ГОДА два тому назад один из моих друзей прислал мне с берегов Средиземного моря несколько экземпляров этих интересных насекомых. Шестнадцать месяцев держала я их у себя и кормила настолько аккуратно, насколько это было возможно; но чрезвычайный зимний холод убил их, к тем большему моему огорчению, что я уже с уверенностью надеялась увидеть в скором времени этих насекомых в их окончательном развитии.
В начале марта 189… года мне снова были присланы три разных вида муравьиных львов. Они были посажены в ящик с сухим белым песком, в который тотчас же зарылись и в течение нескольких часов оставались притаившимися — без всякого движения.
Доставленные мне молодые насекомые представляли собою плоских, серых, шестиногих тварей, величиной с известного жука-бронзовку. Они были покрыты волосками и вооружены двумя сильными челюстями-клещами, выдававшимися вперёд из передней части головы. При этом насекомые эти были так устроены, что могли двигаться только задом, и притом весьма неповоротливо. Эти существа питаются преимущественно муравьями и, вследствие особенности своего телосложения, принуждены пользоваться хитростью для добывания себе пропитания, а именно: они делают в сыпучем песке воронкообразные ямки-ловушки, зарываются на дне этих ямок, до половины, в песок и выжидают, когда к ним свалится какое-нибудь оплошавшее насекомое; большею частью это бывают муравьи. Попавшая в ямку добыча тотчас же схватывается. Если добыча поймана не сразу и начинает выкарабкиваться из воронки, то муравьиный лев толчками головы стреляет в неё песком, который и увлекает жертву на дно ямки. Остатки высосанной добычи выбрасываются вон из ямки таким же толчком головы.
Вначале мне было довольно затруднительно доставать муравьёв, но вскоре я получила часть муравьиной кучи, которую, вместе с запасом необходимой пищи, пристроила в особый ящик. Муравьи, по-видимому, остались совершенно довольны своим новым помещением и тотчас же принялись за свою обычную жизнь. Когда, таким образом, затруднение в добывании муравьёв было устранено, началось кормление муравьиных львов, по три раза в день.
По мере того, как эти насекомые вырастали, ловушки их становились шире и глубже. Вначале верхнее отверстие воронки было величиной с двугривенный, со временем же оно увеличилось дюймов до двух в поперечнике.
Я не могу сказать, линяли ли мои насекомые[2] потому что они жили всё время очень скрытно; но в июле месяце, после непрерывного их кормления, мои муравьиные львы превратились в круглых куколок, которые имели вид шариков, сделанных из песка. Тогда ящик был перенесён в тёплую оранжерею, где, по прошествии семи недель, из куколок вышли на Божий свет муравьиные львы, в окончательном виде своего развития. Они более всего походили на стрекоз (или коромысел), с довольно длинным тонким брюшком, четырьмя чёрнокрапчатыми, прозрачными, стекловидными крыльями, двумя большими глазами и парою булавообразных щупалец.
Я читала, будто муравьиный лев, в виде совершенного (крылатого) насекомого, кормится мухами. Под стеклянный колпак, служивший помещением для моих насекомых, было пущено несколько живых мух. Однако мне не удалось заметить, чтобы мои «львы» воспользовались этим кормом, а потому я попробовала дать им, на тоненькой веточке, сиропа из ягод крыжовника; эта пища оказалась для них желательною, и они стали жадно сосать этот сладкий сок. Несмотря на все мои заботы, они прожили всего лишь четыре недели, что, впрочем, может быть, и было им так предназначено Творцом.
В то время, как я дописывала эти строки, случилось необычайное происшествие, заставившее меня прервать на время мою работу. Я услыхала какой-то странный шум и что-то блестящее пронеслось мимо меня — пролетело в конец комнаты; там, к великому моему изумлению, увидела я сидевшую на белом мраморном бюсте прелестную птицу — зимородка[3]. Я никогда ещё не видала этой птицы живою, и вот она сидела передо мною — делала мне визит в моём салоне! Если бы только могла я ей объяснить, насколько приятно было для меня её посещение! Но она была совсем недоступна: с резким криком сорвалась она со своего места и стремительно стала носиться по комнате, и хотя я всячески старалась предохранить её от удара в зеркало (погубившее уже не одну птичку), однако мне это не удалось. Мой редкий и дорогой гость стремительно ударился в толстое стекло зеркала и упал мёртвым на пол: бедная птица сломала себе шейку…
Ещё за несколько дней до этого случая мне сообщили, что на нашем пруду видели зимородка. Я сильно надеялась, что эта редкая птица совьёт себе там гнездо и станет, таким образом, постоянною жительницей нашего сада. Тем обиднее было для меня, что моего прекрасного гостя так скоро постигла столь печальная участь…