Вот как-то по проселочной дороге маршировал солдат: «Раз, два!.. Раз, два!»… На спине у него болтался ранец, сабля висела у него сбоку; был он на войне, а теперь пора было дома побывать.
И повстречал он на проселочной дороге старую ведьму отвратительной наружности, потому хотя бы, что нижняя губа свешивалась у неё чуть не до груди. Ведьма первая начала:
— Добрый вечер, вояка! Экие славные у тебя сабля и ранец! Вот бравый воин!.. Сейчас тебе и денег отсыплем, сколько ты хочешь.
— А, вот это спасибо, старая ведьма! — сказал солдат.
— Видишь вон это огромное дерево? — спросила ведьма и указала на дерево в стороне. Внутри у него — огромное дупло. Влезь-ка на вершину дерева, и увидишь ты там дыру; через нее влезь ты в дупло и опустись в самый низ. Я тебя обвяжу веревкой; ты мне крикни только, и я тебя живо вытащу на свет вольный.
— А что мне делать под деревом? — спросил солдат.
— Деньги загребать, ответила ведьма. — Знай, что как только ты опустишься, так очутишься в большой, просторной палате; там светлехонько, потому что около двухсот лампочек зажжено там. Тут ты заприметишь три двери; в каждой торчит ключ, так что ты можешь любую из них отпереть. Как войдешь в первую комнату, — увидишь посредине огромный сундук, а на сундуке собака сидит, а у неё глаза как плошки. Только ты не бойся и назад не поворачивай. Дам я тебе свой голубой в клетку платок; ты его на полу расстели, живо возьми собаку и посади на платок, а сам открой сундук и загребай себе денег, сколько душе твоей угодно. Тут всё медяки лежат. А ежели тебе серебра хочется, так иди в соседнюю комнату. Но здесь сидит собака, у которой глаза чисто жернова. И опять же ты на это не печалься, посади собаку на мой фартук и загребай себе денежки, да столько, сколько тебе под силу будет поднять. — Ну, а уж если тебе золота хочется, — и тут горю помочь не хитро, стоит тебе только в третью комнату взойти. Ну, только у собаки, которая там на денежном сундуке сидит, глаза величиной с башню. Так-то, соколик. И верь ты мне, что эта собака — злющая-раззлющая. И всё-таки тебе бояться её не пристало. Только посади ее на мой фартук, и она тебя не тронет. И тогда забирай себе золота, сколько хочешь.
— Да, это не плохо, — сказал солдат. — Ну, а чем же я тебя отблагодарю, старая ведьма? Я знаю, ты задаром ничего не любишь делать…
— Правильно, — сказала ведьма. — Только мне ни одной монеты не надо. Мне ты принеси старое огниво, которое забыла там моя бабушка, когда последний раз была в дупле.
— Ну, так обвязывай меня Веревкой, — сказал солдат.
— Изволь.
— Вот и готово. А вот тебе и фартук.
Вскарабкался солдат на дерево, пролез в отверстие, опустился вниз и вдруг очутился, как ведьма говорила, в большой зале, освещенной сотнями ламп. Ну, отворил он первую дверь. Ух, ты!.. Там сидел пес с глазами как плошки, вылупив их на него.
— Ах, ты мой красавец!.. — промолвил солдат, пересадил его на ведьмин платок и набил карманы медяками из сундука; потом запер сундук и посадил на него собаку, а сам отправился в соседнюю комнату. И точно, — здесь сидел пес с глазами чисто мельничные жернова.
— Уж ты бы не так пристально смотрел на меня, — сказал солдат, — а не-то ведь и глазки у тебя заболят.
А затем посадил собаку на ведьмин платок, но, увидев серебро в сундуке, живо выбросил он медяки и набил серебром и карманы, и ранец.
После этого заглянул он и в третью комнату. Нет, уж тут сидело прямо-таки чудовище! Действительно, у этого третьего пса глаза были величиной с башню, и ворочались они в орбитах, словно огромные колеса.
