1861.[править]
КРАТКІЙ ИСТОРИЧЕСКІЙ ОЧЕРКЪ ЗЕМСКИХЪ СОБОРОВЪ.[править]
I.
ПРЕДИСЛОВІЕ (1).[править]
(1) Эти статьи сохранилось въ черновой рукописи, и есть только первоначальный набросокъ мыслей автора, оставшійся не поправленнымъ. Въ началѣ 50-хъ годовъ Константинъ Сергѣевичъ предполагалъ заняться Исторіей Земскихъ Думъ, я написалъ это предисловіе, но впослѣдствіи объ немъ и забылъ, такъ что, когда въ началѣ 1859 года издатель газеты «Парусъ» обратился къ нему съ просьбой составить для газеты историческій очеркъ Земскихъ Соборовъ, то Кон. Сергѣевичъ написалъ вновь «Вступленіе», которое въ изложеніи нѣсколько разнится отъ перваго, и которое мы помѣщаемъ вслѣдъ за этою статьею подъ цифрою II. Въ первомъ предисловіи нѣкоторыя слова въ рукописи недописаны, или пропущены авторомъ, или же остались неразобранными нами. Вставленныя нами по догадкѣ слова напечатаны прописными буквами и въ скобкахъ. Прим. изд.
Съ самыхъ отдаленныхъ историческихъ временъ, мы видимъ въ племенахъ Славянскихъ общину, устройство уже образованное, разумно-человѣческое, а не естественно-человѣческое, какъ напр. родовой бытъ (слѣдовъ котораго исторія между Славянами не открываетъ); у Русскихъ Славянъ существуетъ слово (въ смыслѣ?) общины — міръ.
Община есть то высшее, то истинное начало, которому уже не предстоитъ найдти нѣчто себя высшее, а предстоитъ только преуспѣвать, очищаться и возвышаться. — Предоставляя себѣ въ другомъ мѣстѣ представить во всей глубинѣ это истинное начало, мы скажемъ здѣсь объ немъ нѣсколько словъ, нужныхъ для нашего дѣла.
Община есть союзъ людей, отказывающихся отъ своего эгоизма, отъ личности своей, и являющихъ общее ихъ согласіе: это дѣтство любви, высокое дѣйство Христіанское, болѣе или менѣе неясно выражающееся въ равныхъ (другихъ) своихъ проявленіяхъ. Община представляетъ танинъ образомъ нравственный хоръ, и какъ въ хорѣ не теряется голосъ, но, подчиняясь общему строю, слышится въ согласіи всѣхъ голосовъ: такъ и въ общинѣ не теряется личность, но, отказываясь отъ своей исключительности для согласія общаго, она. находитъ себя въ высшемъ очищенномъ видѣ, въ согласіи равномѣрно самоотверженныхъ личностей; какъ въ созвучіи голосовъ каждый голосъ даетъ свой звукъ, такъ въ нравственномъ созвучьи личностей, каждая личность слышна, но не одиноко, а согласно, — и предстаетъ высокое явленіе дружнаго совокупнаго бытія разумныхъ существъ (сознаній); предстаетъ братство, община — торжество духа человѣческаго.
Какъ явленіе жизни, явленіе свободное, община не имѣетъ и не можетъ имѣть въ себѣ ничего условнаго.
