МАТЬ
СОВМѢСТНИЦА ДОЧЕРИ.
КОМЕДІЯ.
КОРНИЛІЙ.
МИНОДОРА, жена ево.
ОЛИМПІЯ, дочь ихъ.
ТИМАНТЪ, женихъ ея.
ПАЛЕСТРА, служанка Олимпіи.
БАРБАРИСЪ, слуга Тимантовъ.
ДѢЙСТВІЕ І.
[править]Нѣтъ Палестра! не утѣшай меня; повсему видно что онъ меня не любитъ.
Я бы ето конечно знала; утаилъ ли бы ето отъ меня Барбарисъ, любя меня, ему служа, и слыша отъ нево ежечасно, какъ онъ о тебѣ разсуждаетъ.
Ты ежеднѣвно видишъ какъ мало онъ со мною говоритъ, когда батюшка или матушка съ нами. На что ему такъ много дичиться? А особливо когда батюшка ево почитаетъ? Будто только ему съ батюшкомъ и дѣла, что бы говорить о псовой ево охотѣ? Или слышать отъ матушки, какое она платье дѣлаетъ? Которой цвѣтъ лутче, пальевой, или кулеръ де планшъ? Не лутчели бы ему иногда что со мною поговорити, нежели, ради излишнева ласкательства, твердить о борзыхъ и гончихъ собакахъ, и съ матушкою о цвѣтахъ, будто о важной, или о самой забавной матеріи? И на что ему называть ради угожденія матушкѣ, солому пальею, а доску планшею.
Не ревнуешь ли ужъ ты сударыня?
А хотя бы я и ревновала: не имѣла ли бы я къ тому основанія? я противъ добродѣтели матушкиной говорить не должна: а думать могу, имѣя тому нѣкоторыя знаки.
Тимантъ ея моложе.
Да и ей только тритцать три года: онажъ не дурна, и кажется еще моложе своихъ лѣтъ, а батюшка мой гораздо постаряе. Можетъ быть я, паче чаянія, и обманываюсь; однако я съ тобою говорю то что мышлю. Да пожалуй, не промолвися въ етомъ ты съ Барбарисомъ, и не сказывай ему, ни обинякомъ тово, что я къ матушкѣ ревную.
Онъ говоритъ съ нею по ея нраву, какъ и съ батюшкомъ о собакахъ, можетъ быть ради тово что бы имъ угождать и удобняе достичь намѣренія своево.
Щастливабъ я была, ежели я обманываюсь!
Что ты такъ смутна, Олимпія? не неможешъ ли?
Нѣтъ сударь!
Такъ отъ чевожъ ты такъ перемѣнна?
Никакъ, сударь, я все таковажъ.
Печалиться тебѣ не о чемъ; все слава богу идетъ на стать. А я хочу тебѣ нѣчто до тебя касающееся молвить: и думаю что и тебѣ то противно быть не можетъ: и естьли твое мнѣніе съ моимъ согласится, и со мнѣніемъ тово, о комъ я тебѣ говорить стану; такъ дѣло то и ладно будетъ: а я твердо уповаю, что мы всѣ четверо согласны будемъ, и я и ты и мать твоя, и тотъ о комъ я тебѣ выговорю.
Что такое ето, батюшка?
Хочу тебя выдать за мужъ.
Сперва надобно мнѣ вѣдать, за ково.
Я тебѣ худова жениха не выберу.
Да кто онъ?
Тимантъ…. Мнѣ кажется онъ малой доброй.
Да будетъ ли на ето матушка согласна?
Будто я на матушку то и посмотрю! да ей какъ не согласиться? По едакихъ жениховъ далеко ѣздятъ.
А я безъ согласія матушкина, съ вашимъ согласиться мнѣніемъ не могу.
Какъ и ей не согласиться? Я вижу, что и она къ нему очень ласкова, видя хорошія ево качества. Да ужъ коли ето не дѣтина, такъ я тебѣ жениха и не знаю. Хорошъ, проворенъ, не мотъ, не гуляка: да онъ же еще такой охотникъ, что у нево ни волкъ ни медвѣдь не увернется. Роги….
Роги то дѣло не мудреное.
Какъ не мудреное? да иной и вѣкъ мѣлитъ да посыпать не умѣетъ.
Ежели бы я была мущина; такъ бы и я роги приставить умѣла.
Приставить?
Да вить, ежели рога къ губамъ не приставишъ; такъ и трубить не льзя.
Я думалъ ты говоришъ ко головѣ приставить. А ето истинна: не приставишь ко губамъ; такъ и трубить не можно.
А какъ приставишъ; такъ тогда труби сколько хочешъ.
И вѣдомо.
Какъ, не такъ, сударь!
