъ осмѣютъ, какъ трусовъ,
Свои — васъ даже знать не захотятъ.
А если кто еще проговорится,
Что вы Колумба сами умертвили, —
Да всѣмъ вамъ смерть, позорнѣйшая смерть!..
И вы-испанцы, гордые испанцы?
Мнѣ, итальянцу, совѣстно за васъ!!»
Такъ говорилъ онъ. Слушали убійцы.
Не смѣя глазъ поднять на адмирала,
И, прячась другъ за друга, разошлись.
Три дня спустя перемѣнился вѣтеръ,
И въ воздухѣ замѣтно потеплѣло.
На утро-же къ нимъ палка приплыла,
Какъ-бы ножомъ изрѣзана искусно;
Приплылъ и сукъ со спѣлой гроздью ягодъ.
«Теперь то вы повѣрите, надѣюсь,
Что и земля, и даже люди близко?»
Сказалъ Колумбъ: «Сто золотыхъ тому,
Кто ранѣе другихъ усмотритъ землю!»
Наперерывъ всѣ бросилися къ мачтамъ,
Вскарабкались, разсѣлися по реямъ,
И чуть надъ моремъ облачко всплыветъ,
Кричатъ: «Земля!»
— «Нѣтъ», объявилъ Колумбъ:
«Кто разъ еще такъ по-напрасну крикнетъ,
Тому моихъ червонцевъ не видать».
Притихли всѣ. А вотъ и ночь спустилась.
Поулеглись. Одинъ Колумбъ не спитъ,
Въ ночную темь глядитъ не отрываясь.
И вдругъ во мракѣ огонекъ мелькнулъ —
Мелькнулъ, потухъ и снова ярко вспыхнулъ.
Всѣ разомъ такъ и вспрянули и смотрятъ:
«Да, да, огонь! а стало быть, и люди!
Самъ адмиралъ червонцы заслужилъ.»
— «Всѣ заслужили, всѣ мы ихъ раздѣлимъ;
Но прежде Бога возблагодаримъ.»
И въ темнотѣ, надъ спящимъ океаномъ,
Сто голосовъ, какъ изъ одной груди,
Запѣло гимнъ торжественный: «Te Deum.»
IV.
Колумбъ сходитъ на берегъ.[править]
Настало утро. Въ солнечныхъ лучахъ
Ужъ явственно зеленый берегъ видѣнъ —
Деревья даже можно различить, —
И запахомъ пріятнымъ потянуло,
Какъ отъ дыханья тысячи цвѣтовъ…
«Спускайте шлюпки! Эй, живѣй! Живѣе!»
И съ музыкою къ берегу гребутъ.
Колумбъ всѣхъ раньше на берегъ выходитъ,
Въ пурпуровомъ плащѣ, въ одной рукѣ —
Со знаменемъ, въ другой — съ святымъ распятьемъ;
Цѣлуетъ землю, водружаетъ знамя
И объявляетъ, что землѣ той быть
Испанско-королевскою, а зваться
«Землей Спасителя» — «заи заімабог.»
Матросы съ умиленьемъ обнимаютъ
Ему колѣни, лобызаютъ руки
И молятъ: ради Бога, все забыть!
А эти кто? Изъ-за деревъ выходятъ
Какіе-то невиданные люди —
Не бѣлые, а бронзоваго цвѣта.
Всѣ стройны, длиннолицы, безъ бородъ —
И безъ одеждъ; но съ головы до ногъ
Раскрашены, расписаны искусно.
Весь ихъ нарядъ — хохолъ изъ птичьихъ перьевъ;
Да вотъ, у женщинъ кольца золотыя —
Въ ушахъ, въ ноздряхъ: на шеяхъ — ожерелья
Изъ раковинъ, а на рукахъ — запястья.
То — дикіе: какъ малые младенцы,
Они еще стыдиться не умѣютъ.