— Добрый вечер! — сказал солдат и вежливо схватился за шляпу, потому что никогда отродясь он такой собаки и не видывал. И, приглядевшись поближе, он подумал про себя: «Нет, с меня довольно и этого», — поднял пса и посадил на платок. Господи! Какая груда золота открылась вдруг перед ним!.. Да на это он мог свободно закупить целый город, всех сахарных свинок у кондитерш, всех оловянных солдатиков, все кнутики и лошадок-качалок, — да чего там, — весь свет… Да, золота было-таки достаточно…
Само собой, солдат живо вытряхнул всё свое серебро и заменил его золотом; да, да, он набил им и карманы, и ранец, и шляпу, и башмаки, так что даже ходить ему было неудобно. Ну, теперь он был с деньгами…
Песика усадил он на прежнее место, запер за собою дверь и крикнул из дупла вверх:
— Ну, ты, старая ведьма, вытаскивай меня отсюда!..
А ты захватил огниво? — спросила его ведьма.
О, прах побери!.. Совсем из головы вон!.. — пошел и разыскал огниво.
Ведьма живо вытащила его на свет вольный, и вот он снова очутился на проселочной дороге, а везде у него было набито золото и в карманах, и в сапогах, и в ранце, и в шляпе.
— А на что тебе огниво? — спросил вдруг солдат ведьму.
— Это тебя не касается! — оборвала его ведьма. — Ты получил деньги и проходи своей дорогой, а мне отдай только огниво.
— Ага! Вон оно что!.. — сказал солдат. — Говори сейчас, на что тебе это огниво надо, а не то вот выхвачу я саблю да голову тебе напрочь и отсеку. Ну, сказывай прямо.
— Нет, не скажу, ответила, ведьма.
Ну, конечно, солдат — раз-два — и отсек ей голову; ведьма и упала. Вон она. А он завязал всё золото в её фартук, взвалил его, словно узел, на спину, засунул в карман огниво и пошел прямехонькой дорогой в город.
Это был великолепный город, и солдат с дороги завернул в роскошную гостиницу, потребовал себе самые лучшие комнаты и любимые Кушанья; можно было почудить, — ведь денег теперь у него была уйма.
Только слуге, который взял чистить его сапоги, показалось странным, что у такого богатого барина были такие старые сапоги. Но солдат еще не успел купить новых, зато на другой день он приобрел себе и приличествующие его положению сапоги, и роскошное платье. Вот он и стал из простого солдата важным, представительным барином; и люди охотно стали льнуть к нему и рассказывать ему, какие достопримечательности были в их городе, и про своего короля, и какая раскрасавица принцесса была королевская дочка.
— Ну, а где же можно было бы повидать ее, например? — спросил солдат.
— Этого никак невозможно, ее никто-никто не видел, говорили все, — а живет она вон в том огромном медном замке, который окружен многими стенами и башнями. И никто, кроме самого короля, не смеет ни войти туда, ни выйти оттуда, потому что ей было предсказано, будто она выйдет замуж за самого Простого солдата. Ну, а король наш, понятно, не может допустить чего-либо подобного.
«А интересно было бы посмотреть ее!» — подумал солдат, но, конечно, нигде и никак не мог получить на это разрешении.
Солдат жил очень весело, посещал театр, катался в королевском общественном саду и раздавал бедным много-много денег. И это было хорошо с его стороны, потому что он отлично помнил, как в прежние времена туго приходилось ему без гроша за душой.
Он был богат, у него было много роскошных нарядов, еще того больше — друзей, которые наперебой один перед другим называли его удивительно хорошим человеком, галантным кавалером. Само собой, это очень нравилось солдату. Но так как тратил он деньги каждый день, а назад ничего решительно себе не получал, то в конце концов и осталось у него всего-то-на-всего два грошика. Пришлось выбираться из хороших покоев, где он жил — поживал, и поместиться наверху в каморке под самой крышей, самому сапоги и чистить, и штопать.
Конечно, ни один из его друзей и не заглядывал к нему теперь, потому что им было трудно подниматься так высоко, по нескольким лестницам.