Выраженіе человѣческаго разума есть слово; оно выражаетъ согласіе общины; и такъ, выраженіе ея совокупной нравственной дѣятельности есть совѣщаніе (вѣче, сходка, соборъ, дума). — Совѣщаніе это имѣетъ цѣлью общее согласіе. Понятно, что при такомъ (требованіи) свободнаго согласія, совѣщаніе не можетъ окончиться, пока всѣ не соединятся въ одну мысль, пока не будетъ общаго согласія, пока, говоря словами лѣтописи, не сойдутся въ любовь; отсюда вытекаетъ начало единогласія при рѣшеніяхъ, общины, начало Славянское, отъ первыхъ временъ И доселѣ свято.хранимое Русскимъ народомъ. — Понятно, что начало большинства есть начало, по которому согласіе является не нужнымъ; начало насильственное, побѣждающее лишь физическимъ преимуществомъ: которыхъ больше, тѣ одолѣваютъ тѣхъ, которыхъ меньше.-- Единогласіе трудно; но всякая высота нравственная трудна, и всего труднѣе быть Христіаниномъ; изъ этого не слѣдуетъ, чтобы человѣкъ отказывался отъ нравственной высоты и отъ Христіанства. Къ тому же тотъ народъ, который уже въ жизни своей положилъ начало общины и единогласія, несравненно легче его достигнетъ, чѣмъ тѣ, которые признаютъ преимущество большинства, какъ право, какъ законъ. Здѣсь не мѣсто говорить о томъ, какъ Славяне стремились даже въ первыхъ временахъ сохранить свое (неотъемлемое) начало единогласія; какъ рѣшались они скорѣе на бой другъ съ другомъ, когда не могли согласиться, какъ бы показывая тѣмъ себя за свое несовершенство; какъ Лютичи пробѣгали къ насильственнымъ мѣрамъ, чтобъ вынудить согласіе немногихъ, и все это единственно для того, чтобы не признать права большинства, какъ законъ, какъ начало, чтобы въ законѣ но разорвать единства общины, единства выстаго, начала (общаго) согласія. Какъ скоро они не могли согласиться и несогласіе являлось какъ фактъ, они предоставляли ему обнаружиться, какъ факту, враждою, битвой, принужденіемъ насильственнымъ къ согласію; но никогда не признавали возможности несогласія, какъ начала, не возводили несогласія въ начало, признавая большинство и меньшинство разномыслящихъ и предоставляя меньшинство во власть большинства. — Дальнѣйшій ходъ совершенствованья долженъ былъ состоять въ томъ, что согласіе будетъ возможнѣе и возможнѣе для общины., что нравственное созвучіе будетъ полнѣе и сильнѣе. — Но на пути своемъ Славяне встрѣтили препятствія: (разныя) искушенія и совершившіяся видоизмѣненія въ ихъ судьбѣ не застави(ли ихъ) отказаться отъ своего высокаго, своего жизненнаго начала: общины, согласія, свободы нравственной, безусловной.
Наиболѣе, удержали это начало Славяне. Русскіе. Народъ нашъ держится его. во всей силѣ, и мы знаемъ, какъ онъ, когда вводится въ него другое начало, ограждаетъ отъ него свое жизненное сознаніе. Такъ на вопросъ, какъ идутъ выборы, одинъ крестьянинъ отвѣчалъ, что они мечутъ жеребій шарами. Кому больше выпадетъ, тотъ и выбранъ. И такъ, крестьянинъ не можетъ помириться съ разумностью большинства, не можетъ исказить своего высокаго разума этою нравственною и логическою нелѣпостью, и называетъ балотировку жеребьемъ, не уважая ее признавая случайностью, не правдою. Одинъ крестьянинъ, когда я ему старался объяснить смыслъ большинства и меньшинства, какъ рѣшенія (вопроса), какъ достиженія истины дѣла, подумалъ и сказалъ: это не есть правда человѣка.
Понятно, что въ общинѣ, основанной на живомъ началѣ свободнаго нравственнаго согласія, слово, совѣщаніе должно имѣть весьма великое мѣсто, ибо насильственнаго (исхода) большинств(омъ) нѣтъ, и люди должны сговориться, убѣдить другъ друга, совѣщаться, согласиться.
И точно къ Русской исторіи мы безпрестанно видимъ общественныя совѣщанія, въ меньшемъ и въ большемъ видѣ. Вездѣ дума и рѣчь; дума и рѣчь необходимы, какъ проявленіе человѣческой жизни, какъ путь къ согласію и общему, дружному прочному дѣлу, какъ выраженіе человѣческой жизни, человѣческой свободы, какъ и подобаетъ человѣку.
Самое начало Русской исторіи есть такое совѣщаніе. Славяне, Кривичи и Чудь совѣщаются между собою и на совѣщаніи рѣшаютъ призвать Рюрика съ братьями, а въ лицѣ ихъ государственную власть.
Потомъ, когда цѣлый родъ Рюриковъ княжилъ въ Россіи, когда князья этого рода безпрестанно переходили изъ города въ городъ, — въ каждомъ городѣ видимъ мы Вѣче, совѣщанія. Князь совѣщается съ дружиною, князь совѣщается съ Вѣчемъ. — Князь (власть государственная), добровольно призванный, сталъ необходимостью для народа. Даже Новгородцы безъ князя обойтись не могутъ. Но при этой власти княжой, община живетъ полною жизнью, думаетъ, совѣщается. — Постоянное бродяжничество князей ставитъ общину въ необходимость, не ограничиваясь однимъ словомъ, принимать участіе въ дѣлѣ самомъ, для того, чтобы обезопасить себя отъ разоренія и войны, а иногда для того, чтобъ поддержать князя, который имъ любъ; но такое внѣшнее распоряженіе Россіи необходимо вызывается исторической эпохой, положеніемъ дѣлъ.
Тѣмъ не менѣе всюду видны совѣщанія, дума и рѣчь; выраженіе думать перешло, такъ сказать, въ терминъ: думайте дружиною, сдумавше съ княземъ.