Съ довѣрчивою робостью подходятъ
Къ Колумбу; плащъ пурпуровый на немъ
Ощупываютъ: не приросъ ли къ тѣлу?
На непонятномъ языкѣ лепечутъ
И то на солнце, то на корабли
Указываютъ пальцами со страхомъ:
Не съ неба ли къ нимъ эти дѣти солнца
Спустилися на чудищахъ крылатыхъ?
Колумбъ же догадался взять съ собой
Красивыхъ разныхъ дѣтскихъ бездѣлушекъ:
Стекляныхъ бусъ и мѣдныхъ погремушекъ,
И дикарямъ ихъ раздаетъ теперь.
Тѣ съ радости кривляются, хохочутъ
И въ благодарность отдаютъ Колумбу
Свои запястья, кольца, ожерелья;
Потомъ гостинцевъ изъ лѣсу несутъ —
Какихъ-то странныхъ фруктовъ: преогромныхъ
Банановъ и душистыхъ ананасовъ;
Несутъ живыхъ подарковъ: обезьянокъ,
Колибри, какаду и попугаевъ;
А предводитель дикихъ, важный старецъ,
Съ дымящеюся палочкой въ губахъ,
Вдыхаетъ дымъ — и палочку затѣмъ
Въ знакъ вѣчной дружбы подаетъ Колумбу.
Тотъ, не желая друга обижать,
Беретъ — и также втягиваетъ дымъ.
«А, въ самомъ дѣлѣ, дымъ-то вѣдь превкусный!»
«Табакко», поясняетъ новый другъ.
«Табакко!» потѣшаются матросы:
«Табакко! вотъ забавный-то языкъ!»
— «Не смѣйтесь, братцы!» говоритъ Колумбъ:
«Они въ насъ видятъ посланцевъ небесныхъ;
Останемся же ангелами имъ. А что до зелья этого „Табакко“,
То вѣрьте мнѣ: однажды табакомъ
Испанія еще обогатится!»
Санъ-Сальвадоръ, какъ оказалось вскорѣ,
Былъ островъ, и такихъ же острововъ
Тамъ было много. Съ дикими на нихъ
Колумбъ былъ точно также добръ и ласковъ,
И также тѣ несли ему дары.
И отъ того заморскаго добра
На корабляхъ уже не стало мѣста.
«Теперь домой!» сказалъ своимъ Колумбъ.
Семейные всѣ такъ и взликовали:
«Домой, домой! Въ чужомъ краю хоть рай,
А дома, у жены, у дѣтокъ — лучше!»
Но безсемейнымъ тамъ, въ чужомъ краю,
Такъ хорошо, такъ мило показалось,
Что человѣкъ до тридцати осталось *).
- ) Въ обратный путь Колумбъ пустился 16 января 1493 г., и, послѣ жестокой бури, прибылъ сперва въ Португалію 4 марта, а затѣмъ и въ испанскую гавань Палосъ 15 марта.
V.
Колумбъ возвращается.[править]
«Колумбъ вернулся! Слышали? Колумбъ
Изъ странствія, изъ-за моря вернулся!»
Такъ весь Мадридъ, отъ мала до велика,
Толкуетъ и на улицу спѣшитъ.
Въ церквахъ трезвонъ. Всѣ крыши въ пестрыхъ флагахъ,
Балконы всѣ увѣшаны коврами.
Вотъ издали, отъ городскихъ воротъ,
Послышались и трубы.
«Ѣдетъ! ѣдетъ!»
И точно; впереди всѣхъ — трубачи;
За ними слѣдомъ чинно выступаютъ
Шесть краснокожихъ въ дикой красотѣ.
За этими колумбовы матросы
Несутъ живыхъ звѣрьковъ и птицъ заморскихъ,
Несутъ плодовъ диковинныхъ и зельевъ,
Несутъ чудныхъ какихъ-то украшеній.
