Къ вопросу о ритуальныхъ убійствахъ.[править]
I.[править]
Въ исторіи ритуальной легенды на протяженіи вѣковъ характеристична одна особенность: она возникаетъ стихійно, спорадически, точно своего рода суевѣрная эпидемія. Всего быстрѣе и легче отъ нея воспламемяется темная масса, реагирующая погромами. Порой, при помощи пытокъ и другихъ пріемовъ инквизиціоннаго процесса, добываются подтверждающіе ее судебные приговоры. Но каждый разъ, какъ къ ней подходятъ съ компетентнымъ изслѣдованіемъ, въ условіяхъ, обезпечивающихъ безпристрастіе, она разлетается, какъ туманные призраки вальпургіевой ночи при свѣтѣ зари. Истина раскрывается, — порой слишкомъ поздно для массоваго легковѣрія… «Тогда наиболѣе разумныхъ и справедливыхъ людей христіанскаго міра охватываетъ негодованіе и стыдъ».
Историческими памятниками такого настроенія осталась цѣлая литература папскихъ буллъ и грамотъ свѣтскихъ властителей, «которые клеймили злое суевѣріе и разъ навсегда запрещали придавать разслѣдованію убійствъ вѣроисповѣдное значеніе».
Это — фактъ несомнѣнный, исторически установленный и очень знаменательный. Исторія сохранила десятки такихъ буллъ, эдиктовъ и указовъ, и почти каждый разъ они вызывались точнымъ разслѣдованіемъ кровавыхъ случаевъ, гдѣ евреи гибли невинными жертвами темнаго предразсудка. Нѣкоторые изъ этихъ актовъ очень выразительны.
Такъ, папа Иннокентій IV въ буллѣ къ епископу Віенны (Vienne) отъ 18 августа 1247 года излагаетъ подробно жалобы евреевъ на то, что «нѣкоторые духовные и свѣтскіе князья, чтобы не по праву присвоить себѣ ихъ имущество, выдумываютъ противъ нихъ безбожныя обвиненія… Хотя св. Писаніе запрещаетъ имъ въ Пасху дотрогиваться до умершаго, ихъ ложно обвиняютъ, будто именно въ Пасху они дѣлятъ между собой сердце убитаго мальчика. И злонамѣренно имъ приписываютъ убійство, если гдѣ-нибудь находятъ трупъ». — «Мы не желаемъ, — гласитъ папскій приговоръ, — чтобы упомянутыхъ евреевъ несправедливо мучили (injuste vexari) — и потому повелѣваемъ вамъ, чтобы вы… не терпѣли, чтобы евреевъ и дальше оскорбляли безъ причинъ по этому или другимъ поводамъ». Папа Григорій X (1271—1276), Николай V (1447—1455), Павелъ III, Климентъ XIII (1758—1769), .Климентъ XIV (1769—1774) повторяли буллу «Sicut Judaei», прибавляя еще болѣе категорическія запрещенія. «Чтобы легче возбудить ненависть христіанъ къ евреямъ, — писалъ папа Николай V, — нѣкоторые позволяютъ себѣ ложно утверждать и убѣждать христіанъ, будто евреи не могутъ справлять… нѣкоторыхъ праздниковъ безъ печени и сердца христіанъ… Этимъ неизмѣннымъ нашимъ опредѣленіемъ мы запрещаемъ навсегда и самымъ строгимъ образомъ… всѣмъ вѣрующимъ во Христа, самимъ или черезъ другихъ, открыто или тайно, посредственно или непосредственно предполагать что-либо подобное противъ евреевъ вообще или противъ отдѣльнаго еврея».
Во второй половинѣ XVIII вѣка, по просьбѣ польскихъ евреевъ, вопросъ былъ подвергнутъ тщательному и продолжительному разслѣдованію при папскомъ престолѣ, и въ 1760 году кардиналъ Кореини писалъ отъ имени папы Климента XIII папскому нунцію въ Варшавѣ; «Имъ (евреямъ) дѣлаютъ величайшую несправедливость, если чернь обвиняетъ ихъ въ убійствахъ, основываясь на ложномъ мнѣніи, будто они для своихъ пасхальныхъ опрѣсноковъ имѣютъ надобность въ христіанской крови» (Хвольсонъ). При тщательномъ изслѣдованіи этого предмета, папа признаетъ, что обвиненіе «не имѣетъ никакихъ доказательствъ достаточно ясныхъ и вѣрныхъ».
Кардиналъ Лоренцо Ганганелли, впослѣдствіи папа Климентъ XIV, будучи еще членомъ св. коллегіи въ Римѣ, занимался этимъ вопросомъ и впослѣдствіи (уже въ качествѣ папы) подчеркнулъ особенно, «что ни одинъ папа не признавалъ справедливымъ обвиненіе въ употребленіи крови».
Можно также привести не. менѣе краснорѣчивыя заявленія свѣтскихъ правителей. Въ этомъ смыслѣ особенно выразительные результаты дало разслѣдованіе, предпринятое императоромъ Фридрихомъ II (Гогенштауфеномъ) въ 1235 году. Оно было вызвано кровавыми происшествіями въ городѣ Фульдѣ. Здѣсь, во время прохода черезъ. городъ отряда крестоносцевъ, найдены убитыми 5 христіанскихъ мальчиковъ. Тотчасъ же поднялось традиціонное обвиненіе, и еврейская часть населенія подверглась настоящему разгрому, начавшемуся, по обычаямъ того времени, пыткой, вынудившей у подозрѣваемыхъ сознаніе.
Событіе произвело огромное впечатлѣніе, и Фридрихъ, занятый въ то время другими болѣе важными дѣлами, счелъ, однако, необходимымъ выяснить вопросъ основательно и всесторонне.