Ты дѣвка, и на охотѣ ни когда не бывала; такъ ты и путаешься…. Труби сколько хочешь! И всякъ пляшетъ да не какъ плясунъ. Роги дѣло не малое, и искуство къ тому надобно великое. Я и весь мой вѣкъ около одной псовой охоты труся, а въ роги трубити не мастеръ. Ужъ жена часто смѣется и говоритъ: рога де отъ тебя ни когда не отлучаются: а тебѣ де они еще незнакомы: да и подлинно ето стыдно: имѣти рога, и къ нимъ не привыкнуть.
Какъ бы кажется не привыкнуть?
Перестань, Палестра! мнѣ и безъ тово, грусно.
Она дѣло говоритъ.
Что ето сударь, за разговоры?
А мнѣ они всево пріятняе.
Вотъ, сударыня! а вы меня объ етомъ говорить унимаете?
Я на тебя разсержусь Палестра; мнѣ ето не весело слушать.
Мнѣ думается, что бы и дочери то любить надлежало, что ея отецъ и мать любятъ.
Можетъ быть и матушка ея, а ваша супруга тоже что и она любитъ.
Палестра!
Такъ я пойду да скажу о женихѣ то твоемъ матери, и переговоривъ съ нею о томъ, ее къ тебѣ пришлю.
Я не знаю, что она на ето сказать изволитъ.
Вить она съ ума не сошла.
Что то матушка скажетъ.
Не въ прямъ то она сама въ Тиманта влюблена.
Да диво, не такъ ли!… А ты Палестра, давиче столько околесницы говорила, что мнѣ инда досадно было…. Я не знаю, какъ батюшка то не догадался.
Пускай бы онъ догадался: мнѣ тово то и хотѣлось; такъ онъ унимай матушку то твою, ежели ето правда…. Не прогнѣвайся, сударыня, ето хотя и не правда; однако между нами молвлено, она ужъ лѣтъ десятокъ, такова; а прежде тово, какъ люди всѣ, которыя въ домѣ постаряе говорятъ, она жила очень постоянно. Вы и сами уже видали, какова матушка то ваша.
Полножъ Палестра!… Мнѣ ето против, но; да пособить не чѣмъ…. Пойди ты отсель; матушка то сюда скоро будетъ, такъ не было бы и тебѣ въ чужомъ пиру похмѣлья.
Что матушка мнѣ совмѣстница, ето очень видно; да что у Тиманта въ мысли, етова не знаю: да и тово не вѣдаю, хотя онъ съ нею и политичествуетъ, а не въ правду любитъ, какъ я едакую сильную имѣя совмѣстницу, дѣло свое приведу ко окончанію.
А пропо ли ты ето вздумала, Олимпія! хочешъ выйти за Тиманта!
Батюшка говорилъ, сударыня, что на ето ево воля.
Ты себя погубишъ.
А чѣмъ же матушка?
Онъ человѣкъ имущій многія квантитеты, да главная то ево кондуита худа.
Я худова ево поведенія ни въ чемъ не примѣтила.
Да онъ и въ Бога не вѣруетъ…. Я и сама, какъ ты вѣдаешъ, во всемъ первая модѣ слѣдую; однако, въ великой постъ мяса ѣсть не стану: въ воскресенье обѣдни не прогуляю, и городскихъ воротъ, не перекрестясь не проѣду; на нихъ иконы: а онъ и обѣдни прогуливаетъ, и въ великой постъ мясо ѣстъ: по другимъ постамъ я и сама ѣмъ мясо: а намнясь встрѣтился мнѣ онъ у самихъ Варварскихъ воротъ: и ѣдучи и не взглянулъ на икону-то. Мода хорошее дѣло, а закона позабывать не надобно.
У обѣдни онъ когда можетъ бываетъ: въ великой постъ мясо ѣстъ онъ, можетъ быть по слабости желудка, или опасаясь какой болѣзни, чувствуя что нибудь худое отъ рыбной пищи: въ Варварскихъ воротахъ не взглянулъ онъ на икону не отъ презрѣнія: Богъ насъ не по наружности судитъ. Да вы сударыня, ево и сами хорошо принимаете.
Ты досаждати мнѣ вздумала и не думаешьли ты, что я ево люблю? Ето реприманды и апроши! Естьли бы я въ него и влюблена была; такъ вить не вѣчно мнѣ съ нимъ жить… А я въ вѣрности моей ко твоему отцу свидѣтельствуюся имъ самимъ. Онъ за меня присягнуть не отречется, и благороднымъ моимъ сентиментамъ инфиделите со всемъ не свойственна.
Кто васъ обвиняетъ, сударыня?
Я вижу, что у тебя о мнѣ худая идея.