Наконецъ, государственная разрозненность Россіи, представляемая множествомъ князей, разрозненность, мѣшавшая ея Земскову, народному единству, между тѣмъ разрозненность тревожная, неспокойная, ходившая надъ Землею бранью и усобицами, силившаяся перейти въ цѣлость государственную, — наконецъ, эта государственная разрозненность соединилась въ одно цѣлое, и надъ единою цѣлою Землею, явилось единое Государство. Москва впер- вые произнесла слово: Вся Россія. Земля очевидно была довольна тѣмъ, что цѣлость ея уже не нарушалась раздробленностью государственной власти. — За своихъ князей ни одно княжество не стояло; даже Новгородъ, разъ вошедши въ одно цѣлое съ Русскою землею, о прежнемъ устройствѣ своемъ не вспомнилъ даже въ 1612 году, хотя я заключалъ миръ отдѣльный. — И такъ единодержавіе Москвы лишь способствовало уничтоженію государственныхъ перегородокъ внутри Русской Земли, лишь способствовало цѣлости всей Россіи, всегда существовавшей, но часто государственностью нарушаемой. — Община и слова общины не только не ослабѣли, но должны были получить еще большій просторъ, высшее и чистѣйшее значеніе — городскія вѣча княжествъ всегда могли оставаться, но они теряли свое общее значеніе, ибо не княжество теперь только являлось и должно было высказываться, а вся Россія. Вмѣстѣ съ тѣмъ народное совѣщаніе теряло и свой принудительный характеръ, ибо передъ нимъ не ссорились государственныя власти, не смѣнялись безпрестанно, не усобились, отъ чего терпѣла Земля и должна была по неволѣ вмѣшиваться сама во внѣшнія дѣла. Нѣтъ, теперь надъ Землею была одна сильная постоянная государственная власть, усобицы прошли, споровъ за владѣніе нѣтъ, и Земля могла стать въ постоянныя отношенія къ Государству.
Великій князь Іоаннъ III собралъ Русскую землю, разбитую государственными межами, и уничтожилъ эти межи. Народный голосъ, ясно сознавая его дѣло, назвалъ его: собирателемъ Русской Земли. Надо сказать при этомъ, что Русская исторія поражаетъ необыкновенною сознательностью и логическимъ ходомъ явленій. Съ сознательнаго, акта начинается Русская исторія: съ того, что нуженъ нарядъ (устройство внѣшнее), а поэтому нужно призвать государственную власть — князя. Тогда-то, когда Земля и Государство явились, и то и другое въ своей цѣлости, явились ясно и сознательно: Земля и Государство, Государево и Земское дѣло.
Сынъ Іоанна III хоть былъ недостойнымъ его преемникомъ, однако продолжалъ его дѣло и присоединилъ Псковъ къ общему составу Россіи. Іоаннъ IV оставилъ (прежнее) названіе Великаго Князя, напоминающее удѣлы и раздѣленіе государственное Россіи, и какъ единый В. Князь, наименовался Царемъ, единымъ Государемъ Россіи. Какъ скоро только Русская Земля собралась вся воедино, и подъ единою властью государственною Царя, — такъ сейчасъ былъ созванъ Земскій Соборъ. Первый Царь созываетъ Земскій Соборъ. Земля и Государство стали въ ясныя отношенія другъ къ другу, поняли взаимные свои предѣлы и значеніе, и явилось пониманіе (понятіе) и названіе: Государево и Земское дѣло, Служилые я Земскіе люди, доселѣ темно выражавшееся въ значеніи дружины и смердовъ или людей, — Земля получила вполнѣ подобающій ей смыслъ совѣта, мнѣнія, мысли и слова, смыслъ, изъятый отъ всякой государственной примѣси, не имѣющій ни тѣни принудительной силы, — но силу убѣжденія, свободную, духовную. Не вновь воздвиглось, а только очистилось и выяснилось гражданское устройство Россіи, отношенія Земли и Государства между собою; то есть: Государству — неограниченное право дѣйствія и закона, Землѣ — полное право мнѣнія и слова. И вотъ на Земскомъ Соборѣ раздались такія рѣчи: «Государь, какъ поступить, это отъ тебя зависитъ, а наша мысль такова.»
