ПРЕДИСЛОВІЕ.[править]
Москва-городъ въ Русской Исторіи и въ Русской народной жизни достигъ своей всенародной, а затѣмъ и всемірной славы великимъ подвигомъ и трудомъ, какъ неутомимый, дальновидный и заботливый хозяинъ-строитель Русскаго государства, которое въ первыя два столѣтія прямо такъ и называлось Московскимъ Государствомъ и въ этомъ имени распространило по свѣту давнюю, по тогда уже забытую славу древняго Русскаго имени. То могущественное бытіе Русскаго народа, которое въ X и XI столѣтіяхъ именовалось Русью, съ нарожденіемъ Государевой Москвы стало именоваться Москвою и въ европейскихъ, какъ и во всѣхъ другихъ странахъ, съ XVI столѣтія, не знали другаго имени для указанія Русской земли и Русскаго народа. Отсталыя народности и племена, на Востокѣ и на Западѣ, живущія преданіями и исторіею XVI и XVII столѣтій, и до сихъ еще поръ прозываютъ Русское государство — Москвою. Здѣсь и сохраняется достойнѣйшая похвала и слава исторической Москвѣ, какъ возстановительницѣ древней Русской силы и славы, собравшей разсыпанную Русь въ единую державу, привлекшей ее къ единому сердцу, дабы единствомъ жизни и мысли сильнѣе и прямѣе идти къ независимому политическому національному существованію, за которымъ необходимо слѣдовалъ и прямой просторный и свободный путь къ общечеловѣческому совершенствованію или прогрессу.
Со славою начавши свое дѣло, Москва достославно и закончила свою исторію, породивши Русскому народу и Государству новаго руководителя, знаменитаго, нигдѣ неслыханнаго и нигдѣ невиданнаго плотника Петра, вмѣстившаго въ своемъ одномъ лицѣ всѣ лучшія прогрессивныя мысли, идеалы и стремленія прежнихъ Московскихъ государей и всѣхъ прежнихъ Московскихъ людей, тѣхъ передовыхъ людей, которые существовали и въ допетровской Руси и также горячо желали лучшаго устройства и лучшаго порядка для Русской жизни.
Исторически достославный городъ, не менѣе и до сихъ поръ славенъ своими внутренними, всенародными силами промышленной и торговой жизни, служа основнымъ средоточіемъ русскаго промышленнаго и работающаго движенія во всѣхъ видахъ и родахъ.
Исторія такого города, конечно, крайне любопытна и во многомъ должна быть поучительна не для однихъ Москвичей, но и для всѣхъ просвѣщенныхъ людей, знающихъ цѣну историческимъ міровымъ явленіямъ, изъ числа которыхъ невозможно теперь исключить Русскую Народность и ея Государство, созданное прежде всего тою же Москвою. Здѣсь чувствуется присутствіе какой-то особой необычайной и, можно сказать, стихійной народной силы, которая не только возродила городъ на своемъ мѣстѣ, по природному положенію не особенно значительномъ, но въ продолженіи столѣтій, не смотря ни на какія погибельныя невзгоды, сохраняла этотъ городъ и не одинъ разъ изъ пепла и праха снова возсоздавала его въ новой красотѣ и жизненности.
Откуда, изъ какихъ историческихъ, мѣстныхъ географическихъ и бытовыхъ началъ происходила и собиралась эта сила и сколько способствовалъ и дѣйствительно ли способствовалъ самый городъ развитію и укрѣпленію этой силы, своимъ нравомъ и обычаемъ или особымъ, ему только свойственнымъ складомъ жизни, и не былъ ли самый городъ только новымъ выразителемъ болѣе древнихъ старозавѣтныхъ русскихъ стремленій создать себѣ государственное, всенародное могущество?
Все это вопросы, достойные особаго вниманія и съ общеисторической точки зрѣнія, а для Москвы они выражаютъ самое существо ея исторіи.
Представляя сама собою, какъ народная историческая сила, знаменательный историческій памятникъ, Москва и въ своемъ городскомъ составѣ вся сложена изъ памятниковъ своей исторіи. Ея Кремлевская святыня, ея круговыя стѣны, каждое ея урочище, каждый храмъ, каждая улица и площадь хранятъ въ себѣ цѣлыя повѣсти о радостяхъ и печаляхъ города, о его тревогахъ въ дни бѣдъ и общаго горя, о его торжествѣ въ славные дни одолѣнія враговъ или избавленія отъ наступавшей погибели.
Къ сожалѣнію эти повѣсти мало намъ извѣстны, да и самую исторію Москвы мы знаемъ только съ одной, такъ сказать, завоевательной ея стороны, которую въ добавокъ представляемъ не въ рыцарскомъ благородномъ, какъ обыкновенно и односторонне изображаютъ свою исторію европейцы, но въ печальномъ и грубомъ видѣ всяческихъ Московскихъ насилій и волокитъ, какъ будто только это одно и осталось для нашей памяти.
Очень высоко цѣня въ исторіи все чужое, мы вообще слишкомъ равнодушны и беззаботны къ достоинствамъ собственнаго историческаго развитія, которое однако проходило все по тѣмъ же ступенямъ всемірно-историческихъ началъ и законовъ жизни и въ своемъ характерѣ не было хуже, если и не было лучше развитія всякой другой народности, стоявшей въ тѣхъ же историческихъ и географическихъ положеніяхъ и обстоятельствахъ.
Быть можетъ одна изъ причинъ нашего равнодушія къ собственной исторіи заключается и въ безпрестанныхъ, почти ежедневныхъ преобразованіяхъ, или реформахъ нашего быта, такъ что мы не успѣваемъ на чемъ либо остановиться, за что либо ухватиться и уносимся съ быстротою со всякаго сколько нибудь насиженнаго мѣста, а потому и своей древности совсѣмъ уже не можемъ припомнить. Но, кажется, это равнодушіе обнаруживаетъ только пашу чуть не дѣтскую молодость, что касается умственныхъ интересовъ, — тотъ еще возрастъ, въ которомъ отсутствуетъ сознаніе и пониманіе взрослаго человѣка. У молодости еще не бываетъ сознательныхъ воспоминаній, сознательной оцѣнки прожитаго, а потому не бываетъ и благоговѣйнаго уваженія и любви къ памятникамъ своего бытія. Въ дѣтскомъ невѣдѣніи, она больше всего живетъ настоящимъ и больше всего интересуется насущнымъ, повседневнымъ. Вотъ едвали не первая причина, почему и до сихъ поръ мы, Москвичи, въ великомъ большинствѣ, не только мало знаемъ исторію своего города и мало обращаемъ вниманіе на дорогіе памятники своего прошлаго, по почитаемъ даже совсѣмъ излишнимъ такое знаніе, почитаемъ это знаніе особой" спеціальностію, пригодною только для ученыхъ людей, особыхъ знатоковъ и мастеровъ своего дѣла.
Мы еще не выразумѣли, что память о прошломъ прожитомъ, болѣе или менѣе отчетливое знаніе своего историческаго развитія и внимательное почтеніе къ сохранившимся вещественнымъ его памятникамъ составляетъ первый признакъ истинной образованности и у западныхъ европейцевъ ставится первымъ признакомъ цивилизованности и культурности народа.
Такое знаніе вовсе не спеціальность и не. можетъ быть спеціальностью, потому что не заключаетъ въ себѣ ничего технически-мудренаго; оно всѣмъ явно и всѣмъ доступно. Оно составляетъ благороднѣйшую силу человѣческаго сознанія, національнаго, всенароднаго, и личнаго, въ умственномъ развитіи каждаго человѣка. И только наша умственная молодость, чтобы не сказать лишняго, заставляетъ насъ смотрѣть на это знаніе, какъ на спеціальную премудрость. Съ этой стороны яснѣе всего обнаруживается разстояніе, на сколько мы вообще отстали въ образованіи отъ западныхъ европейцевъ. Иностранцы всегда больше насъ интересовались судьбами нашего прошлаго, а потому больше насъ интересовались и исторіею Moсквы, которую, не ожидая нашихъ работъ по этому дѣлу и въ указаніе намъ, описывали, какъ умѣли, по источникамъ, какіе могли случайно добыть. Въ знаніи и сознаніи европейца и далекая за ледяными горами Москва съ ея историческими памятниками необходимо должна была занимать и занимаетъ свое мѣсто. Мы же, близкіе ей люди, все время оставались въ убѣжденіи, что познаніе исторіи и достопримѣчательностей своего города есть излишняя роскошь или такая техника, которою заниматься должны только одни спеціалисты, историческія и археологическія Общества.
Если стремленіе узнать прошлое своей жизни составляетъ первый признакъ возрастающаго ума, дѣйствіе пробужденнаго выростающаго сознанія, и въ народѣ, какъ и въ отдѣльномъ человѣкѣ, то естественно, что мысли объ исторіи Москвы впервые должны были пробудиться еще въ то время, какъ только Москва стала Государствомъ, какъ только достаточно выросла и возмужала въ своемъ историческомъ и политическомъ развитіи. Это въ дѣйствительности такъ и случилось слишкомъ за 300 лѣтъ до нашего времени.
Первыя попытки описать исторію Москвы-города возникли во второй половинѣ XII стол., вслѣдъ затѣмъ, какъ Москва поборола навсегда Татарскія царства. Тогда сама исторія еще протекала, еще происходила и совершалась, поэтому понятія объ исторіи города Москвы должны были выразиться лишь въ одномъ запросѣ и въ одномъ вопросѣ: откуда и какъ началась эта славная Москва? Тогдашніе грамотные и книжные люди разрѣшили этотъ вопросъ ближайшимъ для нихъ способомъ. Они собрали изъ пѣсенъ и былинъ небольшой разсказъ о первомъ владѣльцѣ мѣста, о построеніи города, о первыхъ его князьяхъ, связывая все это, вѣроятно по разсказу тѣхъ же старыхъ пѣсенъ, нѣкоторыми романическими приключеніями. Затѣмъ другіе книжные люди, на Крутицахъ, составили уже книжную сочиненную легенду о пустынникахъ Букалѣ и Подонѣ. Еще болѣе ученые книжники, иноземцы, указывали уже на библейскаго Мосоха, какъ соименника Москвы, а знатоки Русскихъ лѣтописей на древняго Олега, какъ перваго ея строителя, на томъ только основаніи, что Олегъ, уставляя дани, ѣзжалъ по этимъ мѣстамъ изъ Кіева.
Такъ эти легенды и ходили въ грамотномъ народѣ до временъ Петра и дальше до появленія исторической критики; Ихъ усердно записывали въ лѣтописи и хронографы и читали съ любопытствомъ. О Мосохѣ до послѣдняго времени твердилъ и Синопсисъ или первѣйшій краткій учебникъ Русской Исторіи, изданный церковной печатью еще въ 1674 г. и повторенный въ гражданской только печати девятымъ изданіемъ уже въ 1810 г.
Отъ времени великихъ государей Ивановъ Васильевичей и до Петра Великаго исторія Москвы сливалась съ обще-русскою исторіею, которая въ то время сама собою вся была только исторіею Московскаго же Государства, поэтому писать особую исторію одной только Москвы никому и въ мысль не могло придти. Тогда вся Русь была все таже одна Москва. Русскіе люди усердно ее и описывали въ своихъ лѣтописяхъ, не отличая исторіи города отъ общей исторіи. Тогда исторія еще происходила и совершалась, какъ мы упомянули, и Москва-городъ еще дѣлала свое дѣло, у всѣхъ на глазахъ. Все въ ней еще было живо, все еще говорило само за себя, и въ людяхъ, и въ вещественныхъ памятникахъ. Трудно было писать исторію еще живыхъ людей.
Только со временъ построенія Петербурга дѣйствительно становилось необходимымъ скорѣе записывать и описывать исторію Москвы и ея памятники. Но съ этого времени Русское руководящее, властное, передовое общество стало смотрѣть на свою исторію иными глазами, да и исторія потекла совсѣмъ другая, въ виду которой Москва представлялась уже городомъ, такъ сказать, изношеннымъ, какъ старое платье, и ни къ чему не пригоднымъ. Это былъ ветхій домъ, на новые глаза примѣчательный только крайнимъ неудобствомъ для жизни и даже опасностію, чтобъ совсѣмъ не обрушился и не погубилъ бы насажденій новаго и еще очень молодаго Русскаго бытія. Что можно было исторически описывать въ зданіи, которое не казалось древностью, достойною памяти, а оказалось именно только ветхостью, недостойною и сохраненія, по случаю полнѣйшей невозможности привести ее въ возобновленный но, рядокъ, особенно для потребностей новаго быта? Вмѣсто историческаго, приходилось дѣлать только хозяйственное описаніе ветхостей, каково напр. помѣщенное въ предлежащей книгѣ описаніе дворцовыхъ зданій 1722 г. (ст. 1283). Ихъ усердно описывали съ цѣлью исправить и обновить, однако не съ цѣлью въ нихъ жить, и на это возобновленіе требовалось по времени такая большая сумма, что затратить ее безъ всякой пользы было вообще неразумно.
Москва такимъ образомъ была оставлена самой себѣ, своей печальной ветхости и разрушенію. Оцѣнить историческое значеніе и достоинство ея памятниковъ было некому, потому что эти памятники были живыми свидѣтелями стараго Московскаго быта, теперь оказавшагося не только никуда негоднымъ, но и смѣшнымъ и презираемымъ.
Въ то время, какъ въ образованномъ и просвѣщенномъ Русскомъ, или собственно С.-Петербургскомъ обществѣ о Москвѣ совсѣмъ позабыли и никто о ней не думалъ, новый и славный городъ Петербургъ, которому не было и 50 лѣтъ отъ рожденія, уже заслуживаетъ подробнаго и обстоятельнѣйшаго историческаго и статистическаго описанія, предпринятаго въ добавокъ не казенными или общественными средствами и указаніями, а трудомъ частнаго лица, Академіи Наукъ библіотекарскаго помощника Андрея Богданова, скончавшагося въ 1768 г., но свое достопамятное Описаніе С.-Петербурга окончившаго еще въ 1750 г. Однако при равнодушіи полуиностраннаго тогдашняго Русскаго общества этотъ почтенный трудъ, украшенный при томъ множествомъ рисунковъ, хранился почти 30 лѣтъ въ забвеніи въ Академической библіотекѣ и былъ изданъ въ свѣтъ только въ 1779 г., Вас. Рубиномъ, дѣятельнымъ издателемъ многихъ позабытыхъ рукописей россійскихъ трудолюбцевъ, какъ онъ самъ обозначилъ это въ предисловіи къ изданной книгѣ.
Конечно, описать подробно и обстоятельно новый городъ С.-Петербургъ было несравненно легче, чѣмъ Москву. Въ 1750 г. еще живы были современники самому основанію города и чего не открывалось въ книгахъ и дѣловыхъ бумагахъ, то самое возможно было узнать изъ словесныхъ показаній и живыхъ свидѣтельствъ.
Вслѣдъ затѣмъ въ 1790 г. описалъ С.-Петербургъ и нѣмецъ Георги, на нѣмецкомъ языкѣ, по образцу Описанія гор. Берлина, соч. Николаи. Это описаніе больше понравилось С.-Петербургской публикѣ и потому, дополненное и доведенное «до наивозможнѣйшей степени совершенства», оно было переведено на Русскій языкъ и издано въ 1794 г. въ двухъ частяхъ. Нѣмецкій ученый, указывая вспомогательныя средства или источники своего труда, упоминаетъ о Богдановскомъ Описаніи вскользь, свидѣтельствуя, что воспользовался имъ токмо ради иныхъ древнихъ учрежденій и заложеній, между тѣмъ какъ помянутое описаніе по историческому описательному отдѣлу составляло самый существенный матеріалъ для нѣмецкаго труда. При этомъ нѣмецкій ученый почелъ необходимымъ описать и всѣ трудности своей работы, которыя нисколько не измѣнились и не облегчились и до сего дня. Эти «неизбѣжимыя трудности заключались въ потерѣ весьма многотруднаго немалаго времени и въ упражненіи, великихъ издержекъ требующемъ, собирать словесныя и письменныя извѣстія о безчисленномъ почти множествѣ предметовъ, осматривать сколько возможно все самому, испытывать и сравнивать извѣстія, собранное и примѣченное приводить въ надлежащую соразмѣрность, при выработываніи даже cъ избыткомъ собранныхъ записокъ являющіеся, прежде не примѣченные недостатки выполнять, и т. д.». Ученый академикъ занимался своими изысканіями шестнадцать лѣтъ. Столько времени понадобилось для описанія новаго города, не имѣвшаго еще очень старыхъ и древнихъ памятниковъ.
Какъ бы ни было, но Петербургъ къ концу прошлаго столѣтія имѣлъ уже два, можно прибавить, образцовыя Описанія своихъ мѣстностей и достопамятностей, въ Русской и главное, въ Нѣмѣцкой работѣ, исполненной по нѣмецкому образцу извѣстнымъ ученымъ академикомъ.
Москвѣ оставалось только воспользоваться примѣромъ и самымъ образцомъ Петербургскихъ описаній и начать работу надъ своими достопамятностями, надъ своею исторіею, топографіею, статистикою. Но въ Москвѣ, ни прежде, ни послѣ, не находилось такого Богданова, такого усерднаго и умнаго любителя, который задумалъ бы составить полное цѣльное описаніе древняго города, даже и съ рисунками его замѣчательныхъ зданій.
Московское равнодушіе въ этомъ отношеніи не могли преодолѣть даже и правительственныя повелѣнія. Въ 1759 г. Академія Наукъ задумала составить новый Россійскій Атласъ и для этой цѣли заблагоразсудила собрать подробныя свѣдѣнія о всей Имперіи, дѣйствуя чрезъ Правительствующій Сенатъ. Въ тоже время и по тому же слѣду и Сухопутный Шляхетный Кадетскій корпусъ задумалъ трудиться надъ сочиненіемъ географическаго описанія всей Рос. Имперіи и также сталъ собирать свѣдѣнія чрезъ Прав. Сенатъ, который при указахъ и разослалъ по всѣмъ Губерніямъ особые вопросы, числомъ 30, предложенные Академіею и Кадетскимъ корпусомъ.
Хотя эти вопросы касались по преимуществу только географическихъ и статистическихъ свѣдѣній, однако и въ нихъ требовались свѣдѣнія, «въ которомъ году городъ, отъ кого и для чего построенъ, не былъ ли осажденъ отъ кого и разоренъ, или мужественно оборонялся; есть ли старинныя казенныя строенія и какихъ они временъ отъ постройки, есть ли развалины городовъ и городища, нѣтъ ли о таковыхъ древностяхъ но преданію дошедшихъ какихъ извѣстій?» При этомъ предлагалось присылать и копіи съ лѣтописцевъ, если таковые найдутся, въ городахъ или монастыряхъ. Такимъ образомъ ничто не препятствовало, цо даже и требовалось сообщать и историческія свѣдѣнія о городахъ.
Этими распоряженіями Сената во всей Имперіи поднята была мысль, забота и работа объ описаніи Городовъ и мѣстъ и во многихъ случаяхъ она не осталась безплодною. Иные отвѣты были даже полнѣе того, что требовалось вопросами, хотя иного было и весьма недостаточныхъ и какъ бы писанныхъ нарочно, что бы ни въ чемъ не походить на другіе, сколько нибудь сносные. Къ такимъ именно принадлежалъ отвѣтъ Столичнаго города Москвы, доставленный въ Академію черезъ 2 года изъ Московской Губернской Канцеляріи и заключавшій въ себѣ свѣдѣнія о городѣ Москвѣ всего въ 33 строкахъ, въ одной страничкѣ малаго формата. «Хотя все то, пишетъ издатель собранныхъ свѣдѣній, Бакмейстеръ, хотя все то, что отвѣты Московскія Губернскія Канцеляріи содержатъ въ себѣ о семъ великомъ городѣ, есть нѣчто весьма малое; однако для точнаго во всемъ послѣдованія начертанію или предписаннымъ правиламъ, я за должность почелъ и оное здѣсь поставить.» {Топографическія извѣстія, служащія для полнаго географическаго описанія Россійской Имперіи, т. 1, ч. 1, стр. I и 2, Спб. 1771 г.}
Въ самомъ дѣлѣ, Губернская Московская Канцелярія заблагоразсудила сообщить только короткое свѣдѣніе о мѣстоположеніи города Москвы, указавши, что онъ построенъ на лѣвой сторонѣ рѣки Москвы, затѣмъ упомянула о торговыхъ дворахъ и что по второй ревизіи въ подушномъ окладѣ написано въ Москвѣ столько-то душъ. Московскій Магистратъ при этомъ сообщилъ очень малыя свѣдѣнія о купечествѣ и торгѣ, такія свѣдѣнія, которыя, не обращаясь къ Москвѣ, можно было написать и въ Петербургѣ, что напр. есть въ городѣ купцы и что они торгуютъ въ. разныхъ мѣстахъ.
Однако первые Географическіе Словари Россійскаго Государства были собраны и изданы въ Москвѣ, Московскими трудолюбцами. Самый первый былъ собранъ Верейскимъ воеводою Ѳед. По лупинымъ и изданъ въ 1773 г. съ поправками и дополненіями, въ одной небольшой книгѣ, исторіографомъ Миллеромъ, который дополнилъ Словарь между прочимъ именно статьями о Москвѣ же, на 12 страницахъ, и о С.-Петербургѣ, на 46 стр. Этотъ Словарь былъ потомъ значительно пополненъ Л. Максимовичемъ и изданъ въ 6 частяхъ въ 1788—1789 гг. въ 4. Въ немъ описаніе Москвы заняло 32 стр., кромѣ отдѣльныхъ статей, изъ которыхъ иныя были очень обширны, напр. Успенскій соборъ описанъ на 51 стр. Затѣмъ тотъ же Словарь, увеличенный по крайней мѣрѣ въ 10 разъ, вновь былъ изданъ въ семи частяхъ въ 1801—1809 г. тѣмъ же Л. Максимовичемъ и А. Щекатовымъ. Собираніе матеріаловъ для Словаря много способствовало накопленію разныхъ историко-описательныхъ статей о Москвѣ, о ея монастыряхъ, церквахъ, дворцахъ и прочихъ достопамятностяхъ. Возбуждена была потребность и охота къ такой работѣ и потому составители Словаря въ послѣдующее время получили уже нѣсколько готовыхъ изданій по этому предмету.
Въ 1771 г. Москву посѣтилъ Божій гнѣвъ: въ городѣ, главнымъ образомъ изъ Суконнаго фабричнаго двора, за большимъ Каменнымъ мостомъ, распространилась моровая язва. Приняты были всевозможныя мѣры къ ея прекращенію, почему между прочимъ потребовалось въ подробности узнать, каковъ этотъ городъ въ своемъ мѣсторасположеніи и въ составѣ и характерѣ своихъ домовъ и жителей, потребовались простыя полицейскія свѣдѣнія о расположеніи улицъ, площадей, дворовъ, и о числѣ жителей, домовъ, квартиръ, торговыхъ и фабричныхъ заведеній и т. п. Собранныя въ то время свѣдѣнія вошли потомъ, какъ пояснительныя вѣдомости и росписи, въ изданное въ 1775 г. Подробное Описаніе Моровой Язвы. Воспользовавшись этими свѣдѣніями въ томъ же году и тотъ же Рубанъ составилъ наконецъ отдѣльное «Описаніе Императорскаго Столичнаго города Москвы, содержащее въ себѣ званіе городскихъ воротъ, каменныхъ и деревянныхъ мостовъ, большихъ улицъ и переулковъ, монастырей, церквей, дворцовъ и пр., число обывательскихъ дворовъ и покоевъ, рядовъ, рынковъ, фабрикъ, заводовъ, кладбищъ, дорогъ, заставъ, число извощиковъ и пр.» Напечатавши это описаніе уже въ 1782 г. въ Спб., В. Рубанъ въ заглавіи же помянулъ, что оно «издано въ свѣтъ для удовольствія Общества издателемъ Описанія С.-Петербурга»
Содержаніе описанія дѣйствительно заключается только въ названіи или перечнѣ мѣстъ и въ статистическихъ числахъ, при чемъ историческихъ свѣдѣній не помѣщено ни одной строки.
Изъ первыхъ починателей собственно исторической работы для Москвы былъ все-таки стихотворецъ, А. Сумароковъ, издавшій въ томя, же Петербургѣ въ 1774 г. Краткую Московскую Лѣтопись.
Между тѣмъ и въ самой Москвѣ, несомнѣнно вслѣдствіе тѣхъ же распоряженій о собраніи географическихъ извѣстій и по случаю моровой язвы, была составлена и издана при Университетѣ въ 1778 г. весьма точная и обстоятельная "Роспись Московскихъ церквей, соборныхъ, монастырскихъ, ружныхъ, приходскихъ, предѣльныхъ и домовыхъ, внутрь и внѣ царствующаго града стоящихъ, " въ которой точно также историческаго не помѣщено ни одной строки. За то въ 1783 г. было издано довольно подробное Историческое Описаніе
Успенскаго собора и Ивановской колокольни, составленное протоіереемъ Левшинымъ, по случаю возобновленія въ соборѣ стѣнописи въ 1773 г. Послѣ того въ 1787 г. издано отдѣльно иждивеніемъ Гиппіуса, содержателя Типографіи Губернскаго Правленія, «Историческое и топографическое описаніе городовъ Московской губерніи съ ихъ уѣздами съ прибавленіемъ историческаго свѣдѣнія о находящихся въ Москвѣ соборахъ, монастыряхъ и знаменитѣйшихъ церквахъ», гдѣ историческое и топографическое описаніе города Москвы занимаетъ 82 стр. и описаніе церквей 114 стр. Впрочемъ историческаго въ этомъ описаніи не совсѣмъ много и вся книга составлена главнымъ образомъ въ отвѣтъ на упомянутые выше географическіе вопросы. Можно полагать, что она была составлена изъ губернскихъ матеріаловъ и губернскимъ чиновникомъ, который вопреки исторіографу Миллеру, начинавшему Исторію Москвы съ 1147 г., приписываетъ построеніе города Олегу и прямо въ 882 г., и вмѣстѣ съ тѣмъ исправляетъ мнѣніе Миллера, говоря, что Кремль не татарское слово, а русское, и происходитъ вѣроятно отъ крѣпости кремня. Наконецъ въ 1792 г. былъ изданъ "Путеводитель къ древностямъ и достопамятностямъ Московскимъ и пр., собранный съ надписей и изъ другихъ достовѣрныхъ источниковъ и расположенный по древнему раздѣленію города на Кремль, Ки тай, Бѣлый, Земляной, въ 4 частяхъ. Дѣйствительно, содержаніе книги почти на половину со ставляютъ надписи, списанныя съ иконъ, вещей и гробницъ, — и самое описаніе зданій и памятниковъ носить простой дѣловой характеръ, вслѣдствіе чего итогъ Путеводитель и въ настоящее время имѣетъ цѣну весьма важнаго матеріала, тѣмъ болѣе что многое изъ списанныхъ имъ надписей уже исчезло навсегда.