Ни какъ сударыня…. А Тиманта я люблю и почитаю; а чтобы Тимантъ въ Бога не вѣровалъ, етова о разумномъ человѣкѣ, и помыслить не можно.
Нынѣ молодцы и многія таковы: все де натура.
Ета тварь всякой гадины хуже.
Полно мать моя! Нынѣ ето въ модѣ.
У дураковъ, севодни они атеисты а взавтрѣ суевѣрны будутъ: а Тимантъ ни атеистомъ ни суевѣромъ никогда не будетъ; онъ кое чему учился: и какъ о божествѣ такъ и о естествѣ, основательное понятіе имѣетъ. А какъ молодые люди говорятъ; ему какое до тово дѣло?
Очень ты за нево вступаешся.
И очень ево много почитаю.
А я тебя за нево не выдамъ…. Я давно примѣтила, что ты къ нему имѣешъ деклинацію, и что ты къ нему аташирована.
Я къ нему подлинно склонность имѣю.
Какую склонность? Со всѣмъ таки деклинацію имѣешъ.
Матушка да ето все равно, что инклинація, что склонность.
Нѣтъ, склонность то и ко другу имѣть можно: а деклинація то къ одному амуру надлежитъ.
Инклинація моя къ нему конечно велика…
Не инклинація, худо имѣть и инклинацію: а ты имѣешь деклинацію.
Инъ пускай я къ нему и деклинацію имѣю.
Дѣвицѣ ето не годится: ей паендонеръ помнити должно и амбицію.
Я, сударыня, ни какова дому бесчестія не принесу.
Такъ развѣ я бесчестіе дому дѣлаю? Я себя и отца твоего манжирую.
Уговорилаль ты мать то?
Я етова и слышать не хочу: а для чево, я ето тебѣ давиче сказывала.
Онѣ человѣкъ молодой: будетъ постаряе; такъ онъ вѣрити станетъ какъ я.
Я еще и молода, да и тверда въ законѣ… Едакой мужъ, которой или не знаетъ Бога или мало знаетъ, конечно и паръ-каприсъ женѣ измѣнитъ.
Да вить ее отъ етова не убудетъ; былабъ она только вѣрна; мущина то пошалитъ, да и перестанетъ: женщинѣ ето не возвратное бесчестіе; да полно нынѣ и женщины то иныя избаловались.
Я бы едакую жену повѣсила, которая къ кому кромѣ мужа инфламацію имѣетъ.
Душенька! Да ты ето по себѣ разсуждаешъ.
Радость моя. Да какъ етова хуже, когда я тѣмъ и Бога прогнѣвлю, и мужа осрамлю.
Да иной все трынь трава. Учатся, учатся да и собьются съ прямой дороги.
Презрѣнно бы было ученіе, естьли бы оно людей съ прямой збивало дороги.
Ето не рѣдко бываетъ…. Однако Минодора, соглашайся со мною: выдадимъ ее за Тиманта.
Я на ето ни когда не соглашусь.
А я ее за нево выдамъ.
Изрядной ты кавалеръ будешъ, когда ты къ дамѣ столько политики имѣешъ! Поступаютъ ли благородныя люди такъ со своими женами. Нѣтъ, душа моя! ты не папабиль етова здѣлать…
Попа билъ или не билъ: а ето я здѣлаю…. легкой ли ето дѣтина.
Что онъ емабиль, ето и я знаю; да въ законѣ не твердъ.
Молодъ еще.
Какъ ты изволишъ: а я етова не хочу.
Я тебя, Олимпія за нево севодни же зговорю. Ты съ нимъ любись и будь ему вѣрна: а я стану съ нимъ зайчиковъ потравливать.
Что ето за емпертиненція!
Пестиленція или юриспруденція, а мнѣ такъ надобно. Опомнись Минодорушка!… А онъ тебф и по Француски научитъ, безъ труда, однимъ только обхожденіемъ: а ты еще не перестарокъ. Соглашайся душенька!
Я и уши заткну.
Хоть и ротъ себѣ замажъ; да только согласись напередъ.
Замажъ ротъ!… Едакая кумплеменція дамѣ.
Сердце мое! Да ты меня съ ума сводишъ.
Я не хочу, не хочу, не хочу.
Не думай ты, что бы она меня перетягала.
Батюшка! Я между васъ ссоры видѣть не стараюсь; да еще и тово прямо не знню, возметъ ли меня Тимантъ или нѣтъ.
Ты невѣста богатая, молода, хороша и умна; такъ развѣ ему рожна хотѣть!
Позволите ли мнѣ самой съ нимъ изъясниться?
А для чево и не изъясниться?