Вот как-то сидел он вечером в темноте, потому что ему и свечки было не на что купить, и вдруг вспомнил, что в огниве оставался малюсенький огарочек, — в том огниве, которое он захватил с собою из дупла по поручению ведьмы. Нашарил он огниво и огарочек и только ударил огнивом о кремень и высек искорку, как распахнулась дверь, и, откуда ни возьмись, ворвался к нему в комнатку пес, у которого глаза с плошку были; стал перед ним, как лист перед, травой, и спросил:
— Что прикажешь, сударь?
— Это что за диковина?!.. — воскликнул солдат. — Вот так забавное огниво, которое всё может исполнить, что я ни задумаю!.. Принеси-ка мне, песик, немного деньжонок…
И только молвил, — фьюить, — и собака пропала; а потом — фьюить, — и собака вот она. Стоит и держит в пасти мешок с деньгами.
Понял теперь солдат, что это за славное огниво было у него. Стоило ему ударить огнивом раз, — и являлась собака, которая охраняла медные деньги; стоило ударить два раза, — являлась собака, охранявшая серебро, а три раза, — являлась собака, хранительница золотой казны.
Живо солдат перебрался опять в, комнаты вниз и опять оделся в повое платье с иголочки. Ну, конечно, друзья сейчас же вспомнили о нем и поспешили навестить его и выразить свои чувства.
Вот только раз и раздумался солдат: что это за странная история такая, что никак нельзя посмотреть принцессу? Как все толкуют, что она прекрасно-хороша. А какой из этого прок, ежели она постоянно сидит в, огромном медном замке за стенами да за башнями.
— Разве мне нельзя ее посмотреть? Э, постой! А где мое огниво?
Вот и ударил он разок, и — фьюить — перед ним стала собака с глазами величиной с плошку.
— Конечно, сейчас ночь, — сказал солдат собаке, — а всё-таки мне хотелось бы посмотреть ее хоть мельком.
Собака — юрк за дверь, и нет её; но солдат и одуматься не успел, как она вернулась уже назад с принцессой, которая полулежала и спала на её спине и была до того прекрасна, что всякий, кто бы на нее ни глянул, сразу мог догадаться, что это была принцесса. Конечно, солдат не хотел упустить случая, обнял и поцеловал принцессу. А затем собака убежала обратно и унесла с собою принцессу.
Вот только на утро, за кофе, принцесса и говорит королю с королевой, что она-де этой ночью страшный сон видела: будто бы она ездила верхом на собаке и какой-то солдат целовал ее.
— Вот была бы интересная история!.. — сказала королева.
На следующую ночь около кроватки принцессы посадили придворную даму, чтобы она подсмотрела, сон ли это, или на самом деле что-нибудь подобное творится.
Между тем солдату ужасно хотелось еще раз повидать принцессу; поэтому в ту же ночь собака снова явилась к принцессе, ухватила ее и помчалась со всех ног. Но придворная дама и сама лиха была: живо обула болотные сапоги и бросилась за собакой следом, что есть духу. И как увидела она, что собака юркнула в один большой дом, она подумала: «Ну, теперь я знаю, куда принцессу увозят на собаке»… — взяла мел и поставила крест на двери. А потом вернулась домой и легла почивать, а вскоре и собака вбежала и принесла принцессу. Но она заметила крест на дверях того дома, где жил солдат, взяла тоже кусок мелу и поставила крест на всех дверях во всем городе. Умно сделала собака, нечего говорить, потому что на утро придворная дама при всем желании никак не могла найти во всем городе настоящей двери, так как во всем городе все двери были замечены мелом.
Рано поутру отправились на розыски король с королевой, за ними придворная дама и свита, разузнать, где это принцесса побывала.
— Вот где! — сказал король, увидев крест на первой попавшейся двери.
— Нет, вон там, милый мой супруг, — сказала королева, увидев рядом другую дверь тоже с крестом.
— Однако, вон и там, и там тоже кресты начерчены! — воскликнули все.
