1834 год. Транспорт Либау. Командир, Корпуса флотских штурманов поручик В. И. Шевныгин. (Финский залив.) Назначенный к постановлению вех командир этого транспорта, больной, почти не выходивший из каюты, поручил своему помощнику, прапорщику Урюпину, поставить веху на оконечности Штапель-боттена (острова Вормса). Урюпин ошибся в определении её места и в 9 часов вечера 3 мая, когда лавировали при западном ветре, чтобы, отойдя от рифа, следовать в Монзунд, стали на ту самую банку, которую следовало оградить вехой, таким образом: следуя курсом SO 23¼°, при ветре WtS, марсельном, под брамселями, имея веху в полуверсте под ветром, стали поворачивать оверштаг; на бакштове у транспорта был баркас, и потому поворот против ветра не удался; начали поворачивать фордевинд, но второпях не успели взять фок на гитовы, и транспорт, описывая большой круг, прежде нежели был приведён к ветру, ударился о грунт, и руль выскочил. Испуганный командир выбежал наверх в одном халате и закричал: «Право на борт!» — Но, видя, что транспорт уже стоит на мели, с отчаянием воскликнул: «Что вы сделали со мной! Нашли на банку!» И потом, обессиленный, упал на палубу. Его отнесли в каюту; а между тем убрали паруса и бросили якорь. Якорь не задержал (после оказалось, что у него сломано веретено); транспорт всё сбивало под ветер, пока он плотно не остановился на банке, между камней. Сначала вода прибывала медленно. Команда — которая на этом судне имела доступ в капитанскую каюту — просила капитана, чтобы срубить мачты. «Делайте что хотите!» — отвечал больной и отчаявшийся Шевныгин; потом, призвав к себе Урюпина, просил его наложить руку на ванты. Мачты были срублены, и удары сделались легче; но вместе с этим транспорт ещё плотнее прижало на банку. Потом завезли верп в левую сторону и стали тянуться; но как сила не забирала, то и оставили эту работу. С первого часа ночи вода в трюме заметно стала прибывать, но ещё успевали откачивать её; около бортов плавали щепки, отрываемые от фальшкиля. В два часа ветер начал стихать, и потому стали было опять тянуться; но опять безуспешно. При этом команда раздумала, что стягиваться на глубину опасно, ибо транспорт, сойдя с банки, может затонуть, и что всего лучше в настоящем положении выгружать тяжести. Тогда больной командир хотел ехать на берег; но команда в голос объявила, что его одного не пустят: спасаться, так всем спасаться. Наконец согласились, что Шевныгин и прапорщик Дементьев, с тридцатью человеками команды, поедут на берег, а на судне останутся прапорщик Урюпин, 3 унтер-офицера и 11 рядовых. С трёх часов, по отъезде Шевныгина, течь стала усиливаться, и вскоре весь трюм наполнился водою.
На другой день приехал с берега прапорщик Дементьев, и помощью обывательских лодок стали выгружать транспорт, что продолжалось до 9-го числа. — Девятого ветер засвежел, волны стали ходить через, и вся команда переехала на берег. Тогда глубина вокруг транспорта была от шести с половиной до восьми футов. Транспорт погиб. Шевныгин вскоре после крушения умер.
Следственная комиссия решила, что причиною крушения было неверное определение места на якоре, по которому Шевныгин считал себя выше оконечности рифа, тогда как он был ниже его, что ввело в заблуждение и ставивших вехи.
Аудиториатский департамент согласился с этим; но так как Шевныгин умер, не успев представить с своей стороны надлежащих пояснений, то по силе Воинских процессов, часть 2, глава 2, пункт 1 и глава 5, пункты 9 и 10, положил: дело о крушении предать воле божьей, а убытки принять на счёт казны. В силу этого решения вдова Шевныгина не лишена следуемого ей пансиона. Высочайшая конфирмация последовала 7 сентября 1836 года.