Кто онъ?[править]
Иванъ Потаповичъ Бычковъ, кожевенный заводчикъ.
Степанъ Николаевичъ Коптевъ, его компаньонъ.
Надежда Михайловна, жена Степана.
Максинъ Коптевъ, человѣкъ безъ положенія.
Маша, сестра братьевъ Коптевыхъ.
Анна Никифоровна, мать ихъ.
Лидія Петровна Барабанова, дочь богатаго коммерсанта.
Агаша, горничная.
Дѣйствіе первое.[править]
Кожевенный заводъ, на берегу Волги, Бычкова и К°. Домъ при заводѣ. Большая, широкая стеклянная терраса, замѣняющая лѣтомъ столовую. Передвижныя рамы надвигаются одна на другую и образуютъ широкія отверстія — окна безъ рамъ. Вершины деревьевъ и лѣтніе, пестрые цвѣты въ ящикахъ, окаймляющіе террасу съ внѣшней стороны, видны за стеклами. Деревянная стѣна дома, къ которой прилегаетъ терраса, съ лѣвой стороны; въ ней четыре окна и дверь посрединѣ. Справа впереди лѣстница, обнесенная перилами, ведущая на такую же нижнюю террасу. На террасѣ обѣденный столъ, кругомъ его лѣтніе тростниковые стулья. Парусинныя задергивающіяся занавѣси открыты. Майскій день. Терраса залита горячимъ солнечнымъ свѣтомъ. Вдали блеститъ и серебрится Волга. Виденъ правый берегъ ея, покрытый лѣсомъ.
При поднятіи занавѣса раздается рѣзкій, тревожный пароходный свистокъ. Это требуютъ съ парохода лодку. Эхо гдѣ-то далеко въ горахъ повторяетъ свистокъ, отзывается чуть слышно еще разъ и замираетъ.
(Маша читаетъ за столомъ книгу и часто вытираетъ платкомъ слезы. Она молоденькая, краснощекая дѣвушка, крайне чувствительная и жалостливая. Вступая въ жизнь, она еще какъ-будто бы робко прислушивается къ ней и передъ всѣмъ останавливается въ недоумѣніи, — задумывается).
Голосъ въ рупоръ съ парохода. Лодку! (Послѣ паузы). Скорѣй!..
(Изъ дому Степанъ выкатываетъ дѣтскую колясочку, въ которой лежитъ ребенокъ. Онъ молодой человѣкъ, лѣтъ 30-ти. Отъ всей его фигуры вѣетъ счастьемъ, довольствомъ, жизнерадостностью. Для него все въ жизни ясно и просто, и все должно быть такъ, какъ существуетъ. Лицо добродушное съ здоровымъ цвѣтомъ кожи. Голова острижена подъ гребенку; усы и борода выхолены. На немъ лѣтняя красивая пара и лакированныя ботинки).
Кажется, кто-то къ намъ?
Лодку требовали?
Да.
Проснулся?.. Ухъ, ты!.. Ну, ну… Маша, онъ* потягивается… Агунюшки… поростунюшки… (Гладитъ ребенка). Улыбается, Маша! Посмотри… У, шельмецъ! (Дѣлаетъ «козу»). Идетъ коза рогатая маленькихъ дѣтей бодать, бодать…
Мѣста не найдешь почитать.
Иди въ мой кабинетъ. Пупенку воздухъ нуженъ. Посмотри, онъ язычокъ высунулъ… (Смѣется довольнымъ, веселымъ смѣхомъ).
Хорошенькій мой, маленькій… (Цѣлуетъ его и уходитъ).
Ну, что? Не спишь? (Дѣлаетъ опять «козу»). Идетъ коза рогатая маленькихъ дѣтей бодать, бодать.. (Прячется за колясочку). Ау! Гдѣ папа? (Осторожно заглядываетъ въ колясочку и потомъ выскакиваетъ). Вотъ гдѣ папа! Вотъ онъ!..
Продѣлываетъ это нѣсколько разъ съ большимъ увлеченіемъ. Въ это время съ нижней террасы входитъ Максимъ и останавливается у лѣстницы. Онъ человѣкъ, лѣтъ 28-ми. Борода и усы растутъ въ безпорядкѣ. Онъ не внушаетъ къ себѣ никакою довѣрія, и кажется, что этотъ человѣкъ говоритъ объ одномъ, а думаетъ о другомъ. Какъ-будто бы ко всему равнодушенъ, холоденъ, но на самомъ дѣлѣ любящій жизнь и жаждущій ея. Полная противоположность брату: — для него въ жизни — все не ясно, все не просто и все должно быть инымъ. Въ рукахъ у него грязная, красная безъ наволочки подушка и старый чемоданъ, перевязанный веревкой. На немъ когда-то дорогой, но теперь истасканный костюмъ съ обившимися концами брюкъ, старое лѣтнее пальто и выцвѣтшая желтая шляпа. Степанъ сначала не видитъ Максима и только спустя нѣкоторое время неожиданно повертывается назадъ и замѣчаетъ его).
Максимъ!..
Я, Степанъ…
Максимъ… Какъ это ты? Я сейчасъ… (Идетъ въ домъ, чтобы сообщить о пріѣздѣ брата). Маша!..
Постой… Прежде поговоримъ.
Успѣемъ еще… Какъ удивятся всѣ!
Вотъ видишь ли… Я рѣшилъ тотчасъ же, какъ увижу тебя, сказать, зачѣмъ я пріѣхалъ…-- Потомъ труднѣе будетъ… Я выбился изъ силъ… дай мнѣ работу у тебя на заводѣ… Мнѣ необходимъ заработокъ…
Неужели у тебя не осталось денегъ?!
Нѣтъ.
Всѣ прожилъ?
Всѣ.
Я говорилъ… Я это зналъ… Видишь, мои слова оправдываются… Какъ же быть-то? Я, право, не знаю… Помнишь, какъ я просилъ тебя не брать послѣднихъ денегъ, а ты… Ахъ, Максимъ, Максимъ!.. Ты три года ничего не писалъ.
Все сдѣлалось такъ, какъ сдѣлалось. Твои сожалѣнія не помогутъ… Скажи прямо: могу я достать работу у тебя на заводѣ?
Понятно… Только это страшно удивляетъ… Надо поговорить объ этомъ съ Бычковымъ. Недаромъ я боялся за тебя… Я зналъ, навѣрное зналъ, что это такъ будетъ… Какъ это ты?..
Ты, кажется, очень доволенъ, что твои слова оправдались?
Мнѣ такъ часто представлялось, что ты пріѣдешь безъ денегъ… больной… Я боялся этого.
Степанъ, мнѣ нужно навѣрное знать, буду я здѣсь лишнимъ или нѣтъ?