И такъ значеніе Москвы великъ для Россія. Она провозгласила и осуществила единство Русской Земли и стала, по сознанію и волѣ всей Россіи, средоточіемъ этого единства, столицею Россія. Въ ней государственная власть получила единство и цѣлость, и тѣмъ, избавивъ Землю отъ препятствій къ ея земской цѣлости, дала возможность Землѣ явиться во всей цѣлости. Въ ней и съ ней явилось истинное пониманіе Земли и Государства между собою; т. е. внѣшняя правда — Государству, внутренняя правда — Землѣ; неограниченная власть — Царю, полная свобода жизни и духа — народу; свобода дѣйствія и. закона — Царю, свобода мнѣнія и слова-народу, — и первый Царь созвалъ въ ней Земскій Соборъ.
Мы сочли нужнымъ сказать это краткое сжатое предисловіе, чтобы объяснить значеніе Россіи, значеніе ея гражданскаго устройства, взаимныя отношенія Земли и Государства, и указать на настоящій смыслъ Земскихъ Соборовъ. — Теперь приступаемъ къ краткому историческому очерку Земскихъ Соборовъ или Земскихъ Думъ, какъ они называются.
Право духовной свободы, другими словами, свобода мысли и слова, есть неотъемлемое право Земли: только при немъ — никакихъ правъ политическихъ она не хочетъ, предоставляя Государству неограниченную власть политическую. Сала нравственная, эта свобода мысли и слова, есть элементъ, въ которомъ живетъ и движется Земля, при которомъ только она отказывается отъ всякой политической власти. — Но, кромѣ постояннаго бытія въ свободѣ нравственной, Государство созываетъ Землю на совѣтъ въ тѣхъ случаю, когда находитъ это нужнымъ. Тогда, по призыву Государя, отъ всѣхъ сословіе, со всѣхъ концовъ Россіи собираются выборные люди, и этомъ соборъ выборныхъ людей отъ всей Россіи называется Земскимъ Соборомъ или Земскою Думою..
На этихъ Соборахъ присутствуютъ не только Земскіе люди, но и духовенство, необходимое для полноты Земли Русской, и люди служилые. Но такъ какъ на этихъ Соборахъ преобладаетъ лишь чисто Земское начало, начало мнѣнія, совѣта, начало, чисто Земское, то вся Россія является здѣсь существенною своею стороною, стороною нравственною, стороною Земли, и весь Соборъ именуется отъ этого Земскимъ. Какъ явился первый Царь и вся Земля, и поняты были отношенія Земли и Государства, отношенія дружественныя, то есть союзъ свободы власти и свободы мнѣнія, то власть и мнѣніе сейчасъ явились вмѣстѣ въ дружественномъ союзѣ. Первый Царь созвалъ Земскій Соборъ.
II.[править]
Въ обществѣ человѣческомъ предполагается единство, основанное на свободномъ согласіи. Элементъ грубой силы, внѣшняго принужденія, не справляющагося ни съ мнѣніемъ, ни съ убѣжденіемъ, — недостоинъ общества человѣческаго (въ строгомъ смыслѣ этого слова). Для достиженія единства въ дѣйствіяхъ, у человѣческаго общества одно средство — гдѣ разнородныя убѣжденія приходятъ въ согласную мысль, и оттуда въ согласное дѣло.
Въ самыхъ первыхъ временахъ, въ Славянскихъ народахъ мы встрѣчаемъ человѣческое общество, міръ, и необходимое проявленіе его существованія — совѣщаніе, носившее въ древности наименованіе Вѣча. Народъ, живущій подъ такими условіями, имѣетъ на языкѣ Русскомъ особое наименованіе — Земли. Этимъ словомъ обозначается общественно-человѣческое начало. Дѣло Земское есть дѣло народное, то есть, общественно-человѣческое. Такой бытъ народный не есть бытъ общественный въ тѣсномъ значеніи этого слова, какъ напримѣръ бытъ родовой: напротивъ, этотъ бытъ- бытъ общинный — есть уже дѣло чисто человѣческаго духа, и потому составляетъ заслугу у тѣхъ народовъ, гдѣ онъ встрѣчается., Славянскіе народы, жавшіе съ незапамятныхъ временъ подъ условіями общественно-человѣческаго, или Земскаго быта, являются тѣмъ самымъ, уже на высокой степени человѣческаго преуспѣянія, хотя, конечно, это высокое начало могло носить, болѣе или, менѣе, отпечатокъ грубости извѣстнаго времени.