Во второй половинѣ XVIII ст. нѣкоторое уваженіе къ достопамятностямъ Москвы стало обнаруживаться все болѣе по той особенно причинѣ, что съ изученіемъ общей Русской Исторіи, которому посвящала свои досуги даже сама Импер. Екатерина II, все болѣе раскрывалось и великое историческое значеніе Москвы, а вмѣстѣ съ тѣмъ и яснѣе становилось: въ какомъ забвеніи и пренебреженіи оставался знаменитый городъ послѣ перенесенія столицы въ С.-Петербургъ. По этому поводу историкъ кн. Щербатовъ написалъ даже особую статейку — Прошеніе Москвы (къ Всемилостивѣйшей Государынѣ) о забвеніи ея (1787 г.), гдѣ вкратцѣ описалъ историческія заслуги города и указалъ значеніе его древностей, примолвивъ, что «съ нѣкоими свѣдѣніями Россійскій гражданинъ не можетъ сдѣлать шага въ Москвѣ, чтобы не вспомянуть вѣрность и усердіе своихъ праотцовъ къ отечеству и государю и тѣмъ не воодушевиться еще болѣе въ своемъ патріотизмѣ» Историкъ прямо призывалъ государыню къ перенесенію Императорскаго пребыванія въ Москву, доказывая, какія бы послѣдовали отъ того пользы для всего государства, и восхваляя самое мѣстоположеніе и климатъ въ укоръ Петербургскому {Чтенія Имп. Общества Исторіи и Древн. 1860 г. кн. 1.}.
Къ сожалѣнію историку, Московскому патріоту, не приходила мысль о достойномъ Описаніи города именно съ историко-археологической стороны. Нѣкоторый починъ въ этомъ случаѣ сдѣлала сама Императрица, поручивъ не совсѣмъ извѣстному автору Мих. Ильинскому сочинить Историческое Описаніе города Москвы, о его началѣ, основаніи, возвышеніи, и какія были причины, что Москва такъ усилилась и соединила потомъ всѣ княжества въ единое государство. Отвѣть на эти вопросы авторъ изложилъ на 98 стр. въ небольшой книжкѣ (М. 1795 г.), воспользовавшись исторіями Татищева и Щербатова и нѣкоторыми лѣтописцами, и назвавъ свой трудъ весьма справедливо только опытомъ. За эту небольшую работу онъ получилъ въ награду 1000 руб., которые, для передачи ему были препровождены Моск. митроп. Платону княземъ Потемкинымъ, что можетъ объяснять, не предложилъ ли сочинить эту книжку самъ свѣтлѣйшій князь.
Упомянемъ здѣсь и о нѣкоторой частной попыткѣ описать Исторію Москвы, явившейся вѣроятно въ удовлетвореніе тогдашней простонародной читающей публики подъ заглавіемъ: "Описаніе Столичнаго города Москвы съ начала онаго по 1368 годъ, " напечатанное на 4-хъ открытыхъ листахъ, — слѣд. но подобію изданія лубочныхъ картинокъ.
Такимъ образомъ къ концу XVIII вѣка и Москва накопила нѣсколько историческихъ, археологическихъ и статистическихъ описаній, отчасти оставшихся въ рукописяхъ, очень короткихъ, которыя, выставляя новыя заглавія, по большей части только повторяли предшественниковъ, такъ что историческое содержаніе всѣхъ изданныхъ въ то время сочиненій о Москвѣ было не весьма обширно и составляло не болѣе какъ введеніе къ простому путеводителю, альманаху или указателю, какіе появляются въ настоящее время, и къ какимъ въ сущности принадлежатъ всѣ книжки съ заглавіемъ Описанія. Къ числу подобныхъ указателей должно причислить и «Историческое и Топографическое Описаніе первопрестольнаго города Москвы съ пріобщеніемъ генеральнаго и частныхъ ея плановъ. М. 1796, изд. Т. Полежаева, въ 4.» Заглавіе, какъ и всѣ предъидущія, много обѣщающее, но книжка не великая, всего 67 стр. Описатель не упоминаетъ объ Олегѣ, но за то вноситъ Московскія книжныя легенды о пустынникѣ Букалѣ и пр., присоединяя и свои, или же ходившія догадки, что имя Москвы идетъ отъ мостковъ, какіе были и у Кузнецкаго моста, гдѣ ломались оси, колеса и дроги и гдѣ по этому должны были поселиться кузнецы.
Не упоминаемъ объ Указателѣ Москвы въ 2 частяхъ, М. 1793, и подобныхъ книгахъ, содержащихъ только указатель домовъ съ ихъ владѣльцами. Не упоминаемъ также о многихъ матеріалахъ, изданныхъ въ то время, болѣе всего неутомимымъ Новиковымъ въ Древней Россійской Вивліоеикѣ.
Въ началѣ нынѣшняго столѣтія, при отсутствіи сколько-нибудь подробнаго историческаго описанія самаго города, появилось вдругъ весьма подроб все "Историческое Описаніе Древняго Россійскаго Музея подъ названіемъ Мастерской и Оружейной Палаты," М. 1807, ч. 1-я, въ большой листъ, съ рисунками, составленное А. Малиновскимъ и остановленное на этой первой части вслѣдствіе возникшей оффиціальной, но домашней критики. Къ этому надо присовокупить и "Историческія свѣдѣнія о селѣ Коломенскомъ, " изданныя П. Валуевымъ, М. 1809 г., съ рисунками древняго Коломенскаго дворца. Оба изданія, слабыя относительно ученой обработки, явились дорогою случайностью по усердію и распоряженію тогдашняго начальника Кремлевскаго Дворцоваго Вѣдомства П. С. Валуева, который въ то же время, любя быть можетъ древность, но не любя ветхости, старательно уничтожалъ въ Кремлѣ древніе, но ветхіе памятники.
Такъ не совсѣмъ сообразно начинались работы по описанію Московской древности въ первое десятилѣтіе нашего вѣка. Но въ это время уже писалъ свою Исторію знаменитый Карамзинъ, можно сказать, открывшій новый свѣтъ своимъ достопамятнымъ трудомъ. Время Карамзина, первая четверть нашего столѣтія, вмѣстѣ съ выходомъ въ свѣтъ Исторіи Государства Россійскаго, обогатило и Исторію Москвы множествомъ историко-описательныхъ статей и статеекъ, и разныхъ матеріаловъ, разсѣянныхъ въ тогдашнихъ повременныхъ изданіяхъ. Оно главнымъ образомъ раскрыло лѣтописный матеріалъ, который по большой части была, собранъ въ примѣчаніяхъ къ той же Исторіи Карамзина. Исторіографъ самъ въ краткомъ очеркѣ описывалъ достопримѣчательности Москвы, но въ послѣдующее время, въ своей Исторіи, которая отъ III до прерваннаго XII тома увлекательно повѣствовала все о той же Москвѣ, онъ представилъ столь обильный матеріалъ и для исторіи самаго города, что описатели Москвы и до сихъ поръ не успѣли вполнѣ имъ воспользоваться.
Послѣ 12-го года, пожаръ и бѣгство Наполеона распространили о древней столицѣ новую славу во всемъ мірѣ. Городъ возбуждалъ всеобщій интересъ и любопытство, и множество путешественниковъ, одинъ за другимъ, спѣшили въ страну сѣверныхъ медвѣдей посмотрѣть знаменитую сокрушительницу великаго завоевателя. Естественно, что каждый изъ нихъ желалъ узнать ея исторію, желалъ, по европейской привычкѣ, внимательно осмотрѣть достопамятности. Москвичи разсказывали, но такой книги, гдѣ все по порядку было бы описано, не имѣли, да и не совсѣмъ заботились о такой роскоши. Между тѣмъ, благодаря историческимъ трудамъ и литературному вліянію Карамзина, стало возможнымъ и историческую Москву описывать съ большею полнотою и занимательностію. Приготовленнымъ матеріаломъ первый воспользовался Московскій французъ, типографщикъ Авг. Семенъ, издавшій въ одно время въ 1824 г. весьма обстоятельный Путеводитель по Москвѣ, составленный французомъ Де-Лаво на французскомъ языкѣ, и пополненный и мѣстами переработанный С. Глинкою, въ переводѣ на русскомъ языкѣ. Эти два изданія несомнѣнно явились въ отвѣтъ на запросы тогдашняго образованнаго общества, успѣвшаго по Карамзину уже достаточно ознакомиться съ Русскою Исторіею, а слѣд. и съ историческимъ значеніемъ Москвы. Книги въ полной мѣрѣ удовлетворяли потребностямъ иностранныхъ путешественниковъ, пріѣзжавшихъ посмотрѣть Москву, и Русскихъ любителей Русской старины, даже и тѣхъ, которые вовсе не читали Русскихъ книгъ и потому могли съ удовольствіемъ ознакомиться съ Москвою и ея достопримѣчательностями изъ французскаго подлинника, на любимомъ французскомъ языкѣ. Самый поводъ составить путеводитель по-французски быть можетъ возникъ главнымъ образомъ изъ желанія угодить любознательности Русскаго высшаго общества. {Стараніями Семена кромѣ того было издано нѣсколько очень хорошихъ плановъ, въ томъ числѣ планъ Челіева съ краткимъ, но весьма толковымъ обзоромъ исторіи города. М. 1824 г.}
Во всякомъ случаѣ достойно примѣчанія, что починъ къ изданію такой книги явился не у Москвичей — патріотовъ, къ числу которыхъ первымъ принадлежалъ С. Н. Глинка, по у добрыхъ Московскихъ французовъ, трудъ которыхъ долженъ былъ переводить, пополнять и пересочинять тотъ же Москвичъ Глинка, имѣвшій не совсѣмъ худые образцы для подобнаго изданія въ прежнихъ описаніяхъ Москвы. Въ предисловіи къ своему переводу, въ оправданіе себя, Глинка между прочимъ отмѣтилъ, что еще. въ 1808 г. онъ намѣренъ былъ напечатать книгу подъ заглавіемъ: «Описаніе древняго и новаго состоянія Москвы» и что многія статьи къ тому приготовленныя разсѣяны въ въ 64 частяхъ Русскаго Вѣстника, изданіе котораго онъ окончилъ въ 1820 г. Вмѣстѣ съ темъ авторъ обѣщалъ при благопріятныхъ обстоятельствахъ издать новую книгу: Историческое и Мѣстное Обозрѣніе Московскихъ слободъ, окрестностей и достопамятностей Московскихъ уѣздовъ. Однако все это осталось однимъ только добрымъ намѣреніемъ. Видимо, что тогдашнимъ Москвичамъ не совсѣмъ было ловко, что ихъ предупредилъ своею книгою иностранецъ. Особенно эту неловкость должны были чувствовать записные историки Московскихъ достопамятностей, какъ это и выразилъ С. Глинка. Но кромѣ того, когда изданъ былъ Путеводитель Де-Лаво, то оказалось, что описаніемъ Москвы и по преимуществу историческимъ занимались и другіе любители изъ Русскихъ. Одинъ изъ нихъ въ томъ же 1824 г. напечаталъ въ Вѣстникѣ Европы, № 24, статью: Кремль, «какъ одну главу изъ сочиненія подъ заглавіемъ Москва», съ обозначеніемъ своего имени Ал. М… к…. что подаетъ поводъ предполагать, что этотъ авторъ былъ извѣстный описатель Оружейной Палаты Ал. Ѳ. Малиновскій, начальникъ Московскаго Архива Мин. Иностр. Дѣлъ, многое время собиравшій именно матеріалы для Исторіи Москвы и оставившій ихъ въ наслѣдство Архиву во многихъ картонахъ.
Полное сочиненіе: «Москва или Историческій Путеводитель по знаменитой столицѣ Государства Россійскаго» и пр., было издано потомъ въ 1827—1831 гг. въ 4-хъ частяхъ.
Это Историческое обозрѣніе древней столицы съ ея достопамятностями, какъ авторъ иначе обозначилъ свой трудъ въ предисловіи, дѣйствительно представило, какъ онъ говорилъ о своемъ трудѣ, полное по тому времени историческое свѣдѣніе о знаменитомъ городѣ, собранное по большой части почти дословными выписками въ историческомъ отдѣлѣ главнымъ образомъ изъ Исторіи Карамзина, а въ описательномъ — изъ архивныхъ и современныхъ источниковъ, и написанное съ тою патріотическою чувствительностію, какая подъ вліяніемъ знаменитаго исторіографа въ то время господствовала въ каждомъ сочиненіи по Русской Исторіи и особенно въ сочиненіяхъ С. Глинки и П. Свиньина, которыми авторъ также достаточно пользовался.
«Свѣдѣнія о сей знаменитой Столицѣ нашей, говоритъ авторъ въ предисловіи, находятся во многихъ твореніяхъ; но всѣ сіи свѣдѣнія, заключающія въ себѣ описаніе достопамятныхъ историческихъ событій, храмовъ, зданій, рѣдкостей, разныхъ обрядовъ и древнихъ Московскихъ обычаевъ, такъ сказать, разбросаны и не вполнѣ удовлетворяютъ желанію любопытнаго. Приступая къ изданію сей книги, я собралъ, сколько позволили обстоятельства, все касающееся до Москвы…. Собирая всѣ потребныя извѣстія, касающіяся до достопамятныхъ предметовъ Москвы, предполагалъ я, по мѣрѣ силъ моихъ, составя нѣчто прѣлое, доставить почтеннымъ моимъ соотечественникамъ полезное удовольствіе знать Москву съ историческими ея подробностями, знать всѣ отличнѣйшіе памятники ея древности и славы…. видѣть въ нихъ памятники великаго прошедшаго… восхищаться примѣрными дѣяніями отцевъ нашихъ… Такова была цѣль моя.»
Узнавъ въ 1824 г. о выходѣ въ свѣтъ Путеводителя Де-Лаво, авторъ остановился въ своихъ работахъ, «съ жадностью прочелъ французскій подлинникъ и снова принялся за окончаніе своего труда, льстя себя надеждою, что въ его сочиненіи Русскіе читатели найдутъ болѣе подробностей, удовлетворяющихъ любопытство и дающихъ полное историческое свѣдѣніе о знаменитой Столилицѣ.» Ссылаясь въ первомъ же примѣчаніи своей книги на ІІ-ю часть Описанія Оружейной Палаты, которая не была издана, скромный авторъ, быть можетъ, тѣмъ самымъ обнаруживаетъ свое инкогнито.
Книга, теперь рѣдкая, вѣроятно имѣла успѣхъ, потому что въ 1833 г. была въ сокращенномъ видѣ вновь издана подъ заглавіемъ «Новый Путеводитель по Москвѣ» и пр. съ присовокупленіемъ живописнаго Историческаго Путешествія по примѣчательнымъ окрестностямъ Москвы.
Это были путеводители, которые не заключали въ себѣ одинъ только сухой болѣе или менѣе подробный перечень или поименованіе всего того, что слѣдовало указывать путнику, — это были именно живые сказатели историческихъ воспоминаній, мыслей и чувствъ, какія пробуждались при этихъ воспоминаніяхъ, въ иныхъ случаяхъ даже восхвалявшіе старину передъ современностью и вообще старавшіеся изображать свои описанія живописно, съ нѣкоторыми оттѣнками поэзіи.
Литературный Карамзинскій складъ разсказа и патріотическое воодушевленіе дѣйствовали на общество очень благопріятно и необходимо возбуждали и поддерживали въ немъ то вниманіе къ памятникамъ Московской старины и историческому значенію города, которое всегда хранилось въ сознаніи не одного Московскаго, но и всего Русскаго общества. Мало по малу созрѣвала мысль о болѣе достойномъ описаніи древняго города, и историческомъ, относительно его достопамятностей, и статистическомъ, относительно современнаго его состоянія, какъ еще въ 1808 г. загадывалъ и С. Н. Глинка, и что высказывалось еще и раньше его, по крайней мѣрѣ въ заглавіяхъ указанныхъ выше книгъ XVIII стол. Кромѣ того, разработка Русской исторіи шла впередъ. Особая экспедиція, снаряженная Академіею Наукъ въ лицѣ П. М. Строева, уже давно, съ 1829 г., собирала по архивамъ и хранилищамъ всей Имперіи письменные памятники исторіи и въ это время (съ 1835 г.) приступила къ ихъ изданію, начавъ издавать въ тоже время и Лѣтописи. Изысканія и собираніе памятниковъ для Исторіи Московскаго Государства, для Общей Исторіи постоянно обогащались новыми открытіями, при чемъ не мало матеріаловъ появлялось и для исторіи Москвы-города, такъ что самое накопленіе разнородныхъ свѣдѣній уже побуждало къ заботамъ привести ихъ въ какое-либо единство, возможно послѣдовательное и стройное.
Неутомимому собиранію памятниковъ письменныхъ соотвѣтствовали заботы и о сохраненіи памятниковъ вещественныхъ.
Еще "въ началѣ 1826 г. государь императоръ Николай Павловичъ повелѣлъ управляющему Министерствомъ Внутреннихъ Дѣлъ собрать свѣдѣнія по всѣмъ губерніямъ:
«1. Въ какихъ городахъ есть остатки древнихъ замковъ и крѣпостей, или другихъ зданій древности, и 2. Въ какомъ положеніи они находятся. При этомъ объявлена воля Его Величества, чтобы строжайше запрещено было таковыя зданія разрушать, и, если возможно, снять съ оныхъ планы и фасады въ нынѣшнемъ ихъ положеніи».
Начавшаяся съ 1827 года переписка по этому предмету съ губернаторами доставила Министерству Внутреннихъ Дѣлъ множество матеріаловъ, которые время отъ времени въ извлеченіяхъ печатались съ 1831 г. въ «журналѣ Мин. Вн. Дѣлъ», а потомъ были изданы подъ видомъ «Краткаго обозрѣнія древнихъ Русскихъ зданій и другихъ отечественныхъ памятниковъ» въ «Матеріалахъ для статистики Россійской Имперіи» Статистическимъ Отдѣленіемъ Совѣта Министерства Внутреннихъ Дѣлъ, Спб. 1839, стр. 83—132.
Само собою разумѣется, что всѣ эти свѣдѣнія, добытыя канцелярскимъ путемъ, «собранныя наскоро мѣстными начальствами», какъ отмѣтили и издатели упомянутаго Обозрѣнія, не могли быть удовлетворительны и вполнѣ достовѣрны, о чемъ и заявляли ихъ издатели.
Между прочимъ, Министерство Внутреннихъ Дѣлъ обратилось съ тѣми же требованіями къ Московскому военному генералъ-губернатору князю Д. В. Голицыну. Просвѣщенный и любимый градоначальникъ Москвы принялъ въ этомъ дѣлѣ самое живое и дѣятельное участіе и далъ ему совсѣмъ иное направленіе. Онъ вывелъ его изъ канцеляріи прямо на надлежащій путь ученой изыскательности.
Съ предложеніемъ разработки этого предмета онъ обратился къ Московскому Обществу Исторіи и Древностей Россійскихъ, въ которомъ онъ состоялъ Почетнымъ Членомъ и которое просилъ, согласно требованію Министерства, «оказать содѣйствіе къ составленію свѣдѣній о памятникахъ, находящихся въ Московской губерніи, какъ-то: монастыряхъ, церквахъ, замкахъ, домахъ, водопроводахъ, мостахъ, развалинахъ стѣнъ, остатковъ древнихъ дорогъ и пр., замѣчательныхъ или по древности, или по особо важнымъ происшествіямъ».
Общество Исторіи и Древностей, подъ предсѣдательствомъ графа С. Г. Строганова, жньинно полнѣйшую готовность содѣйствовать этому дѣлу, «тѣмъ болѣе, какъ оно записало въ свой протоколъ засѣданія 15 апрѣля 1838 г., что драгоцѣнные памятники древней Русской жизни разрушаются болѣе и болѣе, по всему пространству Имперіи временемъ, невѣжествомъ и неосмотрительнымъ усердіемъ, которое часто, особенно въ церквахъ и монастыряхъ, своими передѣлками и поправками изглаживаетъ почтенные слѣды древности».
Въ томъ же засѣданіи Общество поручило эти работы своему члену, извѣстному знатоку и любителю Московской старины и древности, И. М. Снегиреву, предложивъ ему предварительно составить планъ для предполагаемыхъ работъ.
Такъ какъ требовалось описывать только древніе памятники, то представленный планъ (нагъ можно полагать, ибо онъ намъ неизвѣстенъ) ограничился, кромѣ того, описаніемъ памятниковъ одной Москвы. При этомъ были вычислены и необходимые ежегодные расходы по составленію этого описанія, Г. Снегиреву до 3.000 руб., при немъ писцу до 600 руб. и рисовальщику отъ 1.000 до 1.500 руб. ежегодно.
Вполнѣ одобривъ планъ г. Снегирева и утвердивъ предположенные расходы, кн. Д. В. Голицынъ, самъ присутствовавшій въ засѣданіи Общества 1 октября 1838 г., тутъ же предложилъ — на покрытіе издержекъ на первый годъ собственныя 5.000 руб. {Русскій Историческіе Сборникъ, изд. Обществомъ Ист. и Древн. Рос., томь третій, стр. 409—410.}
Затѣмъ, изданіе трудовъ г. Снегирева было поручено книгопродавцу Ширяеву и типографу Семену съ предположеніемъ, что подписка на изданіе будетъ окупать текущіе его расходы, какъ въ дѣйствительности и исполнилось. Черезъ три года (съ 1842 г.), почтенный и во всѣхъ отношеніяхъ замѣчательный трудъ г. Снегирева подъ именемъ «Памятниковъ Московской Древности» сталъ выходить отдѣльными выпусками и на XI выпускѣ былъ оконченъ въ 1845 году.
Онъ заключаетъ въ себѣ введеніе или монументальную исторію Москвы и описаніе памятниковъ одного Кремля. Въ Китай-Городѣ описаны только Покровскій соборъ и Лобное мѣсто.
Изданіе съ внѣшней стороны отвѣчало достоинствамъ труда и было украшено роскошными хромолитографированными рисунками, которые печатались въ Парижѣ съ оригиналовъ, исполненныхъ художникомъ-археологомъ Ѳ. Г. Солнцевымъ. Но быть можетъ именно эта особая роскошь изданія, бывши причиною его дороговизны, по 4 руб. выпускъ, послужила причиною и его преждевременной остановки, такъ какъ данныя средства были истощены, а подписка для продолженія предпріятія не давала достаточныхъ средствъ.
Главнымъ предметомъ этого замѣчательнаго труда было по преимуществу археологическое описаніе города и его памятниковъ, почему статистическаго отдѣла онъ вовсе не касался.
Но въ то самое время, какъ составлялось это археологическое описаніе Москвы, кн. Д. В. Голицынъ не оставилъ безъ вниманія мысли и о статистическомъ ея описаніи, которое и было имъ поручено М. С. Гастеву. Въ 1840 г., онъ утвердилъ г. Гастева чиновникомъ особыхъ порученій при генералъ-губернаторѣ съ прямою цѣлью разбора и приведенія въ порядокъ губернскихъ архивныхъ дѣлъ для разработки статистическихъ свѣдѣній о Москвѣ. Плодомъ этихъ работъ было «Статистическое Описаніе Москвы», или по другому заглавію: «Матеріалы для полной и сравнительной статистики Москвы, часть I, М. 1841». Сколько извѣстно, работы г. Гастева на томъ и остановились, хотя съ 1841 г. ему ввѣрено было и управленіе Московскимъ Губернскимъ Архивомъ. Книга г. Гастева, по своему содержанію, показалась столько новою и любопытною, что почти вся была перепечатана въ разныхъ періодическихъ изданіяхъ.
Этими, къ сожалѣнію только начатыми и неоконченными трудами гг. Снегирева и Гастева заключился первый опытъ разработки исторіи и статистики Москвы съ единствомъ мысли и по плану ученыхъ изслѣдованій.
Они и до сихъ поръ остаются на своей высотѣ, потому что послѣдующія работы, какія появлялись время отъ времени, уже не сосредоточивались около одной общей задачи — полнаго описанія Москвы, но были вообще случайны и, такъ сказать, отрывочны и касались болѣе всего описанія памятниковъ, гдѣ первое и самое видное мѣсто, все-таки, принадлежало трудамъ г. Снегирева.
И однако все это не могло идти въ сравненіе съ его Памятниками Московской Древности, какъ и новыя историко-статистическія изысканія, въ отношеніи разработки архивнаго матеріала, не равнялись съ трудомъ г. Гастева.
Впослѣдствіи, г. Снегиревъ, совмѣстно съ г. Мартыновымъ, переработалъ свой трудъ подъ заглавіемъ: «Москва, подробное историческое и археологическое описаніе города T. I. М. 1865 г.» Подробный разборъ этой книги см. въ нашихъ «Опытахъ изученія Русскихъ древностей и исторіи», часть 2, въ статьѣ: «Исторія и древности Москвы», стр. 107—253. Новая переработка вообще не отличалась особыми достоинствами и по содержанію не представила ничего особеннаго въ дополненіе къ тому, что было выработано въ первоначальномъ видѣ. Второй томъ «Москвы», изданный г. Мартыновымъ въ 1873 году, составленъ также по плану и соотвѣтственно содержанію своего оригинала — «Памятниковъ Московской Древности.» Оба тома украшены превосходными рисунками и планами. Въ пособіе г. Мартынову на это изданіе было выдано Думою въ 1870 году 1000 руб.