Что ты говоришь? Какъ это лишній? Ты вѣдь братъ…
Ты понимаешь, что я долженъ былъ вынести, чтобы рѣшиться пріѣхать сюда въ этомъ положеніи… Это не такъ просто.
Понятно… Да, ты не видалъ еще… Посмотри, какой карапузъ! Витюркой зовутъ, а мы всѣ пупенкомъ называемъ. (Беретъ Максима за руку и подводитъ къ колясочкѣ). А? На кого похожъ?
На тебя.
Всѣ говорятъ — на меня.
Максимушка… Сыночекъ… Максимушка…
Мамаша…
Забылъ, забылъ ты меня… Какъ постарѣлъ-то…
Да и вы не помолодѣли…
Дорогой мой… (Снова обнимаетъ и цѣлуетъ Максима. Максимъ закусываетъ губу, чтобы сдержатъ слезы, и отходитъ отъ матери). Какъ же это ты? Ни словечка, ни словечка… Сколько лѣтъ не ѣхалъ… Максимушка…
Пріѣхалъ… Вотъ видите — здѣсь…
Здѣсь, опять здѣсь! (Отъ радости не знаетъ, что дѣлать). Самоваръ… Кушать хочешь?.. Гдѣ Маша-то? Степочка, Максимушка здѣсь…
Вижу я… (Входитъ Маша и пораженная пріѣздомъ Максима, останавливается у двери).
Маша, Машенька, посмотри-ка кто… (Максимъ подходитъ къ Машѣ).
Здравствуй. (Цѣлуются). Какъ ты выросла… Тебя не узнаешь.
И ты совсѣмъ другой… Я другимъ тебя помню…
Я пойду Надю разбужу… Она еще спитъ. Вотъ удивится-то. Она никогда тебя еще не видала… Мамаша, какъ бы пупенокъ не заплакалъ… Лучше я его къ нянѣ увезу. (Увозитъ ребенка въ домъ).
Что ты такъ смотришь на меня удивленно?
Я ничего…
Некрасивый братъ у тебя… старый…
Иванъ Потапычъ! Максимушка пріѣхалъ. Не слышитъ… (Обращаясь къ Максиму). Сходи къ дядѣ-то… Онъ вѣдь овдовѣлъ… Внизу у насъ живетъ…
Успѣю.
Пирожковъ надо велѣть сдѣлать, самоваръ поставить… Я сейчасъ… (Идетъ въ домъ и останавливается). Чай, у Степочки въ кабинетѣ помѣстить его, Машенька? Какъ ты думаешь? Степочка ничего не скажетъ.
Ему тамъ хорошо будетъ. Я помню, когда ты жилъ тамъ. Отъ меня на крючокъ запирался.
Я сейчасъ… (Уходитъ).
Что ты такъ смотришь?
Какой ты… Въ альбомѣ совсѣмъ, совсѣмъ другой… одни усы, бороды нѣтъ…
Выросла борода.
Волга… Все та же… «Какой тебя я въ дѣтствѣ зналъ, такой и нынѣ увидалъ».
Это изъ Некрасова… (Пауза). Я тебя боюсь… Не знаю, что съ тобой говорить… Ты не сердись.
Чего же ты боишься?
Не знаю.
Бояться нечего… Я такой же человѣкъ, какъ всѣ.
Я не очень умная, Максимъ… Ты подумаешь, что я дура.
Вотъ вздоръ! Что же ты, кончила гимназію? Есть у тебя женихъ?
Я не кончила… На второй годъ осталась въ шестомъ… и вышла.
На это наплевать… Не въ этомъ счастье…
А въ чемъ?
Что это на томъ берегу? Раньше не было.
Мельница. Мыльниковъ выстроилъ.
Давно?
Года два… Большая, электричествомъ освѣщается.
Максимъ… ты умылся бы… грязный… Костюмъ грязный.
Другого у меня, Маша, нѣтъ.
Нѣтъ!.. (Замолкаетъ въ изумленіи и нервно грызетъ кончикъ своей косы. Входитъ Агаша; это преданная, искренно привязанная къ семьѣ Коптевыхъ).
Здравствуйте, Максимъ Николаевичъ, съ пріѣздомъ! Ручку пожалуйте… (Хочетъ поцѣловать у него руку. Максимъ не даетъ).
Здравствуй, Агаша. Какъ живешь?
Ничего… Вы-то какъ?
Мы тоже ничего…
Хорошо, что пріѣхали. Мамаша велѣла бѣлье разобрать, кроватку вамъ приготовить… Гдѣ чемоданъ-то вашъ?
Чемоданъ-то вонъ у лѣстницы… Только разбирать-то въ немъ, Агаша, нечего.
Ну, какъ нечего… (Беретъ чемоданъ и подушку). Въ дѣтской я вамъ приготовлю… (Уходитъ).
Максимъ…
Что?
Ты не разсердишься? Можно тебя спросить?
Спрашивай.
Отчего ты такой? Гдѣ ты былъ? Что дѣлалъ?
Это долго разсказывать.
Отъ тебя всѣ мы ждали писемъ… Ты не писалъ… (Пауза). Я воображала, что ты пріѣдешь къ намъ счастливымъ, гордымъ… знаменитымъ… Думала, научишь меня, какъ жить… Я ничего не знаю… и все мнѣ кажется, какъ-то странно… Я ждала тебя.
Вотъ это-то и тяжело… Всѣ вы ждали меня инымъ… А я вотъ пріѣхалъ сюда кончать жизнь приказчикомъ на заводѣ.
Не можетъ быть! Всѣ говорили, что ты умный и гордый… Я такимъ тебя и представляла. Лидія Петровна тоже говорила, какъ бы тебѣ ни было плохо тамъ… ты не пріѣдешь сюда… не пріѣдешь несчастнымъ…
Она это говорила?
Да. Мы часто разговаривали съ ней о тебѣ. Она все спрашивала меня: пишешь ли ты? Ей женихъ подарилъ лошадь.. Она недавно была здѣсь, пріѣзжала амазонкой показывать лошадь. Счастлива, какъ ребенокъ… Уѣхала въ монастырскую рощу. Кажется, еще заѣдетъ сюда, — увидишь ее. Она будетъ рада увидать тебя.
Едва-ли… Я чувствую, что я скоро могу уѣхать отсюда.
Что ты? Почему?
На дѣлѣ выходитъ такъ, что за простое, обыкновенное дѣло взяться иногда труднѣе, чѣмъ за что-нибудь дурное. Мнѣ казалось все такъ просто, — пріѣхалъ и сказалъ: дайте работы, я ѣсть хочу; оказывается, что это не то…
Ты говоришь что-то нехорошее… Зачѣмъ такъ… Я думала…
Что ты думала?
