Корни в земле (Аверченко)/ДО
| ← Старческое. | КОРНИ ВЪ ЗЕМЛѢ. | Спиртная посуда. → |
| Изъ сборника «Волчьи ямы.». Опубл.: 1915. Источникъ: Аркадій Аверченко. Волчьи ямы. — Библiотека "Новаго Сатирикона". — Петроградъ: Типографія «Грамотность», 1915. — 45 с. |
Толстый человѣкъ, отдуваясь и тяжело дыша, утиралъ громадный лбище громаднымъ клѣтчатымъ плагкомъ и, дѣлая послѣ каждаго слова антрактъ, въ видѣ глубокой передышки, говорилъ:
—Это (передышка) какъ же (передышка) будетъ (передышка) теперича?
—А что?—недоумѣнно поднялъ я голову.
—Значитъ, это выходитъ, что жить не по-хорошему нужно, не въ бракѣ, а въ развратѣ—да? Въ гнусности—да?
—Именно?
—Разъ свадьбы не сдѣлаешь—что жъ оно выйдетъ? Ясное дѣло.
—Какой свадьбы?
—Какая бываетъ. Между двумя.
—Которыми?
—Вообще. Барышня, скажемъ, и кавалеръ.
—Ну?
—Между ими, говорю.
—Такъ кто жъ имъ мѣшаетъ жениться?
—Безъ свадьбы-то?
—Со свадьбой!
Толстякъ охнулъ и, какъ китъ, выпустилъ изъ ноздри струю воздуха, поколебавшую гардину на окнѣ.
—Гдѣ-же это вы, скажите на милость, свадьбу теперь увидите?
—А что? Постъ?
—Тоже вы скажете—постъ. Постъ дѣло проходячее: постъ ни при чемъ.
—А что не «проходячее»?
—Читали, что всякое питье хотятъ уничтожить?
—Читалъ. Прекрасная мысль.
—Умники вы!.. Новомодные танцоры. Шаркуны, трамъ-блямъ... Вотъ и выдумываете бо-зна-что!
—Однако, при чемъ тутъ свадьба?
—О, Господи-жъ! Да какая христіанская душа безъ выпивки свадьбу справитъ? Вѣдь куры жъ засмѣютъ. Господи, Господи!
—Какой вздоръ. Обрядъ бракосочетанія не требуетъ выпивки.
—Такъ-съ. Вы по-умному все, по-балетному разсуждаете. А дозвольте васъ спросить: вернумшись?
—Что такое—«вернумшись»?
—Вернумшись съ этого «бракосочетанія», какъ вы выражаетесь, что они должны дѣлать?
—Молодые?
—Да-съ. И молодые, и старые.
—Чай пить.
—Это на свадьбѣ-то?! Да пригласи меня человѣкъ на такую свадьбу—я и ему и его невѣстѣ всю прическу чаемъ ошпарю!
—Пусть не приглашаетъ.
—Это меня-то? Дядю-то? Кто его послѣ такого поступка лѣчить будетъ?
—Однако, согласитесь сами, что такимъ образомъ для вашего племянника создается безвыходное положеніе.
—То-есть для племянницы. И вѣрно, что безвыходное. Гдѣ ужъ тутъ замужъ выходить при этомъ самомъ! Позорь одинъ, смѣхота.
—Не понимаю, почему. Будто все дѣло въ выпивкѣ.
—Ну, вотъ и говори съ нимъ. Свадьба это али нѣтъ?
—Свадьба.
—Музыка должна быть? Туши она должна играть? Подъ какой же дьяволъ она будетъ играть туши, ежели выпить нечего? За мое-то здоровье, за дядюшкино, должны пить или, можетъ быть, скажете - не должны? За молодыхъ должны пить или не должны? Керосинъ пить будутъ, клюквенный сироп? Молодымъ должны кричать «горько!» или не должны? А гдѣ жъ тутъ горько? Отъ чего? Отъ чего?! Oтъ моржовой воды?!!
—Что это за моржовая вода?
