* 1831 г. Корабль Фершампенуазъ. Командующій Капитанъ-Лейтенантъ А. И. Барташевичъ. (Финск. з.) Подъ флагомъ, только что произведеннаго въ Контръ-Адмиралы, бывшаго командиромъ этого корабля, Г. И. Платера. Стоялъ на маломъ Кронштатскомъ рейдѣ, готовый втягиваться въ гавань, въ которую уже были завезены завозы, и корабль, поднявъ якорь, оставался на двухъ верпахъ. Въ это время пріѣхалъ помощникъ капитана надъ портомъ, Капитанъ 2 ранга Бурнашевъ, для осмотра крютъ-камеръ; онъ нашелъ, что большая крютъ-камера не довольно хорошо вымыта, ибо въ пазахъ много пороховой грязи, и предложивъ командующему кораблемъ Капитанъ-Лейтенанту Барташевичу, перемыть ее вновь, уѣхалъ. Это предложеніе было сдѣлано въ каютъ-кампаніи, гдѣ офицеры обѣдали, и Барташевичь, отдавъ ключи старшему артиллерійскому офицеру Поручику Тибардину, приказалъ хорошенько перемыть крютъ-камеру. Тибардинъ тутъ-же передалъ приказаніе Цейхвахтеру Мякишеву, и тотъ, взявъ съ собою пятерыхъ канонеровъ (въ помощь которымъ послѣ еще прислано пять), немедленно занялся этою работою. Кромѣ крютъ-камерныхъ фонарей, которые были зажжены, Мякишевъ взялъ съ собою два ручныхъ и поставилъ ихъ, одинъ на порожнюю бочку, другой на палубу. Въ шестомъ часу, когда работа уже приходила къ концу, вошелъ въ крютъ-камеру Поручикъ Тибардинъ, посмотрѣлъ, сказалъ «ну теперь хорошо!» и вышелъ; вслѣдъ за нимъ вышелъ цейхвахтеръ, для осмотра малой крютъ-камеры. Только что отошелъ Мякишевъ, какъ сдѣлался взрывъ, и изъ большой крютъ-камеры повалилъ густой дымъ. На верху не было слышно взрыва, и находящимся на кубрикѣ онъ послышался: инымъ «какъ пушечный выстрѣлъ, но только полегче,» другимъ «какъ упавшая бочка,» третьимъ «какъ ударъ въ турецкій барабанъ;» — вообще изъ этого видно, что взрывъ не былъ силенъ. О причинѣ, канонеръ Ивановъ разсказываетъ такъ: «бомбардиръ Ликукисъ сталъ осматривать полки, взявъ съ палубы одинъ ручной фонарь; и когда онъ осматривалъ полки, гдѣ хранились картузы, то вдругъ сдѣлалось пламя надъ площадкой трапа; вынималъ-ли онъ свѣчку, не знаю». Канонеры бросились изъ крютъ-камеры; нѣкоторыхъ вытащили обезпамятствовавшими. Вѣсть о пожарѣ быстро пронеслась по кораблю. Всѣ другія работы были брошены, и команда обращена къ тушенію огня. Первыми прибѣжали на мѣсто пожара: Лейтенанты Шанцъ и Обернибесовъ, Поручикъ Тибардинъ и цейхвахтеръ. Лейтенантъ Шанцъ, задушаемый дымомъ, два раза падалъ безъ чувствъ и былъ относимъ матросами; наконецъ уже не было никакой возможности находиться въ низу, и всѣ бросились на верхъ. Между тѣмъ, по распоряженію командующаго, былъ отворенъ кранъ въ бассейнѣ, прорублена палуба, и въ совѣтѣ офицеровъ положено прорубить и затопить корабль, для чего спустили съ носовой части люки. Денежная сумма отправлена на берегъ съ Лейтенантомъ Лѣсковымъ. Вскорѣ пріѣхалъ Контръ-Адмиралъ Платеръ. Пламя уже вырывалось наружу, и спасти корабль не оставалось ни малѣйшей надежды; надо было спасти, по крайней мѣрѣ другіе, близь стоявшія суда, и