И точно, куда ни заглядывали они, всюду на дверях ясно виделся крест. Ну, тут, конечно, они все сообразили, что поиски их тщетны.
Но сама королева была необыкновенно умная женщина, которая знала не только, как ездят в каретах, но и кое-что поважнее. Взяла она свои золотые ножницы, выкроила шелковый мешочек и сшила его; потом насыпала она в него гречневой крупы и привязала его на спине у принцессы. А затем прорезала в мешке маленькую дырочку. Таким образом, крупа должна была сыпаться по дороге, по которой поедет ночью принцесса.
Ночью собака явилась сызнова, перекинула принцессу за спину и помчала ее к солдату, который так любил ее, что всё мечтал о том, чтобы стать принцем и повенчаться с нею.
Конечно, собака и внимания не обратила на то, что гречневая крупа сыпалась во время их путешествия и оставила дорожку от замка до окна солдатовой комнаты, потому что собака взбегала по стене прямо в окно. Вот на утро король с королевой сразу и увидели по крупе, где их дочь ночью побывала, и тогда они арестовали солдата и засадили его в темницу.
Вот он там и сидит. У, как темно, как скучно и тоскливо было там! А ему еще сказали: --«Завтра тебя, голубчика, повесят»…
Конечно, мало приятного в этом известии, а он еще, как на смех, забыл свое огниво в гостинице.
Утром он видел через решетчатое окно, как народ торопливо собирался за город, чтобы посмотреть, как его вешать будут. Слышал он и грохот барабанов, видел марширующих солдат-стражников. Ну, все, все бежали за город, и между ними — и подмастерье из сапожной мастерской, в переднике и туфельках; бежал он галопом и около тюрьмы так вскинул ногами, что одна туфля сорвалась и взлетела как раз против окна, где за решеткой сидел солдат и выглядывал на улицу.
— Эй, ты, подмастерье!.. Нечего тебе так торопиться! — крикнул ему солдат. — Раньше там не начнется, прежде чем я не явлюсь туда. А вот ежели ты сбегаешь в гостиницу, где я прежде жил, да пришлешь мне мое огниво, так я тебе дам четыре гроша… Но только ты навостри лыжи, чтобы одна нога тут, а другая там…
Подмастерью заработать четыре гроша было лестно; живо достал он огниво, принес солдату и… Да, теперь надо послушать повнимательнее…
За городом была построена большая виселица; вокруг стояли солдаты и сотни тысяч зевак. Король с королевой сидели на роскошном троне, напротив судей и всего городского совета.
Солдат уже поднялся на лесенку, но когда уже ему накинули на голову петлю, он вдруг сказал, что перед казнью бедному преступнику всегда исполняют его невинное последнее желание. Так вот очень бы хотелось ему выкурить перед смертью трубочку; это была бы его последняя трубка в этом свете.
Конечно, король не мог отказать ему в этом. Вот солдат достал огниво и кремень и стал высекать огонь: раз, два, три…
— И что же, — не угодно ли? — мгновенно перед ним очутились все три собаки: одна — с глазами вроде плошек, другая — с глазами вроде мельничных жерновов и третья, у которой глаза были с колокольню.
— Помогите мне от казни избавиться, — сказал солдат.
И бросились тогда собаки на судей и на весь совет; одного судью за ногу схватили, другого — за нос, да и подбросили высоко-высоко; само собой, они разбились вдребезги.
— Я не хочу! — крикнул, было, король, но самая большая собака схватила его и королеву и подбросила их тоже кверху высоко-высоко.
Струсили тут и солдаты, и весь народ и закричали:
— Добрый солдатик! Будь нашим королем, и возьми за себя замуж прекрасную принцессу!
Вот они и усадили его в королевскую карету, а три собаки скакали вокруг неё и кричали: «Ура!»… А мальчишки свистели, засунув пальцы в рот, а солдаты отдавали честь ружьями.
Принцесса вышла ему навстречу из медного замка и стала королевой, и это ей очень понравилось. Свадебное торжество длилось восемь дней, и три собаки сидели всё время за свадебным столом и таращили свои огромные глаза.