Являясь подъ условіями этого быта, Славянское племя является племенемъ не государственнымъ, не ищущимъ внѣшняго, принудительнаго устройства. Самое яркое тому доказательство — это то, что совѣщаніе Славянской общины требовало единогласія для рѣшенія дѣла, какъ единаго истиннаго пути для рѣшенія. Когда является одно общее мнѣніе, тогда только является дѣйствіе общины; гдѣ община раздѣлена между собою въ.вопросѣ по одному общему дѣлу, тамъ уже нѣтъ общины, ибо нѣтъ одной общей воли. — Есть другой путъ, принятый инымъ началомъ, началомъ внѣшней правды, или началомъ Государственнымъ, началомъ зиждущимся, какъ сила внѣшняя, на принужденіи. Этотъ путь — есть путь большинства и меньшинства. По этому началу, тѣ, которыхъ больше, — правы. Но здѣсь является внѣшнее насиліе, побѣждаетъ множество, основываясь на счетѣ, и принудительно налагаетъ свое мнѣніе на меньшинство. Большинство есть та же, только очищенная, грубая сила. Такого рѣшенія не могла допустить правда внутренняя, не могла допустить свобода общины. Единогласіе осталось характеристическою чертою Славянскаго племени вообще и теперешнихъ сходокъ нашего крестьянства. — Мы согласны, что съ точки зрѣнія государственности, строго развитой, начало единогласія является не практическимъ; но точно также, какъ и любовь братская, самопожертвованіе, всякая добродѣтель и вообще вся нравственная сторона человѣка, является не практическою. Государство стремится къ внѣшней правдѣ, и потому первое, что создаетъ оно, — это форма, регламентъ, извнѣ налагаемые на человѣка. Стремясь къ внѣшней правдѣ, оно стремится облегчить человѣку задачу и трудъ — быть внутренно правдивымъ, или лучше: оно стремится сдѣлать не нужною правду внутреннюю. Установляя, напримѣръ, векселя, оно становитъ человѣка въ положеніе непремѣнно заплатить свой долгъ, хотя бы человѣкъ этотъ не былъ на столько нравственъ, чтобъ это сдѣлать. Съ другой стороны, заимодавецъ безнравственный, получившій деньги съ должника, но неотдавшій ему векселя, найдетъ защиту въ Государствѣ, чтобы въ другой разъ получить однажды уже полученную имъ сумму: ибо для Государства важно лишь внѣшнее обязательство, лишь форма, а до нравственности человѣческой и внутренней правды — ему дѣла нѣтъ. Понятно, что внѣшность не обхватитъ внутренняго міра, и Государство можетъ только истощаться во множествѣ внѣшнихъ законовъ и внѣшнихъ огражденій. Обезпечивая такимъ образомъ правду внѣшнюю, Государство ослабляетъ правду внутреннюю, и даже изъ людей честныхъ дѣлаетъ бездушныхъ, слѣдовательно безнравственныхъ, формалистовъ. Государство, какъ бы говоритъ: я такъ устрою внѣшнюю правду моими институтами, учрежденіями, что не нужно будетъ правды внутренней, что люди будутъ честны, не имѣя надобности быть такими на самомъ дѣлѣ. Я такъ все устрою, что не будетъ надобности быть нравственнымъ. — Но торжество такого начала государственнаго — есть полнѣйшее уничтоженіе нравственнаго начала въ человѣкѣ; по торжество внѣшней правды есть гибель правды внутренней, единой истинной, свободной правды.
Славяне жили, какъ сказано, подъ условіями быта общиннаго, Земскаго, подъ условіями правды внутренней; отсюда отсутствіе. Формъ и регламента въ ихъ общественномъ бытѣ,отсюда единогласіе, какъ необходимое средство ихъ общинныхъ рѣшеній. Такъ жили и Славяне, населявшіе Россію, а въ числѣ ихъ Славяне Новгородскіе, называвшіеся своимъ именемъ: Славяне.
Но удержать единственно этотъ высокой строй было трудно. Съ одной стороны воинственные народы не давали покоя, съ другой стороны мѣшало несовершенство человѣческой природы, для котораго всего тяжеле даръ свободы, свободы истинной, полной. Живя жизнію общины, Славяне вынуждены были постановить у себя Государство. — Государство возникло во всѣхъ племенахъ Славянскихъ. Для насъ въ особенности занимательно, какъ возникло оно въ Россіи. Оно возникло въ ней сознательно, и въ Россіи, при этомъ дѣлѣ, выразилось всего яснѣе и строже, чѣмъ гдѣ-нибудь, обще-Славянское Земское начало.