особенно деревянную стѣнку гавани. Затопить корабля не успѣли; было необходимо отвести его, но этого не могли исполнить: парохода не было, вѣтеръ съ моря, WSW, свѣжій; отрубили носовой кабельтовъ съ правой стороны, и стали готовить передніе стаксели; но корабль, уже не могшій держаться на остальномъ верпѣ, заворотился въ правую сторону (къ стѣнкѣ), подрейфовалъ и миновавъ бастіонъ, остановился на мели близко Лѣсныхъ воротъ, саженяхъ въ 10 отъ гавани. Уже занимались ростеры и огонь побѣжалъ по вантамъ. Множество шлюпокъ держалось на веслахъ вокругъ корабля, ожидая приказанія приставать къ борту; команда толпилась на русленяхъ, на бакѣ и ютѣ, готовая броситься въ волны. Наконецъ, Контръ-Адмиралъ Платеръ приказалъ спасаться. Какъ ни уговаривали офицеры, чтобы не бросались всѣ вдругъ, но опаляемая огнемъ, задушаемая дымомъ, команда торопилась оставить корабль, и толпами кидалась въ воду; вахтенный Лейтенантъ Богдановъ былъ сброшенъ натиснувшею на него толпою; бывшія около гребныя суда принимали утопающихъ, однакожъ 48 человѣкъ погибли; въ томъ числѣ Корпуса Штурмановъ Подполковникъ Ванчуринъ. Говорили, будто онъ погибъ отъ того, что навязалъ на себя много платья и деньги скопленныя въ трехълѣтнію заграничную кампанію. Когда команда стала кидаться въ воду, Капитанъ-Лейтенантъ Барташевичь былъ на бакѣ; онъ спустился по висѣвшему на кранѣ якорю, соскочилъ въ воду и былъ вытащенъ на шлюпку, на которой уже находился Лейтенантъ Шанцъ. Контръ-Адмиралъ Платеръ былъ въ капитанской каютѣ, вмѣстѣ съ Докторомъ Кореліусомъ; онъ приказалъ боцманмату вышибить раму, и всѣ трое спустились по шлюпочнымъ талямъ, на которыхъ держались пока не подошелъ яликъ.
Корабль сгорѣлъ до днища. Офицеры и нижніе чины лишились всего имущества. Въ числѣ другихъ корабельныхъ и экипажескихъ дѣлъ, сгорѣлъ архивъ хозяйственной части плаванія эскадры въ Греческихъ водахъ, находившійся на кораблѣ для доставленія въ Россію.
Судъ приговорилъ «къ лишенію живота:» командующаго кораблемъ (настоящій командиръ, произведенный въ Контръ-Адмиралы, Г. И. Платеръ, былъ съѣхавши съ корабля и не признанъ отвѣтственнымъ) Капитанъ-Лейтенанта Барташевича, за порученіе перемывать крютъ-камеру тому-же артиллерійскому офицеру, который неисправно вымылъ ее въ первый разъ, и за упущеніе назначить къ тому караульнаго офицера; артиллерійскаго офицера Поручика Тибардина, за неисправную очистку крютъ-камеры въ первый разъ, за частыя отсутствія изъ нея при вторичной перемывкѣ, и внесеніе въ нея двухъ ручныхъ фонарей; Цейхвахтера Мякишева, тоже за внесеніе въ крютъ-камеру двухъ ручныхъ фонарей, и за отлучки изъ нея при мытьѣ. Аудиторіатскій Департаментъ, оправдавъ командующаго, предложилъ: артиллерійскаго офицера и цейхвахтера, въ уваженіе неумышленности ихъ вины и прежней хорошей службы «разжаловать въ рядовые безъ выслуги». Адмиралтействъ-Совѣтъ положилъ такое мнѣніе: «какъ всякое, кѣмъ либо изъ офицеровъ сдѣланное упущеніе, въ большей или меньшей мѣрѣ лежитъ по