Н. А. Лейкинъ.[править]
Мученики охоты.[править]
НУМИЗМАТЪ.[править]
— Одѣнетесь-ли вы наконецъ, Павелъ Семенычъ, вѣдь сегодня Петра и Павла и вы имянинникъ! топаетъ жена, среднихъ лѣтъ красивая женщина, на своего мужа, разгуливающаго по комнатамъ въ халатѣ, передникѣ и съ какимъ-то черепкомъ въ рукахъ.
— Не замѣчаю, мрачно отвѣчаетъ, глядя куда-то въ сторону плюгавый, и старый мужъ.
— То-есть что это: моихъ словъ вы не замѣчаете или то, что вы инянинникъ?
— Не замѣчаю, что я имянинникъ. Я тогда бываю имянинникъ, когда пріобрѣту какую нибудь древнюю монету за дешевую цѣну. Вотъ 18 апрѣля дѣйствительно былъ имянинникъ. Этотъ день мнѣ памятенъ. Я купилъ у одного дурака за шестнадцать рублей персидскую монету царя Хозроя, которой теперь цѣны нѣтъ.
— Дурака! Неизвѣстно еще кто дуракъ-то: продавецъ или покупатель.
— Варвара Тихоновна, молчать! А то я буду склоненъ думать, что имя Варвара вамъ по шерсти кличка. Смотри! Еще одно невѣжественное слово по части нумизматики, и я ужъ буду тебя звать ужаснымъ именемъ варварки. Жена извѣстнаго нумизмата и вдругъ варварка!
— А вы думаете, что я такъ много обращаю вниманія на ваши слова? Я ужъ давно привыкла ихъ считать за мычаніе безсмысленнаго звѣря. Да одѣнетесь-ли вы въ самомъ дѣлѣ! дернула она его за рукавъ. — Вѣдь можетъ кто нибудь придти поздравить васъ.
— Постой, кислоту изъ черепка разольешь и только себѣ платье перепортишь!
— Снимайте сейчасъ халатъ!
— Сейчасъ, вотъ только арабскія монеты кислотой почищу.
— Не дамъ я вамъ чистить ихъ. Скажите, какое время нашелъ! Праздникъ Петра и Павла, его имянины, а онъ съ кислотой возится.
— Повторяю тебѣ, что для меня нѣтъ праздника. — Вотъ ежели бы ты мнѣ подарила какую нибудь древлянскую монету, которой ни у кого нѣтъ, то это былъ-бы для меня праздникъ и я торжествовалъ-бы его три дня, а тебя, виновницу торжества, одѣлъ-бы въ пурпуръ и висонъ и, за неимѣніемъ лошадей и колесницы, самъ-бы возилъ тебя по всему городу.
— Такъ-бы вамъ и позволили дѣлать на улицѣ такія безобразія! Сейчасъ-бы въ полицію и взяли. Впрочемъ, чтожъ я возражаю на безсмысленныя рѣчи. Вѣдь вы совсѣмъ сумашедшій человѣкъ.
— Наконецъ-то за умъ взялась! Ахъ, ты моя медаль временъ Юлія Цезаря! Ну, поди я тебя хоть за будущее молчаніе-то поцѣлую.
— Не подходите ко мнѣ! взвизгнула женщина. — Вы мнѣ гадки, противны, мерзки!
Мужъ остановился въ недоумѣніи.
— Ну, какъ знаешь. А я такъ вотъ наоборотъ цѣню тебя за нѣкоторыя достоинства и даже, какъ рѣдкую хозяйку По дому, хотѣлъ сравнить съ денежнымъ знакомъ финикійской эпохи, произнесъ онъ, повернулся и поплелся къ себѣ въ кабинетъ.
— Стойте, стойте! Куда-жъ вы? окликала его жена. — Кстати о хозяйствѣ. — Чѣмъ-же мы будемъ сегодня угощать гостей, которые придутъ къ вамъ на имянины?
— Ежели ты говоришь о пищѣ матеріальной, а не духовной, то это твое дѣло, сказалъ мужъ, остановившись на порогѣ.
— Но вѣдь вы имянинникъ, а не я.
— Знаю и намѣренъ угостить моихъ гостей колекціей древнихъ монетъ. Я и дессертъ придумалъ: туранская монета царя Арджасна, вывезенная мнѣ полковникомъ Забубенковымъ изъ Средней Азіи. Ей цѣны нѣтъ. Потомъ есть еще у меня кожаный славянскій денежный знакъ, древность котораго и опредѣлить не возможно.