Упомянемъ здѣсь и о нашей попыткѣ собирать «Матеріалы для исторіи Москвы и ея окрестностей», которые при содѣйствіи Совѣтника Губернскаго Правленія, И. В. Селиванова, мы стали было печатать въ «Московскихъ Губернскихъ Вѣдомостяхъ» 1856 года, взявъ на себя съ этою цѣлью обязанности редактора Вѣдомостей; но именно напечатанныя нами, между прочимъ, статистическія свѣдѣнія о составѣ и помѣщичьихъ доходахъ подмосковныхъ патріаршихъ вотчинъ показались, кому надлежало вѣдать, совершенно ненужными и излишними, и въ извѣстномъ смыслѣ даже вредными, почему наше предпріятіе и прекратилось, сколько помнимъ, на 15 номерѣ изданныхъ матеріаловъ. Въ ихъ числѣ мы тогда напечатали весьма любопытную записку Земскаго Приказа о числѣ дворовъ въ Москвѣ по разрядамъ жителей 1701 года. См. «Московскія Губернскія Вѣдомости» 1856 г., № 1 и слѣд.
Мы видѣли, что издатель трудовъ И. И. Снегирева и въ послѣднее время усердный ему сотрудникъ въ дополнительныхъ изысканіяхъ, г. Мартыновъ, старался привлечь къ своимъ изданіями, вниманіе Городскаго Общества, испросивъ у Городской Думы въ 1870 г. пособіе на новое изданіе прежде описанныхъ г. Снегиревымъ Памятниковъ Московской Древности подъ заглавіемъ «Москва» и пр. Городская Дума «всегда относилась сочувственно къ такимъ просьбамъ», и разрѣшая указанное пособіе, несомнѣнно руководилась благими пожеланіями и соображеніями, что Историческое Описаніе города, и особенно подробное и достойное своего предмета, столько же необходимо, какъ и всякая другая необходимая статья городскаго устройства. Но естественно, что ея рѣшенія въ этихъ случаяхъ должны были останавливаться тѣми соображеніями, что таковыя рѣшенія появляются безъ всякаго общаго плана, отрывочно и случайно, почему естественно также было ожидать, что рано или поздно Городская Дума поставитъ этотъ вопросъ въ надлежащемъ свѣтѣ и въ болѣе опредѣленномъ порядкѣ.
Въ засѣданіи Городской Думы 1877 г. мая 25 (да будетъ этотъ день памятенъ въ Исторіи Москвы), гласный Н. А. Найденовъ по поводу возбужденныхъ еще ранѣе вопросовъ о составленіи инвентарнаго описанія городскихъ имуществъ, обратилъ вниманіе Думы на другой, близкій послѣднему вопросъ, который представляется весьма важнымъ, какъ онъ замѣтилъ. «Мнѣ кажется, сказалъ онъ, что Городскому Общественному Управленію слѣдовало бы заняться подробнымъ описаніемъ города Москвы.» «Мы имѣемъ, дѣйствительно, нѣсколько историческихъ описаній Москвы, и несомнѣнно должны съ подобающимъ уваженіемъ отнестись къ труду лицъ, занимавшихся этимъ; по описанія эти далеко недостаточны для того, чтобы имѣть значеніе подробныхъ описаній Москвы. Мы очень хорошо знаемъ какое значеніе имѣетъ исторія Москвы въ исторіи Россіи; поэтому, я думаю, каждый придаетъ такому описанію важное значеніе. Разныя лица, хотя и принимались за это дѣло, но такая работа не по средствамъ частныхъ лицъ. Этимъ слѣдовало бы заняться городу и привлечь къ этому труду лицъ, которыя участвовали бы въ немъ не матеріальными затратами, и я полагалъ бы, что не слѣдуетъ надолго откладывать этотъ вопросъ. Конечно, противъ этого могутъ сказать, что дѣломъ этимъ можно повременить, но я считалъ нужнымъ сдѣлать это заявленіе, зная какъ постепенно утрачиваются матеріалы, изъ которыхъ исполнители такихъ работъ могутъ почерпнуть необходимыя свѣдѣнія. Мы знаемъ, что въ архивахъ дѣла гніютъ, что свидѣтельства временъ прошедшихъ, изъ которыхъ можно получить указаніе на разные источники; постепенно утрачиваются, убываютъ. Вотъ именно что побудило меня предложить Думѣ, чтобъ этотъ вопросъ былъ поднятъ и было поручено разсмотрѣть его. Я не хочу начертывать подробной программы этого дѣла, я предлагаю поручить это коммиссіи».
Городской Голова С. М. Третьяковъ выразилъ полное сочувствіе этому предложенію и вслѣдъ за тѣмъ началось внимательное его обсужденіе.
Какъ слѣдовало ожидать, встрѣтились противорѣчія. Городская Дума, какъ представитель всего Московскаго общества, необходимо должна была выразить и то различіе во мнѣніяхъ и понятіяхъ объ этомъ предметѣ, какое существуетъ въ самомъ обществѣ. Одни тотчасъ же возразили, что Думѣ несвойственно заниматься такимъ дѣломъ, что такія дѣла, какъ описаніе Москвы, подлежатъ археологическимъ, историческимъ и подобнымъ Обществамъ, никакъ не Думѣ, у которой есть много болѣе практическихъ, болѣе ближайшихъ къ ней задачъ и ей нечего брать на себя рѣшенія разныхъ задачъ ученыхъ, археологическихъ.
«Оставимъ мертвымъ погребать своихъ мертвецовъ», продолжали возражающіе словами св. писанія. Изученіе, описаніе мертвыхъ памятниковъ древности принадлежитъ археологическимъ ученымъ Обществамъ и у насъ есть уже описаніе Москвы, составленное покойнымъ Снегиревымъ и Мартыновымъ. А Дума, если должна заботиться о литературѣ, то по другимъ предметамъ: должна заботиться о своихъ живыхъ согражданахъ. У насъ такъ мало книгъ для народнаго чтенія. Даетъ ли Дума что нибудь на изданіе ихъ? Вообще Думѣ предстоитъ много дѣла, кромѣ составленія Коммиссіи объ изданіи памятниковъ старины…. У Думы есть наличные интересы, наличные предметы, о которыхъ она должна заботиться."
Другіе, напротивъ того, выразили полнѣйшее сочувствіе сдѣланному предложенію, и заявили, что «гласный г. Найденовъ возбудилъ вопросъ въ высшей степени полезный, что историческое описаніе Москвы весьма желательно и полезно; что иначе думать невозможно и ни одного голоса не будетъ за то, что это не. Желательно, не полезно; что тутъ спора быть не можетъ.»
Защитники предложенія указывали между прочимъ на необходимость имѣть историческое описаніе Москвы уже по той причинѣ, что въ Городской Думѣ не одинъ разъ являлись вопросы о сохраненіи или уничтоженіи какого нибудь древняго зданія и возбуждали большой споръ, такъ какъ сохранить всѣ старинныя зданія въ Москвѣ, служащія болѣе или менѣе памятниками, представляется иногда невозможнымъ для практическихъ цѣлей (а исторической оцѣнки памятниковъ не существуетъ). На это послѣдовалъ отвѣть со стороны возражающихъ, что "они не принадлежатъ къ консерваторамъ исторической Москвы, не сочувствуютъ статьямъ Московскихъ Вѣдомостей, ратующихъ за сохраненіе всякаго зданія и изъ перестройки какой-нибудь колокольни дѣлаютъ вопросъ чуть не Православія; что «мало ли ратовали за сохраненіе Китай-городской стѣны, а она никакой особенной древности не представляетъ.»
Такія воззрѣнія должны были высказаться, потому что они составляютъ убѣжденіе очень многихъ почтенныхъ лицъ, взирающихъ на старину и древность болѣе всего по ея матеріальному существу, какъ на ветхость.
Сущность предложенія Н. А. Найденова заключалась не въ томъ, что желательное подробное Историческое Описаніе Москвы полезно и необходимо, — въ этомъ спору не было; сущность его предложенія поставляла на видъ важнѣйшее указаніе, что такое описаніе есть дѣло общественное, что частными силами и средствами его исполнить невозможно, что поэтому починъ въ этомъ дѣлѣ долженъ принадлежать Городскому Общественному Управленію; что для Москвы этотъ вопросъ заслуживаетъ того, чтобы Городское Управленіе имъ занялось, и тѣмъ болѣе, какъ замѣтилъ гласный В. Д. Аксеновъ, что Дума и въ прежнее время всегда относилась къ нему сочувственно, выдавая пособія на изданіе историческихъ описаній, но безъ всякаго плана, въ чемъ и ощущается недостатокъ.
Послѣ первоначальныхъ обсужденій этого предложенія было опредѣлено для дальнѣйшаго его разъясненія избрать особую Коммиссію, которая въ засѣданіи 10 іюня 1877 г. и была избрана, и составилась изъ предсѣдателя Н. А. Найденова и членовъ: И. С. Аксакова, В. Д. Аксенова, П. Н. Батюшкова, А. П. Богданова и Д. А. Наумова.
Докладъ Коммиссіи, представленный Думѣ 24 ноября 1880 г. (№ 117), опредѣлилъ слѣдующія предположенія:
«Всѣ сколько нибудь извѣстныя описанія Москвы, издававшіяся до сего времени, далеко не обнимаютъ собою всѣхъ свѣдѣній, которыя должны найдти мѣсто въ полномъ описаніи; что послѣднее во всякомъ случаѣ должно быть подробнымъ во всѣхъ отношеніяхъ — историческомъ, топографическомъ, статистическомъ, что такое обширное ученое предпріятіе не можетъ быть исполнено непосредственно силами Городскаго Управленія, а должно быть поручено постороннимъ лицамъ; что Городъ долженъ принять на себя въ этомъ предпріятіи участіе только матеріальное…»
«Предположенное Городскою Думою Историческое Описаніе Москвы не можетъ, конечно, быть исполнено на основаніи только тѣхъ данныхъ, которыя разсѣяны въ многочисленныхъ изслѣдованіяхъ, описаніяхъ, путешествіяхъ и т. п., какъ Русскихъ, такъ и иностранныхъ; напротивъ, рядомъ съ общимъ сводомъ всѣхъ доселѣ извѣстныхъ печатныхъ матеріаловъ, нынѣ должно быть приступлено къ собранію и разработкѣ тѣхъ рукописныхъ документовъ, которые хранятся большею частію никѣмъ еще не тронутыми въ разныхъ Архивахъ, какъ Московскихъ, такъ и Петербургскихъ. При этомъ несомнѣнно, что предстоящая работа на первыхъ же порахъ должна будетъ сосредоточиться въ Архивахъ, находящихся въ Москвѣ, для чего потребуется совокупный трудъ нѣсколькихъ лицъ, приглашенныхъ непосредственно тѣмъ лицомъ, которое, въ качествѣ главнаго редактора Описанія, приняло бы на себя непосредственное завѣдываніе дѣломъ».
«Что касается до извлекаемыхъ изъ Архивовъ матеріаловъ, то они могли бы, въ томъ или другомъ видѣ, по указаніямъ главнаго редактора Описанія, печататься въ Извѣстіяхъ Городской Думы подобно тому какъ нынѣ уже производится печатаніе Переписныхъ Книгъ и другихъ документовъ, относящихся къ Исторіи Москвы».
«На главнаго редактора должно быть при этомъ возложено, какъ составленіе программы всѣхъ предстоящихъ работъ, такъ и составленіе самаго Описанія. Такъ какъ онъ долженъ посвятить свое время всецѣло занятію этимъ дѣломъ, то ему должно быть назначено вознагражденіе въ опредѣленномъ размѣрѣ, приблизительно въ 3000 руб. въ годъ; лица же, приглашенные имъ для производства архивныхъ выписокъ, извлеченій и пр. могли бы получать плату сдѣльно-соотвѣтственно количеству исполненной работы, точно опредѣлить размѣръ которой представляется въ настоящее время невозможнымъ».
"Въ виду всего объясненнаго, по мнѣнію Коммиссіи надлежало бы:
1. "Безотлагательно приступить къ собранію и разработкѣ матеріаловъ для составленія подробнаго историческо-статистическаго Описанія Москвы.
2. «Пригласить особое, извѣстное своими учеными трудами по этому предмету, лицо, которое приняло бы на себя непосредственное руководство всѣми предстоящими работами, какъ по собранію матеріаловъ, такъ и по составленію самаго Описанія.
3. „На расходы въ предстоящемъ 1881 году назначить 3000 руб. на вознагражденіе главнаго редактора Описанія и до 4000 руб. на уплату за работы, имѣющія быть исполненными лицами, приглашенными для занятія этимъ дѣломъ“.
При обсужденіяхъ этого доклада въ засѣданіи Городской Думы 17 декабря 1880 г. разнорѣчія и возраженія возникали изъ очень понятной неопредѣленности и неясности, въ какой необходимо представлялся этотъ вопросъ со стороны его дѣловаго устройства и исполненія. Невозможно было впередъ обозначить точный планъ этого устройства въ такомъ новомъ дѣлѣ и потому онъ долженъ былъ выясниться именно при посредствѣ многихъ, болѣе или менѣе основательныхъ замѣчаній, поясненій, возраженій.
Такимъ образомъ выяснилось, что Дума, согласно докладу Коммиссіи, желаетъ имѣть Описаніе Москвы подробное, которое должно коснуться не одной исторической стороны, но и статистической, топографической, городскаго хозяйства; что тѣ Описанія, какія уже существуютъ, недостаточны, весьма кратки, и главное не заключаютъ въ себѣ тѣхъ свѣдѣній, какія обильно разсѣяны въ архивахъ, не въ однихъ Московскихъ, но и въ Петербургскихъ; что сейчасъ приступить къ Описанію нѣтъ возможности; надобно начать съ собиранія матеріаловъ, сортировать ихъ, что это такая работа, которая не можетъ быть окончена въ одинъ годъ, она потребуетъ большаго времени, — потребуетъ для своего исполненія нѣсколько лѣтъ, такъ какъ матеріалы не могутъ появиться сразу; что опредѣлить срокъ для такой работы дѣло невозможное»
Эти послѣднія утвержденія необходимо влекли за собою мысли о размѣрахъ денежнаго расхода, потребнаго на исполненіе предпріятія, и въ сущности служили только отвѣтами на тѣ вопросы, какіе возникали по этому поводу. Добрые защитники интересовъ Городской казны страшились, что дѣло, которому нельзя назначить срока, можетъ грозить безконечною проволочкою, можетъ стоить городу весьма значительной суммы, 70 или 100 тысячъ, можетъ наконецъ создать синекуру для лица, которое будетъ избрано для такой безсрочной работы.
Вслѣдствіе такихъ соображеній было предложено назначить конкурсъ съ преміей, въ 5—10 тысячъ или болѣе за лучшее историческое Описаніе Москвы. Но тутъ же было указано, что «подобное дѣло требуетъ общественныхъ совокупныхъ усилій и на конкурсъ, какъ бы не была велика назначенная премія, хотя бы въ 50 тысячъ, никто не возьмется писать историческое сочиненіе, сопряженное съ собираніемъ и разслѣдованіемъ архивныхъ матеріаловъ; что по конкурсу невозможно найдти лицо, которое одолѣло бы архивы Московскіе и Петербургскіе».
Послѣ предложеній, не почитавшихъ это дѣло безотлагательнымъ и подававшихъ совѣтъ отложить его, Дума однако утвердила докладъ Коммиссіи съ назначеніемъ пригласить къ исполненію предположенныхъ работъ пишущаго эти строки. Ея приговоръ объ этомъ состоялся 17 декабря 1881 г. за № 126.
Кромѣ Н. А. Найденова, положившаго благое Начало этому Городскому предпріятію, живѣйшее участіе въ его обсужденіи и разъясненіи и въ постановкѣ всего дѣла на правильную твердую дорогу принималъ также гласный Думы М. П. Щепкинъ, издававшій въ то время Извѣстія Городской Думы. Въ этомъ повременномъ изданіи, слѣдуя первоначальному рѣшенію Думы и несомнѣнно желая ознакомить гг. гласныхъ съ задачами и свойствами предположенныхъ работъ, онъ предложилъ и самый опытъ изданія матеріаловъ для Исторіи Москвы, начавъ печатаніе Переписныхъ Книгъ города Москвы «1738—1745» гг. и время отъ времени помѣщая различные другіе матеріалы, какъ равно и разработанные по старымъ и вновь открытымъ матеріаламъ статьи.
Въ извѣстномъ смыслѣ это служило показаніемъ, чего должно ожидать и чего должно требовать отъ исполненія задуманнаго предпріятія и со стороны содержанія матеріаловъ и со стороны ихъ разработки.
Напечатанныя Переписныя Книги дворовъ (изъ числа 12 подлинныхъ — пять, въ пяти томахъ) съ подробнымъ обозначеніемъ земельной мѣры и границъ каждаго владѣнія, составляютъ важнѣйшій матеріалъ для исторической топографіи города, заключающій въ себѣ достовѣрныя показанія, которыя при изысканіяхъ послужатъ твердыми основами при опредѣленіи мѣстностей, и въ предыдущее тѣмъ книгамъ, и въ послѣдующее отъ нихъ время, не говоря о томъ, сколько важны эти показанія вообще для исторіи домовъ или дворовъ.
Весьма важный матеріалъ въ томъ же характерѣ заключается и въ изданныхъ болѣе древнихъ переписяхъ городскихъ мѣстъ и населенія, каковы: Переписная Кремля и Китай-города послѣ пожара 1626 г. (Изв. 1879 г. № XIX) и особо изданная Переписная книга 1638 г. по случаю ожидаемаго нашествія Крымскихъ татаръ съ перечисленіемъ, кто изъ жителей и съ какимъ оружіемъ можетъ быть готовымъ въ осадное время для защиты города. Кромѣ того напечатаны: Описаніе выгонной земли вокругъ Москвы XVIII ст. и Статистическая Вѣдомость 1815 г. (Изв. 1880 г. вып. II.); Вѣдомость о Бутырской землѣ 1825 г. (Изв. 1880 г. IV.) и др.
Согласуясь съ предложеніями утвержденнаго доклада Коммиссіи (см. выше стр. 26) мы составили короткую программу предполагаемыхъ работъ, напечатанную въ Извѣстіяхъ Думы 1881 г. Выпускъ VIII. Она заключается въ слѣдующемъ:
Общая задача этого труда обнимаетъ подробную исторію и статистику города Москвы, то есть, ходъ его историческаго развитія съ первыхъ временъ и обзоръ его состоянія въ послѣдовательные періоды его жизни во всемъ объемѣ его бытія и быта, политическаго и религіознаго, умственнаго и нравственнаго, общественнаго и домашняго, торговаго и промышленнаго, ремесленнаго и художественнаго, экономическаго или хозяйственнаго и матеріальнаго или строительнаго,
Эта общая задача въ раскрытіи, распредѣленіи и обработкѣ ея подробностей можетъ быть выполнена въ двухъ видахъ:
I. Подъ видомъ историческаго повѣствованія, въ которомъ будутъ представлены полныя и подробныя, но общія обозрѣнія исторіи города и его состоянія въ послѣдовательные періоды этой исторіи, съ присовокупленіемъ историко-археологическаго описанія существующихъ памятниковъ и замѣчательныхъ въ историческомъ отношеніи мѣстностей.
II. Подъ видомъ собранія въ одно цѣлое разнородныхъ матеріаловъ, касающихся исторіи, археологіи, топографіи и статистики города Москвы:
А) не обработанныхъ, въ составѣ лѣтописныхъ и другихъ сказаній, разнаго рода актовъ, документовъ, дѣловыхъ записокъ и другихъ бумагъ, и
Б) обработанныхъ, въ составѣ особыхъ изслѣдованій, изысканій, описаній, извлеченій, сокращеній изъ дѣловыхъ архивныхъ бумагъ по различнымъ крупнымъ и мелочнымъ частнымъ вопросамъ и задачамъ исторіи, археологіи, топографіи и статистики города.
Отдѣлъ историческаго повѣствованія или общаго историко-археологическаго и статистическаго описанія города, и этотъ второй отдѣлъ частныхъ спеціальныхъ изслѣдованій и собранія матеріаловъ по исторіи и статистикѣ города Москвы будутъ имѣть въ виду слѣдующія задачи:
Москва-городъ прежде всего есть мѣсто и жилище, стѣны и дома; поэтому первая изъ частныхъ задачъ предположеннаго труда заключается въ исторіи постепеннаго топографическаго распространенія города, начиная съ его первосельцевъ аборигеновъ этой мѣстности.
Сюда входятъ всѣ дробныя исторіи каждаго городскаго мѣста-урочища, каждаго храма въ смыслѣ основы поселенія, каждой площади, улицы, переулка, по возможности каждаго сколько нибудь замѣчательнаго двора и дома, съ показаніемъ происходившихъ перемѣнъ въ расположеніи и устройствѣ заселеннаго пространства.
Сюда входятъ: исторія и способы постройки городскихъ стѣнъ, воротъ и башенъ; способы постройки домовъ, устройства дворовъ, садовъ, прудовъ, огородовъ; способы мощенія улицъ, способы ихъ освѣщенія въ ночное время; способы уборки нечистотъ; способы предупрежденія и тушенія пожаровъ; способы водоснабженія и вообще исторія и статистика всѣхъ статей и порядковъ, служившихъ внѣшнему строительному городскому благоустройству.
Съ другой стороны, общая задача разсматриваетъ Москву какъ совокупность людскаго общежитія. Это городъ — люди съ ихъ занятіями, нравами, обычаями, мыслями, чувствами, съ устройствомъ и уставомъ ихъ городскаго быта и управленія во всѣхъ его видахъ и потребностяхъ.
Историческій и статистическій обзоръ этихъ подробностей самъ собою распредѣляется на многіе отдѣлы и особыя статьи.
Впереди другихъ здѣсь должна стоять исторія городскаго правительства и управленія или исторія городской власти, земской, посадской, и государевой. Сюда относятся:
1. Виды и порядки самоуправленія въ древнее время.
2. Устройство приказнаго управленія.
3. Исторія главныхъ начальниковъ Москвы и ихъ дѣятельность на пользу города.
4. Исторія Московской Полиціи какъ особаго учрежденія.
5. Исторія Городской Думы какъ особаго учрежденія.
6. Исторія и статистика городскаго хозяйства по скольку онѣ выражаются въ числовыхъ данныхъ городскаго бюджета.
7. Городскія смѣты и отчеты.
8. Городскіе доходы и расходы.
9. Городскіе капиталы.
10. Законы, правительственныя и административныя мѣры и распоряженія, касающійся городскаго хозяйства.
11. Исторія Управъ купечества, мѣщанства и ремесленныхъ цеховъ.
12. Исторіи и статистика ихъ хозяйства.
13. Составъ городскаго населенія и его статистика съ древняго и до послѣдняго времени.
14. Городское землевладѣніе,
15. Тяглое и свободное населеніе, посадское и служилое.
16. Тяглыя, бѣлыя, церковныя и крѣпостныя земли.
17. Внутреннее устройство посадскаго населенія.
18. Слободы и Сотни: торговыя (гостиная, суконная Сотни), промышленныя, ремесленныя, казенныя дворцовыя, патріаршія, боярскія и черныя или земскія. Ямскія и стрѣлецкія слободы.
19. Ихъ земли.
20. Исторія и статистика каждой Слободы и Сотни въ отдѣльности.
21. Братскіе съѣзжіе дворы.
22. Иноземческія Слободы и мѣста поселеній: Нѣмецкія, Армянскія, Грузинскія, Цыганскія, колонія Французовъ и пр.
23. Исторія Стрѣлецкаго населенія, какъ гарнизона Москвы.
24. Послѣдующая исторія военной комендантской части.
25. Военные постои и казармы.
26. Исторія церковныхъ приходовъ, существующихъ и упраздненныхъ.
27. Историко-археологическое описаніе храма въ каждомъ приходѣ.
28. Церковная земля.
29. Составъ причта.
30. Составъ приходскаго населенія съ указаніемъ извѣстныхъ и знатныхъ личностей, жившихъ въ приходѣ. Такъ какъ многіе приходы были собственно городскими слободами, то ихъ исторія необходимо сливается съ исторіею упомянутыхъ слободъ.
31. Уставы, порядки и обычаи приходскаго общежитія.
32. Приходское призрѣніе бѣдныхъ и другія дѣла и дѣйствія приходскаго міра.
33. Приходскія кладбища.
34. Убогіе домы.
35. Исторія существующихъ загородныхъ кладбищъ съ указаніемъ извѣстныхъ, памятныхъ и знатныхъ лицъ, погребенныхъ на каждомъ кладбищѣ.
36. Исторія Московскихъ монастырей, существующихъ и упраздненныхъ.
37. Историко-археологическое описаніе храмовъ и всѣхъ другихъ памятниковъ древняго и новаго времени въ каждомъ монастырѣ.
38. Монастырскія кладбища.
39. Городскія монастырскія земли и подворья.
40. Приходскіе и монастырскіе праздники, крестные ходы, особые мѣстные церковные обряды.
41. Исторія Московскихъ блаженныхъ, юродивыхъ, затворниковъ и другихъ лицъ древняго благочестія, пользовавшихся общею извѣстностію.
42. Исторія Московскаго нищенства.
43. Исторія и статистика Московской благотворительности и попечительства о призрѣніи бѣдныхъ и нищихъ.
44. Попечительство о тюрьмахъ.
45. Благотворительныя учрежденія: богадѣльни, пріюты, школы и пр.
46. Исторія благотворительныхъ обществъ, каждаго въ отдѣльности.
47. Исторія больницъ каждой въ отдѣльности.
48. Исторія врачебнаго искусства въ Москвѣ.
49. Извѣстные и знаменитые Московскіе врачи.
50. Лѣчебныя заведенія.
51. Исторія Московскихъ аптекъ. Ихъ мѣста въ городѣ.
52. Исторія и статистика Московскаго торга.
53. Мѣстоположеніе главнаго торга.
54. Гостиные дворы.,
55. Торговые ряды.
56. Торговыя мѣста по улицамъ и площадямъ города.
57. Мелочной торгъ становой и ходячій, разносный.
58. Исторія и статистика каждаго товара въ отдѣльности.
59. Способы торговли.
60. Торговые нравы и обычаи.
61. Свѣдѣнія объ извѣстныхъ и знатныхъ торговцахъ съ древняго времени.
62. Исторія капиталовъ. Исторія Биржи.
63. Связи Московской торговли съ иноземными и Русскими городами.
64. Исторія цѣнъ на товары и всякаго рода припасы и матеріалы съ древняго и до позднѣйшаго времени.
65. Исторія и статистика городскихъ промысловъ: извозъ, постоялые дворы, съѣстныя лавки, харчевни, трактиры, рестораны, хлѣбопекарни, бани домовыя и всенародныя торговыя и пр.