«Пусть знаютъ, — гласила затѣмъ императорская грамота, — пусть знаютъ всѣ живущіе теперь и будущія поколѣнія. По поводу убійства нѣсколькихъ мальчиковъ въ Фульдѣ противъ живущихъ тамъ евреевъ было высказано тяжкое обвиненіе, и вслѣдствіе того же печальнаго случая противъ остальныхъ евреевъ повсюду въ Германіи общественное мнѣніе было возбуждено, хотя явныхъ признаковъ того, въ чемъ ихъ обвиняли, и не было обнаружено. Поэтому мы, чтобы выяснить правду о вышеупомянутомъ обвиненіи, рѣшили созвать къ себѣ отовсюду и разспросить многихъ князей, знатныхъ и благородныхъ людей государства, а также аббатовъ и духовныхъ лицъ». Въ это собраніе были приглашены также тѣ, которые раньше были евреями и затѣмъ обратились въ христіанскую вѣру; они, какъ противники ихъ, ничего не утаятъ изъ того, что знаютъ противъ нихъ… И хотя мы, по совѣсти, на основаніи многихъ писаній, съ которыми ознакомилось наше величество, считали достаточно доказанной невинность вышеупомянутыхъ евреевъ, но все-таки для успокоенія какъ необразованнаго народа, такъ и чувства справедливости, мы, съ единогласнаго одобренія князей, знатныхъ и благородныхъ людей, аббатовъ и духовныхъ лицъ, отправили чрезвычайныхъ посланниковъ ко всѣмъ властителямъ Запада, которые затѣмъ прислали намъ, изъ различныхъ государствъ много крещеныхъ евреевъ, свѣдущихъ въ еврейскомъ законѣ"… Послѣ тщательнаго обсужденія всѣхъ отзывовъ эта авторитетная комиссія высказала мнѣніе, которое императоръ и излагаетъ въ заключеніи: «Поэтому мы, съ одобреніи князей, объявили евреевъ вышеупомянутаго мѣстечка вполнѣ оправданными отъ приписываемаго имъ преступленія, а остальныхъ евреевъ Германіи отъ такого тяжелаго обвиненія».
Для жителей мѣстечка Фульда королевская грамота явилась слишкомъ поздно. Легенда обрушилась на нихъ всею своею тяжестью: во время разгрома было убито крестоносцами болѣе 40 человѣкъ. Императорскій указъ только возстановилъ правду и стремился оградить другихъ евреевъ Германіи отъ общаго возбужденія.
Воспоминанія о трагедіи въ Фульдѣ, повидимому, долго сохраняли свою волнующую свѣжесть, и вслѣдъ за Фридрихомъ Гогенштауфеномъ, противникомъ и борцомъ противъ свѣтской власти папъ, о ней говорилъ и папа Иннокентій IV (въ 1253 г.): «Такъ какъ въ Фульдѣ и многихъ другихъ мѣстахъ многихъ евреевъ убивали изъ-за подобныхъ подозрѣній, то мы запрещаемъ» и т. д. Около этого же времени и, можетъ быть, въ связи съ отголосками фульдской трагедіи король богемскій Оттокаръ II (въ 1254 году) издалъ распоряженіе, въ которомъ «согласно опредѣленій папы и именемъ св. отца» настрого воспретилъ обвинять впредь живущихъ въ государствѣ евреевъ въ томъ, что они употребляютъ христіанскую кровь… Если же, — говорится далѣе, — христіанинъ обвиняетъ еврея въ убійствѣ христіанскаго ребенка, и еврей будетъ уличенъ, то онъ долженъ быть наказанъ, — но «только данный еврей. съ только установленнымъ въ законѣ за это преступленіе наказаніемъ».
Въ сосѣдней съ нами Польшѣ цѣлый рядъ королей боролся съ насиліями и фанатизмомъ, порождаемыми лживой легендой. Болеславъ, герцогъ Калишскій, Гнѣзненскій и Великопольскій, первый внесъ въ польское законодательство постановленія относительно евреевъ короля Оттокара богемскаго. За нимъ слѣдовали короли Казиміръ III, Казиміръ IV и еще одиннадцать польскихъ государей {Всѣ эти цитаты за исключеніемъ одной, отмѣченной именемъ Хвольсона, мы беремъ изъ недавно появившейся въ русскомъ переводѣ книги «Кровь въ вѣрованіяхъ и суевѣріяхъ человѣчества». Авторъ Г. Л. Штракъ, докторъ философіи и богословія, профессоръ богословія въ берлинскомъ университетѣ. Къ свѣдѣнію антисемитовъ онъ сообщаетъ въ предисловіи къ 4-му изданію своего ученаго труда, что всѣ предки его — чисто «христіанско-германскаго происхожденія, а мужчины были по большей части духовными лицами и учителями».
Штракъ является сильнымъ противникомъ ритуальной легенды и цѣли своей борьбы объясняетъ тѣмъ, что «Іисусъ хочетъ не лжи, а истины, не ненависти, а любви»… «Пусть моя борьба съ ложью, — прибавляетъ нѣмецкій богословъ, — хоть въ малой мѣрѣ способствуетъ миру и чистому богопознанію на землѣ». Русскій переводъ изданъ подъ редакціей И. Д. Андреева, проф. церковнаго права въ петербургскомъ университетѣ. Изданіе этой превосходной книги является особенно кстати въ наше неистово-погромной время.}.
Мы далеко не исчерпали этихъ историческихъ актовъ, въ которыхъ такъ ясно сказалась реакція здраваго смысла и христіанской совѣсти противъ злобы и темнаго фанатизма, разсѣиваемыхъ приверженцами лживой легенды. Общее ихъ значеніе совершенно точно характеризовано словами воззванія: духовные и свѣтскіе правители Запада дѣйствительно клеймили злую выдумку и разъ навсегда запрещали придавать разслѣдованіямъ убійствъ вѣроисповѣдное значеніе…
У насъ, въ Россіи, актъ того же характера былъ изданъ въ царствованіе императора Александра І-го. 6 марта 1817 года гродненскому губернатору, а также губернаторамъ другихъ губерній, гдѣ тогда было дозволено пребываніе евреямъ, — былъ разосланъ слѣдующій циркуляръ главноуправляющаго церковными дѣлами иностранныхъ вѣроисповѣданій, кн. Александра Голицына:
"По неосновательному подозрѣнію на евреевъ, будто они употребляютъ въ опрѣснокахъ христіанскую кровь, неоднократно во время польскаго управленія были дѣланы на нихъ извѣты въ умерщвленіи христіанскихъ дѣтей; но производившіяся слѣдствія доносовъ сихъ не оправдывали. Бывшій король польскій Сигизмундъ Августъ, по таковымъ бездоказательнымъ извѣтамъ на евреевъ, грамотами своими 1564 г., августа 9-го и 1566 г., мая 20 дня, запретилъ обвинять евреевъ безъ всякаго основанія въ употребленіи христіанской крови, зная изъ священнаго писанія, что евреи въ оной не нуждаются. Въ послѣднее же время, именно въ 1763 году, марта 21 дня, папскій нунцій по дѣлу евреевъ писалъ и въ недавнее время римскій престолъ изслѣдовалъ всѣ основанія, на которыхъ утверждается мнѣніе, что евреи имѣютъ надобность въ человѣческой крови для дѣланія своихъ опрѣсноковъ, но не нашелъ довольно ясныхъ доказательствъ, которыя достаточны были бы къ подтвержденію сего предразсудка противъ евреевъ, такъ, чтобы можно было, въ силу оныхъ, объявить ихъ виновными… и потому не призналъ правильнымъ въ подобныхъ объясненіяхъ утверждать на семъ основаніи сужденія.
