Къ началу академическаго года.
[править]Приближается начало академическаго года, и, вмѣстѣ съ тѣмъ, на очередь становится вопросъ о той позиціи, какую займутъ студенты. Будутъ ли они попрежнему «бойкотировать» университетъ и другія учебныя заведенія, или поищутъ новыхъ, болѣе революціонныхъ, путей не только для выраженія своего протеста противъ самодержавно-бюрократическаго режима, но и для усиленія своей революціонной борьбы съ нимъ.
Незачѣмъ, конечно, говорить о томъ, что какъ ни мала, относительно, соціальная сила, представляемая студенчествомъ въ ряду тѣхъ основныхъ массовыхъ силъ, которыя выступили на поверхность и которымъ предстоитъ рѣшитъ судьбы русской революціи, она все же имѣетъ большое значеніе. Помимо лишняго элемента дезорганиціи правительственной власти, вносимаго «волненіями» учащейся молодежи, студенчество въ революціонныя времена можетъ сыграть и болѣе крупную роль. Тутъ важно, прежде всего то, особо повышенное настроеніе, которое вносится студентами въ ихъ семьи. Но еще болѣе важны тѣ услуги, которыя могутъ оказать студенты революціонной толпѣ въ качествѣ интеллигентныхъ агитаторовъ съ одной стороны, въ качествѣ лицъ, обладающихъ спеціальными техническими знаніями, съ другой. Организованные уже въ силу группировки своей по учебнымъ заведеніямъ, эти тысячи легко возбуждающей молодежи являются отличнымъ проводникомъ революціоннаго тока и, при началѣ великихъ массовыхъ выступленій, и, въ частности, при началѣ активной борьбы, могутъ оказаться незамѣнимымъ орудіемъ въ рукахъ революціонныхъ партій. Роль, которую студенты играли во всѣхъ революціяхъ, при всякихъ «военныхъ» дѣйствіяхъ народныхъ массъ, достаточно извѣстна, чтобы не останавливаться на ней. Отсюда ясно, что въ интересахъ революціи въ высшей степени важна концентрація студентовъ въ крупныхъ центрахъ политической жизни, какими являются университетскіе города, и поддержаніе той организованности студенчества, какая дается регулярнымъ общеніемъ между ними въ стѣнахъ высшихъ учебныхъ заведеній. Подъ этимъ угломъ зрѣнія и долженъ быть пересмотрѣнъ вопросъ о тактикѣ студенчества теперь, когда, наряду съ дальнѣйшимъ «подготовленіемъ» революціи, на очередь дня все больше и больше выдвигаются непосредственныя дѣйствія народныхъ массъ.
Въ иностранныхъ газетахъ появилось сообщеніе, будто профессора московскаго университета постановили не читать лекцій до тѣхъ поръ, пока правительствомъ не будетъ гарантирована академическая свобода. Мы не знаемъ, насколько достовѣрно это сообщеніе, но звучитъ оно, во всякомъ случаѣ, вполнѣ правдоподобно. Теперь, въ сентябрѣ, предстоитъ, какъ извѣстно, въ силу рѣшеній студенчества при началѣ академической забастовки, пересмотръ вопроса о тактикѣ самимъ студенчествомъ. Рѣшатъ ли и они, подобно профессорамъ, сохранить старую тактику? Эта тактика, въ свое время, имѣла несомнѣнно полное право на существованіе и большой смыслъ. Въ ряду другихъ, болѣе крупныхъ по своему общественному значенію, проявленій протеста широкихъ народныхъ массъ и общества противъ самодержавнаго режима, и она внесла свою долю въ дѣло его расшатки. Поскольку дѣло сводилось лишь въ такой расшаткѣ, лишь къ дезорганизаціи правительства, — а къ этому, почти цѣликомъ, дѣло сводилось годъ тому назадъ, — тактика пассивнаго сопротивленія, бойкота, борьбы со сложенными руками несомнѣнно соотвѣтствовала поставленной задачѣ. Она вполнѣ удовлетворяла и другому запросу времени — расширенію и усиленію политической агитаціи. Она наглядно демонстрировала передъ всѣмъ населеніемъ всю невозможность «жить такъ дальше»: невозможность работы для рабочихъ, отправленія адвокатскихъ обязанностей для адвокатовъ, врачебной дѣятельности — для врачей, невозможность научной и учебной дѣятельности для профессоровъ, учителей, студентовъ. Она показала самодержавно-бюрократическій режимъ во весь его ростъ, какъ страшный тормазъ не только для всякаго прогрессивнаго развитія, но и для простого продолженія всѣхъ общественныхъ функцій. Тактика пассивнаго сопротивленія — а такова и была по общему своему смыслу тактика забастовокъ и бойкота — дискредитировала этотъ режимъ, вносила во всю страну элементы политическаго возбужденія и политическаго сознанія и подготовляла политическую мысль къ наступательнымъ дѣйствіямъ «Разселеніе» студентовъ по всей странѣ, явившееся естественнымъ результатомъ закрытія учебныхъ наведеній, не мало способствовало занесенію «заразы» въ самые глухіе провинціальные углы. Недаромъ, «студентъ», наряду съ «жидомъ», сталъ предметомъ самой яростной ненависти организаторовъ «черныхъ сотенъ».