А вотъ и самъ онъ на лихомъ конѣ;
За нимъ, верхомъ же на коняхъ, гарцуетъ
Большая свита — гранды и гидальго *)
- ) Гранды и гидальго — испанскіе дворяне болѣе и менѣе знатные.
«Ура!» реветъ на встрѣчу имъ толпа;
А съ вышины, изъ оконъ и съ балконовъ,
Дождемъ цвѣтовъ ихъ дамы осыпаютъ.
Колумбъ въ отвѣтъ имъ кланяется только
Направо и налѣво. Вотъ и площадь.
А посреди ея, подъ балдахиномъ,
На золоченыхъ тронахъ возсѣдаетъ
Самъ Фердинандъ съ прекрасной Изабеллой.
И вдругъ, о диво! оба съ мѣстъ своихъ
Почтительно встаютъ и предъ Колумбомъ
Склоняются вѣнчанными главами.
Колумбъ съ коня соскакиваетъ на земь
И падаетъ къ ногамъ ихъ. Но король
Его съ земли поспѣшно поднимаетъ:
«Ты далъ намъ царство новое, Колумбъ;
Такъ будь же самъ отнынѣ въ новомъ царствѣ
И нашимъ первымъ вице-королемъ!
А чтобъ тебѣ и жить впередъ по-царски,
Вели себѣ на мелочи теперь же
Три тысячи червонцевъ отпустить».
VI.
Колумбово яйцо.[править]
Въ тотъ самый день испанскій кардиналъ
Донъ Педро де-Мендоза, въ честь Колумба,
Устроилъ пиръ, какого не бывало,
Да и не будетъ. Многіе, быть можетъ,
Изъ царедворцевъ въ глубинѣ души
Завидовали счастію Колумба.
Но лишь теперь, когда имъ понемногу
Хмѣльное кардинальское вино
Разгорячило головы и души.
Одинъ изъ нихъ не выдержалъ и брякнулъ:
«А что, любезный адмиралъ, признайтесь,
Чѣмъ собственно прославились вы такъ?
И я, и всякій, возвращаясь съ пиру,
Въ потемкахъ носомъ въ дерево уткнется.
И вы, шатаясь по морю, случайно
На Новый Свѣтъ наткнулись; такъ иль нѣтъ?»
Колумбъ съ улыбкой съ блюда предъ собою
Яичко взялъ:
«Вотъ вамъ яйцо, сеньоръ.
Поставите ли вы его на кончикъ?»
— «Еще бы!»
И, принявъ яйцо, завистникъ
Взялся за дѣло. Но не тутъ-то было!
Всѣхъ заняла задача: другъ за другомъ
Всѣ по яйцу берутъ; да нѣтъ, напрасно!
Какъ устоять на кончикѣ яйцу?
«А я вамъ укажу», сказалъ Колумбъ,
Разбилъ яйцо съ конца — да и поставилъ.
— «Ну да, конечно, этакъ очень просто!»
«Все очень просто, господа. И мнѣ
На Новый Свѣтъ наткнуться было просто.
Да почему-жъ я первымъ былъ изъ всѣхъ?»
Тѣ покраснѣли и переглянулись —
И дружно разсмѣялись наконецъ.
…Прошли вѣка. Колумбову страну
Давнымъ-давно Америкой зовутъ ужъ,
По моряку Америко Веспуччи,
Что описалъ впервые Новый Свѣтъ;
Давнымъ-давно ужъ нѣтъ въ живыхъ Колумба;
А всякій школѣникъ знаетъ и теперь,
Кто Новый Свѣтъ — Америку открылъ.
Пройдутъ вѣка — и будущіе люди
По нашему все будутъ знать Колумба.
А если имъ, — какъ то и намъ порой
Случается, — завистникъ попадется,
Они ему по нашему напомнятъ
Исторію съ Колумбовымъ яйцомъ,
И онъ невольно также покраснѣетъ —
И также разсмѣется наконецъ.