законамъ на отвѣтственности командира, то и Совѣтъ не можетъ оправдать Капитанъ-Лейтенанта Барташевича, а полагаетъ участь сего офицера предать въ милостивое воззрѣніе Государя Императора». Государь Императоръ повелѣлъ Адмиралтействъ-Совѣту, пригласивъ въ свое присутствіе Адмираловъ Кроуна, Пустошкина и другихъ опытныхъ флагмановъ, опредѣлить мѣру вины командовавшаго кораблемъ и слѣдуемое ему наказаніе; а на послѣдовавшемъ по этому опредѣленіи, извинявшемъ Капитанъ-Лейтенанта Барташевича, и присудившемъ ему «вмѣнить въ штрафъ бытіе подъ судомъ,» Собственноручно написалъ: Капитанъ-Лейтенанта Барташевича, признавая виновнымъ въ пренебреженіи своей обязанности, въ томъ что послѣ первой очисткѣ крютъ-камеры, оказавшейся неисправно исполненной, не удостовѣрился самъ, что она очищается съ должною осмотрительностію, отъ чего и послѣдовала при пожарѣ корабля, гибельная смерть 48 человѣкъ ввѣреннаго ему экипажа, разжаловать въ матросы впредь до выслуги, а въ прочемъ быть по сему.
Прибавленіе[править]
* 1831 г. Корабль Фершампенуазъ. Командующій Капитанъ-Лейтенантъ А. И. Барташевичъ (Финск. з.).
Въ дополненіе къ сдѣланному мною описанію этого страшнаго бѣдствія, совершившагося у воротъ самой гавани, по возвращеніи на родину изъ четырехъ-лѣтняго, заграничнаго плаванія, описанному по слѣдственному и военно-судному дѣламъ, представляю здѣсь въ дополненіе, письмо о нѣкоторыхъ обстоятельствахъ этого событія, Контръ-Адмирала И. И. фонъ-Шанца, бывшаго тогда лейтенантомъ на этомъ кораблѣ, напечатанное въ Морскомъ Сборникѣ 1855 г. (т. XVI, № 5).
«Послѣдними оставили корабль я и корабельный кузнецъ.
Находясь на кубрикѣ, для потушенія пожара, я упалъ въ обморокъ и г. Тибардинъ, стараясь привести меня въ чувство, сорвалъ съ меня сюртукъ и обливалъ меня водою. Придя въ память и снова бросившись въ огонь, я забылъ о сюртукѣ, потому что и безъ него было очень жарко.
«Когда корабль былъ уже на мели и кормою къ вѣтру, а пламя охватило всѣ батареи, я очутился на гальюнѣ, съ помянутымъ кузнецомъ и матросомъ (фамиліи коихъ къ сожалѣнію не упомню). Пламя, достигшее уже до дверей, ведущихъ изъ палубы на гальюнъ, обдавало насъ невыносимымъ жаромъ: будучи въ одной мокрой рубашкѣ, я чувствовалъ съ другой стороны, сильный холодъ отъ вѣтра.
«Находясь въ такомъ положеніи, я сказалъ матросу: «Братецъ мой, у дверей капитанской каюты, подъ стклянками, виситъ мой новый фризовый сюртукъ; попробуйка, не достанешь ли его?» — Да вѣдь тамъ все въ огнѣ — отвѣчалъ матросъ. «Ничего!» возразилъ кузнецъ: «вѣдь Иванъ Ивановичъ перемерзъ до-смерти! Шлюпки же нѣтъ и броситься въ воду нельзя: утонемъ какъ всѣ остальные дураки, которые на это рѣшились. Ступай же съ Богомъ!» — и, сказавъ это, кузнецъ открылъ двери, вытолкнулъ матроса въ спину и заперъ за нимъ.
«Матросъ не заставилъ долго ждать себя: черезъ нѣсколько секундъ послѣ его ухода, съ трескомъ растворились гальюнныя двери и насъ обдало пламенемъ; съ нимъ вмѣстѣ явился и матросъ съ сюртукомъ.