Ну, ежели онъ меня прямо любитъ! А онъ мнѣ объ етомъ не однократно говаривалъ.
Такъ и свадьба.
А матушка то?
А матушка то поколобродитъ, да и уймется.
Она меня вѣчно своей лишитъ милости, да еще и клясти станетъ.
Ета клятва у ней на шеѣ повиснетъ; вить Богъ нашей неосновательной клятвы не утвердитъ: я ето и отъ ученыхъ священниковъ слыхалъ.
Мнѣ матушку раздражить не хочется.
А я надъ тобой больше власти имѣю; такъ я тебѣ приказываю: слушай меня: нежели Тимантъ согласенъ съ нами, такъ чево мѣдлить?
Я вашей волѣ противиться не могу; а особливо, что она и съ моимъ желаніемъ согласна; только несоизволеніе то матушкино меня устрашаетъ, и всю мою надежду опровергаетъ.
Я тебѣ отецъ; такъ ты мнѣ повинуйся.
Легколи мнѣ на ваши ссоры смотрѣть будетъ?
Будто ето твоя вина, что твоя матушка съ ума спятила? Поговори съ нимъ, какъ ты знаешъ.
Слышу, сударь!
А едакова жениха упустить жаль.
О естьли бы ваша воля и мое желаніе исполнилось!
Конецъ перьваго дѣйствія.
[править]ДѢЙСТВІЕ ІІ.
[править]Хорошо, что ты дома случился: я думалъ человѣкъ мой тебя не застанетъ.
Я почти всегда дома.
А все около книгъ!… Теперь погодка хороша…. хороша….. Можнобы и за городъ выѣхать.
Не очень досужно.
Охотникъ, охотникъ!… Когда охотники недосуги разбираютъ?
Такъ едакъ и отъ Бога и отъ людей и отъ самово себя отстанешъ; надо иногда и дома посидѣть.
А я бы ужъ не усидѣлъ, ежели бы поздоровяе былъ. А ты въ Бога, то развѣ вѣруешъ?
Какой ето спросъ?… Ето еще хуже, нежели бы вы меня спроспли: естьли во мнѣ умъ и честь…. Кромѣ съ ума сшедшихъ етому вся подсолнечная вѣритъ.
Да не хочешь ли ты повидаться съ Олимпіею? Я для тово и посылалъ за тобою, что она съ тобою что то говорить хочетъ.
Очень хорошо.
Жена то моя, диво въ полной ли нынѣ памяти!… Худо ето когда люди то съ лишкомъ и исполитичаютъ. Для бесѣдъ она женщина добрая: а для меня становится часъ отъ часу чудняе: да и говоритъ такимъ языкомъ, которова я не разумѣю. Дѣды наши не знали едакихъ словъ; да вить жилижъ. Ето чудно: будь Руской, и говоря съ Рускимъ же по Руски же, ево не разумѣй! Екой нынѣ обычай завелся!
Наше желаніе съ вашимъ, сударь батюшка, благоволеніемъ согласно.
Такъ и хорошо: а больше мнѣ и говорить нечево.
Теперь только, что изволитъ матушка…
Матушка твоя колобродитъ, я подъ солнцемъ едакой бабы не видывалъ, да скажи мнѣ отъ чево солнце то свѣтитъ.
Отъ тово что оно горитъ.
Да что въ немъ горитъ масло или воскъ?
Я сударь, етова не знаю.
Да на чтожъ вы и учитесь, когда вы ужь и етова не знаете.
Етова и ни кто не знаетъ.
Такъ и учители то Францускія етова не знаютъ?
Нѣтъ.
Начтожъ ихъ изъ за моря то и вывозятъ?
Они сами выѣзжаютъ.
Да вить отъ Парижа до насъ не близко; такъ они гдѣ такія берутъ деньги, чѣмъ бы сюда доѣхать, развѣ тамъ всѣ богати?
Они выѣзжаютъ оттолѣ сюда при достаточныхъ людяхъ.
Такъ тѣмъ достаточнымъ людямъ едакъ на дорогѣ и не скучно; я чаю они. имъ всякія повѣсти расказываютъ…
Нѣтъ, они при нихъ: иныя лакѣями, иныя кучерами, иныя которыя полутче и камердинерами….
Какъ! такія ученыя люди въ камердинерахъ и лакѣяхъ?…
Такъ.
Едакой Франція то прехвальной городъ! И лакѣи въ немъ больше знаютъ, нежели у насъ иныя секретари…. Да которой городъ атъ начальной, Франція, или Парижъ?
Полно, сударь!… Вить вы въ одинъ часъ ученымъ не станете.
Избави меня Господи, чтобъ я етова когда захотѣлъ!
Богъ васъ етимъ не накажетъ.