Такимъ образомъ, повторяемъ, для своего времени тактика «неученія» вполнѣ оправдывалась обстоятельствами и вполнѣ соотвѣтствовала поставленнымъ задачамъ. Но иныя времена — иныя пѣсни, и то, что вчера было прогрессивнымъ и революціоннымъ, сегодня легко становится отсталымъ и реакціоннымъ. Въ статьѣ «Оборона или наступленіе?» (стр. 381) мы старались показать, какой недостаточной я нереволюціонной явилась бы въ переживаемый моментъ тактика неосложненнаго никакими наступательными дѣйствіями бойкота, проектированнаго «Союзомъ союзовъ» по отношенію къ Булыгинской думѣ.
Тотъ же принципъ примѣнимъ цѣликомъ и въ студенческой тактикѣ забастовокъ.
Мы должны готовиться къ активнымъ дѣйствіямъ массъ. Разумѣется, и раздробленные, разбросанные по всей странѣ, лишенные взаимной связи, создающейся ежедневнымъ общеніемъ въ стѣнахъ учебныхъ заведеній, студенты могутъ, каждый въ одиночку, принимать участіе въ массовыхъ выступленіяхъ, играть въ нихъ извѣстную полезную роль. Но именно только въ одиночку. Вся же сила, которая создается коллективною организованностью студенчества, идетъ при этомъ на смарку. А между тѣмъ, какъ мы уже упоминали, именно эта коллективная организованность и составляетъ одну изъ тѣхъ особенностей студенчества, которыя его дѣлаютъ драгоцѣннымъ элементомъ въ эпоху революціонныхъ бурь и наступательныхъ революціонныхъ дѣйствій. Революціонныхъ единицъ — много, революціонныхъ организмовъ — мало. Надо дорожить тѣми немногими, которые имѣются въ наличности.
Значитъ, мы зовемъ студентовъ «приступить въ занятіямъ», подчинившись введенному правительствомъ режиму и спокойно ожидая, пока революціонный Апполонъ призоветъ ихъ къ «священной жертвѣ»? Конечно нѣтъ. Такая диллема — или продолженіе забастовки, или подчиненіе правительственному террору — встаетъ только передъ тѣмъ, кто не можетъ перескочить мыслью черезъ рамки пассивной тактики, пассивнаго сопротивленія.
Студенчество должно въ этомъ случаѣ пойти дальше профессоровъ и показать своимъ «учителямъ» примѣръ активной тактики и въ области академическихъ отношеній. Студенчество вернется въ университетъ не затѣмъ, чтобы мирно вкушать плоды подцензурной науки, а затѣмъ, чтобы своими наступательными дѣйствіями освободить науку отъ той цензуры, которую налагаетъ на нее полицейское самодержавіе. «Захватное право» должно воцариться и въ академическихъ залахъ. Систематическое и открытое нарушеніе всѣхъ правилъ полицейско-университетскаго «распорядка», изгнаніе педелей, инспекторовъ, надсмотрщиковъ и шпіоновъ всякаго рода, открытіе дверей аудиторій всѣмъ гражданамъ, желающимъ войти въ нихъ, превращеніе университетовъ и высшихъ учебныхъ заведеній въ мѣсто народныхъ собраній и политическихъ митинговъ — вотъ цѣль, которую должно поставить себѣ и выполнить студенчество при возвращеніи въ покинутыя имъ залы. Превращеніе университетовъ и академій въ достояніе революціоннаго народа, — такъ можно кратко формулировать задачу студенчества, поскольку она не выходитъ изъ академическихъ рамокъ. Такое превращеніе, конечно, сдѣлаетъ университетъ однимъ изъ пунктовъ концентрація и организаціи народныхъ массъ.