Признавая Государство, какъ необходимое неизбѣжное зло, смотря на него лишь какъ на постороннее средство, а не цѣль, не идеалъ своего народнаго бытія, Славяне (въ Россіи) не обратили сами себя въ Государство, не изъ себя выстроили его устройство, а призвали Государство изъ-за моря, со стороны, изъ чужбины, какъ явленіе чуждое. Призвавъ Государство, они, Славяне, поставили его рядомъ съ народною или Земскою жизнію, сохранили свое совѣщаніе, свое Вѣче. Государство призвано было всего болѣе для военнаго дѣла, уже по природѣ своей дѣла чисто грубой силы, которому такъ соотвѣтствовала воинственность призванныхъ Варяговъ, дѣла, называвшагося впослѣдствіи преимущественно дѣломъ Государевымъ. Но въ то же время Государству былъ данъ еще и судъ (внѣшній), носившій въ первыя времена, во время Русской Правды и можно сказать до Татаръ, свѣжій, чисто-Славянскій, общинный оттѣнокъ: при отсутствіи смертной казни и тѣлеснаго наказанія.
Такимъ образомъ въ Россіи явились два дѣла: дѣло Земское и дѣло Государево. Эти два дѣла, розныя по существу, не смѣшивались между собою, и потому-то самому, можетъ быть, опы велись согласно и дружно. Государство было нужно Землѣ, по Государствомъ быть Земля не хотѣла: тогда она измѣнила бы высокому существу своему, своей высшей свободѣ, своей человѣческой задачѣ. Государство же и призвано было для Земли, слѣдовательно охраняло Землю, но не переходило своихъ предѣловъ. Земля не вступала въ предѣлы Государства; Государство не вступало въ предѣлы Земли, и эти два начала — Земля и Государство — при системѣ взаимнаго невмѣшательства, или лучше непосягательства, жили дружно, и Государство было полезно для Земли. Государство представляетъ для Земли двѣ опасности: или оно можетъ перейти предѣлы, вторгнуться въ область Земли, поработать ее; — или Земля можетъ соблазниться государственностью, внѣшнимъ государственнымъ удобствомъ, призракомъ свободы государственной (принудительной, ибо свобода становится здѣсь правительствомъ), можетъ вступить въ его область, облечься въ государственныя формы, и такимъ образомъ измѣнить своей высокой, нравственной природѣ, своей Земской, истинной, свободной свободѣ, своей внутренней правдѣ, — и глубоко исказиться и потерять свое Земское начало. — Вторая бѣда хуже первой: изъ-подъ внѣшняго посторонняго гнета можно выбиться; но собственное паденіе и испорченность, но самопорабощеніе добровольное, внутреннее, въ духѣ самомъ, началу внѣшнему, началу неволи, едва ли — по крайней мѣрѣ съ чрезвычайнымъ трудомъ, съ глубокимъ внутреннимъ нравстеннымъ переворотомъ — можетъ исцѣлиться; это тѣмъ труднѣе, что Земля обольщается блестящимъ призракомъ свободы государственной, и, надѣвъ вѣнецъ и багряницу, забываетъ, что это все тотъ же вѣнецъ и та же багряница, — а въ нихъ-то все и дѣло. Когда народъ — государь, то гдѣ же народъ?[1]
Ни той, ни другой бѣды не случилось съ Славянами, призвавшими Государство изъ-за моря, изъ чужбины. Земля строго оставалась въ своихъ Земскихъ предѣлахъ, не желая государство государствовать. Государство съ своей стороны не переходило своихъ предѣловъ и не врывалось въ область Земскую. Земля такъ и осталась вѣрною своему Земскому началу и довѣрчиво заключенному союзу съ призваннымъ Государствомъ; но Государство нарушило эти отношенія . . . . . . . . . . Когда и какъ это случилось — объ этомъ говорить здѣсь не мѣсто; но, если будетъ можно, то мы надѣемся поговорить объ этомъ впослѣдствіи.