Такъ съ помощію ево готовься севодни ко зговору!
О чемъ сударыня, ваше дискурованье?
Вы знаете, о чемъ.
Мнѣ съ господиномъ Тимантомъ прежде самой инспликоваться надобно: а ты на одинъ Олимпія моментъ выйди, да и батюшка то пускай съ тобой выйдетъ.
Я едакова рекомпанса за всѣ мои куплементы отъ васъ не ожидала.
Чѣмъ я васъ раздражалъ?
Я имѣю честь имѣти къ вашему патрету, или къ вашей персонѣ отличной решпектъ, и принимала васъ безо всякой церемоніяльности и безъ фасоній. А вы мнѣ измѣняете.
Я вамъ измѣны ни какой не здѣлалъ; былъ вамъ другъ, другъ и теперь.
Ты словъ моихъ и понять не хочешъ…. Или ты не узналъ еще, какую я къ тебѣ мой манификъ деклинацію имѣю.
Я благодарствую, что вы меня жалуете.
Ты такъ голубчикъ со мною говоришь фасонно, что ужъ не возможно. Я тебя…. Ахъ мой миніонъ…. Я тебя… Ахъ мой багатель…. Я мѣшаюсь, и не знаю сама что я болтаю.
И я не вѣдаю чево вы отъ меня требуете.
Я требую…. Послушай! Я все то сантирую къ тебѣ, что ты къ Олимпіи сантируешъ: и какое имѣетъ намѣреніе она, такое и я.
Вы за мужемъ; такъ на васъ не можно мнѣ жениться.
Да неужъ ли вамъ безъ женитьбы и любить не капабельно, будто только и кариспаденціи, какъ мужъ и жена!
Я, сударыня, и вашу и мужа вашева честь охранять долженъ, за ево дружбу и за ваше мнѣ учтивство.
Да вы мнѣ еще и больше покажете учтивства, когда меня любити станете.
Я и такъ васъ люблю.
Ето любовь постная. Всѣмъ капиталемъ сердца любите меня, а не партикалярно; только бы было инкогнито.
Вы, сударыня, проклинаете всѣхъ тѣхъ, которыя въ Великой постъ ядятъ мясо; невѣрность то здѣлать мужу, кажется мнѣ грѣшняе еще.
О тиранъ сердца моево!.. Умертви меня лутче своими руками! Умертви свою любовницу!
Я сударыня, не палачь.
Ты жесточе палача; тотъ умерщвляетъ винныхъ и злодѣевъ: а ты меня невинную погубляешь и не злодѣику, да любовницу.
Вы, любовница своему супругу.
Дѣвка. Дѣвка!….Подаймнѣ оделаванду!
Что ето за нещастіе!.. Я не знаю, куда мнѣ дѣться!
Что тебѣ здѣлалось душа моя?
Тошно!… Тошно!
Не угорѣлаль ты?
Нѣтъ…. Гипохондрія
Отъ чево на тебя едакая заморская нашла болѣзнь?… Вотъ! Не говаривалъ ли я тебѣ, что бы ты заморскихъ то словъ поменьше сыпала въ разговоры?… И здѣлалась бурда…. Намнясь я на молошной кисель, напился молодова полпива: и чуть было не умеръ.
Ета бурда у меня, и вся ета контузія не отъ новомодныхъ словъ, да, отъ твоей старомодной грубости здѣлалась.
Душа моя! Да вить я тебѣ ни чево лишнева не сказалъ.
Да мнѣ и то инсупортабельно.
Знаю, мое сокровище, что отъ любимова человѣка, и малая досада великою кажется; да чтожъ дѣлать, когда ты меня принуждаешъ.
Возми меня за руку, Тимантъ, и пощупай каковъ у меня пульсъ.
Я пощупаю.
У тебя руки холодны….. Да пощупай, Тимантъ, какъ у меня сердце бьется.
Семъ и я пощупаю.
Ахъ. Пойди ты прочь отъ меня… Пойди пожалуйста отъ глазъ моихъ!
Жизни лишуся, коли не умиритируюся быти тобою любима.
Я вамъ дѣлать невинному мужу измѣны не совѣтую: а самъ моей Возлюбленной невѣстѣ, такъ же для цѣлаго свѣта измѣны не здѣлаю.
Какой ето ко ушамъ моимъ…. Ахъ! жестокой, Тимантъ! Варварское имѣешъ ты сердце.
Я сударыня по етой тѣсной улицѣ, и въ кривыя ея ворота очень рѣдко ѣзжу.
И при Варварскихъ воротахъ, хотя ты и шутишь, едакова не было мятежа, какой у меня въ сердцѣ.