«По поводу оказывающихся и нынѣ въ нѣкоторыхъ, отъ Польши къ Россіи присоединенныхъ губерніяхъ извѣтовъ на евреевъ объ умерщвленіи ими христіанскихъ дѣтей, яко-бы для той же надобности, его императорское величество, пріемля во вниманіе, что таковые извѣты и прежде неоднократно опровергаемы были безпристрастными слѣдствіями и королевскими грамотами, высочайше повелѣть мнѣ соизволилъ: объявить всѣмъ гг. управляющимъ губерніями монаршую волю, чтобы впредь евреи не были обвиняемы въ умерщвленіи христіанскихъ дѣтей безъ всякихъ уликъ, по единому предразсудку, что яко-бы они имѣютъ нужду въ христіанской крови; но если бы гдѣ случилось смертоубійство, и подозрѣніе падало на евреевъ, безъ предубѣжденія однако-жъ, что они сдѣлали сіе для полученія христіанской крови, то было бы производимо слѣдствіе на законномъ основаніи, по доказательствамъ, къ самому происшествію относящимся, наравне съ людьми всѣхъ прочихъ исповѣданій, которые уличились бы въ преступленіи дѣтоубійства».
Нельзя, конечно, сказать, этобы изложеніе князя Голицына вполнѣ удовлетворяло требованіямъ точнаго кодификаціоннаго стиля. Бумага его напоминаетъ мозаичный слѣпокъ изъ тѣхъ историческихъ актовъ, на которые онъ ссылается, и это подало поводъ нашимъ современнымъ приверженцамъ и распространителямъ легенды утверждать, что указъ запрещаетъ только обвинять евреевъ въ ритуальныхъ убійствахъ безъ всякихъ къ тому основаній.
Объясненіе чрезвычайно характеристичное. Если бы это было такъ, то и это было бы очень выразительно: значитъ, судебныя обвиненія евреевъ «безъ всякихъ къ тому основаній» и съ нарушеніемъ элементарныхъ требованій правосудія составляли такое широко распространенное и часто повторяющееся явленіе, что для борьбы съ ними приходилось издавать особыя высочайшія повелѣнія, буллы и эдикты, напоминающія, что нельзя казнить людей безъ всякихъ доказательствъ вины.
Фактически это близко къ истинѣ, — но все же достаточно внимательно прочесть циркуляръ кн. Голицына, чтобы понять его основную мысль. Прежде всего излагаемый имъ актъ верховной власти ставится въ прямую связь съ такими же грамотами папъ и польскихъ королей. На протяженіи всего текста мнѣніе объ употребленіи («яко-бы») христіанской крови признается «предубѣжденіемъ» и «предразсудкомъ». Трижды указывается, что безпристрастныя слѣдствія этихъ обвиненій никогда не подтверждали, и, наконецъ, совершенно опредѣленно ставится то же требованіе, которое взято польскими королями изъ статута Оттокара II: запрещается обвинять евреевъ въ употребленіи христіанской крови. Можно обвинять и наказывать только даннаго еврея и только установленнымъ въ законѣ для всѣхъ за данное преступленіе наказаніемъ (Оттокаръ II). Обвиненія евреевъ должны производиться безъ предубежденія, что они сдѣлали сіе для употребленія христіанской крови, наравнѣ съ людьми прочихъ исповѣданій (Александръ I).
Дальше я приведу авторитетныя квалификаціи высочайшаго повелѣнія 1817 года именно въ этомъ его значеніи. Здѣсь остановлюсь только на нѣкоторыхъ указаніяхъ, исходящихъ изъ лагеря горячихъ приверженцевъ «легенды», которыя вносятъ въ мрачную тему легкій оттѣнокъ непосредственнаго комизма.
Газета «Земщина», органъ одного изъ самыхъ темныхъ черносотенныхъ толковъ, 26 іюня текущаго года разослала своимъ многочисленнымъ читателямъ и постаралась распространить широко за ихъ предѣлами длинный списокъ ритуальныхъ убійствъ, яко-бы совершенныхъ евреями въ теченіи вѣковъ. Это собраніе всѣхъ указаніи и басенъ этого рода, расположенныхъ въ хронологическомъ порядкѣ, безъ малѣйшей попытки критики и сопоставленія съ другими источниками, кромѣ ученыхъ трудовъ вродѣ книги пресловутаго и давно разоблаченнаго Лютостанскаго. Нехитрая работа является, по словамъ газеты, результатомъ изысканій молодого ученаго, не пожелавшаго, къ сожалѣнію, обнаружить свое славное имя. Газета громко и многократно взываетъ къ противникамъ, чтобы они опровергли хоть одно (!) изъ этихъ указаній, самымъ забавнымъ образомъ не замѣчая, что такія опроверженія сдѣланы гораздо ранѣе, чѣмъ эти мрачныя исторіи попали въ кругъ научныхъ изысканій ея «ученаго друга».
Одна изъ исторій, означенная въ спискѣ номеромъ 18-мъ, гласитъ буквально:
«.V. 18. Годъ 1236. Мѣсто убійства: Фульда (!). Жертвы: 5 мальчиковъ. Мальчики убиты для полученія крови. Императоръ Фридрихъ II, сдѣлавъ дознаніе, „не нашелъ никакихъ точныхъ данныхъ“ объ употребленіи крови. Получивъ отъ жидовъ крупную сумму, онъ успокоилъ возникшее волненіе. Послѣ дополнительнаго слѣдствія (?) онъ, однако, по сообщенію лѣтописца, убѣдился въ вѣрности взведенныхъ на евреевъ обвиненій. Евреи казнены. Погромъ. Rupert. Павликовскій. Современный лѣтописецъ Альбертъ Страсбургскій».