66. Питейная продажа: квасы, меды, вина, пиво, погребки фруктовые, овощные и питейные, питейные дома. Ихъ мѣсторасположеніе.
67. Свѣдѣнія о заведеніяхъ этого рода, пользовавшихся славою и извѣстностію.
68. Исторія и статистика Московскаго садоводства и огородничества {Опытъ обработки этого предмета см. въ нашихъ «Опытахъ изученія Русскихъ древностей и исторіи», М. 1873, часть 2, стр. 266—350.}.
69. Сады и огороды въ чертѣ и за чертою города.
70. Охотный Рядъ, какъ средоточіе всякаго рода охотничьихъ промысловъ.
71. Ловля и продажа пѣвчихъ птицъ, соловьиная охота, голубиная охота и т. п.
72. Пѣтушьи и гусиные бои.
73. Исторія и статистика въ отдѣльности всякаго ремесла и мастерства, издѣлія, производства.
Дѣло: золотое, серебряное, сусальное, мѣдное котельное, колокольное, пушечное, кузнечное, бронное, желѣзно-рѣзное, слесарное, оружейное, плотничье, столярное, деревянно-рѣзное, токарное, каменное, каменно-рѣзное, кирпичное, изразцовое и проч.
Портное, сапожное, башмачное, шорное и проч.
74. Монастырскія рукодѣлія.
75. Фабрики и заводы.
76. Свѣдѣнія объ извѣстныхъ и славныхъ по времени мастерахъ, ремесленникахъ, фабрикантахъ, заводчикахъ.
77. Исторія художествъ въ ихъ Московскомъ развитіи и характерѣ.
78. Зодчество деревянное и каменное, церковное и гражданское.
79. Иконопись и живопись.
80. Гравированіе.
81. Художественныя школы и училища, древнія и новыя.
82. Свѣдѣнія о художникахъ и мастерахъ извѣстныхъ и малоизвѣстныхъ.
83. Краткія обстоятельныя жизнеописанія извѣстныхъ и славныхъ Московскихъ художниковъ. Указаніе и описаніе ихъ произведеній.
84. Исторія Московскихъ картинныхъ галлерей и другихъ собраній произведеній искусства, общественныхъ и частныхъ, бывшихъ и существующихъ. Каталоги этихъ собраній, полные или въ общемъ обзорѣ. Извѣстные и малоизвѣстные собиратели.
85. Антикварныя лавки и магазины древнихъ и новыхъ произведеній художества.
86. Исторія и статистика грамотности и образованности въ Москвѣ.
87. Первыя училища.
88. Славяно-Греко-Латипская Академія.
89. Духовныя училища.
90. Первая Европейская школа на Сухаревой башнѣ.
91. Свѣтскія казенныя и частныя училища послѣдующаго времени: городскія училища, пансіоны, гимназіи, музыкальныя училища и др.
92. Университетъ.
93. Ученыя и Литературныя Общества.
94. Первые, опыты публичнаго преподаваніи.
95. Извѣстные и славные проповѣдники, соборные и приходскіе.
96. Исторія и статистика книжной торговли.
97. Извѣстныя мѣста этой торговли. Книжныя лавки и магазины.
98. Извѣстные и малоизвѣстные книгопродавцы, ихъ дѣятельность на пользу книжнаго дѣла.
99. Извѣстные и малоизвѣстные издателя полезныхъ книгъ и ихъ заслуги на пользу просвѣщенія.
100. Исторія и статистика типографій и литографій, объемъ ихъ производства и количество изданныхъ книгъ, эстамповъ, картинъ и пр.
101. Литература въ Московскомъ обликѣ.
102. Журналы и газеты отъ перваго времени
103. Исторія литературныхъ Московскихъ приходовъ или кружковъ.
104. Московское масонство и его литература. Масонскія пѣсни.
105. Простонародная Московская литература и ея лубочныя изданія.
106. Промышленно-книго-продавческая литература.
107. Исторія и статистика Московскихъ библіотекъ, печатныхъ и рукописныхъ, общественныхъ и частныхъ, бывшихъ и существующихъ.
Извѣстные и малоизвѣстные собиратели книгъ и рукописей.
108. Московская исторія старо-обрядства.
109. Старо-обрядческая литература.
110. Старо-обрядческіе монастыри, кладбища, богадѣльни.
111. Исторія разнороднаго сектаторства въ Москвѣ.
112. Хроника общественной жизни въ Москвѣ {Опытъ обработки этого рода свѣдѣній см. въ нашемъ сочиненіи: «Хроника общественной жизни въ Москвѣ съ половины XVIII ст.» въ «Опытахъ изученія Русскихъ древностей и исторіи», ч. 2, стр. 351—506.}.
113. Исторія и мѣста народныхъ гуляній и разныхъ увеселеній, городскихъ и загородныхъ, отъ древняго и до послѣдняго времени.
114. Народныя игры и зрѣлища.
115. Народныя театральныя представленія.
116. Балаганы. Репертуаръ народныхъ представленій.
117. Исторія и статистика Московскаго театра.
118. Казенныя и частныя сцены.
119. Репертуаръ.
120. Славные артисты и артистки.
121. Цѣны мѣстамъ.
122. Хроника пріѣзжихъ артистовъ всѣхъ профессій: музыкантовъ, актеровъ, чудодѣевъ, фокусниковъ и т. п.
123. Общественныя и частныя увеселительныя собранія и заведенія.
124. Балы, маскарады, концерты и пр.
125. Исторія Московскаго Благороднаго Собранія.
126. Исторія и статистика клубовъ, каждаго въ отдѣльности.
127. Казенные и частные общественные сады, бульвары, увеселительныя мѣста. Загородныя дачи и мѣста общественныхъ собраній и гуляній.
128. Исторія полицейскихъ порядковъ для охраненія городской обывательской безопасности, здоровья и благочинія, съ древняго времени.
129. Наказы и другія полицейскія постановленія и узаконенія по этому поводу.
130. Уличныя и воротныя рѣшетки, сторожевыя избы, будки, ночные и денные сторожа.
131. Уличная служба обывателей.
132. Послѣдующее и современное состояніе полицейскихъ порядковъ.
133. Ихъ уставы и ихъ бытовая практика.
134. Хроника воровства, мошенничества, грабежей, разбоевъ и всякихъ уголовныхъ дѣлъ.
135. Особенно памятные воры и разбойники. Мѣста ихъ притоновъ въ Москвѣ и по Московскимъ дорогамъ.
136. Хроника бѣдствій города: пожары, бури, наводненія, моровыя язвы, голодъ, нашествія иноплеменныхъ.
137. Хроника воздушныхъ и вообще метеорологическихъ явленій.
Для разработки всѣхъ поименованныхъ и могущихъ еще войдти въ этотъ краткій списокъ разнородныхъ задачъ, статей и предметовъ, касающихся исторіи и статистики города Москвы, прежде всего необходимо собрать не только печатный, но главнымъ образомъ архивный, еще не изданный и вовсе еще не извѣстный матеріалъ.
Собраніе архивнаго матеріала и поставляется передовою, начальною задачею предпринимаемаго труда.
Съ этою цѣлью будетъ предпринятъ обзоръ всѣхъ безъ исключенія Московскихъ архивовъ, насколько они будутъ доступны и открыты для этого по истинѣ обще-Московскаго предпріятія, конечно, при добромъ содѣйствіи и участіи въ этомъ дѣлѣ завѣдующихъ архивами, какъ равно и архивныхъ чиновниковъ.
Мы не сомнѣваемся, что подробное историко-статистическое описаніе Москвы есть дѣло обще-Московское, касающееся всѣхъ знатоковъ и любителей Московской старины и древности, какъ и всѣхъ коренныхъ Москвичей, желающихъ знать и понимать Москву въ ея истинномъ свѣтѣ и во всѣхъ подробностяхъ ея прошедшаго и современнаго быта.
По этому отдѣлъ собранія матеріаловъ и частныхъ, спеціальныхъ описаній, розысканій и изслѣдованій по исторіи и статистикѣ города уже по одному пространству и разнообразію своихъ задачъ необходимо долженъ открыть и открываетъ широкія ворота для обстоятельнаго и основательнаго труда всѣмъ Москвичамъ, всѣмъ знатокамъ Москвы-Города во всѣхъ направленіяхъ и со всѣхъ сторонъ ея минувшей и настоящей жизни.
Собраніе матеріаловъ для исторіи и статистики Москвы-Города, по свойству работъ, должно заключать въ себѣ, какъ показано выше:
I. Акты, документы, дѣловыя описанія, записки и другія бумаги въ ихъ подлинномъ видѣ.
Здѣсь займутъ свое мѣсто:
а) Сводный Московскій городской лѣтописецъ.
б) Особыя сказанія и повѣсти о созданіи города Москвы.
в) Сказанія, легенды и повѣсти о различныхъ городскихъ событіяхъ и случаяхъ.
г) Сказанія о Москвѣ иностранныхъ путешественниковъ, географовъ, историковъ и другихъ писателей отъ перваго появленія такихъ извѣстій и до послѣднихъ временъ.
д) Собраніе старинныхъ плановъ Москвы какъ въ ея общемъ объемѣ, такъ и отдѣльныхъ ея частей, улицъ, площадей и другихъ мѣстностей съ необходимыми поясненіями и описаніями. Планы старинныхъ дворцовъ и домовъ съ описаніемъ.
II. Извлеченія изъ архивныхъ бумагъ подлинными словами съ документальною точностію простыхъ выписокъ по всѣмъ предметамъ исторіи, археологіи и статистики Москвы. Собранныя въ извѣстной полнотѣ и расположенныя по предметамъ въ хронологическомъ порядкѣ, такія выписки представятъ своего рода лѣтописи или хроники по каждому особому предмету предположенныхъ работъ и будутъ служить, какъ свѣдѣнія документальныя, твердымъ основаніемъ для дальнѣйшихъ изслѣдованій.
III. Извлеченія изъ архивныхъ дѣлъ и книгъ ихъ содержанія по преимуществу подлинными же словами въ образѣ докладной записки, съ цѣлью сокращенія болѣе или менѣе обширнаго производства, всегда наполненнаго излишними повтореніями. Главное условіе этой работы заключается въ обстоятельности и полнотѣ сокращенія дѣловаго производства.
IV. Сводныя выборки изъ архивныхъ дѣлъ и бумагъ однородныхъ свѣдѣній по избранному предмету подлинными словами въ хронологическомъ порядкѣ.
V. Обработку архивнаго матеріала въ образѣ изслѣдованія какой либо частной спеціальной задачи общаго труда, неизмѣнно въ строгомъ характерѣ дѣлового изложенія, такъ какъ литературно-фельетонное изложеніе всегда можетъ найти себѣ мѣсто въ литературныхъ-же повременныхъ изданіяхъ.
Само собою разумѣется, что во всѣхъ видахъ обработки архивнаго матеріала неизмѣнно должны быть въ точности указываемы источники, то есть заглавія, номера и страницы архивныхъ дѣлъ и книгъ съ годами и мѣсячными числами производства.
Желающіе избрать для обработки какой либо предметъ но исторіи и статистикѣ Москвы изъ поименованныхъ выше, или вновь задуманный, сообщаютъ объ этомъ редакціи общаго труда на тотъ случай, дабы устранить ненадобную совмѣстность въ работахъ. При этомъ, редакціи общаго труда способствуетъ разъясненіи" и опредѣленію подробныхъ программъ для разработки каждой частной спеціальной задачи и пользуется правомъ провѣрять исполненныя работы съ подлинными документами, сокращать и исключать излишнія повторительныя подробности, а также измѣнять и самый планъ работы.
Собраніе Матеріаловъ для исторіи и статистики Москвы, согласно предположенію Московской Городской Думы, составитъ особый самостоятельный отдѣлъ при издаваемыхъ Извѣстіяхъ Московской Городской Думы.
Таково было содержаніе нашей программы, въ которой мы старались обозначить главнымъ образомъ только виднѣйшіе предметы и задачи изысканій, оставляя будущему времени приведеніе всѣхъ подробностей въ болѣе полный и систематическій порядокъ.
Въ послѣдующее время, при утвержденіяхъ смѣшнаго расхода на исполненіе этой программы въ засѣданіяхъ Думы (напр. 29 апрѣля 1882 г.) возникали подобныя прежнимъ разсужденія о безсрочной продолжительности предпринимаемыхъ работъ, по поводу чего нѣкоторые (гласный Д. И. Иловайскій) замѣчали, что если работы, и именно по собиранію матеріаловъ, будутъ продолжены на 30 лѣтъ, то могутъ обойдтись городу во 100 тысячъ рублей. Другіе насчитывали 140 тысячъ. Подвергалось вопросу, и именно со стороны гласнаго — извѣстнаго историка Россіи, самое печатаніе матеріаловъ, какъ дѣло совсѣмъ излишнее.
Историкъ, и прочитавши нашу программу, находилъ и обращалъ на это вниманіе Думы, что неясна задача порученнаго намъ дѣла, что наша программа «представляетъ нѣкоторую разницу съ приговоромъ Думы. Постановленіемъ Думы, говорилъ онъ, было поручено составить Историко-статистическое Описаніе Москвы, а въ программѣ говорится о собираніи матеріаловъ…» Онъ спрашивалъ: "Какую работу поручилъ Городъ, — представить прямо ли историко-статистическую книгу Описанія г. Москвы или только собрать матеріалы? Это двѣ работы совершенно различныя по характеру: одна представляется чисто механической — выписки изъ архивовъ, а другая работа творческая. Какого же рода работу поручила Дума? Если составить описаніе, то зачѣмъ нужно печатаніе матеріаловъ; они нужны только для того, кто по нимъ работаеть. Матеріалы — вещь безконечная, ихъ можетъ быть и одинъ томъ и 100 томовъ; архивы г. Москвы въ этомъ отношеніи дѣйствительно неизчерпаемы. {См. также Моск. Вѣдомости 1882 г. № 121 въ статьѣ г. Иловайскаго: Поправка къ невѣрному отчету.}
По поводу такихъ замѣчаній потребовалось нетолько прочитывать приговоръ Думы 17 декабря 1880 г. № 126, гдѣ прямо говорится и о составленіи Описанія, но и объяснять вообще значеніе собиранія матеріаловъ для ученыхъ работъ и необходимость ихъ печатанія, что и было исполнено Предсѣдателемъ и гласными H. С. Четвериковымъ и П. Н. Грековымъ, который напомнилъ, что этотъ вопросъ уже былъ выясненъ еще въ то время, когда обсуждался докладъ Коммиссіи (вошедшій потомъ своею сущностью въ упомянутый приговоръ Думы № 126).
Другіе, предполагая, что предпринимаемый трудъ можетъ продолжиться два, въ крайнемъ случаѣ, три года, настойчиво вопрошали и желали въ точности знать, сколько лѣтъ продолжится составленіе описанія и сколько оно будетъ стоить городу? и т. п.
Городская Дума, подъ предсѣдательствомъ Городскаго Головы Б. Н. Чичерина, напомнивъ, что все это вопросы, давно уже ею рѣшенные, что "къ описанію нельзя приступить раньше собранія матеріаловъ, а количество ихъ и сколько лѣтъ на это потребуется, опредѣлить никто не можетъ, " — опредѣлила (въ засѣданіи 30 апрѣля 1882 г.) отпускать назначенную на первый 1881 г. сумму 7000 р. и въ теченіи наступившаго 1882 г., и вмѣстѣ съ тѣмъ, по предложенію Предсѣдателя имѣя въ виду, что "ученыя работы надо раздавать на нѣсколько лѣтъ впередъ, " приговоромъ утвердила вносить въ смѣты 1883 и 1884 годовъ таковую же сумму на продолженіе начатыхъ работъ. {Приговоры Московской Городской Думы за 1882 годъ № 56, § 78, гдѣ сказано: «Утвердивъ назначенные по смѣтѣ 7000 руб. на составленіе Историческаго Описанія г. Москвы поручитъ Городской Управѣ вносить въ смѣты 1883 и 1884 гг. таковую же сумму на продолженіе вышеозначенныхъ работъ».}
Само собою разумѣется, что для Городской казны вопросъ о срокѣ исполненія предпринимаемаго труда, въ виду каждогоднаго расхода, представлялся очень важнымъ и существеннымъ. Но никакого рѣшенія по этому случаю не могло послѣдовать по той причинѣ, что описаніе предположено въ широкомъ размѣрѣ и главное — по архивнымъ источникамъ. Еслибъ было предложено составить компиляцію изъ всего, что доселѣ напечатано объ исторіи Москвы, то и въ такомъ случаѣ нѣтъ возможности указать срокъ, когда будетъ окончена такая работа. И печатные источники собрать и изучить столько же трудно, какъ и архивные, ибо и они также разсѣяны во множествѣ книгъ и даже газетъ, которыхъ теперь и найти нельзя. Всѣ вышепоименованныя старинныя описанія Москвы составляютъ уже библіографическую рѣдкость.
Другое дѣло, если составлять историческую компиляцію по двумъ-тремъ книгамъ, или только по Карамзину да по Соловьеву, какъ составляются напр. всѣ наши учебники Русской Исторіи, краткіе и пространные. Въ такой работѣ опредѣленіе срока вполнѣ возможно. Здѣсь матеріалъ готовъ, обработанъ, приведенъ въ полнѣйшій порядокъ и лежитъ передъ вами; здѣсь весь трудъ состоитъ только въ бойкомъ пересказѣ своими словами содержимаго въ указанныхъ книгахъ, что можетъ быть исполнено болѣе или менѣе талантливо и главное въ полной свободѣ и независимости отъ ученыхъ кропотливыхъ изысканій, справокъ, повѣрокъ, перевѣрокъ и т. д., въ которыхъ, какъ говорилъ еще Карамзинъ, вянетъ умъ, сохнетъ воображеніе, все во имя одной только мелочной достовѣрности, не особенно цѣнной для общедоступныхъ пересказовъ Исторіи своими словами.
Городская Дума, стоя на высотѣ предпринимаемаго дѣла, какъ видѣли, не могла удовлетвориться печатными только источниками, ибо они при своемъ множествѣ вообще крайне недостаточны и скудны. Она взглянула на предметъ съ самой практической и насущной, а вмѣстѣ съ тѣмъ и вполнѣ научной точки зрѣнія и рѣшила прежде всего и безотлагательно начать собираніе архивнаго матеріала, то есть рѣшила, чтобы для составленія подробнаго описанія Москвы была изготовлена такая же почва, своего рода твердь, какая находится въ книгахъ Карамзина и Соловьева для списыванія Русской Исторіи въ разныхъ учебникахъ и компиляціяхъ; чтобы собраніемъ архивнаго матеріала былъ открытъ новый, прежде незнаемый источникъ для изслѣдователей Московской исторіи во всѣхъ отношеніяхъ и подробностяхъ.
Но архивныя изысканія, требуя большаго навыка, главнымъ образомъ требуютъ много времени. Въ одномъ Московскомъ Архивѣ Министерства Юстиціи, описаніе документовъ котораго, благодаря просвѣщенной заботливости его главнаго начальника H. В. Калачова, уже напечатано, мы, для цѣлей нашей программы, только по предварительному бѣглому обзору, насчитали необходимыхъ для пересмотра книгъ и связокъ болѣе 15 тысячъ, то есть болѣе 15 тысячъ стопъ писаной бумаги. Какъ бы скоро не была производима подобная работа, что зависитъ отъ большой опытности и отъ содержанія самыхъ бумагъ, она все-таки потребуетъ многаго времени, которое каждый можетъ легко учесть, сообразивъ, сколько надобно времени только на одно простое перелистываніе цѣлой стопы бумаги или книги въ 1000 страницъ.
Главный вопросъ для городской казны конечно не въ этомъ, а въ томъ, сколько же потребуется денежныхъ средствъ для оплаты за эти долговременные кропотливые труды, если каждый годъ слѣдуетъ назначать на нихъ по 7000 руб.
Здѣсь скрывается нѣкоторое недоразумѣніе. которое собственно и порождало толки о безконечности и о неумѣстности такой затраты.
Начиная дѣло, по работѣ весьма обширное и сложное, мы имѣли въ виду, что, согласно нашей программѣ, его должно исполнить въ извѣстномъ, не маломъ объемѣ, что начавъ, его должно окончить, и что для этой цѣли трудъ изыскателя долженъ быть обезпеченъ впередъ на все время предпринятыхъ работъ. Въ свое время, въ письмѣ ни имя Городскаго Головы отъ 20 октября 1881 г., мы представляли, что продолженіе начатыхъ работъ и ихъ распространеніе или сокращеніе вполнѣ будетъ зависѣть отъ размѣра опредѣленныхъ Думою средствъ на нти работы, что въ предѣлахъ назначаемой суммы всегда будетъ распредѣляться и объемъ предпринятыхъ изысканіи. Мы, такимъ образомъ, ставили на видъ не годовое содержаніе, а вообще размѣръ потребной суммы, которую, къ тому же, опредѣлено было выдавить лишь за исполненныя работы, стало быть ни какъ не въ видѣ жалованья. О томъ учетѣ, сколько въ годъ можно собрать матеріаловъ и сколько въ годъ потребуется вознагражденія за трудъ, мы не могли и помышлять по рѣшительной невозможности привести такой учетъ въ опредѣленныя цифры.
Городская Дума, какъ видѣли, опредѣлила средства на четыре года. По размѣру этой назначенной суммы, 28 т., опредѣлились и наши изысканіи. Но продолженіе ихъ потребуетъ болѣе четырехъ лѣтъ, быть можетъ восемь лѣтъ, не требуя въ то же время новыхъ средствъ, по той причинѣ, что уплата за трудъ производится не годовымъ жалованьемъ, а сдѣльно, по мѣрѣ его исполненія, по листамъ писанымъ или печатнымъ, для чего требуется только извѣстная сумма, состоящая въ готовомъ запасѣ. Эта сумма уже опредѣлена — 28 т.; но когда она израсходуется, неизвѣстно, потому что неизвѣстно, сколько доставятъ матеріала тѣ 100, 200, 300 или 1000 книгъ и связокъ, которыя пересматриваются? Быть можетъ очень много, быть можетъ очень мало, а золотое время идетъ невозвратно и его затрата должна быть обезпечена готовымъ запасомъ вознагражденья.
Само собою разумѣется, что Городская Дума могла прямо разомъ назначить на составленіе описанія Москвы эту опредѣленную сумму 28 т.; но она, дѣлая, повидимому, опытъ, рѣшила распредѣлить ее по годамъ — это все равно. Теперь ея предпріятіе обезпечено готовымъ запасомъ вознагражденія, которое будетъ расходоваться (какъ оно и расходуется) и по копѣйкамъ будетъ сосчитано — по мѣрѣ исполненія труда.
Повторимъ снова, что архивныя работы не бываютъ скоры и споры, требуютъ очень много времени и вполнѣ зависятъ отъ свойства и богатства неизвѣданнаго еще матеріала, почему и срокъ ихъ окончанія ни въ какомъ случаѣ не можетъ быть опредѣленъ и установленъ въ точности. По тѣмъ же причинамъ невозможно въ строгой точности опредѣлить и самый объемъ труда, въ какомъ онъ явится по его исполненіи.
Въ настоящее время, кромѣ предлежащей книги, разнороднаго матеріала собрано по крайней мѣрѣ еще на три такихъ же книги. Но онъ требуетъ еще пополненія и такъ сказать округленія въ своихъ группахъ, почему постоянно и наростаетъ при помощи новыхъ изысканій.
Чѣмъ дальше въ лѣсъ, тѣмъ больше дровъ, говоритъ старая пословица, указывая на безпредѣльность и нашихъ изысканій. Однако, знакомясь ближе и обстоятельнѣе съ великими грудами архивной писаной бумаги, мы убѣждаемся, что составленное понятіе о неистощимости и неизчерпаемости потребнаго матеріала не совсѣмъ основательно и явилось преждевременно. Матеріалъ и тогда былъ бы истощимъ, еслибъ въ пожаръ 1737 года не погорѣли всѣ дѣла разныхъ Учрежденій, въ которыхъ еще сохранялись столбцы и книги древнихъ Приказовъ и дѣловыя производства отъ времени Петра Великаго. Основной вопросъ по этому предмету заключается въ томъ, слѣдуетъ ли дѣлать болѣе или менѣе строгій разборъ и выборъ открываемымъ свѣдѣніямъ, распредѣляя ихъ по ихъ достоинству и останавливаясь по преимуществу только на важнѣйшемъ, такъ сказать, материковомъ матеріалѣ. Оказывается, что именно такого матеріала не особенно много, а остальное состоитъ изъ множества показаній повторительныхъ, которыя необходимо приводить къ одному знаменателю, то есть извлекать изъ множества однородныхъ одно типическое голое свидѣтельство со всѣми подробностями его разнообразныхъ обстоятельствъ. При такомъ способѣ изысканій матеріалъ въ извѣстное время необходимо долженъ истощиться. Онъ соберется въ особые раздѣлы или группы, по характеру и свойствамъ своего содержанія, и затѣмъ каждое вновь открытое свѣдѣніе будетъ служить только надобнымъ или излишнимъ дополненіемъ своей группы.
Вообще говоря — ничего безконечнаго въ этомъ случаѣ не можетъ произойти, даже и относительно очень мелочныхъ свѣдѣній, которымъ въ своемъ собраніи мы даемъ очень видное мѣсто. Безконечность, и то въ относительномъ смыслѣ, можетъ быть видима только въ проспектѣ частныхъ Исторій и Описаній каждаго отдѣльнаго храма или прихода, каждой отдѣльной улицы, отдѣльнаго промысла, ремесла, учрежденія, заведенія и т. д.
Но Историческое Описаніе Москвы-города во всѣхъ своихъ подробностяхъ все-таки должно имѣть въ виду самый городъ, какъ единый особый памятникъ, для изображенія котораго надобны совсѣмъ иныя свѣдѣнія, чѣмъ для описанія всѣхъ его частностей. Эти свѣдѣнія могутъ быть крупныя, могутъ быть и очень мелкія, но должны быть всегда характерныя для цѣлаго города, для общихъ очертаній его быта и бытія.
Въ изложенной программѣ мы старались обозначить по возможности всѣ вопросы и запросы, на которые должно отвѣчать, или которые должно выяснить въ исторіи и въ историко-археологическомъ и статистическомъ Описаніи города, начиная отъ самыхъ крупныхъ и видныхъ и оканчивая мелочами повседневной городской жизни и повседневнаго домашняго быта обывателей. Въ этомъ отношеніи все, хотя бы повидимому очень ничтожное, имѣетъ свою цѣну и должно занять свою строку въ историко-статистическомъ повѣствованіи и описаніи.