Что ты другой, совсѣмъ другой.
Вотъ онъ… (Обращаясь къ Максиму). Надежда Михайловна, моя жена.
Очень пріятно… (Пауза замѣшательства — говорить не о чемъ).
Да, да… Вотъ онъ какой, Максимъ, Надя.
Сядемте. (Садится первая и позѣвываетъ).
Степанъ, можно сказать, чтобы лошадь заложили?.. Я только за Лидіей въ рощу.
Какъ это, Маша? Пріѣхалъ братъ, а ты…
Ничего, пусть ѣдетъ.
Я не поѣду. (Уходитъ въ домъ).
Было бы лучше, Степанъ, если бы меньше придавали значенія моему пріѣзду. Я думаю, не особенно оно радостно.
Какъ можно! Что ты?
Вы на долго къ намъ?
Пока не знаю.
Вы что же теперь?
Какъ что? Вы хотите сказать, что я изъ себя представляю? Ничто.
Развѣ такъ можно жить? У человѣка должно быть все опредѣлено, все ясно.
Понятно… Я удивляюсь на тебя, Максимъ, какъ ты такъ можешь жить?.. Я дня не прожилъ бы.
Вы что умѣете дѣлать? Знаете вы что-нибудь? Степанъ говоритъ, что вы хотите къ намъ поступить… Но, вѣдь, каждому дѣлу надо учиться.
Какъ будто бы каждому?
Понятно, Максимъ… Какъ же иначе? Вонъ дядя съ мальчиковъ началъ заниматься нашимъ дѣломъ, и отъ этого все хорошо.
Я, понятно, не знаю, что Степанъ можетъ вамъ предложить, но мнѣ кажется, трудно начинать въ ваши годы съ чего бы ни было… (Максимъ недружелюбно взглядываетъ на нее. Степанъ замѣчаетъ, что этотъ разговоръ тяжелъ и непріятенъ брату, и говоритъ).
Надя жалѣетъ тебя, Максимъ. Ей, какъ и мнѣ, хочется что-нибудь тебѣ сдѣлать…
Иногда жалость бываетъ слишкомъ, тягостна и лучше, если бы не жалѣли… Мнѣ хотѣлось бы, Степанъ, умыться и немного почиститься.
Ну, что же, иди… Тебѣ тамъ все приготовили. (Максимъ уходитъ).
Какой-то онъ дикій… бѣдно одѣтъ.
Да… да… Ты замѣтила какія брюки? Внизу лохмотья.
Онъ не пьетъ ли?
Не знаю… Я ничего про него не знаю, — онъ такой скрытный. Три года не писалъ…. Знаешь, когда меня спрашиваютъ, что вашъ братъ дѣлаетъ? — мнѣ стыдно дѣлается.
Да откуда онъ теперь?
Не знаю… Боюсь спрашивать. Я его немножко боюсь. (Входитъ Анна Никифоровна съ заплаканными глазами. Въ рукахъ у нея чемоданъ Максима).
Степочка, посмотри-ка, — бѣлья-то у него совсѣмъ нѣтъ… Одна то рвань. (Раскрываетъ на стулѣ чемоданъ).
Ну?.. (Разсматривая бѣлье). И въ самомъ дѣлѣ, чернота, чернота-то какая!
Посмотри-ка… (Вынимаетъ какую-то, дырявую рубашку и, разсматривая ее, плачетъ). И гдѣ былъ? Что дѣлалъ? (Агаша приготовляетъ столъ для чая: приноситъ самоваръ, посуду, пирожки и т. п.).
И на немъ, чай, такая же грязнота… Далъ бы ему, Степочка, пока… Я починить да вымыть заставлю.
Я сейчасъ достану изъ твоего холостого бѣлья. Терпѣть его не могу.
Поскорѣй, пока онъ умывается… Агаша, возьми чемоданъ-то. (Агаша уноситъ чемоданъ. Надежда Михайловна и Анна Никифоровна пошли-было въ домъ, но остановились при входѣ Бычкова, который входитъ съ нижней террасы по лѣстницѣ. Онъ, низенькій, крѣпкаго тѣлосложенія человѣкъ, лѣтъ 45-ти. У него двойной подбородокъ, толстая, короткая шея, — куски мяса висятъ на воротничкѣ сорочки; борода и усы рѣдкіе, мочалистые. Самодовольный, упитанный. Щеголевато одѣвается. Куритъ постоянно, имѣетъ привычку выпускать колечками дымъ и снова ловить его ртомъ, напоминая въ это время лающую собаку).
Правда, что пріѣхалъ Максимъ?
Да.
Правда, Иванъ Потапычъ.
Что онъ? Зачѣмъ пріѣхалъ?
Я еще съ нимъ не говорилъ, какъ слѣдуетъ, не разспрашивалъ… Да, вѣдь, онъ ничего не скажетъ.
Измучился онъ… Видно, надоѣло ему парусничать. Бѣлья-то у него нѣтъ ничего, Иванъ Потапычъ… Ужъ такой несчастный! Пойдемъ, Наденька, поищемъ у Степочки…
Вотъ начнется это… то одно, то другое…
Ну, ничего, Наденька…
Представьте, дядя, у него не осталось ни копейки денегъ!
Ну!.. Впрочемъ, я въ этомъ былъ увѣренъ. Что же онъ намѣренъ дѣлать?
Да говоритъ… Мнѣ даже и стыдно говорить… Предполагаетъ заниматься у насъ на заводѣ.
Бычковъ (подумавъ).
Это неудобно… Принимая во вниманіе его прошлое, это прямо неудобно. Ты сказалъ ему?
Нѣтъ, я ничего не говорилъ, но я думалъ, что это тоже неудобно.
Понятно.
Что же съ нимъ дѣлать-то? Это ужасно, я ума не приложу.
Надо подумать… Можетъ быть, ему лучше на какое-нибудь частное мѣсто поступить? Но я рѣшительно отказываюсь хлопотать за него. Спросятъ: а чѣмъ раньше занимался вашъ племянникъ? Ничѣмъ, журавлей въ небѣ ловилъ. Некрасивое положеніе… Потомъ…
Я понимаю это, дядя.
Я не вѣрю ему. Онъ ничего не можетъ дѣлать, кромѣ, какъ разглагольствовать о томъ, до чего ему никакого дѣла нѣтъ.
Теперь онъ все молчитъ; кажется, все выбросилъ изъ головы.
Уходили сивку крутыя горки… (Входятъ Анна Никифоровна и Надежда Михайловна.)
