ЛѢТНІЙ СЮРПРИЗЪ.
[править]Майское, не затуманенное еще жарами, солнце ярко поигрывало на дорогихъ, бронзовыхъ бездѣлушкахъ роскошнаго письменнаго стола, за которымъ сидѣлъ мужчина лѣтъ около тридцати-пяти; онъ нагнулся надъ грудой бумагъ и мускулистая рука его проворно водила перомъ по бѣлому листу. Но вотъ скрипнула дверь и по мягкому ковру не слышно подошла къ столу красивая дама, лѣтъ двадцати, одѣтая въ богатый батистовый пеньюаръ.
— Что ты все пишешь, Пьеръ? Вѣдь право это скучно, — произнесла лѣниво-утомленнымъ голосомъ молодая жена и небрежно раскинулась на креслѣ.
Пьеръ бросилъ перо и, освѣтивъ свое серьезное лицо нѣжной улыбкой, поспѣшно подошелъ къ женѣ.
— Я думалъ, моя дорогая, что ты еще одѣваешься и воспользовался минутой, чтобы заняться бумагами, — ласково отвѣтилъ мужъ, цѣлуя руку жены.
— Воспользовался минутой, — надула губки хорошенькая дамочка. — Вотъ это мило! Точно бумаги ему дороже меня.
— Не то, моя обожаемая. — Ты знаешь, что я весь свой день готовъ съ радостью посвятить тебѣ, но тутъ встрѣтилось одно нужное дѣло…
— Ахъ, какъ скучно быть замужемъ за дѣльцомъ! — простонала молодая жена, граціозно закинувъ головку.
Мужъ ничего не сказалъ, только взглядъ его, нѣжно устремленный на молодую жену, затуманился легкимъ облачкомъ. Минута прошла въ безмолвіи.
— Однако, послушай, Пьеръ, вѣдь я къ тебѣ пришла за дѣломъ, — все тѣмъ же лѣнивымъ гономъ заговорила жена.
Облако моментально сошло съ лица Пьера.
— Готовъ слушать, моя радость.
— Знаешь, я отдумала ѣхать на дачу; всѣ эти петербургскія окрестности мнѣ ужъ успѣли надоѣсть въ дѣвицахъ.
— Но вѣдь ты же сама, Вѣрочка, подъискала дачу въ Павловскѣ и уже свезла задатокъ, — нерѣшительно заявилъ мужъ, въ душѣ, впрочемъ, очень обрадованный рѣшеніемъ жены.
— Ну что-жъ что свезла? Не большая важность, что потеряемъ 50 рублей; о такихъ пустякахъ я бы стыдилась и заикаться.
— Да я не о томъ, моя милая. Развѣ мнѣ жаль 50-ти рублей? Я боюсь только, что ты станешь скучать лѣтомъ въ Петербургѣ, тѣмъ болѣе, что постоянно привыкла жить на дачѣ.
— Да ты, кажется, думаешь, что я намѣрена провести лѣто въ Петербургѣ? Однако и наивенъ же ты, Пьеръ. Нѣтъ, вотъ въ чемъ дѣло; выѣзды этого сезона меня очень утомили, такъ что я чувствую себя почти нездоровой…
У Пьера отъ неожиданности даже закружилась голова: «Виши, Крейцнахъ, Баденъ, Карлсбадъ, и пр. и пр.» -подумалось несчастному супругу.
— Поэтому, мой другъ, я хочу пріятное соединить съ полезнымъ; я знаю, что тебѣ давно хочется поѣхать на лѣто въ свое «Спасское»; я же кстати никогда не бывала въ деревняхъ, — поѣдемъ; и ты и я нѣсколько отдохнемъ и подготовимъ свои силы къ зимнему сезону.
Обрадованный Пьеръ не смѣлъ вѣрить своимъ ушамъ. Онъ уѣдетъ отъ этого несноснаго, столичнаго шума, онъ будетъ отдыхать въ своемъ Спасскомъ; онъ опять увидитъ свои благоухающія поля, возобновитъ свою прежнюю крѣпкую дружбу съ дорогимъ старичкомъ-лѣсомъ, — можно отъ чего затрепетать сердцу страстнаго охотника, заключеннаго волею судебъ въ золотыя оковы столичной суеты.
— Вѣрочка, смотри, мой дружокъ, хорошо ли ты обдумала свое рѣшеніе. Ты знаешь, что въ деревнѣ я уже не могу окружить тебя тѣми удовольствіями, къ которымъ ты привыкла здѣсь. Едва ли ты тамъ даже найдешь себѣ подходящее знакомство; въ обществѣ степныхъ помѣщиковъ и меня-то иной разъ коробитъ, а ты его просто не вынесешь.
— Да къ чему намъ знакомство? Я тебѣ сказала, что ѣду отдыхать, слѣдовательно, мнѣ не надо никакого общества.
— Я боюсь, чтобъ ты не соскучилась тамъ одна, со мной.
Вѣра Александровна улыбнулась.
— Ну, мой другъ, если ты такъ мало надѣешься на себя, то возьми кого-нибудь себѣ въ подмогу.
— То есть какъ?
— Очень просто: пригласи кого-либо изъ своихъ знакомыхъ съ собою въ деревню; вотъ, напримѣръ, хоть Сержа Баклушина; онъ очень милый, веселый молодой человѣкъ; съ нимъ трудно соскучиться.