Отъ историческаго повѣствованія и отъ всякаго историческаго описанія обыкновенно всегда требуютъ живыхъ красокъ, занимательности и такъ сказать любопытности въ изложеніи и изображеніи всего историческаго. Требованіе очень справедливое. Но вѣдь надо понять, что историкъ-авторъ вопервыхъ не долженъ сочинять эти краски, какъ говорится, изъ своей головы:, не долженъ брать ихъ съ вѣтру, чего не дозволяютъ себѣ и писатели художники, вольные въ своемъ творчествѣ повѣствователи и романисты. И они, возсоздавая извѣстную бытовую среду, употребляютъ всѣ мѣры, чтобы подробно изучить и узнать эту среду, не только съ нравственной, но и съ вещественной, матеріальной ея стороны. Оттого и получаются картины художественно-правдивыя, которыя потомъ и забыть нельзя, и которыя въ сущности составляютъ живые типы лицъ и бытовыхъ, жизненныхъ обстоятельствъ, то есть образы и образцы жизни, хорошіе или дурные, положительные или отрицательные, это все равно, потому что и тѣ и другіе въ разныхъ отношеніяхъ всегда бываютъ назидательны именно своею жизненною правдою. Для изображенія такихъ типовъ краски готовы; онѣ разсыпаны обильно въ современной жизни: стоитъ только внимательно присматриваться ко всему окружающему и умѣть видѣть и слышать, умѣть наблюдать.
Но какимъ путемъ и какими мѣрами мы можемъ наблюдать, видѣть и слышать уже навсегда изчезнувшую жизнь? Какими средствами мы узнаемъ, напр., какъ проходила Московская жизнь за сто, за двѣсти, за триста лѣтъ до нашихъ дней? Каковъ былъ городъ, каковы были его улицы. дома и дворы; каковы были люди, какъ они одѣвались, что кушали и пили, что покупали и чѣмъ торговали; какъ молились Богу и воспитывали дѣтей; какъ ходили другъ къ другу въ гости, какъ веселились, какъ учились грамотѣ и наукамъ и какія книжки читали; какъ вели себя въ обществѣ, или въ свѣтѣ и дома, въ домашнихъ своихъ потьмахъ; какъ заботились и заботились ли объ общихъ дѣлахъ всея Руси? и т. д. Какими способами теперь мы узнаемъ все это, изчезнувшее, все то, что вообще именуется жизнью города?
Въ настоящую пору съ этою жизнію каждый день хорошо могутъ насъ знакомить газеты или повседневныя вѣдомости, какъ по-русски разумѣли наши предки изданіе газеты.
Для ушедшаго, изчезнувшаго времени подобный газетному матеріалъ мы можемъ черпать только въ сохранившихся архивахъ, въ грудахъ мало но малу тлѣющей писаной бумаги, иногда уже и совсѣмъ истлѣвшей. Отсюда и должны добываться всѣ свѣдѣнія и свидѣтельства объ изчезнувшей жизни и всѣ краски для ея возсозданія и изображенія, и съ матеріальной, вещественной, и съ духовной или нравственной и умственной стороны: для изображенія стѣнъ и домовъ и всякаго рода строеній, какими матеріалами и способами и искусствомъ и по какой цѣнѣ все. строилось и устроивалось; и для изображенія обычаевъ и нравовъ каждаго сословнаго разряда городскихъ обывателей, какими стремленіями, желаніями, побужденіями они двигались въ своемъ общежитіи, въ своемъ поведеніи на улицахъ и въ домашнемъ быту, что особенно любили и чего не могли выносить въ своей жизни, чего стыдились, чѣмъ оскорблялись и что почитали святынею въ своемъ поведеніи, именно въ своихъ обычаяхъ и нравахъ.
Для такихъ изображеній историкъ и собираетъ архивныя краски, т. е. всякія мелкія, на видъ ничтожныя и какъ бы совсѣмъ излишнія и ненужныя свидѣтельства и свѣдѣнія, которыя однако, собранныя въ достаточной полнотѣ, въ своей совокупности становятся всегда очень важными показаніями объ устройствѣ и порядкахъ стараго быта, становятся фактами. Они-то потомъ я составляютъ тѣ малозамѣтныя мелкія черты и черточки въ общей картинѣ, безъ коихъ невозможно исполнить, начертить какое бы ни было изображеніе-описаніе, ни въ живописномъ или другомъ какомъ обыкновенномъ рисункѣ, ни въ разсказѣ или въ повѣсти, а тѣмъ болѣе въ исторической повѣсти о старомъ бытѣ Матушки-Москвы. Ни какой картины нельзя написать и правдиво описать, не собравши надобныхъ красокъ, различныхъ и многихъ, не претворивши ихъ въ однородныя послушныя для работы массы.
Предлежащая книга собранныхъ матеріаловъ въ общемъ характерѣ, кромѣ свѣдѣній прямо историческихъ, топографическихъ, статистическихъ, представляетъ опытъ заготовленія такихъ красокъ, или всякого рода мелкихъ и мелочныхъ свѣдѣній и свидѣтельствъ, которыя впослѣдствіи займутъ свое мѣсто въ разнородныхъ Исторіяхъ и Описаніяхъ по различнымъ вопросамъ предложенной программы для историко-археологическаго и статистическаго описанія города Москвы, и которыхъ если будетъ собрано недостаточно, то и разработывать такія Исторіи и Описанія будетъ весьма затруднительно, а въ иныхъ случаяхъ и совсѣмъ невозможно.
«Но для чего все это нужно? Оставимъ мертвымъ хоронить мертвыхъ!» выражаются и такія мнѣнія.
«Что за сорокъ лѣтъ дѣялось, то и вчерась дѣялось, нечего то и памятовать»! — такъ говаривали Москвичи первой половины XVII стол. знаменитому ключарю Успенскаго собора Ивану Насѣдкѣ, о которомъ есть свѣдѣнія и въ предлежащей книгѣ (стр. 23, 63 и др.) и который выслушивалъ такія рѣчи по случаю своихъ укоровъ и сокрушеній о томъ, что равнодушные не хранятъ важныхъ документовъ и бумагъ, неоцѣнимыхъ для исторіи отечества. Повторяемыя и теперь, въ наше просвѣщенное время, подобныя мнѣнія совсѣмъ забываютъ или вовсе не разумѣютъ, что въ историческомъ развитіи народа умершіе предки всегда живутъ въ своихъ живыхъ потомкахъ, почему для правильнаго пониманія и познанія жизни живущаго племени крайне потребно и необходимо изученіе жизни его умершихъ, а тѣмъ болѣе совсѣмъ вымершихъ предковъ, не только отцовъ и дѣдовъ, но и прапрадѣдовъ.
Въ этомъ заключается прикладное, то есть практически-полезное значеніе Исторіи, какъ науки. Чтобы въ точности понять современнаго человѣка, узнать его добродѣтели и пороки, первыя узнать для ихъ утвержденія и распространенія, вторые для ихъ устраненія и искорененія, для этого необходимо именно въ подробности изучить умершій міръ.
Такъ, напр., хорошо извѣстные наши общественные пороки нижнихъ слоевъ населенія, нищенство (какъ промыслъ) и пьянство, пожалуй, могутъ быть приписаны особымъ весьма некрасивымъ природнымъ свойствамъ Русской народности. Между тѣмъ это не болѣе, какъ простые остатки, въ родѣ археологическихъ памятниковъ, нашей древней общественности, простые остатки ея обычаевъ и нравовъ, и живые корни этихъ пороковъ скрываются именно въ умершемъ мірѣ.
Предлагаемые въ этой книгѣ матеріалы объясняютъ, что въ древней Москвѣ нищій всегда былъ не только жданнымъ, но въ извѣстное время и очень желаннымъ гостемъ въ каждомъ сколько нибудь зажиточномъ домѣ, а тѣмъ больше во время богомолья при дверяхъ церкви и на улицахъ при выходѣ изъ церкви. Повсюду въ самомъ городѣ онъ былъ если не почетнымъ, то весьма почтеннымъ горожаниномъ, присутствіемъ котораго тогдашняя общественность во многихъ случаяхъ очень дорожила и почитала невозможнымъ оставаться безъ этого желаннаго гостя.
Москва въ этомъ случаѣ вполнѣ сохраняла и твердо держала только древне-Русскій завѣтъ и отъ древнихъ временъ постоянное ученіе самой Церкви о дѣлахъ милосердія, въ числѣ которыхъ милостыня и особенно въ Русскомъ быту представлялась важнѣйшимъ и наиболѣе душеполезнымъ дѣломъ. Нищему подать значило самому Христу подать. Таково и теперешнее убѣжденіе народа.
Такимъ образомъ, обѣ стороны, и подающій, и принимающій, крѣпко держались корней и строго исполняли завѣты древняго церковнаго поученія, и только развитіе городской жизни довело эту человѣколюбивую христіанскую заповѣдь до тѣхъ крайностей, съ которыми тотъ же городъ къ концу XVII ст. и особенно въ Петровское время началъ бороться всѣми мѣрами. Ниже мы приведемъ свидѣтельства, въ какой степени древняя Москва способствовала распространенію и укорененію нищенства, сдѣлавшагося затѣмъ тяжелымъ бременемъ для правильнаго устройства городскаго быта.
Корни нищенства, какъ общественнаго порока, лежать въ старыхъ русскихъ обычаяхъ, во многомъ уже совсѣмъ изчезнувшихъ, но оставившихъ и намъ свое наслѣдство, и потому успѣшная борьба съ этимъ порокомъ вполнѣ зависитъ отъ выясненія, въ какихъ именно археологическихъ бытовыхъ глубинахъ должно отыскивать эти корни.
Тоже должно сказать и объ общественномъ порокѣ пьянства. Оно въ сущности не болѣе, какъ древній обычай, доставшійся намъ по наслѣдству отъ предковъ, и составляющій памятникъ древне-Русскаго и особенно древне-Московскаго широкаго гостепріимства, "образъ дружескаго обхожденія и угощенія, и отнюдь не единственное намѣреніе пьянства, " вообще памятникъ древняго Русскаго завѣта о добрыхъ порядкахъ общежитія. Это общежитіе изчезло, изчезли веселые пиры и славные меды, изчезла вещественность, но духовное, то есть особыя, именно старозавѣтныя понятія о дружескомъ обхожденіи, объ угощеніи, о пирѣ и весельи, сохранились и хорошо угостить гостей и доселѣ значитъ напоить ихъ пьяными, какъ это дѣлывалъ и добрый и мудрый царь Алексѣй Михайловичъ, исполняя только завѣтный уставъ своего государева Дворца. Въ этой книгѣ мы увидимъ, что такимъ же старозавѣтнымъ гостепріимствомъ отличался и Домъ святѣйшаго патріарха, поставлявшій праздничныя трапезы и чаши служителямъ церкви, особенно соборянамъ и особенно своимъ пѣвчимъ.
Вслѣдствіе такихъ завѣтовъ старины, еще донынѣ живущихъ, и борьба съ современнымъ общественнымъ порокомъ пьянства должна начинаться съ искорененія или съ перестановки остающихся древнихъ понятій о празднованіи праздника съ ихъ слишкомъ вещественной почвы на почву болѣе возвышенную, или въ прямомъ смыслѣ духовную, для чего въ настоящее время существуетъ множество средствъ, о которыхъ въ древнее время и мудрецамъ не снилось.
Вообще не надо въ этомъ случаѣ ошибаться и думать, что мы совсѣмъ уже стали иные люди, чѣмъ были наши предки, и что новое наше образованіе, новые порядки и моды въ одеждѣ и въ мысляхъ, совсѣмъ отдѣлили насъ отъ добродушной, искренней, а потому во многомъ грубой и невѣжественной, а иногда на наши глаза и смѣшной древности. Нигдѣ, какъ въ Москвѣ, древне-Русскіе завѣты жизни не обнаруживаютъ себя такъ явственно, хотя и въ иной, новой, вполнѣ современной, какъ бы очень переработанной на иноземный ладъ одеждѣ.
Дабы возможно было добраться до бытовыхъ корней, изъ которыхъ неизбѣжно произрастаютъ очень многіе и современныя намъ условія жизни, необходимо собрать и разработать не одинъ крупный по своему значенію, но и мелочной архивный матеріалъ, въ которомъ крупное всегда получаетъ и болѣе правильное освѣщеніе, ясность, и болѣе точную истину своего бытоваго или историческаго значенія.
Не станемъ здѣсь объяснять, какимъ способомъ и порядкомъ добываются вообще архивныя свѣдѣнія при чтеніи и пересмотрѣ старыхъ дѣлъ и книгъ, какъ иногда просмотрѣнная внимательно стопа писаной бумаги не даетъ ничего собирателю, или даетъ только осьмушку или четверть листа выписаннаго надобнаго матеріала; какъ тратится время, не говоря о трудѣ, на то только, чтобы расположить собранный матеріалъ, такъ сказать, по сортамъ и по мастямъ; на ожиданіе, пока извѣстный сортъ матеріала достаточно пополнится и округлится въ своемъ содержанія (ибо нельзя же въ самомъ дѣлѣ отдавать въ печать по порядку все то, что случайно открывается нынче, завтра, послѣ завтра); на перечитываніе по нѣскольку разъ одного и того-же и въ подлинной рукописи, чтобы сдѣлать толковое, извлеченіе или оцѣнить научное достоинство матеріала, и въ спискѣ, и въ корректурѣ, дабы только соблюсти возможно точную вѣрность взятой копіи съ подлинникомъ: на справки и провѣрки, надобенъ ли огкрыншійск матеріалъ, пополняетъ ли онъ сум(ествующіе пробѣлы въ свѣдѣніяхъ о предметѣ изысканій, не былъ ли изданъ гдѣ либо прежде и слѣдуетъ ли повторить его въ новомъ изданіи, и up. и пр., все это собирателямъ и издателямъ подобныхъ матеріаловъ болѣе или менѣе хорошо извѣстно.
Наша задача главнымъ образомъ заключается въ томъ, чтобы собрать и установить и, такъ сказать, утвердить на своихъ мѣстахъ факты или всякія свѣдѣнія и свидѣтельства по исторіи, археологіи, статистикѣ, топографіи древней Москвы, то есть извлечь ихъ изъ забвенія и неизвѣстности или же изъ темноты ссылокъ и указаній на источники, какія дѣлаются въ изслѣдованіяхъ и описаніяхъ не всегда вѣрно и опредѣленно, какъ это достаточно объяснено въ нашемъ обзорѣ сочиненія гг. Снегирева и Мартынова: «Москва — подробное историческое и археологическое описаніе города». По поводу такихъ ссылокъ можно было бы написать любопытную статью. Ссылку на архивные или не всѣмъ извѣстные источники трудно, а иногда и совсѣмъ невозможно провѣрить, между тѣмъ очень часто случается, что въ источникахъ одинъ видитъ и читаетъ одно, другой видитъ и читаетъ совсѣмъ другое, и неточное или невѣрное показаніе всегда родитъ свои плоды — ошибочныя объясненія и толкованія, которыя затѣмъ идутъ изъ книги въ книгу и распложаютъ новыя ошибки. Вмѣсто такихъ ссылокъ и указаній мы старались поставить предъ читателемъ самый текстъ свидѣтельства. Нб дабы не обременять изданіе излишнимъ расходомъ средствъ, а читателя — излишними подробностями, мы во многихъ случаяхъ довольствуемся только выписками и извлеченіями изъ старыхъ бумагъ однихъ существенныхъ фактовъ или свѣдѣній, сокращая содержаніе документа въ такомъ видѣ, чтобы извлеченіе въ точности сохраняло въ себѣ слова подлинника и характерныя черты его правописанія, и затѣмъ опуская все неидущее къ нашему дѣлу и особенно въ документахъ XVIII ст., очень многословныхъ и при томъ иногда очень нескладно писанныхъ. Само собою разумѣется, что акты и документы болѣе древняго времени и при томъ непосредственно касающіеся вашихъ задачъ, печатаются вполнѣ съ соблюденіемъ стараго правописанія. При этомъ каждая выписка сопровождается указаніемъ на источникъ, изъ котораго заимствована.
Такимъ способомъ собраны выписки и извлеченія при составленіи предлежащаго отдѣла матеріаловъ для Исторіи, Археологіи и Статистики Московскихъ церквей.
Желая начать разработку архивныхъ матеріаловъ съ исторіи Московскихъ церквей и желая вмѣстѣ съ тѣмъ привлечь къ обще-Московскому дѣлу добрыхъ сотрудниковъ, мы предложили трудъ собранія матеріаловъ для Исторіи, Археологіи и Статистики Московскихъ церквей изъ книгъ и дѣлъ преждебывшихъ патріаршихъ приказовъ почтенному Начальнику Отдѣленія Московскаго Архива Министерства Юстиціи, В. И. Холмогорову, который совмѣстно съ своимъ братомъ Г. И. Холмогоровымъ уже давно занимается розысканіями по собранію матеріаловъ для составленія церковныхъ лѣтописей Московской Епархіи, {Свои труды гг. Холмогоровы печатали въ журналѣ "Чтенія въ Обществѣ Любителей Духовнаго Просвѣщенія за 1880 г., откуда ихъ статьи были изданы потомъ отдѣльно подъ загла. віемъ: Историческіе матеріалы для составленія церковныхъ лѣтописей Московской Епархіи. Выпускъ первый: Рузская десятина, М. 1881 г. Затѣмъ вышелъ выпускъ второй: Звенигородская десятина, М. 1882 г.} собирая въ тоже время свѣдѣнія и о Московскихъ церквахъ. Принявши наше предложеніе, гг. Холмогоровы, точно также совмѣстно вели свои труды и по собиранію свѣдѣній исключительно о Московскихъ церквахъ.
Ихъ общій трудъ, здѣсь напечатанный, въ началѣ ограничивался изысканіями только о церквахъ и о приходскомъ духовенствѣ и впослѣдствіи по нашему предложенію и по нашимъ указаніямъ дополненъ цѣлымъ отдѣломъ свѣдѣній подъ заглавіемъ: Домъ свят. Патріарха, гдѣ, кромѣ достаточнаго количества свидѣтельствъ, относящихся и къ исторіи церквей, собраны свѣдѣнія вообще о бытовой сторонѣ Патріаршаго Дома, столько важной и знаменательной въ прежнее время для церковной и общественной жизни всего города.
Доставленные гг. Холмогоровыми матеріалы собственно о церквахъ, хотя и были расположены въ извѣстномъ порядкѣ, особо по каждой церкви, однако въ видѣ не вполнѣ обработанномъ для печати, почему при изданіи потребовали нѣкоторыхъ измѣненій, сокращеній, добавленій, исключеній, съ какою цѣлью были внимательно пересмотрѣны, размѣщены въ порядкѣ хронологическомъ, каковой не вездѣ былъ соблюденъ въ точности, а въ сомнительныхъ случаяхъ провѣрены съ подлинниками. Само собою разумѣется, что дальнѣйшая отвѣтственность въ точности сдѣланныхъ выписокъ должна падать на собирателей, уже доставившихъ основательные опыты своихъ работъ въ изданныхъ ими матеріалахъ для составленія вышеупомянутыхъ церковныхъ лѣтописей. Что касается выписокъ о Домѣ св. Патріарха, то они были доставлены въ валовой массѣ, которую, какъ разсыпанный бисеръ, надо было внимательно разобрать и расположить свѣдѣнія по отдѣламъ, на что потребовалось не мало времени и труда.
Вообще, если почтенные собиратели матеріаловъ о Московскихъ церквахъ должны были употребить на это много труда и времени, то не мало труда и времени потребовалось и намъ, дабы только напечатать ихъ выписки, составлявшія великую массу нарѣзанныхъ разной величины листковъ.
При изданіи собранныхъ матеріаловъ для исторіи церквей, мы имѣли въ виду, что подробное описаніе каждаго еще существующаго храма, историческое и археологическое, въ полной мѣрѣ принадлежитъ лицамъ мѣстнаго духовенства, изъ числа котораго уже являлись усердные трудолюбцы, представившіе весьма основательныя работы въ этомъ родѣ. Такова напримѣръ Лѣтопись Московской Георгіевской церкви, что на Вспольи, Никитцкаго сорока, составленная діакономъ Іоанномъ Святославскимъ и напечатанная въ Чтеніяхъ Императорскаго Общества Исторіи и Древностей, 1875 г. Книга 1-я. Или: Лѣтопись Троицкой, на Арбатѣ церкви, Пречистенскаго сорока, съ 1650 по 1881 г., составленная діакономъ Василіемъ Страховымъ, съ фотографическимъ видомъ храма и планомъ мѣстности. М. 1883 г. Оба труда и особенно первый отличаются обстоятельною полнотою свѣдѣній, старательно собранныхъ и критически разсмотрѣнныхъ. Намъ извѣстно, что составляются описанія и другихъ церквей.
Должно желать и ожидать, что такимъ образомъ будутъ составлены Лѣтописи всѣхъ церквей Москвы, для каждой отдѣльно. Но такъ какъ древній періодъ исторіи каждаго храма скрывается еще во мракѣ архивнаго матеріала, изыскивать и собирать который частному лицу во многихъ случаяхъ не бываетъ возможно, и по свойствамъ труда, и по количеству потребнаго времени, то въ этомъ отношеніи предлежащее изданіе Московской Городской Думы послужитъ важнѣйшимъ пособіемъ и основаніемъ для составленія помянутыхъ лѣтописей, частію какъ сборникъ уже готовыхъ свѣдѣній, частію какъ указатель на источники, гдѣ можно находить и другія подробности объ исторіи храма и его причта, не особенно важныя съ общеисторической точки зрѣнія, но необходимыя съ точки зрѣнія мѣстной приходской исторіи.
Предлагаемые здѣсь Матеріалы для Исторіи, Археологіи и Статистики Московскихъ церквей заключаютъ въ себѣ разнородныя, но по необходимости отрывочныя свѣдѣнія, старательно собранныя въ книгахъ и дѣлахъ прежде бывшихъ Приказовъ Патріаршаго вѣдомства, о соборахъ, монастыряхъ, ружныхъ и приходскихъ церквахъ, и которыя, для удобства въ пользованіи ими, расположены хронологически отдѣльными статьями, обозначенными воименемъ каждаго храма.
Здѣсь собраны впереди всего, кромѣ обозначеній церковныхъ урочищъ, имена всѣхъ настоятелей — священниковъ каждаго храма, отъ 1625 г. до 1740-хъ годовъ, съ опредѣленіемъ годовъ, въ какіе каждый изъ нихъ священствовалъ при храмѣ, съ отмѣтками перехода ихъ къ другимъ храмамъ {По этому предмету весьма обстоятельный трудъ составленъ Начальникомъ Отдѣленія Моск. Архива Министерства Юстиціи, И. Н. Николевымъ въ книжкѣ: «Перехожее Духовенство при Московскихъ церквяхъ за 1712—1723 годы.» М. 1881 г. Гг. Холмогоровы пользовались тѣмъ же источникомъ независимо отъ розысканій г. Николева.} и даже съ нѣкоторыми біографическими указаніями.
Для Церковныхъ Лѣтописей этотъ матеріалъ одинъ изъ основныхъ. Для собирателей, во многихъ случаяхъ онъ послужилъ также весьма важнымъ свидѣтельствомъ при опредѣленіи мѣстонахожденія нѣкоторыхъ церквей, носившихъ различное воимя, иногда по главному престолу, иногда по предѣльному, и такимъ образомъ сбивчиво указывавшихъ какъ-бы на два особые храма. Только имя священника и годъ его священствованія съ достовѣрностію указывали, что сбивчивыя показанія источниковъ свидѣтельствуютъ объ одномъ и томъ же храмѣ. Въ иныхъ случаяхъ совсѣмъ одинакія воимя, безъ обозначеніи урочища напр., св. Николы, или св. Георгія, принадлежавшія двумъ или тремъ особымъ храмамъ, въ источникахъ сбивчиво показывали какъ бы одинъ и тотъ же храмъ. И здѣсь имя священника и годъ его жизни съ достовѣрностію опредѣляли, что найденныя свѣдѣнія относятся къ различнымъ Храмамъ. Въ свое время и въ своемъ мѣстѣ собиратели объяснятъ и любопытныя подробности такихъ разысканій.
Имена священниковъ и годы ихъ священствованія извлечены изъ приходныхъ данныхъ окладныхъ книгъ патріаршаго Казеннаго Приказа, въ которыхъ всегда обозначалось, какой попъ и за какой годъ платилъ слѣдуемую дань отъ церкви. Такимъ образомъ свѣдѣнія о приходскихъ церквахъ въ сдѣланныхъ извлеченіяхъ всегда начинаются цифрою окладной дани съ той церкви. Эта цифра алтыновъ и денежекъ, и изрѣдка рублей, въ свой чередъ, съ достовѣрностію должна опредѣлять населенность каждаго прихода, такъ какъ дань, данныя деньги платились съ каждаго приходскаго двора.
Къ сожалѣнію прямыхъ непосредственныхъ показаній о приходской подробной раскладкѣ этой дани особо для каждаго храма не встрѣтилось. Остаются только общія валовыя цифры, между тѣмъ какъ эта дань распредѣлялась слѣдующимъ образомъ:
По патріаршему указу 1632 г. собиралось: ст попова двора по 4 деньги, съ дьяконова по 2 деньги, съ прочихъ причетниковъ по деньгѣ съ двора; съ прихожанъ: съ стольничьихъ, дворянскихъ, дьячьихъ дворовъ и съ гостей по 6 денегъ; съ торговыхъ людей и съ подъячихъ по 3 деньги; со всякихъ жилецкихъ (рядовыхъ) людей по 2 деньги съ двора. По указу 1642 г. послѣдовали нѣкоторыя дополненія и перемѣны. Изъ прихожанъ головы и сотники Стрѣлецкіе и Черныхъ слободъ старосты и сотскіе обложены данью по 6 денегъ съ двора, пятидесятники и десятники стрѣлецкіе по 4 ден., рядовые стрѣльцы и ямщики по 2 ден.; слободскіе посадскіе средніе люди тоже по 2 ден., молодшіе — по деньгѣ съ двора. Отъ дани были освобождены дворы митрополичьи, архіерейскіе, епископскіе, а также дворы бояръ и окольничихъ и ихъ женъ (ст. 1193).
