Не убій! Кн. Дм. Голицына (Муравлина). Спб., 1890 г. Цѣна 75 коп. Князь Дм. Голицынъ, подъ псевдонимомъ Муравлинъ, написалъ нѣсколько романовъ, о которыхъ мы въ свое время дали отзывы въ нашемъ журналѣ. Появленіе его перваго произведенія, озаглавленнаго Теноръ, если намъ не измѣняетъ память, было встрѣчено съ восторгомъ нѣкоторыми критиками и съ выраженіями очень большихъ ожиданій отъ таланта неизвѣстнаго автора. Восторги оказались преждевременными и стихли такъ же быстро, какъ быстро возгорѣлись; большія ожиданія совсѣмъ не оправдались, и съ выходомъ въ свѣтъ каждаго новаго романа Муравлина все яснѣе становилось, что кн. Голицынъ-Муравлинъ не займетъ виднаго мѣста въ рядахъ современныхъ писателей и всегда будетъ находиться въ числѣ сотенъ тѣхъ посредственностей, которымъ суждено всю жизнь подавать надежды и никогда ихъ не осуществлять. Громкое названіе Не убій! звучитъ очень заманчиво, вызываетъ опять ожиданія, что авторъ коснется живаго вопроса и если не разрѣшитъ его, — что бываетъ, вообще, рѣдко, — то дастъ ему, по крайней мѣрѣ, новое освѣщеніе, укажетъ на возможность удовлетворительнаго разрѣшенія, хотя бы при извѣстныхъ жизненныхъ условіяхъ. Раскрывши книжку кн. Голицына, мы уже не сомнѣвались, что дѣло идетъ о вопросѣ, затронувшемъ общество за-живое. Въ концѣ первой и въ началѣ второй страницъ, составляющихъ какъ бы предисловіе, мы прочли: «Ты спрашиваешь, читалъ ли я Крейцерову сонату, и прибавляешь: „вѣдь, ее читали всѣ, хотя она не была напечатана. Такъ же, какъ и инфлуэнца, она почти никого не обошла. Что ты о ней думаешь?“ Вотъ, прочитавъ прилагаемую рукопись, ты узнаешь, что я могу думать о Крейцеровой сонатѣ». Далѣе слѣдуетъ воспроизведеніе «прилагаемой рукописи», и изъ нея мы узнаемъ, что авторъ ровно ничего не думалъ о Крейцеровой сонатѣ, хотя въ планѣ и манерѣ повѣствованія и даже въ языкѣ силится подражать Крейцеровой сонатѣ. Усилія не приводятъ, разумѣется, ни къ чему хорошему, и передъ нами оказывается та же исторія, что въ знаменитой Сонатѣ, ъыалл вывернутая на другую сторону — «перелицованная» — съ нѣкоторыми измѣненіями для того, чтобы сказать мужьямъ: «не извольте убивать вашихъ женъ ни при какихъ обстоятельствахъ». При чемъ же, однако, тутъ Крейцерова соната? Неужели кн. Голицынъ думаетъ, что авторъ Сонаты рекомендуетъ оскорбленнымъ мужьямъ убивать женъ, заподозрѣнныхъ или уличенныхъ въ невѣрности? Гр. Л. Н. Толстой ясно говоритъ: «не женитесь» — и только. Вотъ на это и можно возражать и, — если хватаетъ силъ, можно написать повѣсть «женись!» Что же касается убійствъ, то они, слава Богу, и безъ восклицанія кн. Голицына случаются крайне рѣдко, да и то лишь подъ вліяніемъ аффекта, — порусски говоря: въ умоизступленіи. Въ коротенькой повѣсти кн. Голицына (44 стр.) герой разсказываетъ, что женился на прекраснѣйшей, чуть не идеальной дѣвушкѣ, по любви самой высшей пробы, никогда ее не ревновалъ, вѣрилъ ей безусловно до тѣхъ поръ, когда засталъ ее обнимающеюся и цѣлующеюся съ гостемъ въ саду при лунномъ свѣтѣ. Оскорбленный мужъ держалъ въ рукахъ заряженное ружье,. — онъ возвращался съ охоты, — и не-застрѣлилъ ни жену, ни ея любовника. И очень хорошо сдѣлалъ, разумѣется: пальбой и убійствомъ ничего не поправишь и потеряннаго не вернешь. Объ этомъ и растолковывать нечего, это всякій знаетъ. Но въ извѣстный казусный моментъ оскорбленный теряетъ самообладаніе и даже всякое сознаніе — и палитъ, и рѣжетъ, и прикладомъ бьетъ и потомъ расплачивается за это всю жизнь тягчайшими нравственными мученіями. Герой кн. Голицына не выстрѣлилъ, а сѣлъ на скамейку, и повѣсть правильнѣе было бы озаглавить: «не пали, а сперва посиди». Если бы герой посидѣлъ подольше, вышло бы, можетъ быть, еще лучше. А то онъ, еще не овладѣвши собой вполнѣ пошелъ къ дому, встрѣтилъ любовника жены, прибилъ его и вышвырнулъ заворота. Любовникъ убѣгалъ безъ оглядки. Хорошо, что мухъ оказался сильнѣе любовника; а будь это наоборотъ, что въ дѣйствительной жизни совсѣмъ не рѣдкость, тогда любовникъ поколотилъ бы мужа. Любопытно знать, сказалъ ли бы тогда кн. Голицынъ: «не убій»? Удачно расправившись съ любовникомъ, мужъ пошелъ къ женѣ, обозвалъ ее бранными словами, «кинулся къ ней, въ дикомъ порывѣ схватилъ ея руку», потомъ «отпустилъ, замѣтивъ, что не находитъ удовольствія въ томъ, что причиняетъ ей боль», и выгналъ ее изъ кабинета, «надѣясь, что она отравится или утопится». Надежда или, что то а самое, желаніе очень скверныя и, на нашъ взглядъ, болѣе гадкія, чѣмъ даже случайное убійство въ умоизступленіи. Къ общему благополучія, побитый любовникъ исчезъ безслѣдно, обруганная и побитая жена не отравилась и не ушла отъ мужа. «Пять лѣтъ прошло съ тѣхъ поръ», — говоритъ разскащикъ, но не поясняетъ, какъ онъ эти пять лѣтъ жилъ съ своей супругой. «Я простилъ жену», — продолжаетъ онъ, умалчивая о томъ, когда простилъ: на другой день послѣ побитія или черезъ пять лѣтъ, и заканчиваетъ такъ: «А теперь…я спокоенъ». Вотъ какъ просто разрѣшаются, по мнѣнію кн. Голицына, самые сложные вопросы жизни незатѣйливыми домашними средствами: отдулъ, простилъ непокоенъ. Авторъ ничего не говоритъ про побитую жену, — спокойна я она. Вѣроятно, спокойна: за всякимъ тычкомъ, вѣдь, не угоняешься Между солдатами, возвращающимися со службы домой, и ихъ жена и супружскіе конфликты издавна разрѣшаются этимъ способомъ. Но, во) правдѣ сказать, такого солдатски-наивнаго отвѣта на Крейцерову сонату мы не ожидали отъ кн. Голицына-Муравлина.!
