Август Стриндберг[править]
Кто сильнее[править]
Госпожа X — замужняя актриса.
Госпожа У — незамужняя актриса.
Госпожа X входит, одетая по-зимнему, в пальто и шляпе, с изящной японской корзинкой в руках. Госпожа У сидит перед недопитой бутылкой пива и читает иллюстрированный журнал, который меняет потом на другой.
Госпожа X. Здравствуй, Амелихен! Что это ты сидишь здесь в сочельник одна, — как несчастный холостяк?
Госпожа У выглядывает из-за газеты, кивает ей и продолжает читать.
Госпожа X. Мне в самом деле тяжело видеть тебя такой одинокой, — одна во всём кафе, да к тому же еще в сочельник!.. Помню, как-то в одном из парижских ресторанов я встретила свадьбу, и при виде её меня охватило такое же чувство жалости! Невеста перелистывала юмористический журнал, а жених с шафером играл на бильярде… Недурное начало, — подумала я, — каковы же должны быть продолжение и конец, если даже в день свадьбы он играет на бильярде, а она читает юмористический журнал!.. Конечно, сходство не полное… Входит служанка, ставит перед госпожой X чашку и уходит.
Госпожа X. Знаешь что, Амели! Теперь мне положительно кажется, что ты поступила бы умнее, если бы не рассталась с ним. Помнишь, я первая сказала тебе: прости его! Что же ты молчишь? Теперь ты была бы уже замужем, имела бы свой уголок!.. Помнить, как ты была счастлива прошлое Рождество, когда ездила в деревню к его родителям. Как ты оценила тогда всю прелесть домашнего очага и мечтала даже о том, как бросишь театр… Да, дорогая Амели, высшее счастье — конечно, после сцены — в семье, в детях… Впрочем, ты этого не поймешь!
Госпожа У строит презрительную гримасу.
Госпожа X выпивает несколько ложек шоколада, потом открывает корзину и показывает рождественские подарки. Хочешь взглянуть, что я купила своим поросятам? Вынимает куклу. Видишь? Это — Лизе! Посмотри, она открывает глаза… И головой вертит… А. вот пистолет для Майи… Пробкой стреляет!
Прицеливается и стреляет в госпожу У. Госпожа У делает испуганный жест.
Госпожа X. Испугалась? Ты думала, я правда выстрелю? Нет, я уверена, что ты этого не подумала. Вот, если бы ты вздумала в меня стрелять за то, что я встала на твоей дороге, я бы не очень удивилась! Да, я знаю, ты не можешь мне этого простить, хотя я совсем не виновата перед тобой! Ты до сих пор воображаешь, что выжила тебя из нашего театра я… Я не выживала тебя, не выживала, хотя ты и убеждена в этом. Впрочем, об этом говорить не стоит… Ты всё равно не поверишь! Вынимает пару вышитых туфель. А это — моему старичку! Тюльпаны я вышивала сама! Я, по правде сказать, ненавижу тюльпаны, но он ими бредит!
Госпожа У иронически и с любопытством выглядывает из-за газеты.
Госпожа X надевает туфли на руки. Посмотри, какие у Боба маленькие ножки! Правда? А какая изящная походка! Впрочем, ты его никогда не видела в туфлях!
Госпожа У громко смеется.
Госпожа X. Посмотри… Вот он идет! Хлопает туфлями по столу, изображая походку мужа. Госпожа У продолжает громко смеяться. А когда он сердится… смотри… он топает ногой и кричит: «проклятые девчонки! — не могут выучиться варить кофе! Кретины! Опять криво фитиль обрезали». А потом, знаешь, у нас дует от пола, и у него вечно мерзнут ноги: «фу! до чего холодно! Эти идиоты не могут даже камин растопить как следует»! Она трет одну туфлю о другую.
Госпожа У весело смеется.
Госпожа X. А вот еще!.. Он приходит домой и ищет свои туфли… А Мари сунула их под шифоньерку… Нет, стыдно высмеивать своего мужа… Во всяком случае, он — милый и муж — хороший… и тебе бы, Амели, надо такого же! Что ты смеешься? Что? А потом, видишь ли, я уверена в том, что он мне не изменит! — Да, я это знаю — он сам мне рассказывал. Чего ты хихикаешь? Во время моего турне по Нормандии явилась эта противная Фридерика и хотела его соблазнить! Понимаешь, какая гадость! Пауза. Попробуй она прийти, когда я дома! Я бы ей глаза выцарапала! Пауза. Слава Богу, что Боб сам мне рассказал об этом; а то дошли бы до меня сплетни!.. Пауза. И вообрази! — Фридерика была не единственная! Не понимаю, почему все женщины бегают за моим мужем? Они, вероятно, думают, что он имеет влияние в театре, потому что он служит в правлении… Может быть, и ты тоже имела на него виды?.. Тебе-то я не особенно доверяю, но я сама знаю наверное, что он тобой не интересовался… Ты же, мне всегда казалось, таила что-то против него!..
Пауза. Они смущенно смотрят. друг на друга.
Госпожа X. Во всяком случае, Амели, приходи к нам сегодня вечером и докажи, что ты не сердиться на нас… вернее — на меня! Поверишь ли, мне так тяжело считать именно тебя своим врагом… Может быть, это происходит оттого, что я встала тогда на твоем пути… Замедляя. Или… я сама не знаю, почему собственно…
Пауза. Госпожа У с любопытством вглядывается в госпожу X.