Эта церковная патріаршая дань собиралась по окладу въ патріаршую домовую казну и въ разное время при новой переписи приходскихъ дворовъ или по особымъ челобитьямъ измѣняла свою цифру, прибывала или убавлялась, что также должно служить свидѣтельствомъ о перемѣнахъ въ численности приходскаго населенія, по разнымъ случайностямъ убывавшаго или прибывавшаго. Въ этомъ отношеніи многое измѣняли пожары, а въ Стрѣлецкихъ слободахъ посылка стрѣльцовъ изъ Москвы на службу въ далекіе города на долгое время.
Затѣмъ находимъ свѣдѣнія о церковныхъ постройкахъ и перестройкахъ и освященіи престоловъ; о выходахъ въ приходскіе храмы святѣйшаго патріарха для церковной службы особенно по случаю освященія храмовъ, а также для погребенія знатныхъ прихожанъ, знатныхъ не по чину или службѣ, но несомнѣнно по приходскому значенію ихъ дѣлъ и отношеній къ самому святѣйшему патріарху.
Иные приходскіе храмы по какимъ либо особымъ случаямъ ихъ построенія или по особому ихъ значенію въ средѣ Московскихъ приходовъ пользовались благоволеніемъ святѣйшаго патріарха, принимавшаго ихъ духовенство въ храмовые праздники, со крестомъ и св. водою, при чемъ причту онъ жаловалъ на молебенъ обычную гривну.
Отъ иныхъ приходскихъ храмовъ священники и причетники пользовались также особымъ благоволеніемъ патріарха и приходили къ святѣйшему въ дни своихъ именинъ съ имениннымъ пирогомъ, по какому случаю святѣйшій всегда благословлялъ ихъ иконою.
Различныя свѣдѣнія о лицахъ приходскаго духовенства и вообще о церковномъ причтѣ, его отношеніяхъ между собою (стр. 774, 882), къ церковнымъ старостамъ (стр. 646), къ прихожанамъ (стр. 480, 494—496, 730, 878 и пр.) заключаютъ въ себѣ множество указаній въ отвѣтъ на задачи, предложенныя нашей программой.
Отдача церковныхъ земель въ оброчное содержаніе въ иныхъ случаяхъ служила поводомъ къ открытію пустовыхъ мѣстъ, на которыхъ нѣкогда существовали древнѣйшіе храмы Москвы. Такъ въ 1687 г. дьяконъ Введенской церкви, что на Новомъ Государевѣ дворѣ, а впослѣдствіи попъ Архангельскаго собора, отыскалъ въ Сущевской слободѣ запустѣлое церковное кладбище, опустѣвшее лѣтъ 150, и остававшееся между дворами въ попраніи, "всякое скаредное пометище на него метали, " вслѣдствіе чего и просилъ то мѣсто ему отдать, чтобы его огородить и древо на немъ посадить. По розысканію и опросу старожиловъ, оказалось, что на томъ мѣстѣ въ давнее время существовала церковь Іоанна Предтечи и кладбище, съ котораго каменья и дски (могильные памятники) были употреблены къ строенію нынѣ существующей въ Сущовѣ церкви Казанской Богородицы, а церковною землею мало по малу завладѣли посадскіе люди, даже и частію самаго кладбища, такъ что въ ихъ огородахъ еще лежали на своихъ мѣстахъ могильные камни. Если въ 1687 г. исполнилось уже около полутораста лѣтъ, какъ церковь Іоанна Предтечи не существовала, и слѣд. мѣсто пустѣло съ 1537 г., то можно полагать, что эта Предтеченская церковь была первоначальною въ Сущевской слободѣ и древнѣйшею изъ слободскихъ церквей Москвы. Ея мѣстность обозначена довольно ясно, въ 70 саж. отъ нынѣшней Казанской по направленію къ большой Новослободской улицѣ (ст. 718—722).
Такимъ же образомъ въ 1702 г., по могильнымъ камнямъ, было найдено запустѣвшее церковное кладбище за Москвою рѣкою въ приходѣ Іоакима и Анны, что въ Кадашовѣ, противъ Кадашевской Якиманской улицы, за Кружечною избою, что на Полянкѣ, а какъ воимя была церковь, того за давными лѣты старожилы уже не помнили и сказывали только, что «могильные камни на кладбищѣ были и то могильное каменье изъ земли телѣгами выбито и растаскано» (ст. 886).
Приходская церковь въ древнее время, до 1772 года, нося теперешнее значеніе церковнаго прихода, вмѣстѣ съ тѣмъ обозначала, что въ сущности для прихожанъ это было ихъ родовое кладбище, ибо здѣсь, и подъ помостомъ храма, и вокругъ его стѣнъ были погребены родители въ смыслѣ всего родства живущихъ.
Здѣсь главнымъ образомъ и скрывалась та живая, можно сказать, родственная связь приходскаго населенія не только съ своимъ, кладбищнымъ храмомъ, но и съ его причтомъ и съ каждымъ дворомъ, входившимъ въ составъ прихода. Въ то время на этомъ общемъ родительскомъ кладбищѣ представлялось несравненно больше случаевъ всякое приходское дѣло дѣлать сообща, общею думою и общимъ совѣтомъ. Годовой кругъ церковныхъ служеній и церковныхъ, даже мѣстныхъ приходскихъ обычаевъ, напр. родительскіе поминки, сосредоточивалъ населеніе у дверей храма и на его монастырѣ, какъ въ старину обозначалась мѣстность кладбища, обнесенная оградою. Часто видаясь, люди хорошо знали другъ друга и потому, какъ напр. въ посадскихъ слободахъ, могли избирать и въ слободскіе и въ приходскіе старосты лицъ вполнѣ всѣмъ знаемыхъ.
По тѣмъ же обстоятельствамъ прихожане съ особымъ интересомъ должны были относиться и къ составу своего причта, избирая общимъ совѣтомъ и заручною челобитною не только достойнаго священника, но и понамаря, и просвирню, и сторожа. Зато и попеченіе прихожанъ о своемъ причтѣ распространялось даже и на его потомство. Не только сынъ священника, но и его малолѣтный внукъ окружались заботами о сохраненіи за ними приходскаго мѣста, съ какою цѣлью прихожане приглашали сторонняго священника, такъ сказать воспитателя, служить въ приходѣ на время, до возраста наслѣдника прежняго настоятеля, жить въ его домѣ и снабжать его изъ церковнаго дохода (ст. 878.)
По старымъ обычаямъ приходскія мѣста для причта были по большой части наслѣдственны и этотъ обычай несомнѣнно укоренялся именно добрыми отношеніями прихожанъ къ своему причту, такъ какъ неугодное имъ лицо, противъ ихъ желанія и воли, очень рѣдко и опредѣлялось на свое мѣсто; въ противномъ случаѣ обыкновенно всегда возникали жалобы и подавались челобитья о перемѣнѣ неизбраннаго всѣмъ приходомъ.
Приходскій храмъ самой Москвы — всего города, Домъ Пречистыя Богородицы, соборъ Успенскій, въ запискахъ строительныхъ, издѣльныхъ, покупочныхъ и др. (ст. 1—154), пріобрѣтаетъ для своей исторіи и археологіи достаточно разнообразныхъ свѣдѣній, касающихся его строительныхъ сооруженій и поновленій, написанія и поновленія иконъ, сооруженія различной утвари, золотой, серебряной, мѣдной, деревянной и пр.
Здѣсь въ матеріальныхь подробностяхъ описываются старинные соборные Дѣйства обряды: Пещное дѣйство (53—60), Дѣйство Цвѣтоносія въ Вербную недѣлю (60—98), Дѣйство Умовенія ногъ (98—100), Устройство мѵроваренія съ подробнымъ обозначеніемъ всѣхъ припасовъ и составовъ, какіе въ разное время (1627—1738 г.) полагались для изготовленія мура (100—114).
Обозначаются выходы патріарха къ годовымъ службамъ и его расходы въ дни поминовеній на милостыню духовнымъ властямъ и причту и дворовымъ нищимъ, и въ праздничные и другіе дни на милостыню нищимъ соборнымъ и городскимъ и тюремнымъ заключенномъ; составъ соборнаго причта съ обозначеніемъ времени службы лицъ, о которыхъ встрѣтились свѣдѣнія; соборные доходы отъ вѣнечныхъ памятей (140—143); свѣчной расходъ, обозначающій въ своихъ подробностяхъ, въ какіе служебные дни, въ какихъ мѣстахъ и какое количество возжигалось восковыхъ свѣчъ во всемъ соборѣ; наконецъ состояніе соборнаго зданія въ 1741 г. (151—154).
Съ тою же, относительною впрочемъ, полнотою и разнообразіемъ находимъ свѣдѣнія и о домовыхъ патріаршихъ храмахъ: Ризположенія (221—225) Соловецкихъ Чуд. (226—228), Трехъ-Святителей (228—233), Апостола Филиппа (233—235), и Двунадесяти Апостолъ (235—255).
Свойства самыхъ источниковъ, именно приходо-расходныя и другія книги и дѣла только Патріаршаго вѣдомства, опредѣляли извѣстную полноту собранныхъ свѣдѣній только о тѣхъ храмахъ, которые находились непосредственно въ этомъ вѣдомствѣ и управленіи. Вотъ по какой причинѣ менѣе полноты встрѣчаемъ въ свѣдѣніяхъ о другихъ соборахъ и особенно о соборахъ и церквахъ Государева Дворца. И здѣсь болѣе всего записаны только выходы патріарха и различныя обстоятельства, обозначающія составъ служащаго духовенства по случаю патріаршихъ же распоряженій.
Точно также и свѣдѣнія о монастыряхъ наполняются по преимуществу показаніями о патріаршихъ выходахъ и о нѣкоторыхъ общихъ распоряженіяхъ патріаршаго дома.
Эти свѣдѣнія мы пополнили извлеченіями изъ монастырскихъ приходныхъ и расходныхъ книгъ, въ которыхъ сохраняется не мало показаній, относящихся непосредственно къ исторіи и древностямъ монастыря, и еще болѣе свидѣтельствъ мелочнаго матеріальнаго характера, отвѣчающихъ запросамъ и задачамъ, поставленнымъ нашею программою, каковы напр. разнообразные предметы расхода и потребленія и, главное, цѣны тѣхъ предметовъ и всякаго рода матеріаловъ и вещей, съ указаніями мѣстъ ихъ добыванія, изготовленія, производства.
Кромѣ того подобные расходы въ иныхъ случаяхъ раскрываютъ старинные городскіе и домашніе обычаи, о которыхъ только въ источникахъ этого рода и возможно найдти какое либо свидѣтельство. Вообще здѣсь раскрывается такъ сказать вещественная, матеріальная сторона обиходной городской жизни и дѣятельности, что для полной и всесторонней Исторіи города столько же важно, какъ и всякія постройки и великолѣпныя сооруженія его храмовъ, стѣнъ, домовъ и т. п.
Такъ мы узнаемъ, что обычай Славленія въ праздникъ Рождества Христова былъ распространенъ по городу въ столь значительной степени, что имъ пользовались, какъ доходною статьею, не только дѣти иныхъ дьяковъ (ст. 551), но даже и крылошанки дѣвичьихъ монастырей, ѣздившія славить по боярскимъ дворамъ, что было воспрещено въ 1696 г. и потому монастырь опредѣлилъ выдавать имъ за отбывшій доходъ на оба крылоса 30 руб. Эта цифра и должна указывать приблизительную величину ихъ славленаго дохода (ст. 310). Особеннымъ правомъ ѣздить славить по знатнымъ домамъ и по монастырямъ пользовались пѣвчіе патріаршіе, архіерейскіе, дворцовые, боярскіе и вообще всѣхъ домовъ, гдѣ находились свои пѣвческія станицы. Монастырскіе расходы на такихъ славельщиковъ, рублями и алтынами, составляли порядочную сумму.
Приходныя и расходныя статьи, полнѣе чѣмъ въ другихъ случаяхъ собраны нами по Вознесенскому монастырю, который, какъ усыпальница Царицъ и Царевенъ, всегда находился въ добрыхъ отношеніяхъ къ Царицыной половинѣ Государева дворца, такъ что Царевны нерѣдко на свои нужды занимали и деньги изъ монастырской казны и для этого закладывали тамъ дорогія вещи (ст. 299).
Здѣсь встрѣчается не мало свѣдѣній о внутренней жизни монастыря, о порядкахъ его домашняго управленія и хозяйства, какъ монастырскаго, такъ и деревенскаго, въ его вотчинахъ; о его отношеніяхъ по хозяйскимъ дѣламъ къ людямъ приказнымъ, которыхъ, дьяковъ и подъячихъ различныхъ надобныхъ по дѣламъ Приказовъ, монастырь обыкновенно удовлетворялъ хозяйственными годовыми подарками (331), кромѣ случайныхъ расходовъ на тотъ же предметъ.
Монастырскій древній обычай благословлять иконами добрыхъ приходящихъ людей за добрыя дѣла, почетныхъ и надобныхъ людей по разнымъ случаямъ ихъ отношеній къ монастырю, лицъ Царскаго Дома въ годовые монастырскіе праздники, указываетъ, что напр. о праздникѣ Екатерининѣ дни монастырь подносилъ (въ 1696 г.) царю, царицѣ, царевичу, царевнамъ, патріарху, митрополитамъ, нѣкоторымъ боярамъ и дьякамъ, каждому лицу, по образу муч. Екатерины, 5 въ окладѣ и 21 безъ оклада. Цѣною эти иконы стоили по 10 алтынъ безъ оклада, и на окладъ на каждую икону расходовалось по рублю (317). Такое же приношеніе иконъ Вознесенія Господня слѣдовало въ праздникъ Вознесенія.
Частные случаи благословленія иконами указываются слѣдующими записками: 1696 г. октября 1, боярину Алексѣю Семеновичу Шеину, какъ пришелъ съ государевою войсковою силою изъ Азова съ службы, поднесенъ образъ Вознесенія Христова, окладной. Тогожъ числа снохѣ стольника князь Ив. Ѳед. Борятинскаго сыновнѣ женѣ, какъ послѣ свадьбы пришла къ игуменьѣ на поклонъ въ келью, поднесенъ образъ Вознесенія Христова окладной (314). — Октября 8 города Дмитрова старому подъячему Меркулу Аѳонасьеву, въ почесть отъ монастырскихъ дѣлъ, поднесенъ образъ Вознесенія Христова неокладной. Октября 12 подмастерью каменщику Ивашкѣ Степанову, какъ отлевкасиди стѣны въ церквѣ Вознесенія Христова и пробили окна и учинили совсѣмъ въ отдѣлкѣ, и на отходѣ съ дѣла ему Ивашкѣ игуменья Варсунофія Ивановна благословила образомъ Вознесенія Христова неокладнымъ (315). — Октября 24 боярину князь Мих. Яковл. Черкаскому, какъ женилъ сына на дочери боярина князь Бориса Алексѣев. Голицына, и послѣ свадьбы поднесенъ ему образъ Вознесенія окладной.
Въ 1697 г. марта 18 поднесенъ образъ Вознесенія Христова окладной государю царевичу Алексѣю Петровичу, какъ было ему государю тезоименитство. — Мая 17 боярину Льву Кирил. Нарышкину поднесенъ образъ Вознесенія Господня, какъ ему даровалъ Богъ дщерь (324). — Іюня 1 боярину Борису Алексѣевичу Голицыну, какъ поднялся на Низъ, въ Низовую службу. — Августа 8 поднесенъ образъ Вознесенія окладной стольника князь Михайловой женѣ Михайловича Голицына, какъ ей даровалъ Богъ сына (327).
Уже изъ этихъ немногихъ записокъ видимъ, въ какихъ отношеніяхъ находился монастырь къ боярскому обществу и какъ важны подобныя отмѣтки для исторіи боярскихъ родовъ.
Для царскаго дома въ монастырѣ также былъ обычай строить по временамъ яблошники и другія кушанья въ подносъ по комнатамъ государынямъ Царицамъ и Царевнамъ, чѣмъ занималась иногда казначея, иногда сама игуменья (313, 316, 326). Кромѣ того монастырь подносилъ и заключенной царевнѣ Софьѣ Алексѣевнѣ въ Дѣвичьемъ монастырѣ, быть можетъ любимое ея лакомство — грецкіе орѣхи, которые въ покупкѣ были за 100 три алтына 2 ден., т. е. 10 коп. (323).
Таковы вообще разнообразныя мелочныя показанія домашнихъ монастырскихъ расходовъ, дающія свидѣтельства о множествѣ болѣе или менѣе значительныхъ, но добродушныхъ порядковъ стараго быта, который только при помощи такихъ свидѣтельствъ и можетъ возникнуть передъ нами въ живомъ образѣ.
Укажемъ также и на порядокъ избранія игуменьи по древнему монастырскому обыкновенію, въ 1718 г. (ст. 334).
Свѣдѣнія о Заиконоспасскомъ (392) и Богоявленскомъ (399) монастыряхъ сообщаютъ между прочимъ новыя подробности о существовавшихъ въ нихъ школахъ, указываютъ время ихъ постройки, имена учителей и учениковъ и число послѣднихъ. Здѣсь же находимъ свѣдѣніи о школѣ Книгъ Печатнаго Двора, въ которой въ 1684 и 1685 г. числилось уже 200 челов., а въ 1680 году 233 ученика (401). Въ августѣ 1684 г. ученикъ изъ Спасова монастыря за Иконнымъ рядомъ Иванъ Истоминъ (сынъ извѣстнаго Каріона Истомина) говорилъ уже орацію предъ св. патріархомъ въ Крестовой полатѣ (392).
Въ 1687 г. въ Богоявленской шкодѣ, гдѣ учили братья Лихуды, числились уже и дѣти князей-бояръ, первыми сыновья боярина князя Юрья Мих. Одоевскаго, Михаилъ, Юрій, Петръ, и кравчаго князя Бориса Алексѣевича Голицына сынъ Алексѣй, затѣмъ сынъ дьяка Василья Посникова, Петръ, впослѣдствіи извѣстный враче-философъ. Въ тотъ годъ генваря 29 св. патріархъ приходилъ въ школу со властьми и слушалъ греческаго граматическаго ученія и послѣ того пожаловалъ учителямъ Софронію и Іоанникію по 5 золотыхъ, а упомянутымъ ученикамъ князьямъ и дьякову сыну каждому по золотому (402).
О патріаршихъ выходахъ въ эти школы, о пріемахъ ихъ учителей и учениковъ будемъ говорить ниже, въ обозрѣніи свѣдѣній о Патріаршемъ Домѣ.
Описи монастырскихъ зданій, особенно послѣ пожара 1737 г., должны указывать на состояніе, въ какомъ эти зданія оставались, переходя уже къ поновленіямъ и перестройкамъ позднѣйшаго времени.
Какъ въ гражданской и военной Москвѣ, при изученіи исторіи города и всѣхъ его мѣстностей, всюду мы будемъ встрѣчать, не въ одномъ дворцѣ, но на улицахъ и площадяхъ и на загородныхъ поляхъ Великаго Государя Царя Самодержца, такъ и въ церковной Москвѣ, для исторіи которой собраны предлежащіе матеріалы, всюду встрѣчаемъ Великаго Государя и Великаго Господина Святѣйшаго Патріарха, или самое его присутствіе въ Божіемъ храмѣ и въ мѣстностяхъ его домоваго хозяйства, или посреди многочисленныхъ и неутомимыхъ его распоряженій о пользахъ и нуждахъ Божіихъ церквей и всего духовнаго чина.
Какъ главное лицо, руководитель и попечитель церковной жизни города, святѣйшій патріархъ въ исторіи города необходимо занимаетъ важнѣйшее и по многимъ отношеніямъ можно сказать священное мѣсто. Вотъ основаніе, почему изученіе обычаевъ и порядковъ, какъ и всего обихода въ Дому святѣйшаго патріарха, необходимо и важно не только для церковно-служебной исторіи, но и вообще для исторіи городскаго быта, общественнаго и домашняго, ибо древняя Москва всѣми своими сословіями жила въ тѣсной общей связи, всегда но преданіямъ отцовъ и дѣдовъ крѣпко охраняла свое единомысліе всѣмъ міромъ своихъ обывателей, именно во всемъ томъ, что касалось церковныхъ обычаевъ и порядковъ и всего церковнаго устройства, ведомаго святѣйшимъ владыкою.
Выборъ свѣдѣній но этому предмету требовалъ особой опытности и разсужденія, насколько иныя изъ нихъ, повидимому, неважныя для патріаршаго быта важны для различныхъ другихъ сторонъ и задачъ городской исторіи, обозначенныхъ въ нашей программѣ. И конечно, изобильный источникъ этихъ свѣдѣній, заключающійся въ приходо-расходныхъ книгахъ патріаршихъ Приказовъ, особенно Казеннаго и Дворцоваго, не могъ быть исчерпанъ въ той полнотѣ и круглотѣ, какъ онъ заслуживалъ. Однако всѣ болѣе или менѣе значительныя черты по нашимъ указаніямъ не были опущены въ выпискахъ собирателей. Что же касается многихъ другихъ подробностей, потребныхъ именно для объясненія городской бытовой исторіи, то они будутъ разработаны впослѣдствіи по мѣрѣ исполненія задачъ нашей программы.
Собранныя свѣдѣнія о Домѣ св. патріарха, соотвѣтственно ихъ содержанію, распредѣлены по отдѣламъ, какіе указывалъ и самый бытъ святѣйшаго въ его домовномъ обиходѣ.
Первый отдѣлъ содержитъ свидѣтельства о хоромномъ и дворовомъ строеніи патр. Дома, тѣмъ болѣе любопытныя, что подробнаго и полнаго описанія зданій патріаршаго Дома доселѣ не открыто. При всей отрывочности и краткости, эти свидѣтельства все-таки выясняютъ, хотя и въ общихъ чертахъ, составъ патріаршаго двора и дома. Въ немъ находились: 1) большая и малая жилыя кельи, также кельи передняя, задняя, комната, и кромѣ того была одинокая келейка съ малыми сѣнцами (920). 2) Крестовая полата, по своему значенію въ патріаршемъ быту соотвѣтствовавшая Золотой и Грановитой полатамъ Государева дворца и къ концу точно также получившая правительственное значеніе, подобно Золорой Расправной полатѣ у Государя на сѣняхъ3) Столовая полата. 4) Макарьевская полата. 5) Приказныя хоромы и полаты: Дворцовая изба, Розрядъ, Судный Приказъ, Казенная, Ризница и пр. Полатка, гдѣ сажаютъ въ смиреніе, Серебряная полата, Золотая полата, гдѣ работали серебряныхъ и золотыхъ дѣлъ мастера, Иконная полата, и пр. 6) Хозяйственныя зданія: Кормовой дворецъ, Кормовая изба, Хлѣбенная изба, Хлѣбодарня, Приспѣшная изба, Ѣственвая поварня, Скатертная полата, Сытный дворецъ, Сытная изба и пр.; Подклѣтъ, гдѣ подьяки учатся и т. п.
При кельяхъ патріарха на сводахъ каменнаго зданія Казенной палаты былъ устроенъ комнатный садъ, въ которомъ въ 1679 г. было посажено 65 кустовъ гвоздиковъ, салатъ, горохъ, бобы.
Въ отдѣлѣ: Хоромный нарядъ, собраны свѣдѣнія объ уборкѣ хоромъ обоями, стѣнописью раскраскою, мебелью и другими комнатными предметами. Относительно хоромнаго украшенія отмѣтимъ, что еще при патріархѣ Филаретѣ Никитичѣ, въ 1634 г., въ Крестовой писаной полаткѣ были вставлены три окончины стекольчатыя нарядныя съ травами и со птицами, купленныя у торговаго нѣмчина Давыда Микулаева (925).
Отдѣлы подъ заглавіемъ: Келья и Ризная казна, сообщаютъ свѣдѣнія о подробностяхъ келейнаго патріаршаго обихода, начиная съ предметовъ его повседневной одежды, даже и съ онучекъ, и оканчивая предметами облаченія. Здѣсь для археологіи городскаго быта отмѣтимъ, что въ 1654 г. патріархъ Никонъ при посредствѣ нѣмчина голландца Кондратья Клинкина выписалъ себѣ изъ за-моря пуховую сѣрую шляпу, подложенную зеленою травчатою камкою, по цѣнѣ за 13 руб. 13 алт. 2 ден., т. е. 13 руб. 40 коп. (956); а въ 1684 г. для выходовъ св. патріарха былъ устроенъ изъ китовыхъ усовъ круглый разъемный солношникъ — зонтъ, который въ ходахъ носили предъ патріархомъ отъ солнца. Онъ былъ сшитъ изъ зеленаго изорбафа (парчи) и утвержденъ на древкѣ съ золоченымъ крестомъ вверху (960).
Въ отдѣлѣ: Записки расходовъ, помѣщены разнородныя свѣдѣнія, не вошедшія въ другіе отдѣлы и обозначающія патріаршіе расходы по разнымъ случаямъ и отношеніямъ въ его быту, каковы напр. дары хлѣбомъ-солью по случаю новоселья у государя царя и у нѣкоторыхъ бояръ; денежныя награды разнымъ лицамъ, между которыми встрѣчаются и награды Кіевлянину старцу Епифанію, переводившему греческія книги на рускій языкъ, также, старцу греку Арсенію за тотъ же трудъ (969, 970); также крылошанамъ Антіохійскаго патріарха, которые въ Столовой во время стола пѣли по гречески (970); греческаго пѣнія мастеру черному дьякону Мелетію, который училъ русскихъ пѣвчихъ греческому пѣнію (971). Кіевскаго Межигорскаго монастыря іеродіакону Филарету, что онъ въ Крестовой предъ св. патріархомъ говорилъ арацыю (978) и т. п.
Для характеристики отношеній св. патріарха къ горожанамъ особенно важенъ отдѣлъ подъ заглавіемъ; Благословеніе иконами (982). Здѣсь въ подробности раскрывается высокое значеніе святителя, какъ благословляющаго владыки отца, въ быту всѣхъ сословій города, отъ царя-государя до посадскаго человѣка, и именно въ важнѣйшихъ домашнихъ или общественныхъ дѣлахъ, которыхъ безъ отеческаго святительскаго благословенія и совѣта невозможно было предпринимать.