Хотя супругъ и не совсѣмъ былъ согласенъ съ женою въ послѣднемъ, такъ какъ считалъ Баклушина за пустаго, вѣтренаго мальчишку, однако не хотѣлъ противорѣчіе женѣ, тѣмъ болѣе, что тотъ дѣйствительно какъ-то умѣлъ забавлять Вѣру Александровну.
Черезъ недѣлю отъѣздъ былъ окончательно рѣшенъ: мужъ передалъ кому слѣдуетъ свои дѣла, жена сдѣлала всѣмъ знакомымъ прощальные визиты, сшила нѣсколько «деревенскихъ неглиже» съ многимъ множествомъ оборокъ, буффъ, тюниковъ и тому подобныхъ тягостей. Сержъ Баклушинъ не заставилъ себя долго просить и ждать; онъ не думавши (какъ вообще привыкъ все дѣлать) изъявилъ согласіе, въ одинъ день «устроилъ свои дѣла» (которыхъ, впрочемъ, и не было) и въ назначенный день и часъ явился къ супругамъ въ изящномъ дорожномъ костюмѣ съ микроскопическимъ чемоданчикомъ въ рукѣ.
Первый мѣсяцъ, занятый поѣздкой, устройствомъ, обозрѣніемъ всего Спасскаго и разными интересными, по своей новизнѣ, parties de plaisir, прошелъ почти незамѣтно; щечки Вѣры Александровны стали покрываться прежнимъ румянцемъ, который былъ растерянъ по безсоннымъ ночамъ въ клубахъ и на балахъ; Петръ Васильевичъ точно помолодѣлъ на нѣсколько лѣтъ. Сержъ…. впрочемъ, этимъ Сержамъ, Мишелямъ, Базиламъ всегда и вездѣ хорошо.
Видя, что жена не скучаетъ, а напротивъ какъ-то еще оживляется, Петръ Васильевичъ совершенно успокоился и безмятежно отдался своей охотничьей страсти; цѣлые дни и иногда даже ночи проводилъ онъ въ лѣсу, откуда возвращался всегда съ полно-набитыми ягдташами. За вечернимъ чаемъ онъ справлялся у своей жены о томъ, какъ она провела день.
— Превесело, мой другъ; я каталась верхомъ съ мосьё Сержемъ и, представь себѣ, моя «Касатка» оказывается настоящимъ перломъ….
Далѣе слѣдовалъ разсказъ о томъ или другомъ происшествіи, случившемся во время прогулки, затѣмъ Петръ Васильевичъ разсказывалъ объ удачахъ и неудачахъ своей охоты; Сержъ все время каламбурилъ, чѣмъ вызывалъ общій смѣхъ, — и день кончался для всѣхъ пріятно.
Въ одинъ изъ такихъ дней, который съ самаго утра не заявилъ себя ничѣмъ особеннымъ, Петръ Васильевичъ собрался ѣхать охотиться къ одному изъ своихъ сосѣдей; Вѣра Александровна не сопротивлялась желанію мужа и только, между прочимъ, ради приличія, сказала, что она будетъ скучать; затѣмъ улыбнулась, велѣла лакею принести для барина новое охотничье платье, поиграла его ягдташемъ, повертѣла ружье, сказала: «ухъ, какое страшное!» и побѣжала въ садъ, гдѣ предупредительный Сержъ готовилъ ей букетъ.
Петръ Васильевичъ собрался и уѣхалъ, сказавъ, что вернется не раньше, какъ дня черезъ три. Но случилось такъ, что сосѣдъ-помѣщикъ самъ уѣхалъ изъ помѣстья на двѣ недѣли въ городъ. Петру Васильевичу пришлось вернуться; но, не желая упустить хорошее для охоты время, онъ направился къ своему лѣсу. Но почти всегда бываетъ такъ, что одна неудача ведетъ за собою и другую: охота какъ-то не клеилась: дичь точно вся перемерла; два раза Петръ Васильевичъ промахнулся, чего прежде съ нимъ никогда не бывало; наконецъ, послѣ долгой ходьбы, ему удалось подстрѣлить утку, которая упала по другую сторону пробѣгающаго ручейка; онъ перебѣжалъ по доскѣ, брошенной черезъ ручей, и готовъ былъ схватить свою добычу, какъ вдругъ изъ-за дерева показались двѣ фигуры. Петръ Васильевичъ замеръ отъ ужаса и негодованія: въ нѣсколькихъ шагахъ отъ себя онъ увидалъ свою жену въ объятіяхъ Сержа Баклушина. «Милый, веселый, молодой человѣкъ», одной рукою крѣпко охватывалъ талью Вѣры Александровны, въ другой — держалъ руку хорошенькой женщины и страстно цѣловалъ; сама она кокетливо перегнулась назадъ и мило улыбалась Сержу.
Кровь застыла въ жилахъ обманутаго мужа, въ глазахъ помутилось, въ головѣ все пошло кругомъ; еще минута и онъ, казалось, готовъ былъ упасть безъ чувствъ, но вдругъ очнулся; въ глазахъ сверкнулъ дикій огонь мести, онъ схватился за ружье и — выстрѣлилъ….