Сѣверные Славяне, призвавшіе Рюрика съ братьями, въ его лицѣ Государство къ Землѣ, — и Русская исторія началась. Мало по малу въ тѣ же отношенія къ Государству стали к всѣ племена Славянскія, населяющія Россію. — Народъ, при князьяхъ Рюриковичахъ, вездѣ сохранялъ свое Вѣче, свой свободный, громкій голосъ. Но Вѣче однако, какъ было сказано, совѣщаніе, — чисто нравственное и свободное по существу своему, — носило въ то же время отпечатокъ грубой силы, нисколько не узаконенной, но являющейся случайно. Вѣче не рѣдко оканчивалось, въ Новгородѣ особенно, боемъ. Исторіи предлежало очистить высокое начало народнаго совѣта отъ примѣси грубой силы и возвести его къ единому достойному выраженію своему — къ слову. Когда Россія представляла множество княжествъ, соединяемые съ одной стороны, народной, — общею Земскою связью, а съ другой, государственной, — единствомъ Рюриковскаго дома, совокуплявшимъ въ одно цѣлое множество князей-Рюриковичей, тогда происходили частыя столкновенія между князьями, спорившимъ о княжествахъ и, позднѣе, стремившихся къ усиленію, каждый, собственнаго княжества. Эти княжества не представляли ни феодальной системы, съ королемъ во главѣ, ни Федеративнаго союза: при чемъ была бы признана независимая самостоятельность княжествъ, какъ отдѣльныхъ государствъ, лишь вступившихъ въ союзъ другъ съ другимъ. Нѣтъ, это было другое. Это были призраки Государствъ, носившіеся надъ Русскою Землею. Государственность была лишь намѣчена, такъ сказать. На единой Русской Землѣ были настроены на живую руку государственныя перегородки (какъ мы нѣкогда выразилось), много мѣшавшія цѣльной жизни народа въ то же время благопріятствовавшія мѣстному соперничеству и даже и враждебности самыхъ племенъ и населеній. Съ другой стороны, это возбуждало безпрестанныя междоусобныя войны; хотя Земля была совершенно равнодушна къ правамъ князей на княжества и къ ихъ спорамъ о старшинствѣ, но иногда она увлекалась личностію того или другаго князя, и принимала дѣятельное участіе въ междоусобіи, а иногда и сама заводила внутреннія распри, и тогда князь" являлись у нея предводителями. Понятно, что это бранное междоусобное время мѣшало полному соотвѣтственному выраженію Земскаго начала. Но когда Москва, опираясь на сочувствіе Земли, переломала внутреннія государственныя перегородки и уничтожила усобицы, когда единое Государство стало рядомъ съ единою Землею и внутренняя брань прекратилась, тогда Земское начало, вмѣсто многочисленныхъ вѣчъ, выразилось въ единой Земской Думѣ или Земскомъ Соборѣ, состоявшемъ изъ выборныхъ отъ всякихъ людей со всѣхъ концовъ Россіи.
Въ ту минуту, какъ Государство состроилось въ одно цѣльное зданіе и почувствовало свою цѣльность и единство, когда, разставшись съ воспоминаніями отдѣльныхъ княжествъ, оно проняло, — какъ свидѣтельство своего новаго цѣльнаго существованія, какъ торжественное проявленіе новой эпохи, — новое наименованіе Царства, — тогда оно немедленно обратилось къ Землѣ, единой, цѣльной, и призвало ее на совѣтъ. Первый Русскій Царь, Іоаннъ IV, едва вѣнчался на Царство, какъ созвалъ выборныхъ изъ городовъ съ разныхъ сторонъ Россіи, въ Москву, на Красную Площадь. Одно это собраніе выборныхъ съ разныхъ концовъ Россіи показываетъ уже новую эпоху, показываетъ уже въ Россіи цѣльность и единство Земское, цѣльность и единство Государственное. Много прошло времени съ тѣхъ поръ, какъ Земля призвала Государство: первоначально это были отдѣльныя области, отдѣльные князья: теперь всѣ эти области слились въ одно, точно также, какъ и отдѣльныя властвованія слились въ одну масть; теперь въ Москвѣ встрѣчаются другъ съ другомъ на Соборѣ единая Русская Земля и единое Русское Государство. Но прежній союзъ не былъ нарушенъ, и Земля и Государство, въ новомъ своемъ видѣ, оставались въ своихъ предѣлахъ и не смѣшивались другъ съ другомъ.
Съ этой-то замѣчательной минуты начинается рядъ Земскихъ Соборовъ.
Земскій Соборъ имѣетъ уже чисто Земскій, чисто нравственный, человѣческій характеръ. Здѣсь мнѣніе имѣетъ одно, достойное себя, проявленіе — слово. Ничего принудительнаго, никакого насильственнаго элемента онъ въ себѣ не заключаетъ; въ противномъ случаѣ это было бы или случайнымъ проявленіемъ грубой силы, или, если законнымъ явленіемъ, то уже государственнымъ, а не Земскимъ. Земскій Соборъ есть мнѣніе Земли, есть Дума Земли, Дума, которая въ подпору себѣ ничего не имѣетъ, кромѣ себя самой, кромѣ свободнаго слова, въ которомъ она выражается. Свободное слово — единая, вполнѣ человѣческая сила мысли. Земскій Соборъ и называется иногда Земская Дума; но такъ какъ первое названіе встрѣчается чаще, то мы его и удерживаемъ.
На Земскомъ Соборѣ, вмѣстѣ съ духовенствомъ и Земскими людьми, являются и служилые люди, во здѣсь они являются съ первымъ основнымъ, главнымъ значеніемъ человѣческимъ, какъ люди Земскіе, подающіе свое мнѣніе, совѣщающіеся на совѣтѣ всей Земли, а потому и весь Соборъ называется уже Земскимъ, существеннымъ именемъ человѣческаго, дѣла.