Кому назначалась служба близкая или далекая или завѣдываніе и управленіе Приказомъ или цѣлымъ краемъ; кто оканчивалъ службу, пріѣзжалъ съ воеводства или изъ похода, кто переходилъ на житье въ новопостроенныя хоромы, кто рѣшалъ жениться и т. д., во всякомъ особо важномъ дѣлѣ, всѣ, начиная такое дѣло, прежде всего приходили благословиться у св. патріарха, который и благословлялъ каждаго образомъ въ окладѣ или безъ оклада, писаннымъ на золотѣ или на краскахъ, смотря по значенію случая или по достоинству лица.
Въ 1691 г. у царя Петра Алексѣевича родился сынъ Александръ Петровичъ и вотъ тетка новорожденнаго, царевна Марѳа Алексѣевна, посылаетъ къ святѣйшему, чтобъ изволилъ къ ней прислать благословеніе для подношенія новорожденному царевичу, образъ въ окладѣ, какимъ св. патріархъ благословитъ. Повидимому она сама не рѣшалась избрать воимя иконы и св. патріархъ послалъ ей образъ Знаменія, цѣною въ 13 руб. (1023).
Въ тѣхъ же свѣдѣніяхъ обозначаются и многія старинныя обыкновенія Московскаго быта. Разныхъ сословій Москвичи, первостепенные князья и бояре и простые мѣщане, плотники, каменщики и пр. почитали необходимымъ приходить къ св. патріарху въ дни своихъ имянинъ съ имяниннымъ пирогомъ, при чемъ патріархъ всегда благословлялъ имянинника иконою. Такіе имянинные пироги присылали патріарху и жены и дочери иныхъ болѣе знакомыхъ людей.
Изъ царскаго дворца, кромѣ имянинныхъ столовъ, неотмѣнно присылались святѣйшему первые созрѣвшіе огурцы, рѣдька, въ маѣ и іюнѣ; первые дыни въ іюлѣ; первыя ягоды: малина, смородина и пр., первые яблоки, первые привозные арбузы: первый привезенный виноградъ и т. п.; патріархъ жаловалъ приносившихъ, благословлялъ иконами.
Такимъ же образомъ изъ горожанъ, благословившись у отца-владыки жениться, но совершеніи брака, каждый приносилъ святѣйшему брачные дары, свадебные овощи и коврижки, свадебные убрусы и ширинки.
Св. патріархъ, по обычаю, принималъ цѣлые столы ѣствъ не только отъ царскаго дома, но и отъ простыхъ людей. Въ 1690 г. мѣщанинъ Новомѣщанской слободы Викторъ Ѳоминъ приходилъ къ святѣйшему «съ питейнымъ и съѣстнымъ подносомъ», по какому случаю, неизвѣстно. Патріархъ благословилъ его образомъ Владимірской Богородицы (1018).
Съ своей стороны святѣйшій не пропускалъ безъ вниманія домашнихъ важныхъ событій и у знатныхъ и у незнатныхъ лицъ. Полученная государева честь боярства или окольничества всегда встрѣчалась благословеніемъ святѣйшаго, такъ какъ и заслуги простыхъ людей. Новорожденный сынъ или внукъ у близкаго боярина всегда также былъ благословляемъ иконою (1029).
Подъ особымъ благословеніемъ св. патріарха находились также домовыя боярскія Мастерскія золотого шитья и низанья жемчугомъ, изъ которыхъ въ то время впереди другихъ стояла мастерская жены стольника Ивана Вас. Дашкова, Анны Алексѣевны, состоявшая, кромѣ хозяйки, изъ 12 мастерицъ. Въ 1691 г. патріархъ всѣхъ ихъ благословилъ иконами: хозяйку богатымъ образомъ Одигитріи, одну мастерицу образомъ Знаменія, остальныхъ иконами Владимірской Богородицы, за ихъ мастерство, что строили патріарху омофоръ (1023).
Другая такая мастерская принадлежала боярынѣ вдовѣ княгинѣ Авдотьѣ Петровнѣ Куракиной (1019), и пр.
Случаи патріаршаго благословенія иконами указываютъ намъ, что царь Петръ Алексѣевичъ неоднажды посѣщалъ св. патріарха Адріана и сиживалъ у него, бесѣдуя, часа по три.
Такъ 9 декабря 1695 г., собираясь въ Азовской походъ, онъ изволилъ быть и сидѣть со св. патрнархомъ въ Столовой полатѣ съ начала 5-го часа ночи до 8-го часа; и по востаніи и шествіи его В. Государя, патріархъ благословилъ его образомъ Богородицы Владимірскія (1031).
Въ 1696 г. октября 1, на другой день и можно сказать черезъ нѣсколько часовъ по возвращеніи изъ Азовскаго похода, приходилъ къ св. патріарху ко лагословенію въ Крестовую полату бояринъ Алексѣй Семеновичъ Шеинъ, "какъ онъ пріѣхалъ къ Москвѣ съ службы изъ Азова, по взятіи города Азова, " — патріархъ благословилъ его образомъ Спасовымъ. Вслѣдъ за нимъ, того жъ числа, Великій Государь Петръ Алексѣевичъ изволилъ быть у патріарха и сидѣть въ Столовой полатѣ съ послѣдняго часа дневныхъ часовъ до другова часа ночи до послѣдней четверти; — на отпускѣ патріархъ благословилъ его тоже образомъ Всемилостиваго Спаса.
Для угощенья Государя въ тотъ день были куплены въ Яблочномъ ряду у торговца Ивана Васильева 50 яблокъ самыхъ добрыхъ большихъ наливу за 4 руб. (1033).
Въ 1697 г. Февраля 21, въ первое воскресенье Великаго поста, Государь опять изволилъ быть у св. патріарха и сидѣлъ съ нимъ въ Столовой съ перваго часа ночи до третьяго часа ночи; — на отпускѣ патріархъ благословилъ его образомъ Владимірской Богородицы (1034).
Наконецъ въ 1698 г. августа 31 въ среду въ 8 часу, въ исходѣ, Великій Государь, по своемъ пришествіи изъ за-моря, изволилъ быть у патріарха и въ Столовой изволилъ сидѣть до 10 дневнаго часа, послѣ чего патріархъ благословилъ его образомъ Успенія Богородицы (1036). На угощенье Государя въ это время было отпущено разныхъ питей: вина секту полворонка, ренскаго полведра, 2 ведра меду вишневаго, меду малиноваго ведерный оловеникъ (кувшинъ), пива мартовскаго трехведерный оловеникъ, меду свѣтлого ведерный (1177). Это послѣднее государево пришествіе къ патріарху случилось въ дни страшныхъ розысковъ и казней стрѣльцовъ, такъ какъ и предыдущее передъ днями розысковъ по заговору Соковнина и Цыклера, умышлявшихъ убить Государя.
Но кромѣ такихъ государственныхъ случаевъ, всѣ другія свѣдѣнія о благословленіи иконами выясняютъ вообще, что лицо святѣйшаго патріарха, не упоминая о высокомъ святительскомъ его значеніи, почиталось и чествовалось всѣмъ городомъ Москвою, какъ лицо для всѣхъ высокочтимаго духовнаго отца — батюшки, къ которому всѣ благоговѣйно и прибѣгали за наставленіемъ и благословеніемъ во всѣхъ важнѣйшихъ и такъ сказать великихъ случаяхъ своей жизни.
Отношенія послѣдняго патріарха Адріана Къ Царю-Преобразователю, учредившему въ своемъ дворцѣ извѣстный "Всешутѣйшій соборъ, " гдѣ первенствовалъ князь-папа Никита Зотовъ подъ именемъ "Іоанникита, архіепископа Прешпурскаго и всея Яузы и всего Кокуя (Нѣмецкой слободы) потріарха, " эти отношенія выразились, какъ намъ кажется, въ безмолвномъ, но очень сильномъ осужденіи такихъ всешутѣйшихъ дѣлъ Петра. "Это раскрывается въ томъ маловажномъ, повидимому, обстоятельствѣ, что патріархъ повелѣлъ въ 1697 году написать три мѣстныхъ большихъ иконы и поставить ихъ въ Успенскомъ соборѣ около столпа за своимъ мѣстомъ св. патріарховъ. Средняя икона изображала проповѣдь Апостольскую, гдѣ въ срединѣ было написано Распятіе Господне съ предстоящими Пр. Богородицею и Іоанномъ Богословомъ; кругомъ Распятія — Страданіе 12 Апостоловъ, съ подписью на виршахъ; внизу по сторонамъ соборъ 70 Апостолъ, а посреди ихъ Страданіе первомученика архидіакона Стефана. Двѣ другія иконы изображали: одна Воскресеніе Христово, другая — Честный Крестъ съ предстоящими царемъ Константиномъ и матерью его Еленою. Иконы были окончены письмомъ въ 1698 г. (ст. 48—50). Мысль иконописанія въ составѣ всѣхъ трехъ иконъ ясна и была назидательна для своего времени въ виду всешутѣйшихъ забавъ Петра. Эти иконы и до сихъ поръ стоятъ въ соборѣ, но на иныхъ мѣстахъ. Въ предлежащей книгѣ находимъ также извѣстіе, что за годъ или меньше до этого распоряженія о написаніи иконъ св. патріарху "припала параличная болѣзнь, " неоставлявшая его до его кончины въ 1700 г. (ст. 1071).
Въ отдѣлѣ подъ заглавіемъ: Славленое, записаны патріаршіе расходы на обычную Рождественскую дань приходившимъ славельщикамъ, главнымъ образомъ, соборянамъ и пѣвчимъ. Со временъ матріарха Іоакима входить въ обычай, что нѣкоторыя славельщики говорятъ уже праздничныя съ поздравленіемъ рѣчи, какъ въ 1676 г. такую рѣчь сказалъ слѣпой архимандритъ Пахомій,; жившій на покоѣ въ Чудовѣ монастырѣ, въ больницѣ. Съ открытіемъ школъ на Печатномъ Дворѣ, въ Спасскомъ и Богоявленскомъ монастыряхъ, эти рѣчи-орацыи становятся уже неотмѣннымъ правиломъ поздравленія патріарху. Сочинителемъ и учителемъ подобныхъ орацый, между другими учеными, былъ и извѣстный справщикъ Книгъ-Печатнаго Двора іеродіаконъ Каріонъ Истоминъ (1043).
Годъ отъ году этотъ обычай распространялся и поздравительныя рѣчи стали говорить также и на Святой недѣлѣ. Такъ въ 1691 г. апрѣля 19, въ недѣлю Ѳомину, послѣ литургіи, въ Крестовую полату патріарха приходили изъ школы, что за Иконнымъ Рядомъ, учитель іеромонахъ Софроній и съ нимъ ученики его, греческаго языка реторическаго, грамматическаго и книжнаго греческаго и словенскаго ученія, и передъ св. патріархомъ Христа славили пѣніемъ греческаго согласія и говорили греческимъ и словенскимъ о Воскресеніи Христовѣ отъ божественныхъ писаній многія рѣчи и орацѣи съ поздравленіемъ (1045). Въ тотъ же годъ, на Рождествѣ, кромѣ греческаго пѣнія, они говорили по латынѣ и по словенску о Рождествѣ Христовѣ многія рѣчи. Эти ученики такъ и прозывались рацельщикми (1047) и всегда получали золотые или ефимки. Изъ нихъ передовыми бывали: прежде упомянутый нами Петръ Посниковъ, также Ѳедоръ Поликарповъ, Николай Семеновъ, Алексѣй Кириловъ и пр. (1046).
Отдѣлъ подъ заглавіемъ Похоронное (1047), представляетъ любопытныя записки о подробностяхъ погребенія св. патріарховъ съ извѣстіями и о ихъ предсмертныхъ болѣзняхъ, при чемъ между прочимъ встрѣчается любопытное свидѣтельство, что при погребеніи патріарха Іоасафа I, въ 1640 г., дубовый его гробъ, въ которомъ святѣйшій былъ вынесенъ въ соборъ и тамъ переложенъ въ каменный гробъ, по государеву указу велѣно было поставить въ колокольницу подъ большой колоколъ (1056).
Въ числѣ записокъ здѣсь помѣщена полная роспись Московскихъ церквей съ ихъ предѣлами по случаю роздачи сорокоустья по патріархѣ Іоакимѣ въ 1690 г. (1065).
Отдѣлъ: Нищіе и богадѣльни, заключаетъ свѣдѣнія объ устройствѣ патріархами этой важной статьи городскаго быта, которая въ то время вполнѣ зависѣла только отъ Патріаршаго Дома, потому что по древнему правилу нищіе были люди церковные и питались только у церквей. Изъ предыдущихъ записокъ о соборныхъ, монастырскихъ и приходскихъ, храмахъ, гдѣ отмѣчены патріаршіе выходы, уже достаточно обнаруживается сколько старинная Москва вообще любила подавать нищему и какое количество нищихъ появлялось повсюду, гдѣ совершалась церковная служба или происходило церковное торжество. Кромѣ того, почти при всѣхъ значительныхъ храмахъ особенно соборныхъ и вѣроятно и при всѣхъ приходскихъ церквахъ всегда бывали свои записные нищіе, особая артель, состоявшая при соборахъ но большой части изь 10 человѣкъ. При Успенскомъ соборѣ такихъ штатныхъ записныхъ нищихъ въ началѣ было 10, потомъ, со времени патріарха Никона, 12 чел. Они принадлежали собственно Патріаршему Дому и потому назывались домовыми, дворовыми, соборными, а также по собору: Богородицкими, Пречистенскими, Успенскими, и бывали постоянными гостями за патріаршимъ столомъ (см. ниже въ отдѣлѣ: Столовый Обиходъ), получали нѣкоторое содержаніе, кормовыхъ по деньгѣ на день, и кромѣ того послѣ церковной службы у дверей собора, при патріаршемъ выходѣ ручную милостыню.
Во время службы они обыкновенно сидѣли у собора, у Пречистой Богородицы, и быть можетъ пѣвали Лазаря, по крайней мѣрѣ, но всему вѣроятію, утѣшали иногда такими пѣснями самого патріарха въ его кельяхъ. Патріархъ Никонъ 28 іюля 1655 г. это пѣніе оказывалъ даже и Палатинскимъ патріархамъ въ своемъ селѣ Троицкомъ на Сѣтуни, гдѣ давалъ обѣдъ святителямъ, поставивши имъ рыбныя яди, изготовленныя по гречески, и гдѣ 12 челов. Богородицкихъ нищихъ пѣли Лазаря и иные с т и х и, за что получили по 10 денегъ на человѣка (796).
При Архангельскомъ соборѣ такихъ нищихъ со стояло 10 челов., при Чудовѣ монастырѣ 12 чел., при соборѣ Николы Гостунскаго 12 чел. вдовъ; около Богоявленскаго, Троице-Серпева монастыря подворья, въ Кремлѣ, и у его церкви постоянно тоже пребывали нищіе калѣки въ кибиткахъ (126 351), леженки. Въ Китай-городѣ при Покровскомъ соборѣ (Василій Блаженный) нищихъ состояло 10 челов. и пр.
Иногда, въ соборный праздникъ Успенія Богородицы, патріархи собирали нищихъ въ свои полаты и кормили ихъ обѣдомъ. Въ 1678 г. въ Крестовой, Столовой и передъ Крестовою въ сѣняхъ кормлено 999 чел., да на патріаршемъ дворѣ 1051 челов., при чемъ во время стола святѣйшій самъ одѣлилъ ихъ всѣхъ поручною милостынею по 6 денегъ человѣку (127 и 1088).
Въ 1690 г. генваря 4 патріархъ такимъ же образомъ кормилъ нищихъ въ Крестовой и передъ Крестовою въ два наряда, и роздалъ имъ коемуждо своими руками по 6 денегъ человѣку — всего 35 руб., слѣд. нищихъ было 1166 чел. (см. 1089).
Въ 1681 г., во время засухи, іюня 17—19, нищіе, по повѣсткѣ по всѣмъ улицамъ, собирались въ соборъ на молебенъ молить Бога о дождѣ, причемъ получали обычную милостыню, чтобъ молили Бога о дождѣ. Въ эти три дня было роздано болѣе 110 руб. (128).
Кромѣ того на всѣхъ своихъ выходахъ во всякое время святѣйшій постоянно раздавалъ поручную милостыню всѣмъ встрѣчнымъ нищимъ на улицахъ, не пропуская и богадѣленъ, и тюремъ.
О числѣ собиравшихся нищихъ на патріаршій дворъ, въ чрезвычайныхъ случаяхъ, можемъ судить, что наканунѣ погребенія патр. Адріана собралось 1502 чел., а въ самый день погребенія 5137 чел. (1082). Обычный, такъ сказать, рядовой размѣръ поручной милостыни бывалъ по 2 деньги или по копѣйкѣ человѣку.
До 1678 г. нищіе обыкновенно жили, выстраивая себѣ маленькія избушки, свободно по всѣмъ улицамъ города. Въ этомъ году іюня 28 патріархъ Іоакимъ повелѣлъ всѣмъ имъ жить у приходскихъ церквей, гдѣ кому пристойно, а избушки сломать и впредь на тѣхъ мѣстахъ не строить. На постройку новыхъ приходскихъ избушекъ святѣйшій велѣлъ давать изъ своей казны по рублю человѣку.
Съ этого времени и начинаются особыя заботы объ устройствѣ нищихъ. Когда въ вѣдомство Патріаршаго Дома нищіе были переданы и изъ Дворца, 412 ч., то патріархъ почелъ необходимымъ на вспоможеніе въ прокормленіе Московскихъ нищихъ назначить сборъ со всѣхъ платившихъ дань церквей во всѣхъ епархіяхъ, по 3 алт. по 2 ден. съ церкви. Изъ составленной росписи сборовъ по этому случаю узнаемъ и количество упомянутыхъ церквей въ каждой епархіи (1087—1088).
Въ 1701 г. по государеву указу велѣно было у приходскихъ церквей ностроить для нищихъ 60 богадѣленъ; въ 1717 г. такихъ богадѣленъ было уже 90, мужскихъ 31 и женскихъ 59, въ нихъ нищихъ находилось 3402 челов., въ томъ числѣ мужчинъ 1188 челов. (1094—1098).
Записки домоваго обихода (1102) содержатъ свѣдѣнія о разныхъ покупкахъ и заготовленіяхъ какъ для церковнаго служенія ладану, свѣчъ, церковнаго вина и пр., такъ и для домашнихъ потребностей патріарха, отличавшихся вообще большою простотою. Про обиходъ патріарха Филарета Никитича къ столу постоянно покуповапо было на торгу хлѣбъ да калачикъ на 4 или на 3 деньги и на 2 деньги ягодъ клюквы. Покупка оловянной и деревянной посуды свидѣтельствуетъ о той же простотѣ повседневныхъ потребностей святѣйшаго. Поставецъ съ серебряными сосудами употреблялся только въ праздники во время торжественныхъ столовъ, и по числу предметовъ не особенно былъ значителенъ.
Въ отдѣлѣ Столовый обиходъ заключаются каждодневныя росписи подаваемыхъ патріарху кушаній съ сентября 1690 по сентябрь 1691 г., представляющія полный годовой кругъ разнородныхъ ѣствъ, съ исключеніемъ дней повторительныхъ почти слово въ слово. Патріаршій столъ, какъ столъ постный, по своему составу долженъ намъ представлять наилучшій столъ, какой, по обычаямъ старины, существовалъ въ городѣ у каждаго зажиточнаго или знатнаго и богатаго горожанина. Въ этомъ отношеніи онъ служитъ характеристикою столоваго обихода для всей Москвы второй половины XVII стол.
Дополнительный къ столовому обиходу отдѣлъ подъ заглавіемъ Расходъ Питей (1151) содержитъ точно также записки на круглый годъ, съ сентября 1697 по сентябрь 1698, о расходѣ винъ, пива, меду и лимоновъ, причемъ повторительныя записки и здѣсь также исключены. Оба отдѣла и особенно этотъ послѣдній служатъ свидѣтельствомъ обширнаго гостепріимства, какимъ по старымъ завѣтамъ отличался Домъ патріарха. Здѣсь видимъ, что главный и постоянный расходъ пива и меду шелъ домовымъ церковникамъ, домовой служащей братьѣ и дворовымъ людямъ; также соборнымъ причетникамъ, звонарямъ и сторожамъ, и особенно пѣвчимъ, которымъ вообще отпускалось лучшее питье и въ большемъ количествѣ, даже и малымъ подьякамъ-мальчикамъ. Праздничный расходъ шелъ на стрѣльцовъ и солдатъ, если они сопровождали крестные ходы, обыкновенно въ числѣ 100, 150, 200, 400 и болѣе человѣкъ; земскимъ нарядчикамъ и метельщикамъ, которые во время торжества устроивали чистоту улицъ. Вообще патріаршій погребъ всегда гостепріимно открывался для всѣхъ, кто оказывалъ какую либо службу и работу, поэтому случайные, сверхъ обычнаго, расходы нитей назначались и для простыхъ рабочихъ. Такъ въ 1698 г. іюня 5 въ недѣлю Святыхъ Отецъ плотниковъ и работниковъ отъ прудоваго дѣла, что на Прѣснѣ, 25 челов. поили пивомъ и медомъ. И тогда же отпущено на Прѣсню къ прудовому дѣлу работнымъ людямъ 2 ведра уксусу (1172).
Въ особенномъ почетѣ находились мастеровые люди Печатнаго Двора, которымъ, 160 человѣкамъ, въ Мясопустную субботу 26 февраля 1698 г., когда совершалось въ соборѣ поминовеніе по св. патріархахъ, было отпущено къ столу питья: 3 ведра меду вишневаго, 2 извары (родъ ушата) пива простаго, 2 извары меду бѣлаго (1166).
Въ другой разъ 7 августа того же года были кормлены Печатнаго Двора печатники 130 челов. и отпущено имъ питья: 3 ведра меду малиноваго, извара меду чернишнаго, извара меду бѣлаго, 2 извары пива простаго, и еще извара меду бѣлаго (1175). Несомнѣнно, что это угощеніе было назначено по случаю отпечатанія какой либо церковной книги.
Однажды 28 мая того же года были кормлены въ хлѣбодарнѣ Ивановской площади подъячіе 12 челов., которымъ отпущено питья: церковнаго полведра, меду вишневаго полведра, полтора ведра меду бѣлаго, полведра выкислова, полведра пива мартовскаго (1171).
Къ числу неотмѣнныхъ статей питейнаго расхода принадлежалъ старозавѣтный обычай угощать и потчивать протопопа Успенскаго собора съ братьею въ дни соборныхъ и общихъ праздниковъ, а также и во всѣ царскіе дни, въ навечеріи, послѣ молебна. Тогда соборяне приходили на патріаршій погребъ и имъ подавали медъ красный, вишневый и малиновый, медъ бѣлый, пиво мартовское. Въ то же время всегда были угощаемы и домовые церковники и пѣвчіе.
Дорогія вина, ренское и церковное, по большой части разсылались по кубкамъ, по случаю праздниковъ или въ особую почесть духовнымъ властямъ, архіереямъ, архимандритамъ, игумнамъ и игуменьямъ, нѣкоторымъ приходскимъ священникамъ, боярамъ, нѣкоторымъ боярынямъ, окольничимъ, думнымъ дьякамъ и другимъ лицамъ меньшихъ чиновъ, въ награду за какую либо услугу или службу, напр. садовникамъ, иконописцамъ, школьникамъ (Ѳедору Поликарпову) рѣзцамъ, золотошвеямъ и пр.
Для собственной особы патріарха подавалось пивцо легкое, медъ свѣтлый, бражка, кислые щи. Къ праздничнымъ и другимъ торжественнымъ и потому рѣдко случавшимся столамъ, когда онъ кушалъ со властьми и соборянами, напр. въ Успеньевъ день, отпускалось ренскаго полведра, да 2 третника, да воронокъ; меду свѣтлаго ведро, меду малиноваго ведро, меду выкислова ведро, пива мартовскаго ведро. Или на Пасху при однихъ властяхъ: полведра ренскаго, третникъ меду вишневаго, воронокъ церковнаго, полведра меду свѣтлаго, воронокъ малиноваго, полведра меду выкислова, ведро пива мартовскаго.
Дворовымъ людямъ, кромѣ обычнаго, бывало угощеніе и въ особые для нихъ праздники. Такъ 18 августа 1698 г. отпущено для празднества Флора и Лавра на Конюшенной дворъ стремяннымъ и стряпчимъ конюхамъ ведерный оловеникъ меду краснаго, ведерный — меду бѣлаго, 2 ведерныхъ пива мартовскаго. Красный и бѣлый медъ и пиво составляли въ собственномъ смыслѣ старозавѣтное праздничное питье. Горячее вино, теперь называемое — водка, въ очень рѣдкихъ случаяхъ отпускалось работнымъ людямъ и на лѣченье лошадей.
Въ отдѣлѣ: Конюшенный дворъ (1178) находимъ нѣкоторыя свѣдѣнія касательно обстановки патріаршихъ выѣздовъ и полную опись Конюшеннаго двора, занимавшаго мѣстность у Троицкихъ воротъ, въ Кремлѣ, гдѣ теперь стоитъ зданіе Арсенала, именно его уголъ.
Въ загородныхъ походахъ патріархи употребляли полатку полотняную съ уборкою изъ лазореваго и зеленаго сукна и съ полами изъ крашенины тѣхъ же цвѣтовъ, какую устроилъ себѣ въ 1635 г. патріархъ Іоасафъ I. Патріархъ Никонъ, выписывавшій изъ за моря шляпу, купилъ для своихъ выѣздовъ въ 1656 г. и заморскую карету за 50 р. У нѣмца же было куплено въ 1695 г. и сѣдло ослячье съ креслами для шествія въ Вербное Воскресенье (1179). Въ 1691 г. на Конюшенномъ дворѣ стояло 9 каретъ и полукарета, 2 возка, четверо саней, кромѣ нѣсколькихъ простыхъ служебныхъ; разныя хозяйственныя повозки и пр.
Отдѣлъ подъ заглавіемъ Дворовый чинъ заключаетъ въ себѣ росписи дворовыхъ патріаршихъ людей 1626, 1655 и 1690 годовъ, съ обозначеніемъ получаемаго ими содержанія, показывающія полный составъ или штатъ патріаршаго двора въ разные періоды почти за цѣлое столѣтіе. Въ числѣ патріаршихъ дѣтей боярскихъ и дворянъ находимъ и князей — Мещерскихъ, Шелешпанскихъ, не всегда занимавшихъ передовыя мѣста.