Не хочетъ перемѣнять бѣлье-то, не беретъ. Господи, несчастный-то какой онъ! Иванъ Потапычъ, что съ нимъ дѣлать-то?
Я не знаю… Вотъ не было печали…
Что онъ тамъ дѣлаетъ?
Сидитъ на окнѣ, въ садъ смотритъ. Сказалъ, что придетъ сейчасъ чай пить.
Пойду къ нему… (Идетъ и останавливается). Даже видѣть тяжело. (Садится).
Чай и креста-то на немъ нѣтъ.. (Пауза).
Степа, ты вчера сколько извозчику отдалъ, пятиалтынный или двугривенный?
Пятиалтынный. (Надежда Михайловна записываетъ).
Сколько въ нынѣшній мѣсяцъ прожили?
Только триста.
Важно! Вотъ это дѣло… Сто рублей на приходъ въ сапожкахъ идутъ.
Да ужъ я стараюсь, — все до копеечки пишу.
Важно.
Дядя, а если сказать Константину Константиновичу, не возьметъ ли онъ его въ казначейство?
Я говорить не буду… Неловко, мнѣ стыдно… Его, я увѣренъ, нигдѣ не возьмутъ. Что посѣешь, то и пожнешь.
Но, дядя, какъ же такъ, надо же какъ-нибудь его устроить… Не чужой вѣдь онъ… У насъ на заводѣ что-ли?
Да что дѣлать ему у насъ? Отказывать что-ли людямъ изъ-за него? Это можно, только ничего изъ этого не будетъ толку: черезъ полгода онъ броситъ все и удеретъ опять журавлей въ небѣ ловить. Да какъ отказывать? Кому? Петровъ двадцать лѣтъ служитъ; Герасимовъ пятнадцать…
Не безпокойся, дядя…
Я здѣсь говорю… Здравствуй… Съ пріѣздомъ…
Садись, Максимушка… Кушай пирожки. (Максимъ садится. Пауза)
Ну, какъ ты? Что?
Ничего… (Ѣстъ пирожки и пьетъ чай).
Это ты хорошо сдѣлалъ, что пріѣхалъ сюда.
Понятно. (Пауза).
Разскажи что-нибудь… Ты такъ много видѣлъ; говорятъ, за границей былъ…
Видѣлъ много, очень много, можно было бы и меньше.
Ты съ мясомъ-то, Максимушка… Кругленькіе-то съ мясомъ, а такіе-то съ капустой… Ты тѣхъ и другихъ…
Гдѣ же ты былъ за границей? Что дѣлалъ?
Эти вопросы: что дѣлалъ? что дѣлалъ? — всюду преслѣдуютъ меня, какъ фуріи.
Интересно знать.
Интересно? Любопытно? Любопытно… интересно… (Пауза)
Ты на какомъ пароходѣ пріѣхалъ?
Купеческомъ.
А какъ названіе?
Батракъ.
Да… (Пауза). Ну, ничего, Максимъ… Жизнь еще впереди… Глупо жилъ до сихъ поръ, да что дѣлать-то? Съ кѣмъ чего не бываетъ…
Вонъ Анисимовъ сынъ до чего доходилъ, прямо по кабакамъ ходилъ, а теперь какой сталъ!.. Деньги наживаетъ, женился, въ думѣ гласный.
Женить его надо.
Не мѣшаетъ. У тебя въ жизни баланса не хватаетъ.
Прежде надо зарабатывать… каждый человѣкъ долженъ зарабатывать.
И ходить ногами.
Не головой же? Вотъ вы ходили внизъ головой, какъ люди не ходятъ, что же вышло?
Дурно вышло.
Сами сознаетесь.
Еще бы не сознаться! Совсѣмъ пропалъ… Ни къ чорту, какъ говорится… (Улыбается).
Кто же тебѣ это говоритъ? Ты человѣкъ способный… (Максимъ встаетъ).
Пойду въ садъ.
Что же такъ мало покушалъ? Успѣешь садъ-то посмотрѣть…
Не хочется, (Сходитъ съ лѣстницы).
Кажется, онъ обидѣлся?
На что? Развѣ я неправду говорилъ?
Такъ-то такъ, но…
Вы ужъ его не очень, пожалѣйте…
Я всей душой готовъ, но чего сдѣлать-то не знаю… Вотъ обуза-то! Обидно за него: тридцатилѣтній мужикъ и чуть ли не въ опоркахъ…
И какъ ему хочется…
А по-моему, изъ него ничего не можетъ выйти. — Разъ деньги свои прожилъ, такъ ужъ тутъ чего говорить…
Да что же ему, Наденька, умирать теперь, значитъ, надо?
Я этого не говорю.
Мнѣ въ городъ пора. (Обращаясь къ Степану). Ты не поѣдешь?
Я и не знаю какъ… Надо бы кое-что пупенку купить… Какъ бы Максимъ не обидѣлся?
Не сидѣть же изъ-за него все дома.
Постой!… кажется, пупенокъ плачетъ? (Всѣ прислушиваются).
Нѣтъ, это тебѣ показалось.
Лучше посмотрѣть… (Обращая къ Бычкову). Я поѣду съ вами…
Хорошо. Повѣрь мнѣ, если меньше на него обращать вниманія, онъ себя лучше будетъ чувствовать.
Разумѣется… Кажется, и въ самомъ дѣлѣ плачетъ… (Уходитъ за Степаномъ въ домъ).
Что-то онъ будетъ дѣлать?
Поживетъ, да уѣдетъ… Можно денегъ дать на дорогу. У этихъ людей какой-то зудъ, — они долго на одномъ мѣстѣ не могутъ сидѣть.
Да какой же онъ? Такой, какъ всѣ.
Вотъ то-то и есть, что не такой.
Ничего кажется… Женить бы его.
Да какая пойдетъ? Что вы смѣетесь, что-ли? Скажите Степану, чтобъ поскорѣе онъ тамъ… (Уходитъ съ лѣстницы. Изъ дому выходитъ Агаша).
Убирать, что-ли?
Нѣтъ, погоди, можетъ-быть, Максимушка еще поѣстъ. Покричать его… (Кричитъ въ садъ) Максимушка! А?.. Максимушка! Голосу-то у меня нѣтъ, покричи ты.
Максимъ Николаевичъ! (Изъ дому выбѣгаетъ Степанъ въ шляпѣ и съ тросточкой въ рукахъ).
Что ты, съ ума сошла? Пупенокъ спитъ… Разбудишь… Дура! (Сходитъ съ лѣстницы).
Безъ нихъ онъ лучше поѣстъ… Чай, скоро самъ придетъ, или лучше ступай поищи его въ саду.
А они откуда сейчасъ пріѣхали?
Будетъ говорить-то… Ступай поищи.