Я безъ всякой шутки доношу, что я хочу быть вамъ усерднымъ зятемъ, а не принужденнымъ любовникомъ.
Олимпія, Олимпія! Змѣю въ утробѣ моей носила, змѣю, которая меня ужалила!
Одолѣйте вы страсть ету, когда она вамъ толико вредна, и нынѣшнюю вашу ко мнѣ любовь въ материнскую премѣните ко мнѣ милость.
Ахъ! Имя любовницы пріятняе ушамъ нежели имя тещи.
А я противъ воли моей ни васъ любить, ни Олимпіи оставить не могу.
Я на ето не соглашаюсь, что бы дочь моя была за тобою.
Вы себѣ бесчестія умножите.
Развѣ я уже бесчестна.
Хотя и небесчестна; однако изъ порядка гораздо выходите.
Въ етотъ непорядокъ ты меня приводишь… А дочери я за тебя не выдамъ.
Когда и она и вашъ на то согласенъ супругъ; такъ вы напрасно, свою ко мнѣ склон.ность перемѣняете въ ожесточеніе.
Господинъ Корнилій желаетъ васъ обоихъ видѣть и увѣриться о здоровьи своей супруги.
Едакія нынѣ завелися барыни! Чтобы въ посты не ѣсть мяса, ето они наблюдаютъ: а чтобы не любиться съ чужими о томъ они и забыли, будто разбойники: людей рѣжутъ, а молока по середамъ не хлебаютъ.
Здравствуй Барбарисъ!… Когдажъ ты на мнѣ женишься?
Куда ты какъ скоро поспѣшна!
Да и ты очень мѣдлененъ.
Пускай на передъ мой господинъ съ твоею барашнею обвѣнчается.
Кто етова дождется! Такъ поцелуй же меня!
Ето не къ селу ни къ городу.
Фу какой безсовѣстной!
Инъ и поцелуемся.
Не хорошо ето молодецъ! У меня не похабной домъ: а ты целуешь дѣвку!
Не я целую вашу дѣвушку, милостивый государь! Она меня целуетъ. Вотъ, не говорилъ ли я тебѣ Палестра!
Что ето, сударь за бѣда?… Вить я не жена ваша! Изволите смотрѣть за своею супругею, чтобы она ково не целовала.
Женѣ то моей етова и въ мысли прійти не можетъ. Она и чужихъ ругаетъ женъ, которыя етому беззаконію повинуются. Впадетъ ли постница и молитвенница въ такое душепагубное прегрѣшеніе! Развѣ царствіе то небесное, во время поста и молитвы она позабудетъ?
Позабудетъ, воспомнитъ, согрѣшитъ, покается. Будто только тѣ одни отъ мужей любятся, которыя скоромное ѣдятъ по постамъ! А что дѣлаютъ бояря, то и мы. Вить во царство то небесное, не по знатности рода и не по чинамъ пускаютъ.
Ино здѣсь воевода, а тамъ будетъ подканцеляристъ. Да полно и здѣсь воевода то менше подьячева грамотѣ знаетъ.
Воеводѣ на что грамота? Ето подьяческое и дѣло: а ему и тово довольно, что онъ имя подписать можетъ. А тебѣ, братецъ, целоваться съ моими дѣвками не пристойно.
Я съ вашими дѣвушками не целуюся.
Я ето самъ своими глазами видѣлъ.
Я не съ дѣвками целовался; да съ одной и то только однажды сударь поцеловался.
И етова много.
А менше одново раза и поцеловаться нельзя.
Ни однажды не надобно.
Вамъ, сударь, такъ кажется: а намъ думается, что надобно: а губы то вить мои а не супруги вашей.
А у меня, губы мои, а не ваши.
Едакая ты дѣвушка! Стыдъ и поношеніе моему дому!
Больше стыда и поношенія отъ жены, нежели отъ служанки.
Да коли бы жена то моя едакъ ково поцеловала, такъ бы ей и губы отрезалъ.
Да какъ же бы вы ее целовать то стали?
Жестокой ты судья!
Да етова, сударь, и въ уложеньи нѣтъ: а естьли бы такое было узаконеніе; такъ бы безгубыхъ женщинъ было больше нежели злодѣевъ, у которыхъ ноздри вырваны.
Да они етова и достойны…. Да и мужья то хороши, которыя ето терпятъ.
Иныя на ету догадку и не попадутъ.
Развѣ мужъ тотъ дуракъ, которой не видитъ етова въ женѣ своей.
Да вы, сударь, и не глупы; а не догадались бы, естьли бы ваша супруга благоволила васъ орогатить.
Я бы ето въ три дни узналъ. А рогоносцы то сами предъ собою винны, что они етова не примѣчаютъ. За ето бы я въ воду всѣхъ помѣталъ.