Читатель узнаетъ то самое дѣло, по поводу котораго блестящій Гогенштауфенъ созывалъ и князей, и прелатовъ, и аббатовъ, и благородныхъ рыцарей, слалъ посольства ко всѣмъ государямъ, прося прислать экспертовъ, и послѣ тщательнаго обсужденія гласно издалъ свой указъ: «Пусть знаютъ всѣ живущіе теперь и будущія поколѣнія»… И вотъ, достаточно противопоставить этому гласному широко-государственному акту авторитетъ г-на Павликовскаго, г-на Лютостанскаго и темнаго лѣтописца, — и вопросъ рѣшенъ. Знаменитый императоръ, придававшій такой блескъ императорской коронѣ, — просто подкупленъ жидами и легенда вновь годна къ употребленію. Подкуплены, точно какой-нибудь околоточный западнаго края, — и императоръ, и знатные чины, и князья, и прелаты, и папа Климентъ IV, тоже признавшій погромъ въ Фульдѣ неправеднымъ убійствомъ невинныхъ, и послѣдовавшій примѣру папы Оттокаръ II богемскій… Всѣ подкуплены, и фулѣдскій погромъ обращается изъ опроверженія ритуальныхъ убійствъ, какимъ онъ гласно объявленъ къ свѣдѣнію всѣхъ живущихъ теперь и будущихъ поколѣній, — въ доказательство существованія кроваваго ритуала…
Въ этомъ же ученомъ трудѣ подъ № 144 излагается эпизодъ, имѣвшій большое значеніе для исторіи вопроса въ Россіи. "Мѣсто дѣйствія — Гродно. Жертва: дѣвочка Маріанна Адамовичева… Слѣдствіе указало на евреевъ, но до окончанія его евреямъ удалось, выставивъ дѣло, какъ польскую противъ нихъ интригу…. исходатайствовать Высочайшій указъ 28-го февраля 1817 года (6 марта) «о запрещеніи обвинять евреевъ по предразсудку въ подобныхъ преступленіяхъ».
Такъ просто объяснено происхожденіе указа императора Александра I. А вотъ и случай яко-бы судебнаго его истолкованія.
"№ 152. Мѣсто дѣйствія — Минская губернія. «Еврей Орко купилъ у матери дѣвочку 12 лѣтъ, нанесъ ей рану въ високъ, изъ которой выпустилъ кровь (замѣчательный пріемъ для обезкровленія тѣла. В. К.). Фактъ былъ констатированъ. Еврей Орко осужденъ судомъ за убійство, но не присужденъ къ наказанію въ виду запрещенія Высоч. указомъ 1817 года поднимать подобныя дѣла» (ссылка на высокій авторитетъ Лютостанскаго!).
Итакъ: не смотря на запрещеніе «поднимать» такія дѣла, — дѣло все-таки было поднято. Когда же «по доказательствамъ, до самаго происшествія относящимся», убійство установлено, то виновный отпущенъ съ миромъ!
Нужно ли опровергать это наивное бормотаніе нашихъ obscurorum virorum (темныхъ людей). Впрочемъ, «Новое Время» иронически приписываетъ стремленіе къ такому именно истолкованію закона ученымъ и писателямъ лѣваго лагеря, а также депутатамъ, подписавшимъ воззваніе.
Между тѣмъ, смыслъ всѣхъ актовъ этого рода совершенно ясенъ:
Когда возникаетъ обвиненіе въ убійствѣ, — оно касается даннаго отдѣльнаго лица и его прямыхъ сообщниковъ. Оно индивидуально.
Совершенно другое — въ случаяхъ, когда убійству придается ритуальный характеръ. Здѣсь за индивидуальнымъ убійцей всегда предполагаются его моральные сообщники и подстрекатели, для которыхъ это дѣлается. Обвиненіе страшно расширяетъ свои предѣлы, захватывая цѣлое племя или значительную часть его, исповѣдующую данное вѣроученіе. Вотъ это второе обвиненіе, коллективное, массовое, племенное, вѣроисповѣдное, и объявлялось такъ уже много разъ вреднымъ предразсудкомъ, который будитъ дурныя и темныя страсти и мѣшаетъ настоящему правосудію раскрыть истину. Нельзя, конечно, предвидѣть, какія еще формы въ будущемъ могутъ принимать индивидуальныя извращенія и проявленія злой воли среди евреевъ, какъ и среди другихъ націй. Область такихъ проявленій безконечна; безчисленное множество индивидуальныхъ преступленій дремлютъ еще въ видѣ мрачныхъ возможностей въ нѣдрахъ будущаго, и множество преступниковъ еще не родились на свѣтъ. Но есть одинъ подсудимый, который родился давно, котораго много разъ обвиняли и котораго давно реабилитировала исторія. Этотъ подсудимый — еврейскій народъ, обвиняемый въ употребленій христіанской крови. Движенія индивидуальной воли предусмотрѣть нельзя; но характеръ вѣрованій цѣлаго народа, соотвѣтствіе этимъ вѣрованіямъ того или другого вѣроисповѣднаго явленія, достовѣрность постоянно возникающей и столько разъ опровергнутой легенды, — все это вопросы широкаго значенія, поддающіеся точному изслѣдованію, не нуждающіеся все въ новой и новой постановкѣ. Исторія сотнями авторитетныхъ голосовъ уже произвела, это изслѣдованіе, и еврейскій народъ ею оправданъ.
Вотъ то значеніе, которое имѣли папскія буллы и королевскіе указы. Это и только это имѣлъ въ виду и Высочайшій актъ 6-го марта 1817 года, повелѣвавшій судить индивидуальныя преступленія евреевъ, не привлекая каждый разъ на скамью подсудимыхъ цѣлое племя.
II.[править]
Этотъ указъ былъ нарушенъ въ царствованіе того же государя въ знаменательномъ Велижскомъ дѣлѣ, которое исторія занесетъ на свои страницы, какъ примѣръ наиболѣе яркаго проявленія мрачнаго предразсудка въ новыя времена и наиболѣе осязательнаго его опроверженія.
Я не стану воспроизводить всѣхъ подробностей этого дѣла, отсылая читателя къ печатнымъ источникамъ[1], и ограничусь наиболѣе характерными чертами.
22-го апрѣля 1822 года, въ первый день христіанской Пасхи, ушелъ изъ дому и не возвратился малолѣтній сынъ солдата Емельянова, Ѳедоръ Емельяновъ. 2-го мая тѣло его было найдено за городомъ на кочкѣ со слѣдами задушенія и мучительныхъ истязаній.
Этому событію предшествовало слѣдующее сверхъестественное явленіе: 12-лѣтняя дѣвочка Еремѣева, прослывшая въ простомъ народѣ предсказательницею, за мѣсяцъ до похищенія мальчика Емельянова разгласила, что въ ночь на Благовѣщеніе она видѣла, во снѣ ли или въ безпамятствѣ, или въ иномъ какомъ-либо представленіи, того не знаетъ, старика въ священнической епитрахили, ведущаго за руку въ стихарѣ архистратига Михаила, который водилъ ее по разнымъ мѣстамъ. Въ семъ путешествіи увидѣла она младенца, на котораго изъ цвѣтовъ шипѣла змѣя; на вопросъ о немъ Еремѣевой старикъ сказалъ, что онъ назначенъ страдальцемъ Господнимъ въ гор. Велижѣ. Въ другой разъ, уже въ ночь на 22 апрѣля, тотъ же старикъ опять явился къ Еремѣевой, вывелъ ее за руку къ воротамъ и, показывая рукою на Велижъ, надъ которымъ, будто отъ пожара, разливалось пламя, повторилъ предсказаніе и указалъ даже домъ, гдѣ должно произойти убійство.