А правду говорятъ, что онъ всѣ деньги прожилъ?
Будетъ! Люди болтаютъ и ты тоже… Не смѣй у меня. Ступай. (Агаша уходитъ въ садъ. Анна Никифоровна, оставшись одна, начинаетъ мыть посуду. Сердце ея переполнено горемъ, руки трясутся. Неожиданно выпадаетъ изъ рукъ чашка и разбивается; она какъ-будто бы не замѣчаетъ этого, наклоняется на столъ и тихо рыдаетъ. Пауза. Изъ дому доносится голосъ Лидіи: «Гдѣ онъ? Покажите мнѣ его!» Черезъ нѣсколько времени входятъ Лидія и Маша. Лидія — красивая блондинка, лѣтъ 22-хъ. Напоминаетъ актрису: слѣдитъ за своими движеніями, словами, и, кажется, постоянно смотрится въ зеркало и любуется собой. Такъ и говоритъ ея фигура: вотъ какая я. На ней костюмъ амазонки).
А гдѣ Максимъ?
Въ саду… Сейчасъ придетъ, Агаша за нимъ пошла.
Здравствуйте, Анна Никифоровна! Славная, хорошая. (Цѣлуетъ ее). Милая. (Еще разъ цѣлуетъ). Я такъ васъ люблю…
Максимушка къ намъ пріѣхалъ.
И его буду цѣловать, какъ васъ… Онъ тоже хорошій… Мнѣ всѣхъ хочется цѣловать… Я счастлива… Душечка, Анна Никифоровна, вѣдь скоро моя свадьба… (Цѣлуетъ ее). Посмотрите, какую мнѣ лошадь женихъ подарилъ… Я теперь каждый день буду кататься и къ вамъ заѣзжать… (Обращаясь къ Машѣ). Что, Надя встала?
Да.
Мнѣ необходимо съ ней посовѣтоваться… Она такая умная… Какъ чудно, Маша, въ монастырской рощѣ.
Тамъ хорошо… А у насъ Максимушка-то не очень… Пріѣхалъ не то больной, не то… Богъ знаетъ, что съ нимъ.
Гдѣ же онъ? (Кричитъ въ садъ). Максимъ Николаевичъ! Гдѣ вы тамъ?
Викторочка у насъ спитъ… (Входитъ Агаша).
На берегъ ходила… Сейчасъ идутъ… Здравствуйте, Лидія Петровна.
Здравствуй, Агаша.
Вы съ нимъ поговорите… Спросите его, что ему нужно, чего онъ хочетъ? Намъ-то онъ ничего не говоритъ… Кажется, идетъ…
Вотъ вы какая стали… Не узнаешь.
Васъ тоже не узнаешь… Зачѣмъ вы такую безобразную бороду отпустили? Раньше было лучше.
Н-да…
Что да?
Это не то…
А вы что бы хотѣли? Стриженные волосы, очки на носу?
Это слишкомъ… Отъ васъ страшно пахнетъ духами.
А вы хотѣли бы, чтобы пахнуло коровникомъ? Полноте, Максимъ, я все та же… Мнѣ нужно о многомъ, о многомъ съ вами поговорить… Я ждала васъ… Пойдемте въ садъ. Анна Никифоровна, я утащу сына отъ васъ… Вы успѣете еще налюбоваться… Ну, давайте руку!
Нѣтъ, ужъ лучше безъ руки, я боюсь дотронуться до васъ, до такой роскошной, пышной.
Ну, идемте, мрачный человѣкъ… (Сходятъ съ лѣстницы въ садъ).
Лучше бы не пріѣзжала. Зачѣмъ она.
Къ Надѣ… Она ужъ во второй разъ сегодня здѣсь… Надя спала.
И чего смѣется? Развѣ можно съ нимъ смѣяться? У него душа плачетъ.
Мамаша, кто онъ?
Кто?
Максимъ.
Кушай, вонъ, пирожки.
Дѣйствіе второе.[править]
Та хе терраса. Лунная ночь. На столѣ горятъ садовые подсвѣчники. въ домѣ играетъ и поетъ Лидія. Агаша убираетъ со стола послѣ ужина. Маша сидятъ на перилахъ лѣстницы и гадаетъ на пальцахъ.
О чемъ вы это, барышня, гадаете?
Сказать или не сказать? (Про гадать). Сказать.
А давеча, Манечка, какъ они записку-то давали, рубль дали мнѣ.
А ты что сказала, когда онъ далъ записку?
Да вѣдь я вамъ говорила.
Скажи еще разъ!
Сказала, что вы не будете нынче у Карповыхъ, — къ вамъ братъ пріѣхалъ.
А онъ?
Они ничего.
Ничего…
Нѣтъ такъ, какъ-будто бы печальные сдѣлались. Поклонъ, говорятъ, ей передай.
А ты что же не передала? Свинушка.
Забыла. (Пауза.) А они, Манечка, когда кончатъ курсъ, кто же такіе будутъ?
Докторъ. Ему два года осталось учиться.
Я къ вамъ въ няньки пойду.
А я не возьму.
Возьмете. (Беретъ скатерть и оставшуюся посуду и уходитъ въ домъ. Маша подходитъ къ открытой рамѣ, срываетъ съ дерева листъ, жуетъ его и прислушивается къ тишинѣ сада. Входитъ Анна Никифоровна).
Машенька, я тебя ищу. Хоть ты ей сказала бы… Наденька обижается…Обѣдала, ужинала и все сидитъ, поетъ… Викторочка вѣдь спитъ.
Какъ же я скажу, мамаша, неловко. Да Максимъ обидится.
Ну, что ему обижаться-то? Вижу, что смѣется она надъ нимъ… Не пара они, — о чемъ тутъ толковать-то имъ?
Вы не знаете, есть имъ о чемъ говоритъ или нѣтъ?
Ужъ какъ не знать! Сама-то что не спишь?
Не хочу.
Замужъ тебѣ надо.
Такъ, значитъ, дядя, я могу сказать ему…
Погоди до завтра, еще подумаемъ. Другого дѣла я ему не могу поручить.
Боюсь, чтобъ не обидѣлся… Человѣкъ въ университетѣ былъ и вдругъ пріемщикъ!..
Повѣрь, что онъ и этого не сдѣлаетъ, какъ слѣдуетъ. Каждое дѣло требуетъ навыка… А самое лучшее — пожилъ бы здѣсь мѣсяцъ, два, ну цѣлое лѣто и уѣхалъ бы куда-нибудь. Зачѣмъ непремѣнно служить здѣсь? Не понимаю. Можно было бы дать немного денегъ.
Да что вы, Иванъ Потапычъ, куда ему дѣться? Гдѣ же, какъ не дома, ему жить?