И такъ, съ самаго начала Русскаго Царства, съ той замѣчательной эпохи, когда только что вѣнчанный первый Русскій Царь созвалъ на Красную Площадь, выборныхъ отъ всей Земли Русской, — начинается рядъ Земскихъ Соборовъ, краткій историческій очеркъ которыхъ мы намѣрены представить вашимъ читателямъ.[2]
Еще во времена княжествъ, во времена усобицъ, видимъ мы опытъ, такъ сказать, Земскаго Собора.
Вслѣдствіе существеннаго элемента Славянскаго племени, элемента общиннаго, — совѣщаніе, совѣтъ, дума проникаетъ (мы видимъ это съ древнѣйшихъ временъ) всю жизнь Русскую; всюду, гдѣ Русскіе люди, тамъ вы встрѣчаете общее совѣщаніе. Къ этому элементу безпрестанно обращается и Государство, котораго прямая обязанность (но понятіямъ древней Руси, другими словами по Русскому народному воззрѣнію) — охранять земское начало и неотъемлемую его принадлежность — свободное совѣщаніе. Мы видимъ, что въ ту эпоху, когда множество князей, хотя соединенныхъ единствомъ происхожденія, раздѣляли однако между собою, враждуя, и Русскую Землю, хотя единую единствомъ земскимъ, — придумали они еще другой способъ, чтобъ найти между собою единство, чтобы составить одно цѣльное явленіе. Князья стали съѣжаться и совѣщаться между собою. Такой съѣздъ князей дѣлалъ точно извѣстную цѣльность разрозненной государственности тѣхъ временъ: являлся совѣтъ князей. Но такой совѣтъ, (въ которомъ проявлялся уже и общинный элементъ), во главѣ правительства, совѣтъ между равными государями, да еще связанными между собою единствомъ управляемой страны, возможностью, притязаніемъ или правомъ занять мѣсто одинъ другаго, — такой совѣтъ — дѣло трудное, и, какъ ни хорошо, казалось, придумалъ Владиміръ Мономахъ съ князьями, мысль его не долго прилагалась къ дѣлу и съѣзды княжіе прекратились, но какъ бы то ни было, именно въ эпоху этихъ съѣздовъ, именно въ ту минуту, когда Государство представляло, хотя шаткую, невѣрную, нетвердую, но кажущуюся цѣльность, явилась мысль о Земскомъ Соборѣ или о чемъ-то ему подобномъ. Въ 1001 году Святополкъ и Владиміръ Мономахъ послали къ Олегу, такъ говоря: «поиди Кыеву, да порядъ положимъ о Русьстѣй Земли, предъ епископы и предъ игумены, и предъ мужи отецъ нашихъ, и предъ людьми градскими, да быхомъ оборонили Русьскую Землю отъ поганыхъ.» Олегъ гордо отвѣчалъ: "нѣсть мене лѣпо судити епископу, ли игуменомъ, ли смердомъ. (П. С. Р. Л. T. I, стр. 98).
Но, какъ было сказано, съѣзды не удались, и опять видимъ мы князей и вѣча въ княжествахъ. Позднѣе, когда начала собираться во едино Русская Земля, когда государственныя перегородки падали, отъ сильной руки Москвы, поднявшей знамя всей земли Русской и вмѣстѣ единаго Русскаго Государства, — тогда умолкаютъ постепенно вѣча въ городахъ, — и нѣтъ еще иного выраженія земскаго голоса, нѣтъ еще Земскаго Собора. Но это была эпоха переходная, и какъ скоро… Москва совершила свою великую задачу, какъ скоро Земля собралась, какъ скоро Государство сплотилось, такъ немедленно, обновленное единое Государство зоветъ обновленную всю Землю на совѣтъ, и — являются Земскіе Соборы.
- ↑ Съ боку, на поляхъ, рукою автора написано: начало свободы — Земля; начало Земли — Государство. Прим. изд.
- ↑ Нашъ краткія очерка есть первый слабый недостаточный опытъ историческаго разсказа о Земскихъ соборахъ, которые до настоящихъ годомъ мало обращали на себя вниманіе Русскихъ ученыхъ, между тѣмъ какъ эти Земскіе Соборы (достояніе древней до Петровской Руси; есть существеннѣйшее явленіе Русской народной жизни, есть выраженіе нашего кореннаго народнаго начала….. Если наши изслѣдователи Русской исторіи сообщатъ намъ новыя свѣденія о Земскихъ Соборахъ, то мы будемъ искренно имъ благодарны.