Таковы въ краткомъ и поверхностномъ очеркѣ главнѣйшія статьи всѣхъ обиходовъ Патріаршаго Дома. Въ разнородныхъ свѣдѣніяхъ, собранныхъ по этому предмету, встрѣчается не мало указаній, непосредственно относящихся и къ исторіи города.
Такъ упомянуто выше, что 5 іюня 1698 г. на патріаршемъ погребѣ угощали пивомъ и медомъ плотниковъ и работниковъ, устроивавшихъ прудъ на рѣчкѣ Прѣснѣ. Это было уже при патріархѣ Адріанѣ. Но устройствомъ Прѣснинскихъ прудовъ, и именно нижняго, съ особыми заботами занимался еще патріархъ Іоакимъ. Надо замѣтить, что на Прѣснѣ прудовое дѣло производилось еще въ 1632 г., когда тамъ была построена каменная плотина, и когда вся мѣстность Прѣсни принадлежала Государеву Дворцу. Въ 1681 г. дворцовый Прѣснинскій садъ съ Садовою слободою былъ переданъ во владѣнье Новинскому монастырю и слѣд. патріаршему Дому (ст. 745). По всему вѣроятію этотъ садъ находился при устьѣ Прѣсни, занимая нижнее ея теченіе, между устьемъ и Волоцкою дорогою. Здѣсь и началось устройство особыхъ прудовъ при патріархѣ Іоакимѣ.
25 апрѣля 1683 г. патріархъ самъ приходилъ сюда досматривать по межѣ землю своего домоваго Новинскаго монастыря, а 21 мая, избравъ мѣсто на рѣчкѣ Прѣснѣ, подъ монастыремъ, указалъ строить новый прудъ; іюля 3 приходилъ смотрѣть работы; 13 сентября приходилъ смотрѣть уже совсѣмъ выкопанный прудъ, причемъ 17 октября благословилъ прудовыхъ дѣлъ подмастерья Илью Пилатова образомъ Алексѣя Митрополита, за его прудовую работу, что онъ строилъ на Прѣснѣ подъ Новинскимъ монастыремъ домовой прудъ (ст. 1007). На другой годъ (1684) апрѣля 10, патріархъ приходилъ смотрѣть новопостроенный прудъ, вѣроятно наблюдая, какъ онъ уставится во время полой воды. Іюля 3 патріархъ опять былъ на Прѣснѣ, осматривая любимый новый прудъ.
Затѣмъ эти патріаршія прогулки для досмотра пруда становятся постоянными. Въ 1685 г. у пруда населяется новая слобода. По смерти патріарха Іоакима, не менѣе горячія заботы объ устройствѣ Прѣснинскихъ прудовъ полагаетъ и патріархъ Адріанъ, точно также постоянно посѣщавшій эти пруды и сады несомнѣнно для прогулки (ст. 745—747) и наблюдая за окончательнымъ ихъ устройствомъ, которое продолжалось и въ 1698 г.
Въ заключеніе свѣдѣній о Патріаршемъ Домѣ помѣщены свѣдѣнія о Тіунской Избѣ или Тіунской Полатѣ (1194), составлявшей особое учрежденіе для различныхъ сборовъ съ служащаго духовенства: съ явочныхъ отъ обѣденъ, то есть съ дозволенія служить литургію; съ перехожихъ, утверждавшихъ переходъ священниковъ и дьяконовъ съ мѣста на мѣсто; съ новоявленныхъ, или новостаи ленныхъ, утверждавшихъ опредѣленіе къ мѣсту; съ похоронныхъ за дозволеніе погребенія, и различныхъ другихъ тіунскихъ пошлинъ, собираемыхъ въ домовую патріаршую казну.
Уже самое названіе — Тіунская изба объясняетъ, что это учрежденіе происходило отъ глубокой древности. Оно было особенно важно для безмѣстнаго духовенства, которое, по разнымъ случаямъ, оставаясь безъ мѣста, собиралось, для своего прокормленія, по большой части на Ильинскомъ Крестцѣ, или на площади близъ Лобнаго мѣста, передъ храмомъ Василія Блаженнаго, гдѣ помѣщалась и Тіунская Изба, и здѣсь ожидало призыва отслужить гдѣ-либо литургію, или другую церковную службу въ приходской или домовой церкви, или въ дому у крестовъ, то есть въ домашней моленной. Такихъ безмѣстныхъ поповъ и дьяконовъ толпилось и сидѣло, въ ожиданіи, множество на этомъ Ильинскомъ Крестцѣ, отчего всѣ они и прозывались кресцовскими, что въ простомъ смыслѣ значило вольный. При погребеніи патріарха Адріана въ 1700 году, по случаю раздачи поминовенія, такихъ безмѣстныхъ и кресцовскихъ поповъ собралось 191 челов. и дьяконовъ 15 челов. (1082).
Матеріалы для Исторіи и Археологіи Государева Дворца заключаютъ въ себѣ:
№ 1. Расходную книгу полотенъ въ обиходѣ Царскаго Дворца за 1583—1587 годы, — памятникъ весьма любопытный по своей, хотя и относительной, древности, отъ которой вообще сохранилось очень мало подобныхъ дѣловыхъ записокъ.
Извѣстно, что въ XVΊ и XVII ст. полотняное производство въ Москвѣ сосредоточивалось въ особой слободѣ, Кадашовской, находившейся за Москвою-рѣкою противъ Кремля (церковь Воскресенія въ Кадашахъ), отчего и полотна прозывались Кадашевскими. Но здѣсь впереди Кадашевскихъ упоминаются полотна Прозоровскія, что можетъ указывать или на новое мѣсто производства, на Прозоровскую слободу, или на имя владѣльца и хозяина этого производства, что не менѣе важно для исторіи этого дѣла.
Годовой расходъ полотенъ во Дворцѣ даетъ свѣдѣнія о количествѣ этого расхода и на какія потребы онъ выходилъ. Кромѣ расхода на изготовленіе носильнаго и постельнаго бѣлья, на сорочки, порты, онучки, простыни и пр., записаны любопытные расходы полотенъ на уборку мыльни (1208, 1209 и др.); на простыни И роисхоженскія. (1207 и др.), когда государь 1 августа купался въ іордани въ рѣкѣ, и Богоявленскія (1220) указывающія, что такое же омовеніе происходило и въ день Богоявленія, 6 января, и на различныя другія дворцовыя потребности. Много полотенъ выходило также на шитье рубашекъ и ширинокъ (платковъ) для нищихъ старцевъ, которыхъ одѣляли этимъ бѣльемъ каждый годъ на память кончины отца Грознаго, Вел. Кн. Василія Ивановича, но 100 сорочекъ и ширинокъ, его сына царевича Ивана Ивановича но 200 сорочекъ и ширинокъ, и по кончинѣ его самого всегда изготовлялось и раздавалось но 200 сорочекъ и ширинокъ. Каждый годъ также, на Троицкой недѣлѣ, выдавались шитые во Дворцѣ покровы на погребеніе умершихъ въ Убогой Домъ. Другія отмѣтки расхода сообщаютъ свѣдѣнія объ отпускѣ полотенъ съ Царевичемъ Димитріемъ въ Угличь 24 мая 1584 г., о построеніи и освященіи дворцовой церкви св. Муч. Екатерины въ 1586 г. и пр.
За сообщеніе этого любопытнаго матеріала мы должны выразить особую признательность уважаемому чиновнику Моск. Архива Министерства Юстиціи А. Н. Зерцалову, съ рѣдкимъ радушіемъ и доброжелательствомъ встрѣтившему наши архивныя изысканія для обще-Московскаго дѣла, добрые пособники которому да будутъ памятны въ Исторіи Москвы.
№ 2. Царскіе смотры ратныхъ людей зимою 1663—1664 г. въ Семеновскомъ и на Дѣвичьемъ полѣ знакомятъ насъ со всѣмъ порядкомъ и устройствомъ военнаго смотра при царѣ Алексѣѣ Михаиловичѣ. Въ эту зиму Царь собирался на войну противъ Польскаго Короля за его многія неправды и назначилъ смотръ ратнымъ людямъ одного только своего двора или своего государева полка. Для смотра на полѣ, между селами Семеновскимъ и Преображенскимъ, были построены особые хоромы, родъ павильона, роскошно убранные внутри и снаружи коврами, кумачными красными занавѣсами, золотными кожами и шелковыми тканями, даже съ изображеніемъ притчей Іисуса Навина и иныхъ изъ Ветхаго Завѣта (ст. 1223). Хоромы стояли лицемъ къ селу Покровскому. Кромѣ того у с. Семеновскаго было выстроено особое мѣсто — эстрада для музыкантовъ, называемая накрачейня, также хорошо убранная краснымъ сукномъ, «а на немъ нашиваны подобно мѣсяцу, бѣлое сукно, къ верху рогами, а въ серединѣ — какъ звѣзды» и пр. (1224).
Здѣсь смотръ происходилъ съ 19 декабря по 11 января включительно. Затѣмъ онъ перенесенъ былъ на Дѣвичье поле, гдѣ также былъ выстроенъ еще болѣе роскошный павильонъ — Государево мѣсто (даже съ печью), окруженное особымъ дворомъ, лицемъ къ Земляному городу, снаружи и внутри оно было убрано золотными кожами и парчами, коврами, краснымъ сукномъ, и, главное, уставлено святыми иконами. Кромѣ того въ главной хороминѣ были поставлены для Государя золотые кресла, которые вывезены изъ Индѣи (1227). Точно также въ сторонѣ неподалеку была устроена для музыкантовъ накрачейня въ длину сажень съ 30.
Смотръ сначала былъ назначенъ на 17 января, а потомъ отложенъ до 3 февраля. Января 29 государь указалъ съ Пушечнаго двора везти пушки въ Кремль и черезъ Дворецъ на Дѣвичье цоле, гдѣ пушки были поставлены по сторонамъ государева мѣста, по 14 на сторонѣ, а большой нарядъ — большія пушки отъ мѣста на право, къ Москвѣ рѣкѣ.
3 февраля государь, отслушавъ заутреню въ Евдокѣинской церкви, что на Сѣняхъ, въ четвертой четверти послѣдняго ночнаго часа, когда начинало разсвѣтать, приказалъ выходить крестному ходу съ иконами дворцовыхъ соборовъ и церквей, въ сопутствіи Чудовскаго архимандрита, соборнаго духовенства и пѣвчихъ, при чемъ начали нѣтъ молебенъ животворящему Кресту да Стрѣтенью Господню, и пошли изъ церкви Дворцомъ въ Боровицкіе ворота и улицею до переулка у церкви Антипія, откуда былъ также выпесенъ животворящій Крестъ. До этого мѣста провожалъ иконы и самъ государь. Крестный ходъ на всемъ пути сопровождался пѣніемъ начатаго молебна. На Дѣвичьемъ полѣ, пришедъ въ павильонъ, освятили воду и окропили святою водою хоромину и весь дворъ, пушки, накрачейню и пр.
Между тѣмъ въ Кремлѣ и во Дворцѣ происходили сборы въ походъ. Возвратясь во Дворецъ, государь приказалъ идти сначала пѣхотѣ, стрѣлецкимъ полкамъ, строемъ съ пушками, знаменами, барабанами, и идти также черезъ Дворецъ. Походъ начался въ 10 часу утра. Всѣ проходили подъ переходы между патріархова двора и Чудова монастыря, мимо Успенскаго собора, въ Красныя ворота, подъ Красное крыльцо и мимо Постельныхъ государевыхъ хоромъ въ Колымажныя ворота Дворца, существовавшія противъ Боровицкихъ воротъ Кремля. «А идучи черезъ Дворецъ, голова и сотники, зашедъ противъ государскихъ хоромъ, великому государю кланялись по одиножды, въ в землю. А за ними идучи, стрѣльцы въ суренки играли и въ барабаны били». Потомъ слѣдовала кавалерія, шли ротами дворовые люди конюшеннаго чина, трубничья чина, Оружейнаго Приказа и пр., въ богатыхъ нарядахъ съ богатымъ оружьемъ, въ кирасахъ, въ кольчугахъ, въ латахъ, въ шишакахъ. За ними — государевой конюшни 20 сѣдланыхъ лошадей въ нарядѣ, лошадь отъ лошади по 2 саж. Потомъ вели государева знаменитаго жеребца Шарапа. Потомъ слѣдовалъ Ясельничій съ конюшенными чиновниками. Такъ какъ войско проходило внутри Дворца, то изъ всѣхъ оконъ на него можно было смотрѣть всему царскому дому, царицѣ и царевнамъ и всѣмъ дворовымъ боярынямъ. Быть можетъ для этой цѣли государь нарочно устроилъ это рѣдкое военное шествіе черезъ Дибрецъ.
Послѣ того къ Постельной лѣстницѣ подвели государева коня съ саньми. По сторонамъ саней шли сокольники въ атласныхъ кафтанахъ. Изъ Дворца къ санямъ было вынесено большое государево знамя съ косынею, а на немъ написано видѣніе Іоанна Богослова — «конь бѣлъ и сѣдяй на немъ». За тѣмъ несли государевы доспѣхи — вооруженіе: саадакъ (лукъ со стрѣлами), копья, сулицу, рогатину, пищали.
Государь вышелъ изъ хоромъ въ Евдокѣинскую церковь, гдѣ, помолившись иконамъ, взялъ въ правую руку Честный и животворящій Крестъ златой и шествовалъ къ санямъ. Садясь въ сани, онъ отдалъ Крестъ Сибирскому царевичу. Шествіе расположилось такимъ образомъ: первое — трубничій весь чинъ, который «стоя на Дворцѣ и идучи на Дѣвичье поле, все время въ набаты и въ накры и въ литавры били и въ трубы трубили». Потомъ ясельничій съ конюшеннымъ чиномъ, вели осѣдланыхъ коней, потомъ рынды съ оружіемъ и конь Шарапъ. Потомъ царевичъ Сибирскій со Крестомъ на конѣ. За нимъ — государь въ саняхъ, въ сопровожденіи сокольниковъ по сторонамъ; затѣмъ бояре, окольничіе, думные люди въ саняхъ.
Когда церемоніалъ прибылъ на Дѣвичье поле и государь вошелъ въ павильонъ, то Сибирскій царевичъ поднесъ ему животворящій Крестъ, съ которымъ государь и возсѣлъ на свое мѣсто въ золотые кресла, передавъ потомъ этотъ креста Чудовскому архимандриту, который и поставилъ его въ государевѣ мѣстѣ, надъ его государевою годовою.
Какъ скоро все устроилось и всѣ части войскъ заняли свои назначенныя мѣста, великій государь открылъ смотръ, повелѣвъ проходить полкамъ мимо своего мѣста съ лѣвой стороны на правую, при чемъ полковымъ сотнямъ выдавались знамена и назначались головы начальники, по особому церемоніалу. Прохожденіе полковыхъ кавалерійскихъ сотенъ передъ лицемъ государя продолжалось четыре часа, а шли добрѣ скоро. Потомъ подступила пѣхота, послѣ чего государь указалъ стрѣлять изъ-зо всѣхъ пушекъ и изъ мелкаго ружья во всѣхъ полкахъ. А стрѣльба вся была къ Земляному городу. Смотръ заключился музы кою — на накрачейнѣ начали играть въ сурну и въ накры и въ литавры бить.
Возвращеніе государя въ Москву слѣдовало тѣмъ же порядкомъ, какъ и выѣздъ. Онъ прибылъ во Дворецъ въ половинѣ 3-го часа ночи, то есть въ 8 часу вечера по нашему счету. Когда государь, взявъ снова Креста въ правую руку, вышелъ съ своего мѣста изъ павильона, духовенство, поднявъ иконы, начало пѣть молебенъ и крестнымъ ходомъ шествовало по прежнему въ Москву, продолжая пѣніе молебна. Осмую пѣснь допѣли уже въ Кремлѣ на государевомъ Дворцѣ, а 9-ю начали. пѣть, идучи на Постельную лѣстницу, гдѣ образа встрѣтилъ самъ государь и проводилъ ихъ въ Переднюю Полату (такъ называлась первая комната въ Теремномъ дворцѣ, донынѣ существующемъ). Молебенъ окончили въ этой Передней.
№№ 3 и 4 содержатъ весьма любопытныя описи настѣнныхъ изображеній (притчей) въ Золотой и въ Грановитой Полатахъ, составленныя въ 1672 г. Подлинникъ ихъ хранится въ Императорской Публичной Библіотекѣ въ С.-Петербургѣ.
Украшая предлежащую первую книгу Матеріаловъ для Исторіи Гор. Москвы столь драгоцѣннымъ памятникомъ, почитаемъ пріятнѣйшимъ долгомъ принести глубокую благодарность достоуважаемому Директору Императорской Публичной Библіотеки Академику Аѳанасію Ѳедоровичу Бычкову, который со всегдашнею, полною истиннаго радушія готовностію всѣми мѣрами помогать и способствовать каждому ученому труду, обязательно сообщилъ намъ свѣренную копію этихъ описей съ слѣдующимъ примѣчаніемъ:
«Рукопись, содержащая въ себѣ описныя книги Золотой и Грановитой Палатъ, составленныя въ 1672 году, принадлежитъ Императорской Публичной Библіотекѣ (Q. XIII. № 8). Рукопись эта (подлинникъ) въ четвертую долю листа, писана скорописью, разныхъ почерковъ, на 143 листахъ, изъ которыхъ листы 28 — 31, 47, 50 — 55, 63, 79 и 80 чистые („порозжеи“). Въ началѣ нынѣшняго столѣтія рукопись эта была подарена г. Саларевымъ Московскому Университетскому Благородному Пансіону, какъ это видно изъ слѣдующей замѣтки на л. 2 рукописи: „Въ собраніе воспитанниковъ Университетскаго Благороднаго пансіона даритъ членъ его С. Саларевъ“. Впослѣдствіи рукопись находилась въ рукахъ у исторіографа H. М. Карамзина, сообщившаго нѣкоторыя о ней замѣтки въ X томѣ своей Исторіи Государства Россійскаго (примѣч. 453). Въ 1867 г. настоящая рукопись, въ числѣ многихъ другихъ, была передана въ Императорскую Публичную Библіотеку сыновьями исторіографа В. И. и А. Н. Карамзиными (см. Отчетъ Императорской Публичной Библіотеки за 1867 г., стр. 79—80)»
«Царскій указъ объ описаніи стѣнописи Золотой Палаты и сѣней передъ нею послѣдовалъ 20 марта 7180 (1672) года (рукопись, л. 3). Описаніе было поручено подьячему Приказа Большаго Дворца Никитѣ Клементьеву и иконописцу Симону Ушакову. Составленное описаніе было представлено Клементьевымъ 1-го мая 7181 года (рукопись, л. 1). Оно скрѣплено по листамъ, кромѣ чистыхъ. Сбоку по. листамъ идетъ слѣдующая скрѣпа: „К симъ книгамъ приказу Болшого Дворца подьячей Никита Клементьевъ руку приложилъ“; а внизу по листамъ: „У дѣла былъ иконописецъ Симонъ Ѳеодоровъ сынъ Ушаковъ и руку приложилъ“. Описаніе стѣнописи Золотой Палаты занимаетъ первые 78 листовъ рукописи».
«Указъ объ описаніи стѣннаго письма въ Грановитой Палатѣ былъ данъ 23 марта 7180 года (рукопись, л. 82). Описаніе было представлено Симономъ Ушаковымъ и Никитою Клементьевымъ 27 іюня 7181 года (рукопись, л. 81) и скрѣплено сбоку по листамъ такъ: „У переписки былъ иконописецъ Симонъ Ушаковъ и руку приложилъ“ Описаніе стѣннаго письма Грановитой Палаты занимаетъ листы 81—143 рукописи».
«Въ настоящей копіи удержаны главнѣйшія особенности правописанія подлинника».
При печатаніи мы позволили себѣ внести въ скобкахъ нѣкоторыя необходимыя поясненія текста.
Въ Золотой Полатѣ, какъ извѣстно изъ объясненій, сдѣланныхъ еще въ ХУЧ ст., когда стѣнопись была впервые написана, было изображено въ притчахъ, иносказательно: Спасово человѣколюбіе, еже о насъ, ради покаянія. Философическій и богословскій характеръ изображеній представляетъ замѣчательный памятникъ тогдашней церковной книжной образованности, однимъ изъ первыхъ представителей которой былъ самъ Царь Иванъ Васильевичъ Грозный. Нѣтъ сомнѣнія, что стѣнопись исполнена до его желанію и замыслу, вмѣстѣ съ знаменитымъ Благовѣщенскимъ священникомъ Сильвестромъ и при живѣйшемъ вниманіи царя ко всѣмъ подробностямъ ея состава, конечно при наблюденіи митрополита Макарія. Можно сказать, что она составляетъ цѣлое сочиненіе, въ которомъ изобразились не только выспреннія мысли о Спасовомъ милосердіи къ людямъ во имя ихъ нравственной чистоты, но и иносказательныя толкованія современныхъ событій и отношеній царя, каковы напр. изображенія Исторіи Гедеона, Исторіи Лазарей богатаго и убогаго, царей Езикія и Анастасія, бесѣда Іоасафа Царевича съ Варлаамомъ, исторія Іисуса Навина (въ Сѣняхъ полаты) и др., и наконецъ изображеніе исторіи присылки Царскихъ регалій Владиміру Мономаху.
Стѣнопись Грановитой Полаты изображала на сводахъ сотвореніе міра и первыхъ человѣковъ, пророчества и преобразованія о Іисусѣ Христѣ, Праотцевъ, Евангелистовъ; на стѣнахъ противъ царскаго мѣста — Кивотъ Завѣта, знаменательныя дѣянія царей Давида и Соломона; затѣмъ на другихъ стѣнахъ была изображена очень подробная исторія Іосифа Прекраснаго, а потомъ Русская исторія, изображенная лицами В. Князей, начиная отъ Рюрика, съ легендою о раздѣленіи вселенной Августомъ Кесаремъ между своими братьями и сродниками и о происхожденіи Рюрика отъ Кесарева брата Пруса. Изображенія Русскихъ государей доведены до царя Ѳедора Ивановича съ предстоящимъ правителемъ Борисомъ Годуновымъ, по мысли котораго, по всему вѣроятію, и сочинена эта стѣнопись. На стѣнѣ, противоположной царскому мѣсту, изображены особыя картины (1269), яснѣе всего обнаруживающія современныя отношенія Годунова къ самому царю и боярамъ. Здѣсь представлены сказанія изъ Исторіи Греческаго царя Юстина Юнаго, какъ при немъ умножились въ царствѣ злоба и хищенія, обиды, татьбы и разбои, и въ градѣхъ и селахъ слезы и рыданія., какъ явился къ царю и ѣ к т о отъ властей и предложилъ, да вручитъ ему мечъ отмщенія и онъ избавитъ страну отъ напастей; какъ Царь вручилъ этому избранному судьѣ мечъ отмщенія, и Судья тотчасъ же указалъ на сродника царева, обидящаго бѣдную вдовицу; какъ этотъ сродникъ былъ потомъ наказанъ и все имѣніе его отдано вдовицѣ. Двѣ картины, кромѣ того, изображали Судъ и взятки судьи неправеднаго и его пированіе съ подписью: «Судія неправедный пируетъ, а душа его здѣ во адъ исходитъ. О горе судіямъ неправеднымъ!» Такими изображеніями Годуновъ оправдывалъ свое приближеніе къ царю Ѳедору Ивановичу, а упомянутою выше подробною исторіею Іосифа иносказательно объяснялъ исторію своего приближенія къ царю и своего возвышенія до степени правителя государствомъ, какъ онъ и названъ въ описи.
№№ 5—9 содержатъ Описи Кремлевскаго Дворца 1713, 1722 и 1769 годовъ, весьма любопытныя и важныя не только для изученія мѣсторасположенія и всего состава дворцовыхъ зданій и церквей, но и для топографіи самаго Кремля. Особенно драгоцѣнна опись 1722, № 6, хранящаяся въ Московскомъ Архипѣ Главнаго Штаба, въ двухъ спискахъ, сличенныхъ нами со внесеніемъ въ главный всѣхъ сколько нибудь важныхъ показаній изъ другаго, составляющаго копію, хотя и старѣйшую, но не вездѣ исправную.
Опись дворцовыхъ зданій 1769 г., № 9, хотя и помѣчена этимъ годомъ, но составлена, или, вѣрнѣе, списана съ необходимыми измѣненіями съ описи прежнихъ лѣтъ, именно въ 1765 году, когда Дворецъ былъ переданъ въ вѣдомство Прав. Сената. Между прочимъ здѣсь подробно описаны, (ст. 1375) и съ ихъ внутреннимъ убранствомъ, покои, въ которыхъ съ этого года помѣщался Прав. Сенатъ и которые были выстроены въ 1753 г. императрицею Елисаветою на мѣстѣ древнихъ зданій Средней Золотой, Столовой и Набережныхъ полатъ и составляли новый Кремлевскій Зимній Дворецъ, въ отличіе отъ Лѣтняго или Головинскаго на Яузѣ.
Опись вообще примѣчательна тѣмъ, что знакомитъ съ состояніемъ Кремлевскаго Дворца во время собранія въ 1767 г. выборныхъ депутатовъ со всей Россіи въ «Коммиссію о сочиненіи проекта Новаго Уложенія», засѣданія которой происходили въ Грановитой Полатѣ.
Подъ № 10-мъ, какъ дополненіе къ предыдущей Описи (см. ст. 1375), мы помѣщаемъ нѣкоторыя записки о заготовленіи особой мебели и разныхъ уборовъ и вещей въ Грановитую Полату для упомянутыхъ засѣданій выборныхъ депутатовъ.
Изъ этихъ записокъ узнаемъ, что къ засѣданіямъ были устроены для помѣщенія депутатовъ особыя лавки или скамьи, обитыя краснымъ сукномъ, съ откосами, на подобіе налоя, длиною на 525 аршинахъ (число засѣдавшихъ иногда бывало по 450 челов. и болѣе); для баллотированія выточено 1000 шариковъ; устроено было и секретное мѣсто, по всему вѣроятію, для присутствованія самой императрицы, и пр.
Подробный указатель къ изданнымъ въ этой книгѣ Матеріаламъ, главнымъ образомъ предметный, будетъ составленъ совокупно и ко Второй Части изданія, которая уже печатается и содержаніе которой также будетъ заключать въ себѣ по преимуществу матеріалы для Исторіи Московскихъ церквей.