Да вы, сударь! Умѣетели плавать?
Мнѣ на что плавать? Я надѣюсь на жену, какъ на городовую стѣну.
Бендеръ покрѣпче супруги ватей; да и тотъ мужествомъ и искуствомъ полководца взятъ. Ето помудреняе, нежели побѣдить женщину.
Моя жена неприступна.
Да и Бендеръ атъ былъ неприступенъ.
А мое сердце Барбарисъ уже давно плѣнилъ: а я за нево иду за мужъ.
Такъ бы подождала, какъ обвѣнчаешься: а до тѣхъ бы поръ была поскромняе. Впредь бы я до вѣнца твоево, Палестра, етова не видалъ.
Мы всегда отъ васъ таясь целовались; я не знаю, какъ вы и теперь увидѣли. Да вы сами виноваты: за чѣмъ вы туда ходите, гдѣ молодыя рабята съ дѣвками целуются?
Много ты болтаешь; помолчи!
Впредь будемъ поосторожняе.
ДѢЙСТВІЕ III.
[править]Что въ такой начну крайности! Всѣ мысли мои разсѣялись: чувства ослабѣваютъ, камѣнѣетъ сердце, томится грудь и свѣтъ сокрывается отъ очей моихъ.
Прости Тимантъ!
Для чево намъ прощаться?
Матушка клянетъ меня, и сказала мнѣ, что она лишаетъ меня своево благословенія, ежели я противъ воли ея за тебя выйти соглашусь.
Развѣ ты думаешъ то, что она пустою и пристрастною своею клятвою, заградитъ тебѣ дорогу къ милости Божіей, и что Богъ такое ея злодѣйское опредѣленіе утвердитъ?
Да и ради свѣта ето дурно.
Скажи лутче: дурно ради дураковъ и дуръ.
Да ихъ очень много.
Сверчковъ еще и больше.
Да сверчки то своимъ пищаньемъ толикой досады не здѣлаютъ, какую люди здѣлать могутъ.
Мнѣ сверчки больше безмозглыхъ болтуновъ досады дѣлаютъ, а особливо когда я книгу читаю.
Коли человѣка три кому скажутъ, ты пьянъ; такъ должно ложиться и проспаться.
А мнѣ, сударыня, хотя бы вся Москва говорила то что я пьянъ; такъ я будучи не пьянымъ, спать не лягу.
Ты опять тоже дѣлаешъ?
Она тоже дѣлаетъ, сударыня, что ей прилично: да вы не то….
Не брюскинавать ли вы меня, государь мой, хотите?
Я намѣренъ васъ на прямой путь поставить.
Я и такъ не кривою иду алеею.
Ета алея васъ ко доброму концу не приведетъ.
Очень комлезантной кавалеръ!
Я, не преходя моего къ вамъ почтенія, вамъ открываюсь ясно, что я люблю Олимпію, и вѣчно ее одну любить стану.
Да я ее выдать за васъ не хочу.
Развѣ я вашева свойства не достоинъ.
Вы знаете мои мысли.
Да изъ почтенія моево къ вамъ хочу ихъ забыть.
Велико ваше ко мнѣ почтеніе!
Я васъ, сударыня, со всею моею прошу покорностію, что бы вы и со мною и съ нею человѣколюбивяе поступали.
Ты очень человѣколюбивъ!
Вы отъ меня невозможнова требуете.
Да и вы требуете отъ меня невозможнова.
Я на дочери вашей, сударыня, женатъ буду, хотя вы соглашайтесь, хоть нѣтъ.
Что вы такъ каприціозны?
Я выхожу изъ терпѣнія.
Да и я изъ терпѣнія выхожу.
Дайте вашей дочери соизволеніе.
Етова не будетъ.
Будетъ, сударыня…. Супругъ вашъ дозволяетъ…
А я знаю, что етова не будетъ.
Онъ знаетъ ето лутче.
А онъ знаетъ мысли свои, а моихъ онъ не зпаетъ.
Такъ ваши мысли я ему объявлю.
А ежели ты ето здѣлаешъ; такъ я твоею ни когда не буду.
Что такое!… Тимантъ!… О чемъ ты Олимпія… Никакъ ты ему индискрецію противъ меня…. Злодѣй мой!
Ежели мнѣ Олимпіи лишаться; такъ на что мнѣ таить ваше къ себѣ любовное письмо, которое вы ко мнѣ севодни прислали.
Что ты дѣлаешъ!
О варваръ!… Олимпія!. А ты ужъ видѣла…
Отмѣните, сударыня, такія несходственныя съ вашею честію мысли; такъ ето предастся забвенію: а онъ о письмѣ мнѣ и не сказывалъ.