Предсказаніе сбылось: мальчикъ пропалъ безъ вѣсти въ первый день Пасхи. «На другой день послѣ сего происшествія крестьянка Терентьева, женщина, неизвѣстная родителямъ похищеннаго мальчика, явилась къ нимъ въ домъ и посредствомъ ворожбы обнаружила мѣсто укрывательства ихъ сына, указавъ прямо на домъ еврейки Мирки, на рыночной площади. На слѣдующіе дни Еремѣова и Терентьева согласно объяснили опасное положеніе мальчика въ мѣстѣ его заключенія и упрекали родителей въ равнодушіи къ судьбѣ ихъ сына.»
Впослѣдствіи департаментъ гражданскихъ и духовныхъ дѣлъ Государственнаго Совѣта посмотрѣлъ на это «чудо» очень прозаически и съ большой трезвостью.
«Таковыя явленія, — говорится въ заключеніи департамента, — (велижская слѣдственная) комиссія, поставляя въ заглавіе своихъ общихъ доказательствъ, для вящаго убѣжденія указуетъ на день Благовѣщенія. Но департаментъ усматриваетъ, что обстоятельства сіи ясно обнаруживаютъ умыселъ обвиненія евреевъ, заблаговременно обдуманный. Ибо, если бы Терентьева… имѣла чистое намѣреніе обнаружитъ угрожавшихъ ему (мальчику) убійцъ, то она должна была, не теряя времени въ безполезныхъ разглашеніяхъ, объявить о семъ правительству. Самая дѣвичка Еремѣева, по возрасту своему не долженствовавшая бы участвовать въ семъ замыслѣ, употреблена въ ономъ для вѣрнѣйшаго успѣха, какъ извѣстная въ народѣ предсказательница. Близкія сношенія ея съ Терентьевою, не смотря на взаимныя отрицанія, не подлежатъ сомнѣнію»[2].
По мнѣнію департамента, если бы слѣдственныя власти обратили должное вниманіе на этихъ лицъ, знавшихъ заранѣе (почти) за мѣсяцъ (!) о предстоящемъ преступленіи и производившихъ объ этомъ «разглашенія» въ народѣ, если бы онѣ постарались сразу же обнаружить и ихъ внушителей, то это моглобы повести къ раскрытію важныхъ обстоятельствъ и, вѣроятно, обнаружило бы настоящихъ преступниковъ. Но и слѣдственная комиссія, и затѣмъ, особенно, генералъ-губернаторъ Хованскій приняли разглашенія Терентьевой и Еремѣевой за настоящее чудо, и этотъ элементъ чудеснаго Хованскій проводитъ черезъ все дѣло, примѣшивая его къ выступленіямъ уличенныхъ впослѣдствіи лжесвидѣтелей. Терентьева и Еремѣева много разъ мѣняли свои показанія, но и это не лишало ихъ довѣрія въ глазахъ властей. Изслѣдованіе сразу же направилось въ одну сторону, поддержанное мрачнымъ предубѣжденіемъ и «сильной рукой» Хованскаго.
Тѣмъ не менѣе, не смотря на всѣ усилія, установить виновность евреевъ «по доказательствамъ, къ самому происшествію относящимся», не удавалось, и дѣло въ первой инстанціи было прекращено.
Г. Замысловскій, одинъ изъ защитниковъ въ Государственной Думѣ запроса по дѣлу Ющинскаго, пытался использовать также и Велижское дѣло въ цѣляхъ оживленія стараго суевѣрія. Но его словамъ, конечно, мѣстныя власти были подкуплены, «и настоящее разслѣдованіе началось только тогда, когда, спустя значительное время послѣ преступленія, Государь Императоръ проѣзжалъ черезъ Велижъ и христіанскія женщины успѣли подать ему челобитную… И вотъ тогда началось разслѣдованіе въ настоящемъ масштабѣ»[3].
Фактически это отчасти вѣрно. Дѣйствительно, послѣ проѣзда Государя дѣло получило направленіе въ исключительномъ порядкѣ, велось не «наравнѣ съ людьми всѣхъ прочихъ исповѣданіи, которые уличались бы въ преступленіи дѣтоубійства», а съ допущеніемъ предубѣжденія, — «что они сдѣлали сіе для полученія христіанской крови».
Г. Замысловскій, имѣющій доступъ къ подлиннымъ дѣламъ Архива Государственнаго Совѣта, не пожелалъ только ознакомить членовъ «высокаго собранія» съ двумя очень, однако, интересными черточками этого эпизода. Прежде всего — въ качествѣ матери, умоляющей государя о правосудіи, выступила… все та же крестьянка Терентьева, которая, «дабы достигнуть возобновленія дѣла, судебнымъ порядкомъ уже законченнаго, по коему евреи были оправданы, — ложно приняла на себя имя матери убитаго солдатскаго сына»[4]. Эта «облыжная» мать и стала опять центромъ обвиненія. Это была «женщина, преданная пьянству». Съ нею шли объ руку «Максимова, тоже поведенія нетрезваго, и шляхтянка Козловская, евреямъ мало извѣстная»[5]. Для Государственнаго Совѣта представлялось несомнѣннымъ, что онѣ дѣйствовали не по собственному почину: «обвиненіе евреевъ въ ужасныхъ преступленіяхъ имѣло источникомъ злобу и предубѣжденіе и было ведено подъ какимъ-то сильнымъ вліяніемъ, во всѣхъ движеніяхъ дѣла обнаруживающимся»[6].
Г. Замысловскій не пожелалъ также подѣлиться съ депутатами своими свѣдѣніями о томъ, какіе результаты дало это «настоящее разслѣдованіе», возобновленное въ исключительномъ порядкѣ.
Между тѣмъ, они-то и интересны для занимающаго насъ вопроса.
Дѣло велось 8 лѣтъ. Изъ одного обвиненія выросло семь. Сорокъ два человѣка томились въ тюрьмахъ подъ тяжестью ужаснаго извѣта, который распространился на всѣхъ евреевъ, вызвавъ волненіе среди христіанъ и тревогу въ еврейскихъ массахъ всего западнаго края. Весь слѣдственный матеріалъ переданъ затѣмъ для сужденія въ сенатъ, судившій евреевъ заочно, безъ выслушанія ихъ возраженій. Тутъ онъ вызвалъ недоумѣніе и колебаніе. Сенатъ уже склонялся къ осужденію, когда гр. В. Н. Панинъ, подвергшій этотъ матеріалъ тщательному анализу, — внесъ докладъ, который опять поколебалъ увѣренность значительнаго числа сенаторовъ въ виновности евреевъ… И, наконецъ, дѣло поступило для окончательнаго рѣшенія въ Государственный Совѣть.