Само собой разумѣется, что на этомъ пути революціонное студенчество встрѣтитъ противодѣйствіе не только со стороны правительства. Многіе изъ тѣхъ «радикальныхъ» профессоровъ, которые упиваются своей собственной гражданской доблестью, выражающеюся въ пассивномъ отказѣ читать лекціи, поднимутъ страшный вопль по случаю покушенія революціи на «свободу» науки. Но смущаться этими воплями не слѣдуетъ, не только потому, что «свобода» профессорской «науки», всегда косящей глазами въ сторону правящихъ классовъ, — вещь довольно сомнительной цѣнности, но и потому, что тѣ недолгіе дни до водворенія либеральнаго «порядка», когда университетъ будетъ достояніемъ революціоннаго народа, будетъ трибуной, съ которой въ свободномъ состязаніи будетъ раздаваться всякій голосъ, всякое мнѣніе, — эти недолгіе дни и будутъ днями истинной свободы науки, свободы мысли, свободы изслѣдованія. И можно заранѣе поручиться, что тѣ студенты, которымъ выпадетъ на долю счастье пережить эти дни, не такъ то легко и скоро дадутъ снова запречь себя въ оглобли размѣренно-аккуратной «научной мысли» г.г. профессоровъ.
Конечно, правительство не будетъ спокойно смотрѣть на такого рода «возвращеніе» студентовъ къ «занятіямъ». Если забастовка была для него «бичемъ», то прекращеніе ея окажется «скорпіономъ». О необходимо считаться съ такой перспективой, что правительство очень скоро само будетъ стараться закрыть тѣ университетскія двери, въ которыя оно такъ долго и такъ безуспѣшно старалось насильно втащить студенчество. Но не говоря о морально-политической выгодѣ такой позиціи, при которой не студенты, а правительство является иниціаторомъ «прекращенія науки», обстановка революціоннаго времени, поскольку удастся развить наступательную тактику во всѣхъ сферахъ общественно-политической жизни, даетъ основаніе разсчитывать и на непосредственные успѣхи въ намѣченномъ направленіи. Быть можетъ, даже размѣры этихъ успѣховъ будутъ такъ велики, что правительству не удастся вернуть ту эру «неученія», о которой оно будетъ вздыхать, ибо будетъ слишкомъ поздно.
Но, разумѣется, предѣлами академической жизни задачи студенчества не ограничиваются. Оно должно воспользоваться своимъ общеніемъ между собой и съ тѣмъ революціоннымъ народомъ, который устремится въ открытыя двери университета, для того, чтобы организоваться политически, чтобы примкнуть къ опредѣленнымъ политическимъ партіямъ, завязать тѣсныя сношенія съ партійными организаціями, согласовать свою дѣятельность (хотя бы въ предстоящей «избирательной» агитаціи) съ ихъ дѣятельностью и т. д., и т. д. Въ этой области, разумѣется, неизбѣжно партійное разслоеніе студенчества, партійная группировка его. Но и этой группировкѣ собраніе разсыпанной студенческой храмины воедино можетъ только способствовать.
Итакъ, вотъ два пути — продолженіе отжившей свое время и, въ значительной степени, утратившей свое значеніе тактики пассивнаго сопротивленія, или широкая перспектива наступательныхъ боевыхъ дѣйствій съ возможностью играть огромную роль въ активномъ выступленіи передовыхъ массъ на штурмъ стараго порядка. Первый путь, несомнѣнно, гораздо болѣе легкій; второй — чреватъ тяжелой борьбой я тяжелыми жертвами, частичными неудачами, неувѣренностью въ тѣхъ предѣлахъ, до которыхъ удастся достигнуть успѣха. Студенчеству предстоитъ выбирать, и мы хотѣли бы, чтобы революціонный смыслъ подсказалъ ему именно этотъ, второй путь.