Все, сударыня, загладится.
Выйди Олимпія! А я объ етомъ письмѣ издекларуюся.
Оно очень ясно; такъ о чемъ больше толковать?
Выйдижъ, душа моя!
Въ послѣднія тебѣ прапазирую: выслушай только всѣ мои идеи съ пасіянсомъ.
Хорошо, сударыня.
Лице мое не фатально, лѣта не стары, по француски я и съ наслышки говорю, и руской имъ языкъ, не менше другихъ моихъ сестеръ украшаю. Модѣ слѣдую я перьвая; ссылаюсь на всю Москву, что въ городѣ здѣсь барсовое платье перьвая здѣлала я: всѣ портныя ето присягою утвердятъ: на теятрѣ и изъ ложи и изъ партера простыми глазами не смотрю я, и всегда въ лорнетъ: на спектакеляхъ, а особливо когда представляются тражедіи, говорю я всѣхъ больше, хахачу въ тражедіяхъ больше всѣхъ, въ комедіяхъ кричу больше всѣхъ. Дома бываю рѣдко. Долго не засиживаюсь ни гдѣ, и визиты я контровизиты дѣлаю по запискѣ и по режистру: ни о какой матеріи по пендантски съ доказательствами не болтаю, и какъ надобно благородной дамѣ, перебѣгаю изъ матеріи въ матерію. Да я же и въ законѣ тверда. Часто я грѣшу, да часто и каюся. Ежели что о комъ и поносяще молвлю; такъ передъ людьми скажу такъ, передъ Богомъ переговорю. Мужа не люблю я по антипатіи: дочери препятствую я въ вашей каришпандеціи по пассіи къ тебѣ. Что во мнѣ манкируетъ и что тебѣ меня любить ампешируетъ? Имѣй компассію! А я тебѣ капитально рапитрую, что ты меня смертно фрапируешъ.
Всѣ ваши достоинства, о которыхъ вы выговорили, и о которыхъ знаем о всѣмъ, меня не плѣняютъ, когда я любовію моею, къ вашей дочери прилепляюся, почитая ее только утѣхою сердца моево, и щастіемъ моей жизни.
Такъ я ее за тебя не выдамъ.
А я письмо ваше ко мнѣ покажу вашему мужу.
Такъ ты безчестной будешь человѣкъ, когда ты любовницыны письма станешъ показываши, съ нею поссорився.
Не достоинъ тотъ жизни, кто поссорився еъ любовницей письма ея ради поношенія показываетъ: а вы моею любовницею не бывали: да меня съ моею любезною разлучаете.
Не выдамъ я дочери.
А я письмо твое теперь же покажу…
Свирѣпой!
Постой! Или забывай меня вѣчно!
Сжальтеся надъ нами!
Что мнѣ дѣлать!
Что такое!
Ничево.
Не загорѣлось ли….
Жива ли она?… По лѣкаря, по лѣкаря… Кровь… По отца духовнова!
Обойдется, сударь, дѣло и безъ тово.
Каковъ у нея пульсъ?
Не рабѣйте!
Какъ не рабѣть?… Ежели ты таковъ щастливъ будешъ и такъ нѣжно и гооячо, Олимпіею будешъ любимъ; такъ ты узнаешъ, сколько вѣрная жена мила мужу.
И я вѣрную жену имѣть буду, получивъ отъ васъ милостивое соизволеніе, на вашей жениться дѣвушкѣ.
До товоль теперь!… Не до тебя…
Вотъ такъ то въ приказахъ судьи говорятъ иногда челобитчикамъ: не до тебя… Ему не до нево, а онъ съ голоду умираетъ.
И судья въ приказъ не поѣдетъ, когда жена умираетъ.
Иной и тогда не поѣдетъ, когда у нево сука ощенится.
Радость моя! Я отдохнула; позволяй ему, вить ево свадьба ни у кого въ дорогѣ не стоитъ. Барбарисъ! Хотя ты попытайся помочи мнѣ.
Я, сударыня, не лѣкарь, и крови пускать не умѣю.
Ни кто вамъ больше не поможетъ, кромѣ себя самой.
Отдохни, да примемся за зговоръ: а мы порадуемся: а потомъ обвѣнчаемъ ихъ, да дождемся внучатъ: а ты будешъ бабушка.
Не тревожте больше, ни себя ни насъ!
Корнилій.
Говори, свѣтъ мой.
Да вить ты въ памяти; такъ ето и словомъ утвердить можно!
Будь по вашему!
Не отмѣните, матушка своей ко мнѣ милости! А вы во мнѣ всегда усердную будете имѣти дочь.
А во мнѣ благодарнова зятя.