Здѣсь оню попало въ руки знаменитаго адмирала Мордвинова.
«Русскій лордъ», истый дворянинъ, даже, пожалуй, крѣпостникъ по убѣжденіямъ, въ то же время приверженецъ идей Бентама, блестяще образованный, смѣлый, умный, независимый, всегда стоявшій на стражѣ закона, — онъ въ свое время вызывалъ удивленіе въ образованномъ русскомъ обществѣ. Современный поэтъ въ одѣ, посвященной Мордвинову, говорилъ:
Но намъ ли унывать душой,
Когда еще въ странѣ родной
Одинъ изъ дивныхъ исполиновъ
Екатерины славныхъ дней,
Средь сонма избранныхъ мужей
Въ совѣтѣ бодрствуетъ Мордвиновъ…
Панинъ въ сенатѣ, Мордвиновъ въ Государственномъ Совѣтѣ, — это значило, что противъ темнаго суевѣрія встали два государственныхъ человѣка совершенно различнаго, даже противоположнаго типа.
Мордвиновъ явился докладчикомъ, и ему не стоило много труда — вскрыть истинную подкладку инквизиціоннаго процесса. Превосходнымъ языкомъ, точнымъ, яснымъ и сильнымъ, онъ излагаетъ ходъ всего дѣла, разбирая всѣ улики съ точки зрѣнія закона и здраваго смысла.
Перечисливъ нѣкоторые историческіе акты, которые мы приводили выше, и указавъ, что «римскій престолъ, изслѣдовавшій уже всѣ основанія, на коихъ утверждается сіе мнѣніе (о ритуальныхъ убійствахъ), въ 1763 году торжественно призналъ обвиненіе евреевъ несправедливымъ слѣдствіемъ одного предубѣжденія», — протоколъ гражданскаго департамента продолжаетъ: въ семъ же духѣ дѣйствовало и россійское правительство въ 1817 году (слѣдуетъ цитата изъ Высочайшаго повелѣнія Александра I). Затѣмъ приводятся нѣкоторыя возникавшія до того времени дѣла и доказывается неосновательность обвиненій. Гражданскій департаментъ единогласно принялъ слѣдующее мнѣніе:
1) По внимательномъ соображеніи всѣхъ обстоятельствъ многосложнаго и запутаннаго велижскаго дѣла, гражданскій департаментъ находитъ, что показанія доказчицъ Терентьевой, Алаксимовой и Козловской, наполненныя противорѣчіями, вымыслами и несообразностями съ обстоятельствами дѣла и съ здравымъ смысломъ, не могутъ быть приняты судебнымъ доказательствомъ… и что вообще мнѣніе объ употребленіи евреями христіанской крови есть слѣдъ одного предубѣжденія, и древними, и новѣйшими фактами опровергнутаго. Въ семъ убѣжденіи гражданскій департаментъ полагаетъ:
1) Евреевъ подсудимыхъ… какъ ничѣмъ не уличенныхъ немедленно освободить.
2) Запечатанныя еврейскія школы (синагоги) въ Велижѣ открыть, дозволивъ въ оныхъ служеніе.
3) Участь означенныхъ подсудимыхъ, претерпѣвшихъ тюремное заключеніе въ продолженіи 8 лѣтъ… подвергнуть монаршему воззрѣнію съ тѣмъ, что не благоугодно ли будетъ Его Императорскому Величеству въ вознагражденіе освободить ихъ на 8 лѣтъ отъ платежа казенныхъ повинностей.
4) Крестьянку Терентьеву, солдатку Максимову и шляхтянку Козловскую, хотя и слѣдовало бы за недоказанный доносъ и за ложно принятое на себя участіе въ важныхъ преступленіяхъ, наказавъ первыхъ двухъ кнутомъ, а послѣднюю лишеніемъ шляхетства, сослать всѣхъ въ Сибирь, въ каторжную работу, но по уваженію, что онѣ вовлечены въ сіи дѣйствія, какъ по всѣмъ соображеніямъ заключить должно, — постороннимъ вліяніемъ…-- сослать всѣхъ въ Сибирь на поселеніе.
5) Крестьянскую дѣвку Еремѣеву; сильно подозрѣваемую въ тайныхъ сношеніяхъ съ Терентьевой и Максимовой и при томъ разглашавшую себя въ простомъ народѣ предсказательницей, — по уваженію, что она въ поступки сіи вовлечена во время малолѣтства, — сослать въ монастырь на исправленіе.
6) Крестьянокъ Меланію Желнову и солдатку Агафью Демидову, какъ ни въ чемъ неповинныхъ, освободить.
И наконецъ:
7) Дабы положить конецъ предубѣжденію объ употребленіи евреями христіанской крови… и отвратить возрожденіе дѣлъ, подобныхъ велижскому производству, — повсемѣстно подтвердить, чтобы Высочайшее повелѣніе… отъ 6 марта 1817 года исполняемо было во всей силѣ.
Общее собраніе согласилось въ принципѣ съ гражданскимъ департаментомъ, что «сіе мрачное и чуждое понятіямъ нашего вѣка предубѣжденіе»… «не доказано достовѣрными событіями, ни подтверждено когда-либо судебнымъ слѣдствіемъ въ строгомъ юридическомъ смыслѣ»[7] и приняло всѣ заключительные пункты, предложенные департаментомъ (за исключеніемъ освобожденія потерпѣвшихъ отъ податей). Но на Высочайшее утвержденіе эти пункты были внесены не въ одинъ пріемъ. 18 января 1836 г. императоръ утвердилъ резолюцію объ освобожденіи оправданныхъ евреевъ, а также Желновой и Демидовой… и о ссылкѣ въ Сибирь лжесвидѣтельницъ. Затѣмъ повелѣно открыть еврейскія синагоги въ гор. Велижѣ.
Но съ мнѣніемъ о необходимости подтвердить Высочайшее повелѣніе отъ 6 марта 1817 г. Николай Павловичъ не согласился, сославшись на отсутствіе у него «внутренняго убѣжденія, чтобы убійство евреями произведено что было»… "Не думая отнюдь, — заключаетъ Государь свою отмѣтку, — чтобы обычай сей могъ быть общимъ евреямъ, не отвергаю, чтобы среди ихъ не могли быть столь же ужасные суевѣры, какъ и между насъ, христіанъ.