Я увѣренъ, что долго онъ здѣсь не усидитъ самъ… Вотъ мы заботимся о немъ, толкуемъ, а онъ изволитъ слушать пѣніе.
Удивляюсь его беззаботности!..
Машенька, куда ты?
Въ садъ.
Иди спи! На ночь глядя, гулять вздумала.
Я только до пруда пройду. (Уходитъ).
А лучше, пока ничего не говори, Степанъ. Посмотримъ, что будетъ. И въ самомъ дѣлѣ, пускай самъ начнетъ говорить, ему вѣдь надо работы, а не намъ. Я думаю, языкъ у него есть, не отвалится сказать.
Я поговорю ему, чтобъ онъ васъ, какъ слѣдуетъ, попросилъ, поучтивѣе…
Ну, это тамъ, какъ хотите… Вообще, я чувствую, что съ этой исторіей придется долго возиться. Не одно, такъ другое… Не было печали… Спокойной ночи,
Ахъ, какъ это непріятно. Въ кабинетѣ Надя хотѣла сдѣлать дѣтскую пупенку, — теперь нельзя.
Что же? Максимушка можетъ перейти во флигель; пустой стоитъ…
Не всегда же онъ будетъ пустой… (Входитъ Надежда Михайловна).
Это нельзя… Ступай, скажи ей, чтобы она прекратила свое завываніе…
Надя, неловко…
Очень ловко! Съ людьми, которые не понимаютъ приличія, иначе нельзя… Ступай!
Я право…
Иди! (Дергаетъ его за рукавъ. Степанъ уходитъ въ домъ; за нимъ Надежда Михайловна и Анна Никифоровна. Сцена нѣкоторое время пуста. Входятъ Максимъ и Лидія).
Кажется, мнѣ пора бы домой… Меня выпроваживаютъ… Я вообще замѣчаю, что я скоро надоѣдаю людямъ. Это нехорошо. Папа говоритъ, что я терпима въ маленькой дозѣ. Но мнѣ все-таки не хочется ѣхать… Мы съ вами еще посидимъ на террасѣ… Здѣсь, вѣроятно, можно, — пупенокъ не услышитъ. (Садится и смотритъ въ садъ. Пауза). Говорите что-нибудь.
Что говорить? Все ясно безъ словъ… Мы друзья…
Друзья.
Это жалко… Я думалъ…
Постойте… Что это? Коростель кричитъ? (Прислушивается). Какой глупый, — и что кричитъ?.. Говорите. (Максимъ ходитъ по террасѣ. Пауза). Все было бы иначе, если бы вы были посмирнѣе, не парусничали, какъ говоритъ Анна Никифоровна. Счастье ближе… Еще грибоѣдовская Софья сказала: «зачѣмъ ума искать и ѣздить такъ далеко?»
Это невозможно…
Что?
Я представляю васъ женой конторщика, приказчика и… Дикая картина…
Я даже не представляю себя въ этой роли…
Не представляете… Послушайте, Лидія, можно мнѣ говорить прямо, просто, искренно… Я долго молчалъ, мнѣ кажется, что я промолчалъ всю жизнь…
Говорите… Интересно…
Куда ни шло! Попытаю въ послѣдній разъ свое счастье… Не скрою отъ васъ, это желаніе говорить связано съ надеждой: не окажетесь ли вы для меня той соломенной, за которую я, какъ утопающій, могъ бы схватиться.
Я начинаю бояться.
Мнѣ тяжело жить… Я несчастенъ… Но это еще не значитъ, что я погибъ совершенно. Я еще здоровъ, молодъ, не утратилъ желанія жить, быть дѣятельнымъ, энергичнымъ, а главное — не утратилъ вѣру въ жизнь вообще. Но вотъ въ чемъ мое несчастье: мое прошлое лежитъ на моей спинѣ тяжелымъ камнемъ и давить меня еще здороваго, крѣпкаго, полнаго жизни… Я прилагалъ и прилагаю всевозможныя старанія сбросить этотъ камень, но онъ такъ тяжелъ, что у меня не хватаетъ силы сдѣлать это безъ посторонней помощи… Вотъ за ней-то я къ вамъ а обращаюсь.
О, мой другъ, всегда, всей душой.
Я не стану говорить о всемъ пережитомъ въ послѣдніе годы и скажу только, что эти годы были безплоднымъ временемъ. Какъ это случилось, — разбирать долго, да сколько бы я не копошился въ своемъ прошломъ, — настоящее остается настоящимъ. Чувствуя, какъ тонка моя ниточка, на которой я вишу, я жадно ищу средствъ и возможности сплести ее съ другой, крѣпкой нитью; бросаюсь въ практическія дѣла, подаю заявленія въ разныя правленія о принятіи меня на службу; но изъ всего этого ровно ничего не выходитъ. Я скитаюсь по Россіи въ самомъ удрученномъ настроеніи, не зная, гдѣ остановиться, гдѣ преклонить свою голову… Живу… Если бы вы знали, какъ я живу!..
Это ужасно.
Мнѣ невыносимо скучно житьи страстно хочется жить; хочется свободно наслаждаться благами жизни, искусствомъ, природой, общественной дѣятельностью, и, наконецъ, спокойнымъ созерцаніемъ всей жизни, во всей ея сложной совокупности. Да, я не скрываю, мнѣ хочется всего этого, только въ такой жизни я вижу смыслъ. Между тѣмъ, что мнѣ предстоитъ? Неинтересное, пошлое существованіе человѣка, жизнь котораго сведена на добываніе себѣ пропитанія. Вѣдь это все равно, что не жить, не чувствовать, что живешь.
Но что же я могу сдѣлать? Что, дорогой, скажите?
Спасите меня… Вы богаты. Будьте моей женой.
Что?!
Ради Бога не подумайте, что я аферистъ! Для афериста женитьба на богатой — выгодное предпріятіе, для меня — спасеніе во мнѣ человѣка, всего лучшаго, что живетъ въ моей душѣ и безъ чего я не понимаю жизни и не могу жить… (Лидія хочетъ что-то сказать, но не можетъ и продолжаетъ совершенно растерявшись слушать его). Аферистъ еще на школьной скамьѣ мечтаетъ о выгодной карьерѣ, о деньгахъ, я же никогда не мечталъ о нихъ, и лучшимъ доказательствомъ правды моихъ словъ служитъ вся моя жизнь и настоящій итогъ ея. Я любилъ книги; годами зачитывался ими и по вычитаннымъ теоріямъ ломалъ свою жизнь… Я никогда и ничего не любилъ и не дѣлалъ дурного и только за то, что я не имѣлъ времени въ порывахъ увлеченія спеціализироваться, втиснуть свою жизнь въ извѣстныя рамки, — я нахожусь въ ужасномъ положеніи человѣка безъ опредѣленныхъ занятій, отъ котораго всѣ отвертываются, — почти презираютъ… Спасите меня.
