Возвращаюсь к нашему разбору эстетического впечатления. Познание прекрасного всегда предполагает чисто познающий субъект и познаваемую идею, в качестве объекта, — вместе и нераздельно. Тем не менее, источник эстетического наслаждения лежит то больше в восприятии познанной идеи, то больше в блаженстве и душевном покое чистого познания, освобожденного от всякого хотения и потому от всякой индивидуальности и вытекающих из нее мук; это преобладание одного или другого из составных элементов эстетического наслаждения зависит от того, является ли интуитивно воспринятая идея высокой или же низкой ступенью объектности воли. Так, при эстетическом созерцании природы (в действительности или через среду искусства), в ее неорганическом и растительном царстве, и при созерцании творений изящного зодчества — преобладает наслаждение чистого безвольного познания, потому что воспринимаемые здесь идеи служат лишь низкими ступенями объектности воли и оттого не представляют собою феноменов глубокого смысла и многозначительного содержания. Наоборот, когда предметом эстетического созерцания или изображения бывают животные и люди, наслаждение заключается больше в объективном восприятии этих идей, составляющих самые явственные откровения воли, потому что они выражают величайшее многообразие форм, богатство и глубокий смысл явлений и в совершенстве открывают нам сущность воли, — все равно, в ее ли страсти, ужасе, удовлетворении, или в ее сокрушении (последнее в трагических образах), наконец, даже в ее переворотах или самоотрицании, которое служит преимущественной темой христианской живописи (как и вообще историческая живопись и драма имеют своим объектом идею воли, освещенной совершенным познанием). Рассмотрим теперь каждое искусство в отдельности: это сообщит изложенной нами теории прекрасного полноту и ясность.