—Лечебная. Съ пузыречками. Орелъ на этикеткѣ.
—Боржомъ!
—Это все едино. Пить я его не буду...
—Ну, и что же?
—Такъ воть, при такихъ обстоятельствахъ, я васъ спрашиваю, что это получится: свадьба или похороны? Чѣмъ молодые потомъ такой день вспомнятъ? Похороны? Да теперь и похороны тоже... Доведись на меня—никогда бы я при такихъ дѣлахъ не похоронился.
—Похоронятъ! И спрашивать не будутъ.
—Развѣ что. А только вотъ ужъ всякій на такихъ похоронахъ скажетъ: «Собакѣ собачья смерть». И дѣйствительно!
Онъ всплакнулъ въ платокъ, высморкался и обратилъ на меня маленькіе покраснѣвшіе глаза.
—Простите вы меня, сырой я. Такъ вотъ вамъ какія похороны. Пѣвчіе безъ водки злые, какъ собаки, пѣть будутъ безо всякой чувственности, поминальщики за блинами, за пирогами не поплачутъ, какъ раньше, а еще по трезвому дѣлу такъ ругнутъ, такъ обложатъ покойничка, что онъ, какъ шашлыкъ на шампурѣ, завертится въ гробу. А дѣтки!.. Эти, ангелочки малые...
Онъ снова полузаплакалъ въ платокъ, полувысморкался.
—Дѣтки, говорю я... Такъ некрещенными имъ, значитъ, и ходить? Ни нашимъ, ни вашимъ, да?
—Ну, ужъ крестины, простите...
—Нѣтъ, это ужъ вы мнѣ простите! Не желаю я вамъ прощать—лучше ужъ вы мнѣ простите! Это каія же такія крестины должны получиться, когда за здоровье младенца, за евонную мамыньку, за крестныхъ—такъ ужъ и не выпьетъ никто?! Это вы какъ понимаете? Да вѣдь послѣ такихъ крестинъ младенецъ и лапки кверху задеретъ.
Я засмѣялся.
—Выживетъ.
—Выживетъ? Почему выживегь? Потому что пусть лучше некрещеннымъ бѣгаетъ, чѣмъ...
Очевидно, глаза его устроились въ свое время на сыромъ, болотистомъ местѣ. При легонькомъ нажатіи платка въ этихъ двухъ кочкахъ проступала обильная вода. Высморкавшись особенно щеголевато и громко, онъ сказалъ съ грустной мечтательностью:
—Ну, конечно, что же это за жизнь. Такъ и будутъ ходить—некрещенные, невѣнчанные, непогребенные... И помирать скверно и жить не сладко.
И вдругъ, вспомнивъ что-то, съ новой энергіей застоналъ толстякъ:
—А праздники!! А Рождество и Пасха?! Пришелъ ко мнѣ, скажемъ, Семенъ Афанасьичъ. «Драсьте—драсьте». «Понравилась ли вамъ заутреня? Пожалуйте къ столу». Крякнетъ Семенъ
Афанасьичъ, потретъ руки, пригладитъ усы, подойдетъ къ столу... (онъ всхлипнулъ), подойдетъ это онъ къ столу—ветчина тутъ, поросеночекъ, колбаса жареная, птички разныя разрумяненныя... И что же! Все это по столу стелется, все это низко, простите! А гдѣ же вершины духа человѣческаго? Гдѣ же эти пирамиды, обелиски, радующіе взоры и уста! Какъ же можетъ Семенъ Афанасьичъ съѣстъ поросеночка? Какъ ему въ глотку полѣзетъ жареная колбаса? Какъ у него подымется рука золотистенькій грибокъ въ ротъ отправить? Да не сдѣлаетъ же этого Семенъ Афанасьичъ! Не такой это онъ человѣкъ. Выронитъ вилку, шваркнетъ хлѣбцемъ, уже заранѣе для первой рюмки приготовленнымъ—въ поросенка, плюнетъ на столъ и уйдетъ. Это Рождество, по-вашему? Это Пасха? Это колокольный звонъ или ваше трамъ-блямъ?!! Нечистый возрадуется—и горько восплачемъ мы! Да я въ такой праздникъ сейчасъ же работать, какъ въ буденный день, пойду. Знаете вы это? Что мнѣ такой праздникъ? Да вамъ самимъ лучше меня занять работой въ такой праздникъ, а то вѣдь я на людей бросаться буду, кусаться буду, землю ногами рыть!! Вѣдь раньше, вы подумайте, что было: съ утра собираешься, чтобы пить, потомъ пьешь, потомъ опохмеляешься, тошнитъ, значитъ, тебя, голова болитъ—анъ, смотришь, день и прошелъ. А нынче что я буду дѣлать? Пойду да Семену Афанасьевичу стекла и побью.