Госпожа X, задумчиво. Как странно произошло наше знакомство! Когда я увидала тебя в первый раз, мне стало страшно! Я так боялась тебя, что не смела оторвать от тебя глаз!.. Мне всё время хотелось быть около тебя… И, не решаясь стать твоим врагом, я стала твоим другом… Но, приходя к нам в дом, ты всегда нарушала гармонию, — я видела, что муж тебя не терпит, и я чувствовала себя неловко, как в плохо сшитом платье. Я употребляла все силы, чтобы расположить его в твою пользу… Но всё было напрасно, пока ты не стала невестой!.. Тогда у вас вспыхнула горячая дружба. Ты почувствовала себя как бы в безопасности, и только с этого времени вы осмелились высказывать друг другу ваши настоящие чувства. Как всё было потом?.. Как странно! Я не ревновала… Помню, когда ты крестила у нас, я заставила его поцеловать тебя; он поцеловал, а ты страшно смутилась… Тогда я этого не заметила и после не думала об этом — мне это только сейчас пришло в голову… Быстро поднимается. Почему ты молчишь? Ты за всё время не проронила ни одного слова и только заставляла говорить меня! Ты сидишь молча и своими взглядами выпытываешь из меня все эти мысли, которые до сих пор спокойно лежали в моей голове, как шелк в своем коконе… мысли, может быть, дурные… Что же делать? Почему ты расстроила свою свадьбу?.. Почему ты перестала с тех пор бывать у нас? Почему ты не хочешь прийти к нам сегодня вечером?
Госпожа У, по-видимому, хочет говорить.
Госпожа X. Можешь не говорить, теперь я сама всё понимаю! Причина совершенно ясна! Да, да и да!!. Тогда становится всё понятно… Ну, конечно! Фу! не хочу я сидеть с тобой за одним столом! Перекладывает свои вещи на другой столик. Так вот почему я должна была вышивать ему тюльпаны, которые ненавижу!.. Потому что ты их любишь!. Швыряет туфли на пол. И лето провели мы на Меларе только потому, что ты не переносишь морских купаний! И сына мы назвали Эсхил ом потому, что так звали твоего отца!.. Я должна была носить твои любимые цвета, читать твоих любимых писателей, есть твои любимые кушанья, пить твои любимые напитки, например, этот шоколад… Так вот почему!.. Боже мой, это — ужасно! Страшно подумать!.. Всё, всё перешло ко мне от тебя, даже твои вкусы! Твоя душа вползла в мою, как червь в яблоко, и, уничтожив в ней всё, оставила одну оболочку с изъеденной сердцевиной… Я хотела бежать от тебя, но не могла… Ты, как змея, приворожила меня своими черными глазами. Я чувствовала, как поднимались твои крылья, чтобы сбросить меня в бездну. Я лежала в воде со связанными ногами и, чем сильнее работала руками, тем всё глубже и глубже погружалась я вниз, пока не опустилась на дно, где ты лежала, как чудовищный краб, готовый схватить меня своими клешнями… И вот я лежу в их объятиях!.. О, как я тебя ненавижу! Ненавижу, ненавижу!.. А ты сидишь спокойная, равнодушная ко всему… Тебе безразлично, есть теперь луна или нет, Рождество теперь или Новый год, счастливы другие или несчастны! Неспособная любить и ненавидеть, неподвижная, как аист перед мышиной норой, — ты не сумела сама вытащить свою жертву, не могла догнать ее, но ты ее выждала!! Ты сидишь в этом углу, который в твою честь даже назвали мышеловкой, читаешь свои газеты и наблюдаешь за теми, кому плохо живется, кто попал в беду, кто должен уйти из театра. Сидишь здесь, следя за своими жертвами, взвешивая свои шансы, как лоцман перед кораблекрушением! Бедная Амели! Мне жаль тебя! Я. знаю, что ты несчастна, а потому и озлоблена, как все раненые жизнью!.. Я не могу на тебя сердиться, даже если бы хотела… Ты слишком жалка! А что касается Боба — мне это безразлично… В конце концов, не всё ли равно, ты или кто другой научил меня пить шоколад? Пьет из чашки. Тоном наставницы. К тому же шоколад полезен!.. А если я научилась у тебя одеваться… Tant mieux! Это только сильней привязало ко мне мужа… И ты проиграла там, где я выиграла! Да, судя по некоторым признакам, ты уже проиграла. У тебя было твердое намерение столкнуть меня с дороги… Ты об этом хлопотала, хоть теперь и жалеешь… Но, видишь, я тебе не уступила. Будем откровенны! И с какой стати я должна брать только то, от чего отказываются другие? И, если всё взвесить, то в эту минуту сильнейшей из двух нас окажусь я! Ты никогда ничего от меня не получала, а только давала мне! А теперь я, как вор, воспользовалась твоим положением!.. И почему в твоих руках всё было бесполезно и бесплодно?.. И отчего ты всеми твоими вкусами и тюльпанами не сумела привязать к себе ни одного мужчины? Сумела же я! Как не могла ты у своих писателей научиться искусству жить? Научили же они меня! Нет у тебя живого маленького Эсхила несмотря на то, что так звали твоего отца!! Отчего ты молчишь так равнодушно, так сдержанно? Молчишь и молчишь без конца!! Прежде я считала это силой — теперь вижу, что тебе просто нечего было говорить! Встает и поднимает с полу туфли. Я иду домой и уношу с собой тюльпаны… твои тюльпаны! Ты не хотела учиться у других, ты не хотела гнуться, а потому и сломалась как сухой тростник!.. Я поступила не так! Благодарю, Амели, за твои прекрасные уроки! Благодарю за то, что ты научила меня любить мужа!.. Теперь я иду к себе домой с глубокой любовью к нему.
Текст издания: А. Стринберг. Полное собрание сочинений. Том II. Современные басни. — Издание В. М. Саблина, Москва — 1908. C. 111.