Дѣйствіе указа отъ 6 марта 1817 года фактически прекратилось…
III.[править]
Нужно ли возобновлять его, и можно ли такимъ способомъ бороться съ вреднымъ «предубѣжденіемъ»?
Десятки папскихъ буллъ… одиннадцать королевскихъ указовъ… Уже самая необходимость этихъ повтореній показываетъ ясно, что указы этого рода дѣйствовали слабо. Одинъ король издаетъ эдиктъ, другой терпитъ его нарушеніе. А у насъ тотъ самый императоръ, который, послѣ разслѣдованія возмутительнаго дѣла, издаетъ запретительное повелѣніе, — самъ направляетъ новое дѣло исключительнымъ порядкомъ, подъ впечатлѣніемъ комедіи съ подставной матерью и мистическаго зарева, облекающаго возникновеніе дѣла.
Съ того дня, какъ крестьянская дѣвка Еремѣева предсказала въ гор. Велижѣ предстоящее убійство несчастнаго мальчика Емельянова и какъ онъ затѣмъ былъ дѣйствительно найденъ въ окрестностяхъ города задушеннымъ и исколотымъ, — прошло почти цѣлое столѣтіе.
И вотъ въ Кіевѣ, на окраинѣ города, у какой-то пещеры находятъ опять тѣло мальчика Ющинскаго. И опять коллективный обвиняемый, еврейскій народъ, призывается къ отвѣту вмѣстѣ съ арестованнымъ по этому дѣлу Бейлисомъ.
Нападая на подписавшихъ «воззваніе». «Новое Время», всегда усердно распространявшее старую ритуальную легенду, говоритъ между прочимъ:
«Самое вѣское слово скажетъ судъ, и не надо мѣшать ему ни погромщикамъ, ни еврейскимъ и еврействующимъ публицистамъ лѣвой печати».
Такъ ли это?
Газета г-на Суворина хорошо знаетъ, что это не такъ. Отрицательный вердиктъ суда всегда имѣетъ значеніе только ограниченное: такіе-то велижскіе евреи не виновны… Или: Бейлисъ не виновенъ… А легенда продолжаетъ существовать, питаясь нерѣдко даже тѣми дѣлами, по которымъ послѣдовало судебное опроверженіе.
И вообще, «ждутъ ли спокойно» судебнаго рѣшенія само «Новое Время» и его союзники? Ждалъ ли его г. Меньшиковъ, когда усердно печаталъ въ газетѣ фантастическія измышленія г-на Савенки о мнимыхъ результатахъ кіевскаго слѣдствія?
Нѣтъ, они этого не ждали. Они никогда не ждутъ приговоровъ суда и всегда торопятся поскорѣе использовать темную молву въ цѣляхъ самой низменной агитаціи, — подхватывая въ толпѣ дикіе слухи и швыряя ихъ опять въ ту же толпу раздутыми, преувеличенными, подкрѣпленными авторитетомъ печатнаго слова… Темные слухи питаютъ газетную агитацію. Газета питаетъ темное волненіе толпы.
Такъ бывало уже много разъ. По поводу памятнаго убійства мальчика въ Дубоссарахъ, Крушевановская газета въ теченіи цѣлыхъ недѣль передъ Пасхой развертывала передъ населеніемъ ужасающія подробности истязаній несчастнаго мальчика цѣлой толпой изувѣровъ-евреевъ.
Все это тоже выдавалось за результаты слѣдствія, и все это была самая гнусная и вполнѣ сознательная ложь отъ начала и до конца. Судъ впослѣдствіи опровергъ эти выдумки… Да! Но между появленіемъ агитаціонной лжи и судебнымъ рѣшеніемъ легла кровавая кишиневская Пасха, полная ужасовъ, крови и позора.
«Новому Времени» и это должно быть хорошо извѣстно, такъ какъ и оно, не «дожидаясь спокойно» судебнаго приговора, торопливо печатало на своихъ страницахъ телеграммы, корреспонденціи и замѣтки изъ Кишинева, полныя кровавыхъ выдумокъ.
Ждутъ ли и теперь «спокойно» судебнаго рѣшенія по дѣлу Бейлиса приверженцы и распространители легенды?
Черносотенная пресса кипитъ погромной агитаціей. Лѣтомъ, какъ писали въ газетахъ, — изъ разныхъ мѣстъ Петербургской губ. стали приходить сообщенія о появленіи какого-то таинственнаго автомобиля. Огромный, окрашенный въ коричневый цвѣтъ, онъ наводилъ страхъ на сельскихъ обывателей. 3 іюля, задрапированный какой-то матеріей, онъ промчался съ страшной силой по улицамъ Луги, и всюду съ автомобиля разбрасывались листки объ «іудейскихъ звѣрствахъ»… Въ Кіевѣ черносотенное общество «Двуглавый Орелъ» распространяло листокъ, призывающій къ погромамъ. Студентъ Голубевъ, видный членъ кіевскаго союза русскаго народа, — издалъ брошюру «Отрокъ-мученикъ Андрей Ющинскій», и, наконецъ, агитаторы попытались объявить сборъ на храмъ, посвященный намяти «отрока-мученика, евреями убіеннаго»… Если бы это удалось, то даже церковь они превратили бы въ очагъ темной ненависти и погромныхъ страстей. Въ газетахъ было сообщено удивительное извѣстіе, будто губернаторъ Гирсъ созывалъ къ себѣ представителей кіевскихъ монархическихъ организацій и любезно знакомилъ ихъ съ ходомъ предварительнаго слѣдствія, которое должно храниться въ тайнѣ по закону. Извѣстіе это было съ явнымъ удовольствіемъ сообщено «Новымъ Временемъ»… Г. губернаторъ, вѣроятно, упустилъ изъ виду, что послѣ такой любезности, — всѣ заявленія, исходящія отъ его собесѣдниковъ, пріобрѣтаютъ характеръ нѣкоторой оффиціозности.
Наконецъ, агитація всползла на каѳедру Государственной Дуыы. За подписью многихъ правыхъ депутатовъ внесенъ запросъ, въ которомъ доказывается существованіе «обрядоваго употребленія крови». По содержанію это заявленіе сильно напоминаетъ работу «молодого ученаго» изъ «Земщины» и листки, разбросанные таинственнымъ автомобилемъ. Достоинство сообщаемыхъ въ запросѣ историческихъ матеріаловъ и добросовѣстность составителей достаточно характеризуются слѣдующимъ небольшимъ эпизодомъ. Велижское дѣло изображается въ запросѣ признаннымъ ритуальнымъ убійствомъ, «совершеннымъ изъ религіознаго изувѣрства», чего (яко-бы) «не отвергалъ и Государственный Совѣтъ, куда это дѣло восходило для окончательнаго рѣшенія» (!!).
