1807 год. Корвет Флора. Командир капитан-лейтенант В. С. Кологривов. (Средиземное море.) На пути из Боко-ди-Каттаро в Корфу, когда находились у албанского берега, по выходе из Курцало 26 января имели жестокий шторм от запада: «Облака, говорит очевидец, Мичман Сафонов, летали подобно молнии; слышен был глухой подземный шум и чувствуем серный запах от воды; потом всё небо покрылось одним черным, густым облаком. С страшным шумом восстал вихрь, который порывисто переменял своё направление вокруг всего компаса; волны вздымались до необъятной высоты; вдали слышен был гром; молния беспрестанно сверкала». Около полуночи вдруг сделалось маловетрие. Тогда находились в шестнадцати милях расстояния от албанского берега и, чтобы удалиться от него, посадили фок и грот, послав отдавать марсели. Люди ещё не успели дойти до марсов, как налетел необыкновенно жестокий шквал: корвет положило на бок — думали, что он уже не встанет; но бушприт, фок-мачта и грот-стенга сломились — и корвет поднялся; при этом упало за борт с сломившимся рангоутом восемь человек; но только двое погибли, остальных вытащили. Командир приписывал сломление рангоута «непропорциональности» его, о которой он доносил ещё будучи в Портсмуте, но ему тогда отказали в убавке. Обрубив такелаж, вскоре разделались с рангоутом, который жестоко бился о борт. Между тем корвет несло к берегу, и в 4 часа утра 27-го накинули глубину на 45 сажен. Отданные два якоря задержали его в расстоянии от берега около шести миль, близко мыса Дураццо. К полудню ветер затих и отошёл к NNO. Исправясь фальшивым вооружением, снялись с якоря и направились к Корфу; но ввечеру ветер снова усилился, установясь от запада, с порывами; ночь наступила пасмурная и шёл град. Прижимаемые к берегу, в одиннадцатом часу решились снова стать на якорь, на глубине 40 сажен. Брошенный якорь не задержал; бросили другой, третий якорь; корвет всё дрейфует, глубина менее и менее; наконец, в 2 часа ночи 28-го, ударило его о грунт и выбило руль. Тогда бросили последний якорь; срубили грот и бизань мачты; стали кидать орудия и балласт. Но удары повторялись, и волны ходили через борт. Была гроза, и дождь ливмя лил. На рассвете этой ужасной ночи открылся берег (около Валоны), в расстоянии одной версты, и за кормою, на камнях, буруны. Ветер стихал, но оставалось волнение и шёл дождь. Посланная на берег шлюпка, в которую спустился по концу лейтенант Богарт, приставая, разбилась, и на берегу не нашли никакой помощи; бедствующим пришлось перевозиться своими средствами. К десяти часам вечера все уже были на берегу — командир оставил его последним. Воды в корвете было 5½ футов; ночью он затонул.
«Принеся Богу благодарение, говорит вышеупомянутый участник, Мичман Сафонов, мы развели огонек и расположились ночевать на неприятельском берегу. Во всю ночь ветер был крепкий и с проливным дождем; но после наших несчастий и трудов мы спали за мертво». — Они не знали тогда, что с турками была открыта война, и все искренне радовались своему спасению. Но поутру окружила их толпа албанцев и турок, ограбили и отвели в Барат. Там объявили им, что они пленные… В марте месяце перевели их в Константинополь, натерпевшихся на пути всяких нужд, насмешек и даже побоев. Там их посадили в тюрьму и содержали закованными: офицеров до августа, нижних чинов до октября месяца, освобождённых ходатайством французского посланника Себастьяни, и возвращённых на родину. — Военный суд одобрил все распоряжения командира, и Комитет министров определил выдать офицерам за понесённые ими убытки по годовому жалованью.