«Вскорѣ прогорѣла и дверь. Пламя разстилалось горизонтально надъ нашими головами; надъ нами же горѣлъ фока-рей съ парусомъ. Куда дѣваться?
«Въ эту критическую минуту, бѣдный спаситель мой, матросъ потерялъ голову: не слушаясь насъ, совѣтовавшихъ ему не бросаться, онъ взобрался на утлегарь и прыгнулъ въ воду, откуда прямымъ путемъ отправился въ вѣчность. Мы же кое-какъ, ползкомъ, перебрались на лѣвый крамболъ, подъ которымъ висѣлъ плехтъ. Около лапъ его, уже раскаленныхъ до красна и висѣвшихъ надъ самою водою, держались въ водѣ, Богъ вѣсть за-что̀, двое несчастныхъ, просившихъ помощи; но вскорѣ вопль ихъ утихъ. Когда мы добрались до конца крамбола, кузнецъ расположился позади меня, какъ говоритъ Аріотъ in groppa, и ну-давай махать и кричать о помощи.
«Здѣсь я долженъ замѣтить, что корабль находился отъ стѣнки не въ 10 саженяхъ, какъ сказано въ статьѣ[1]; а по крайней мѣрѣ въ 40; если бы разстояніе отъ корабля до стѣнки было только 10 саженъ, то стѣнка неминуемо бы сгорѣла.
«Тщетно прося помощи, кузнецъ объявилъ мнѣ, что шуба его горитъ на спинѣ и, что ежели мнѣ не угодно подвигаться впередъ, то онъ бросится въ воду и оставитъ меня. Я подвинулся еще дюйма на два — до нельзя. Кузнецъ уже сидѣл на шкивахъ, обхвативъ своими руками мои плечи, чтобъ я не потерялъ равновѣсія и не упалъ на лапы плехта.
«Вотъ идетъ шлюпка Ваше Благородіе!» радостно сказалъ мнѣ кузнецъ. Дѣйствительно къ кораблю приближалась шлюпка съ офицеромъ, но увы! подойдя къ тому мѣсту гдѣ вода отъ жара сдѣлалась красною, поворотила назадъ. Однакожъ, слава Богу! черезъ нѣсколько минутъ показалась гичка Адмирала Платера съ одними гребцами и, съ-маху очутилась прямо подъ крамболомъ, не смотря на то, что волосы у гребцовъ почти загорались. «Иванъ Ивановичъ!» — кричали неустрашимые гребцы — «ради Бога бросайтесь скорѣе: мы сгоримъ! и фока-рей сейчасъ упадетъ на насъ!» Я бросился, мимо лапъ плехта и гички въ воду, и вслѣдъ за симъ почувствовалъ ударъ въ голову. Это ударилъ меня другъ мой, кузнецъ, каблукомъ своимъ. Вслѣдъ за кузнецомъ слетѣлъ внизъ и фока-рей, весь объятый огнемъ. Нокъ его, переломившись о сѣтки, упалъ возлѣ гички. Гребцы съ ужасомъ спѣшили оттабаниться и, сразу переломивъ три весла, миновали опасность. Но они страдали болѣе насъ, потому что наша одежда была мокрая, а ихъ загоралась.
«Все имущество мое сгорѣло на кораблѣ, и на другое утро, буквально у меня не было даже собственной рубашки. Единственнымъ утѣшеніемъ мнѣ былъ слѣдующій отзывъ Михаила Петровича Лазарева, въ Слѣдственной коммисіи: «Если бы всѣ дѣйствовали какъ Лейтенантъ И. И. фонъ-Шанцъ, то можетъ быть корабль былъ-бы спасенъ».
Примѣчанія[править]
- ↑ Въ томъ же Морскомъ Сборникѣ (т. XV, № 4.) напечатанной; равно и въ текстѣ этой Лѣтописи. То и другое по Слѣдственному дѣлу.