Я не знаю, что вамъ сказать…. Зачѣмъ вы это сказали мнѣ? Вѣдь вы знали, — я вамъ говорила, — что я выхожу замужъ..
Утопающій хватается за соломенку…
Зачѣмъ вы уѣхали? Зачѣмъ не писали? Теперь поздно… сами виноваты.
Лидія, я говорилъ съ женщиной такъ искренно и просто въ первый разъ въ жизни, — игривыя, банальныя фразы здѣсь не у мѣста.
Я не знаю, повѣрьте мнѣ, я не знаю, что вамъ сказать… Мнѣ васъ жалко… Будь у меня деньги, я дала бы вамъ, но онѣ у отца.
И только…
Не то… Нѣтъ, нѣтъ, я не то хотѣла сказать… Простите… Я не могу… Мнѣ, кажется, нехорошо… Я уѣду сейчасъ и подумаю, подумаю надъ всѣмъ, что вы мнѣ сказали… Принесите изъ комнаты мою шляпку и хлыстъ… (Максимъ уходитъ въ домъ и скоро возвращается съ хлыстомъ и шляпкой).
Вотъ… (Лидія поспѣшно надѣваетъ шляпку и хочетъ итти).
Скажите мнѣ, если бы я былъ богатъ, былъ бы не тѣмъ, что я есть, а, ну, хоть вашимъ инженеромъ, вы ушли бы отъ меня такъ?
Пустите!
Скажите правду!
Пустите. (Вырываетъ руки и спускается съ лѣстницы).
Погодите… Я еще много, много долженъ сказать вамъ…
Что такое тамъ? Надя, идемъ…
Это барышня, Лидія Петровна. (Всѣ спускаются съ лѣстницы. Навстрѣчу имъ поднимается испуганная Маша; бѣжитъ въ домъ за водой и скоро возвращается. Анна Никифоровна выходитъ за ней).
Говорила я, что не мѣсто ей здѣсь… И чего ей надо?
Потомъ, мамаша, потомъ…
Это, чортъ знаетъ, что такое! Безобразіе… На дѣло насъ нѣтъ, а на такія штуки къ вашимъ услугамъ.
Да что такое съ ней сдѣлалось? Отчего она?
И не то будетъ… Хорошо, если она отцу не доложитъ… У меня съ нимъ дѣло, приходится брать иногда денегъ… Хорошъ гусь… Пріѣхалъ!
Да она, чай, такъ… взбалмошная вѣдь она… Сидѣла, сидѣла, да досидѣлась.
Некрасиво… Можетъ быть, съ ихъ точки зрѣнія и полагается, а по-нашему некрасиво… (Входитъ Степанъ).
Отчего съ ней, Степочка?
Не знаю, мамаша, не знаю, ничего не добился…
Да нечего и добиваться-то… Я сидѣлъ на террасѣ. Сбѣжала она, за ней онъ, — схватилъ ее за руки и понесъ какой-то вздоръ… Она въ истерику…
Какъ это онъ!
Ишь, невидаль какая! Что ужъ больно… Сама цѣлый день юлила, юлила передъ нимъ, да въ истерику! Не сахарная…
А главное — по какому праву? Штановъ у насъ нѣтъ необорванныхъ, а туда же… За ней вѣдь полтораста тысячъ!..
Нѣтъ, дядя, у нихъ и въ тотъ пріѣздъ его что-то такое было. Я не знаю что, а что-то было…
Ну, тогда онъ имѣлъ образъ человѣческій, да деньги у самого были…
Испортилъ себѣ всю жизнь…
Уѣхала… Лошадь пять часовъ ждала… Изъ дому три раза посылали. (Обращаясь къ Степану). Ну, не по-моему ли выходитъ? Говорила я…
Какая ты странная… Не гнать же его? Право, какая ты…
Тамъ какъ хочешь, только во флигелѣ ему будетъ лучше… Посмотри ступай, — онъ вездѣ натыкалъ окурковъ въ цвѣты, въ вазочки…
Ну?!
Вездѣ окурки… (Зѣваетъ). Спокойной ночи, мамаша. (Цѣлуетъ у Анны Никифоровны руку). Прощайте, Иванъ Потапычъ. (Уходитъ).
Гдѣ они еще? Запирать террасу-то надо.
Мнѣ и смотрѣть-то ему въ глаза стыдно… Пойду къ себѣ.
Прощайте, мамаша.
Степочка, у тебя тамъ въ столѣ крестикъ старый валялся, дай его Максимушкѣ. Умывался онъ, я и замѣтила, что на немъ креста-то нѣтъ. Какъ безъ креста можно!.. — Дай, тебѣ не надо, а у меня цѣпочка есть бабушкина, — надѣну ему… На цѣпочкѣ-то не потеряетъ…
Обязательно, мамаша, надо. Возьмите.
Маша, или спи. Уже поздно…
А ты что? Усталъ съ дороги.
Я не хочу еще. Иди.
Мнѣ тоже не хочется спать…
Что это за огонь?
Рыбаки.
Старый Ефремъ… Все онъ еще держитъ ватагу?
Да. У него въ прошломъ году умеръ внукъ. Помнишь, мальчикъ былъ — Вася.
Помню… Хорошо здѣсь… Но все это не для нашего брата.
Что ты говоришь?
Устрой свою жизнь такъ, чтобъ никогда не покидать родныхъ береговъ. Тамъ за этими горами ничего нѣтъ. Если тебя дразнитъ даль, манитъ, не вѣрь ей.
Нехорошо тебѣ было, Максимъ, тамъ…
Хвалиться нельзя.
Скажи мнѣ, что ты дѣлалъ?
Поговоримъ послѣ. Ступай спи.
Мнѣ не хочется (Пауза). Я хотѣла спросить тебя, Максимъ: можно довѣрять людямъ… (опустивъ голову) мужчинамъ…
Есть разные люди… Впрочемъ, лучше вѣрь всѣмъ… Придетъ время и не будешь вѣрить.
Я тебѣ мѣшаю? Ты не хочешь разговаривать? (Максимъ чувствуетъ, что между нимъ и сестрой могла бы возстановиться дружба, что она хочетъ и нуждается въ этомъ, но сознаніе, что онъ здѣсь лишній, охлаждаетъ въ немъ возрождающееся дружелюбное чувство).