Такъ свободно гг. интерпеллянты обобщили приведенное ними судебное рѣшеніе высшаго въ государствѣ учрежденія… А г. Замыслевскій заявляетъ, не обинуясь, что со времени проѣзда черезъ Велижъ государя Александра І-го «разслѣдованіе началось въ настоящемъ масштабѣ», т.-е. раскрыло ритуальное убійство. И, наконецъ, г. Марковъ II оглашаетъ залъ россійскаго представительнаго собранія поистинѣ звѣринымъ рыканіемъ. Онъ рисуетъ передъ депутатами лубочную картину «играющихъ въ садикѣ дѣтей», къ которымъ (среди бѣлаго дня!) «подкрадывается жидовскій рѣзникъ съ длиннымъ кривымъ ножомъ и; похитивъ рѣзвящагося на солнышкѣ ребенка, — тащитъ къ себѣ въ подвалъ». Это аляповато и экстренно глупо: лѣвые депутаты хохотали… Тогда ораторъ сталъ грозить погромомъ… "И это будетъ не погромъ еврейскихъ перинъ, а всѣхъ евреевъ начисто перебьютъ! — восклицаетъ онъ съ тѣмъ же грубымъ паѳосомъ[8].
Судъ!
Да, судъ одинъ изъ лучшихъ остатковъ эпохи реформъ и, можетъ быть, дольше, чѣмъ на всѣхъ другихъ учрежденіяхъ, на немъ еще свѣтились отблески этой прогрессивной эпохи… Это были своего рода лучи заката на горныхъ вершинахъ, когда низы жизни затягивались уже густыми сумерками реакціи. Но ко времени нашей «конституціи» и эти отблески значительно померкли. Сначала, въ самыхъ низахъ жизни, институтъ земскихъ начальниковъ поглотилъ мировую юстицію. Потомъ рядомъ «новеллъ» ослаблялась независимость судейской совѣсти и, наконецъ, туманы реакціи стали заволакивать верховно-судебное учрежденіе — сенатъ.
Нельзя сомнѣваться, что и теперь еще есть много судей, помнящихъ лучшія традиціи, но все же въ правосудіи пробиты значительныя бреши. И средневѣковое суевѣріе, со всѣми пріемами инквизиціоннаго процесса, водворяется все сильнѣе.
Вотъ настоящая атмосфера для дикаго и вреднаго «предубѣжденія», которому, по мнѣнію Государственнаго Совѣта, высказанному 90 лѣтъ назадъ, «при настоящемъ состояніи просвѣщенія не долженствовало бы входить въ кругъ судебнаго разсмотрѣнія».
Правые депутаты мотивируютъ свой второй запросъ незаконными арестами, которые производила въ связи съ дѣломъ Ющинскаго полиція разныхъ родовъ и ранговъ. Если бы это не служило только предлогомъ для мрачной агитаціи, — этому можно было бы сочувствовать. Дѣйствительно, надъ тѣломъ несчастнаго загубленнаго мальчика сразу же водворилась какая-то оргія полицейскаго беззаконія. Роль слѣдователя, котораго законъ предполагаетъ независимымъ руководителемъ слѣдствія, совершенно стушевалась: одинъ сыскной приставъ составилъ себѣ одну «теорію», — и онъ свободно хватаетъ, кого считаетъ нужнымъ. Другой держится другого мнѣнія, — и не менѣе свободно арестуетъ родителей убитаго. Полковникъ Кулябко направляетъ свои проницательные взгляды на Бейлиса, — и тотчасъ же арестуетъ Бейлиса…
Недавно въ гор. Таращѣ, Кіевской губерніи, тоже былъ созданъ своеобразный «ритуальный процессъ». Присяжные, среди которыхъ было 11 мужиковъ, послѣ 2-хъ-минутнаго совѣщанія оправдали обвинявшуюся еврейку Хану Спекторъ. Оказалось, по словамъ газетъ, что слѣдователь не имѣлъ никакихъ основаній для возбужденія мрачно шутовского обвиненія, возникшаго изъ-за сплетенъ о двухъ гусяхъ, но долженъ былъ подчиниться прямому предписанію прокурора… И когда постановленіе о преданіи суду состоялось, газеты извѣстнаго лагеря трубили о новомъ «доказательствѣ» еврейскаго изувѣрства. Когда же мужики-присяжные дали урокъ прокуратурѣ, тѣ же газеты не обмолвились объ оправдательномъ приговорѣ ни словомъ.
Они использовали только досудебную почву, созданную давленіемъ прокуратуры на совѣсть слѣдователя…
Да, нужны, конечно, не запрещенія «поднимать такія дѣла». Нуженъ только настоящій судъ, равный для всѣхъ, не взирающій ни на лица, ни на національности. Нужно, чтобы разслѣдованіе производилось «по доказательствамъ, къ самому дѣлу относящимся», и равно для людей всѣхъ исповѣданій…
Только тогда разсѣются эти средневѣковые туманы, и правосудіе не будетъ орудіемъ колдовскихъ шабашей и мрачныхъ средневѣковыхъ сказокъ.
1909 г.
- ↑ «Архивъ графовъ Мордвиновыхъ» съ предисловіемъ и примѣчаніями В. А. Бильбасова, т. VIII, стр. 407—497, и брошюра Ю. И. Гессена: «Изъ исторіи ритуальныхъ процессовъ. Велижская драма». Спб. 1903 г. Я имѣлъ случай въ самое послѣднее время видѣть также подлинное дѣло въ Архивѣ Государственнаго Совѣта.
- ↑ «Архивъ гр. Мордвиновыхъ». т. VIII, стр. 479—480. Подлинное дѣлр архива Госуд. Совѣта, кн. 127, г. 1834, л. д. 252—3—4.
- ↑ Стеногр. отчетъ Госуд. Думы III созыва, Сессія V, засѣд. XVII, стр. 1-136.
- ↑ «Архивъ гр. Мордв.», т. VIII. стр. 481. Подлинное дѣло. № 127, стр. 256 (обор.).
- ↑ Л. дѣла 250, об.
- ↑ Архивъ, т. VIII, стр. 101. Листъ подл. дѣла 271.
- ↑ Листъ дѣла 287.
- ↑ См. стеногр. отчеты Госуд. Думы. Сессія IV, засѣд. 29 апр.. стр. 3114 и 3146. Сессія V, 7 ноября 1911 г., стр. 1436.