29[править]
А в это время обдорский воевода пытал Таули.
Он подвешивал Таули на дыбе, и тяжелая плеть со свистом вырезала на его спине огненные рубцы, похожие на змеиный след. Хрустели вывороченные суставы, но Таули молчал.
Воевода сидел на скамье, и на тонких губах его трепетали отблески костра. На носу с горбинкой скопился пот, а черные глаза его выражали давнюю усталость. Всю жизнь воевода мечтал о славе Ермака, но царь не жаловал его, и воевода решил, что виною этому коварный нрав дикого народа самоедского, тунгусского, остяцкого.
Они никак не хотели платить ясак, наложенный на них воеводой. Они поджигали крепостцы, чинили воровские набеги, и он, прикованный государевой властью к Обдорску, только и знал напряженное ожидание новых поджогов, новых бед. Зато в застенке он чинил правеж с пристрастием и усердием.
— Где твоя воровская дружина кочует? — спрашивал воевода, посыпая солью кровавые рубцы на спине Таули.
— Свет велик, — отвечал Таули. — Спроси у своих шаманов.
— Скоро ли будет она здесь? — бесстрастно спрашивал воевода.
— Смерть твоя стоит на пороге твоего дома. Она придет для всех русских, прежде чем они успеют помолиться своему богу.
— Прижечь! — говорил воевода и выходил из застенка почивать.
И палач привязывал Таули к дубовой скамье. Он прижимал раскаленный прут к его пяткам и, почуяв запах горящего мяса, оставлял пытку до завтра.
Но и назавтра дьяку, писавшему допрос в своей толстой книге, ничего не удавалось записать.
Таули смеялся над воеводой.
— Мое прозвище — Комар, — говорил он воеводе. — Кто же их всех переловит? Даже закопав меня в землю, ты ничего не сможешь сделать мне. Земля родила меня, солнце играло со мной в детстве, родина наполнила меня силой и ненавистью. Умру ли я от твоей бессильной злобы!
И верно. Освобожденный от веревок и брошенный в угол застенка на сырую землю, Таули вновь наполнялся силой и мужеством, зарастали раны его, и смерть бежала прочь. И утром, шатаясь на усталых ногах, он с улыбкой подходил к палачу и говорил:
— Солнце уже встало, русский. Принимайся за работу…
Палач, потрясенный его мужеством, стал бояться Таули и накануне последней пытки неняга совсем покинул Обдорск.