Жена сложила на груди руки и покачала головой.
— Послушайте, вѣдь съ вами говорятъ люди, такъ вы отвѣчайте по людски, сказала она. — Вѣдь одинъ разъ въ году вы бываете имянинникъ, одинъ разъ празднуете Петра и Павла…
— И Петра и Павла, матушка, не забуду. Ты очень хорошо знаешь, что у меня есть рубли и Петра и Павла всѣхъ годовъ. Даже Петра III есть, а сунься-ка, поищи гдѣ нибудь въ другомъ мѣстѣ такую рѣдкость.
— Ну, вотъ и давайте ихъ сюда. Серебряный рубль все рубль. На нихъ я и куплю всякаго угощенія.
Мужъ вспыхнулъ и плюнулъ.
— Называлъ тебя только Варварой, а ужъ теперь ты варварка! Настоящая варварка! крикнулъ онъ. — Рубль Петра III стоитъ рублей семьдесятъ, а она понесетъ его въ мясную лавку за ногу телятины или отдастъ въ винный погребъ! Сшутила тоже. Ахъ ты варварка временъ Гуновъ и Тевтоновъ! Не въ концѣ девятнадцатаго столѣтія тебѣ, невѣждѣ, жить, а надо переправить тебя въ страны Гиперборейскія до Рождества Христова! Циникъ ты въ юбкѣ, китайскій императоръ, сжегшій китайскія книги, Атилла, поджигательница Александрійской библіотеки, Геростратъ въ шиньонѣ!
И историческіе эпитеты полились рѣкой. Жена слушала и молчала, съ презрѣніемъ и вмѣстѣ съ тѣмъ съ какою-то жалостью глядя на мужа.
— Кончили? сказала она наконецъ. — Подурачились для имянинъ и будетъ. Давайте-же мнѣ двадцать пять рублей на покупку угощенія.
— Двадцать пять рублей! произнесъ мужъ. — Откуда у меня такія деньги?
— Какъ откуда? Вы еще вчера получили пенсіона тридцать три рубля съ копѣйками.
— Получилъ, не отрекусь, но сейчасъ-же пошелъ въ Апраксинъ рынокъ и купилъ тамъ въ мѣняльной лавкѣ за двадцать рублей три гроша царя Алексѣя Михайловича и двѣ серебряныя копѣйки Іоанна Грознаго.
— Часъ отъ часу не легче! Три гроша и двѣ копѣйки за двадцать рублей!
— Да пойми ты, что они въ трое дороже стоятъ. Оставшіеся тринадцать рублей возьми, а копѣйки я оставлю себѣ на кислоту для чистки монетъ.
— Чѣмъ-же я буду гостей угощать? Вѣдь я человѣкъ двадцать назвала. Вина надо купить, закусокъ, жаркое, сладкое. Ну, на жаркое я велю зарѣзать нашихъ пѣтуха и курицу. Двухъ птицъ будетъ довольно. Пѣтухъ громадный.
— То есть какъ это двухъ? Одну. Ты можешь зарѣзать только курицу.
— А пѣтуха?
— Нельзя его зарѣзать, ежели его нѣтъ.
— Какъ нѣтъ? Да онъ еще вчера гулялъ по двору.
— Вчера днемъ гулялъ, это точно, а вечеромъ я отправился ко всенощной, взялъ съ собой пѣтуха и занесъ его въ мѣняльную лавку одного гостинодворскаго мѣнялы. Онъ большой охотникъ до породистыхъ пѣтуховъ и пѣтушиныхъ боевъ.
— Ну? Чувствую, чувствую что-то недоброе…
— Ну, и смѣнялъ его на франкъ Генриха IV.
— Только этого недостовало! Да вѣдь пѣтухъ-то былъ мой, а не вашъ.
— Ты моя и пѣтухъ мой.
— Когда такъ, то вы мои и ваши серебряные рубли мои! Прощайтесь съ рублями!
Жена оттолкнула отъ дверей мужа и бросилась въ кабинетъ. Онъ тоже побѣжалъ за ней. Послышалась борьба. «Варвара! варварка! Я лучше часы свои заложу, а плоть и кровь мою не тронь!» раздавались восклицанія мужа.
Въ прихожей зазвонилъ колокольчикъ и въ гостиную вошелъ первый гость.