* 1828 год. Бриг Охтенка. Командир капитан-лейтенант Я. М. Вальховский. (Финский залив.) Занимая брандвахту в Ревеле, бриг этот с начала осени стоял на швартовах в восточных воротах новой военной гавани. Командир по нездоровью жены его находился на берегу; а старшим офицером на бриге оставался мичман Крупенников. Бурею от NNO, начавшеюся поздно вечером 5 октября, с градом и снегом, установившеюся потом от NNW, сорвало с носовых швартовов, кормою прижало к стенке гавани и с переменившимся направлением ветра вынесло на рейд; отданные якоря не задержали, и бриг остановился на мелководье у екатеринентальского берега. Мачты были срублены для облегчения ударов; но это не помогло и даже повредило: ибо бриг всё-таки затонул по палубу, а спасаться было уже не на чём; вся команда столпилась на баке и бушприте и здесь, обливаемые волнами, оледенелые, теснимые друг другом, несчастные умирали страдальчески…
Тем же самым шквалом сломило в гавани пал, за который была закреплена корма шлюпа Мирного; затем лопнули остальные швартовы, и шлюп этот был также прижат кормою к каменьям; поэтому на нём была срублена бизань-мачта, а потом и остальные, и беспрерывно отливаемая вода едва могла быть удерживаема на двадцати семи дюймах.
К утру небо прочистилось; но ветер не утихал. Высланные из города гребные суда на помощь не могли преодолеть жестоких бурунов, чтобы пристать к бригу, и сами были выброшены на берег. Только две рыбацкие лодки, издалека перевезённые к пристани, долго боровшись с волнами, наконец пристали к бригу и успели снять с него шестерых человек нижних чинов; третий, такая же лодка, подъезжая к бригу перевернулась, и бывшие на ней четыре человека погибли. Спасители были осыпаны благодарностями, и вдовам погибших тогда же собрано до семисот рублей. В сумерки подъехал командир на баркасе с своим братом (лейтенантом) и с одиннадцатью матросами из охотников и, спускаясь по верпу, был уже так близко к бригу, что называл своих подчинённых поимённо, умоляя их кидаться в воду — ибо пристать было нельзя за грудою под ветром срубленного рангоута и ходящим по палубе бурунам; но никто не мог кинуться: все были оледенелы. Баркас Вальховского тоже выбросило на берег, и он едва не погиб в бурунах. Все средства были перепробованы; но всё напрасно: ветер не утихал и мороз усиливался. Оставалась одна надежда на бога. Весь город был опечален и озабочен участью брига. Страшная драма тогда разыгрывалась на нём.
Уже к утру на третий день старанием ревельского купца Жирарда выехали наргенские лоцмана и в тоже время мичман Бодиско с гребными судами. Ветер стихал. Лоцмана привезли десять человек, подававших признаки жизни; Бодиско — 27 трупов, в числе их мичмана Крупенникова и констапеля Чагина, найденных на палубе, крепко обнявшимися, избитыми ударами о борта. Потонуло 14 человек на месте крушения; в том числе лейтенант Розенбах (находившийся под арестом) и мичман Бефани (родной брат того, который погиб впоследствии, в 1838 году, на пароходе Язон, у абхазских берегов. См. далее). О последнем рассказывал денщик его, что стиснутый толпою других на бушприте, он жаловался на тесноту, говоря «мне душно здесь» и умоляя о спасении; потом слез на бак и сброшен волною в море. Труп его впоследствии найден затянутым в илистый грунт так крепко, что не могли его вытащить. Таким образом погибли все офицеры брига и 37 нижних чинов; последних спаслось только 16.
На всеподаннейшем докладе морского министра об этом бедствии государь император написал собственноручно: «Предоставляю вам представить о приличных наградах заслужившим» (принимавшим участие в спасении), «и рассмотреть, не виновен ли командир?»
Несчастный командир не был виновен; но на представление его к награде за участие в спасении команды Адмиралтейств-совет определил, что «нельзя ему присудить никакого награждения как начальнику судна потерпевшего бедствие, хотя бы и на оном находился во время бури». — Остальные десять лет своей жизни он провёл страдальчески, совершенно расстроенный в здоровье. Все участвовавшие в спасении были щедро награждены: офицеры перстнями и жалованьем; нижние чины и вдовы погибших деньгами, от двадцати пяти до ста рублей; лоцмана и рыбаки деньгами и медалями; матери лейтенанта Розенбаха назначена пенсия третного жалованья.