Я тебѣ мало могу сказать… Прежде я что-то зналъ, зналъ, что дурно, что хорошо, что нужно и что не нужно, а теперь все это смѣшалось, строчки слились, и стоитъ надъ ними только одинъ огромный, вопросительный знакъ… Ты понимаешь меня.
Не совсѣмъ, Максимъ. Я только чувствую, что ты очень несчастный человѣкъ, и не знаю, что мнѣ дѣлать.
Ничего не дѣлай… Ступай и спи. (Пауза).
Я гадала на пальцахъ: сказать тебѣ или не сказать? Вышло сказать…
Скажи…
Не до меня тебѣ… Зачѣмъ она такъ поступила съ тобой? Она тебя не любитъ, а такъ только говоритъ, и всѣ здѣсь не рады, что ты пріѣхалъ.
Это я вижу. Глупо было пріѣзжать сюда, глупо было надѣяться встрѣтить что-либо другое. (Входитъ Анна Никифоровна).
Что спать-то нейдешь? Максимушка, ложился бы, усталъ вѣдь съ дороги… (Обращаясь къ Машѣ). А ты что не спишь? Иди!.. И что это, Машенька?
Иду. (Уходитъ полная задумчивости, многозначительно взглядываетъ на Максима, какъ бы ожидая, что онъ остановитъ ее).
Максимушка, на тебѣ креста-то нѣтъ. — Умывался ты — видѣла я, что нѣтъ. — Нельзя жить безъ креста. На вотъ надѣнь. Степочка крестъ далъ, а я нашла бабушкину цѣпочку… Шнурочки-то часто рвутся.
Давайте. (Надѣваетъ крестъ).
Да вотъ еще хотѣла съ тобой что поговорить… Бычковъ-то строптивый, любитъ уваженіе, ты съ нимъ поласковѣе, попочтительнѣе — все и устроится… и работу дадутъ… Что по свѣту-то мыкаться?.. Будетъ, чай, напарусничался…
Усталъ я.
Какъ не устать-то? Сколько лѣтъ покоя не зналъ… Духъ-то у тебя мятежный.
А что, если бы умеръ я, мамаша? Вы поплакали бы, а другіе, пожалуй, и плакать не стали бы…
Что ты? Жить надо.
Зачѣмъ?
Богу такъ угодно.
Жить-то мнѣ хочется… Люблю я жизнь, — вотъ бѣда — жить-то не даютъ, каждый къ землѣ давитъ. Ты, говорятъ, въ дѣтствѣ носъ ушибъ, такъ пресмыкайся… Нѣтъ тебѣ ни порядочной женщины на землѣ, ни сноснаго существованія… Будь рабомъ, служи намъ… Ты дуракъ, а мы умные.
А ты ужъ не разстраивай меня, Максимъ, — мнѣ и такъ не по себѣ.
Это я такъ… Не обращайте вниманія на мои слова.
Здоровье-то какъ твое? Что-то ты покашливаешь?
Здоровье ничего…
А зимой-то ты въ чемъ ходишь? Шуба-то у тебя есть ли?
Есть.
Чай, въ церкви-то ты не бываешь?
Мамаша, я уѣду отъ васъ…
Куда ты? Что ты дѣлаешь, сыночекъ?
Нехорошо мнѣ здѣсь… Чувствую, что не переварю я этой жизни. На каждомъ шагу мнѣ будутъ давать знать, что ты прихлебатель, лишній…
Не пущу я тебя! Не пущу… (Плачетъ и обнимаетъ Максима). Куда ты поѣдешь? У тебя вѣдь ни копеечки…
Полноте… Никуда я не поѣду…
Вижу, вижу, что затѣваешь ты недоброе… Пускай Степочка, поговоритъ съ тобой… Пошлю его, чай, не спитъ еще.
Не надо.
И слышать ничего не хочу, пошлю. (Уходитъ. У Максима является желаніе уйти въ садъ, чтобъ не видаться съ братомъ, и онъ спускается съ лѣстницы, но потомъ возвращается и садится на ступеньку лѣстницы. Черезъ нѣкоторое время входитъ Степанъ. Онъ въ халатѣ, въ туфляхъ, со свѣчей въ рукѣ. Повидимости, спалъ уже).
Максимъ!.. А, Максимъ? Въ комнатахъ должно-быть…
Я здѣсь
Здѣсь. Ты что не спишь? (Облокачивается на перила лѣстницы). Мамаша говоритъ, что ты уѣхать хочешь?
Я такъ сказалъ ей.
Кто же тебя обидѣлъ? Мы всѣ желаемъ тебѣ только хорошаго… Если Бычковъ что-нибудь, такъ вѣдь онъ такъ только. Онъ хочетъ все какъ бы дѣлу лучше… А. тебѣ поможетъ. Въ этомъ я увѣренъ. Онъ человѣкъ хорошій… Скажи мнѣ, что ты хочешь? (Пауза. Максимъ молчитъ). Не стоитъ тебѣ ужъ больно горевать-то… Старое забудь и живи себѣ, какъ мы, тихо, спокойно… У насъ хорошо… Надя славная… Вотъ такъ поживешь годъ, два, и всѣ иначе на тебя будутъ смотрѣть… Жениться можно будетъ…
Знаешь что, Степанъ? Пойдемъ спать.
Пойдемъ. Вотъ это лучше… Утро вечера мудренѣе. (Идутъ въ домъ). А ты подумай, что я тебѣ сказалъ… Правда такъ, Максимъ… Жизнь вѣдь гораздо проще, чѣмъ ты думаешь.
Максимъ… Ты уходишь?!. Ты уходишь! (Подбѣгаетъ къ нему и крѣпко схватывается за грудь руками).
Говори тише. (Поемъ небольшой паузы). Ухожу, Маша.
Куда? куда?..
Не знаю… Поѣду до города, утромъ сяду на пароходъ.
Не пущу! Я всѣхъ разбужу.
Не могу я быть здѣсь… Мнѣ тяжело здѣсь… Все равно я уйду… Сегодня, завтра — это все равно…
Почему?
Прощай (цъълуетъ ее).
Пожалѣй мамашу.
Пожалѣй…
Я буду помнить, что у меня есть ты и она, и буду жить. Я приду къ вамъ, но не униженнымъ и оскорбленнымъ, а гордымъ и славнымъ… Оставаться же въ этомъ положеніи я не могу.. Это слишкомъ тяжело… Прощай!
Максимъ…
Прощай… (Цѣлуетъ ее). Ты славная, хорошая…
Пиши мнѣ…
Постой… Кто-то идетъ… Такъ лучше, такъ будетъ лучше. Быстро спускается съ лѣстницы. Маша подбѣгаетъ къ открытой рамѣ и смотря въ садъ, тихо и робко произноситъ).
Максимъ… вернись… вернись…