—Это зачѣмъ-же?—удивился я такому странному заключенію.
—А съ досады. Двадцать лѣтъ мы съ нимъ вмѣстѣ пьемъ—такъ это какъ вынести? Да ужъ что тамъ о праздникахъ говорить... А будни! А моя работа?!—подрядами я занимаюсь. Какъ же я съ нужнымъ человѣкомъ дѣло сварганю, какъ я его удоблетворю—лимоннымъ сюропомъ или голланцкимъ какаомъ? На голову онъ мнѣ выльетъ сюропъ. Да ну васъ!!!—вдругь махнулъ онъ рукой.—Пойду. Доведете вы меня когда-нибудь до кондрашки...
Ушелъ, не забывъ надавить краснымъ платкомъ свои водоточащія кочки...
Вчера этотъ толстякъ явился ко мнѣ, размахивая огромной простыней петроградской газеты.
—Сдаетесь?—улыбнулся я.
—Это какъ же-съ?
—А что же это вы бѣлымъ флагомъ размахались?
Онъ былъ свѣтелъ. Сіялъ.
—Нѣтъ, ужъ пусть кто другой сдается. А мы еще повоюемъ.
—Съ чего это такъ возсіяли?
—А ВОТЪ. Видали? (ткнулъ въ газету пальцемъ, похожимъ на старую морковь). Сказано, что въ скоромъ времени открывается продажа водки для техническихъ цѣлей!!!
—Такъ вѣдь для техническихъ же? Онъ призадумался, немного обезпокоенный.
—А это что-же, по-вашему, обозначаетъ?
—Значитъ, не для питья.
—А куда жъ ее?
—Ну, тамъ... для научныхъ препаратовъ, для парфюмеріи, для лекарствъ.
—Толкуйте! Тогда бы о спиртѣ говорилось, а тутъ ясно сказано: «водка». Я не хотѣлъ сдаться:
—Все-таки, «для техническихъ цѣлей» сказано. Я еще понимаю, если бы продавали крѣпкія виноградныя... Тогда бы...
—Попались, батенька! Вонъ что дальше сказано: «будетъ допущена продажа крѣпкихъ виноградныхъ винъ для техническихъ цѣлей»... Какія же это, простите, техническія цѣли—для мадерцы, токайскаго или мартеля, три звѣздочки. Одна только техническая цѣль—купить бутылочку и высмоктать ее.
Я смутился.
—Да... Это что-то непонятное. Впрочемъ, если сказано: «для техническихъ цѣлей», то, очевидно, зря никому изъ частныхъ лицъ продавать не будутъ.
Онъ прищурился.
—Такъ-съ? А кому же будутъ?
—Очевидно, техникамъ.
—Такъ поздравляю васъ!—захихикалъ онъ.—Отнынѣ, значитъ, вся Pocciя техниками обрастетъ.
—Какимъ образомъ?
—Для водки-то? Да для водки любой человѣкъ такимъ техникомъ сдѣлается, что только руками разведете. Ну, прощайте! Бѣгу.
—Куда?
—А къ другимъ техникамъ—новость сообщить. Эй, Глаша! Скажи технику Гаврилѣ, чтобы подавалъ. Поѣду къ технику Семену Афанасьичу. Спасибо, Глаша! Воть тебѣ на технику полтинникъ!..