Николаемъ Новиковымъ,
ЧленомъВольнаго Россійскаго Собранія при Императорскомъ
Московскомъ университетѣ.
Изданіе Второе.
Часть II.
Въ МОСКВѢ.
Въ Университетской Типографіи у И. Новикова,
1787 года.
ОДА
Россія щастлива Петромъ:
Достоинъ храмомъ быти домъ,
Гдѣ сей великій мужъ родился,
Тамо блаженный вѣкъ утвердился.
Гонимъ и ненавидимъ бывъ,
Для насъ оставленъ вышнимъ живъ,
На ненависть пошелъ безъ страха,
Храбро сражая злобу съ размаха.
Умомъ невѣжество сразилъ,
Премудрость онъ изобразилъ,
И благочестья далъ примѣры:
Мерзкія пали имъ суевѣры.
Исправилъ прежній онъ уставъ,
Перемѣнилъ народа нравъ:
Упрямство, грубость, лицемѣрство,
Имъ утѣсненны, скрылося звѣрство.
Пресѣкъ ханжамъ обмана страсть,
И отнялъ похищенну власть,
Безъ воли божіей имъ святиться,
И безъ Монаршей имъ богатиться.
Какъ чадъ любя своихъ людей,
Духовныхъ и мирскихъ судей,
Закономъ мудрымъ сокращаетъ.
Тако во гнѣвѣ къ нимъ онъ вѣщаешъ:
Судите истинну храня,
Въ неправдѣ бойтеся меня:
Всегда о подданныхъ болѣю:
Ихъ больше жизни сердцемъ жалѣю.
Пекитесь дѣлъ мирскихъ судьи,
Законы сохранять мои:
Не въ златѣ правду обрѣтайте.
Установленье Царско читайте.
Духовныя имѣйте трудъ,
Надъ ближнимъ кроткій дѣлать судъ;
Не яростію души правьте,
Сана почтенна вы не безславьте.
Твое шумитъ оружье Петръ,
Подобно яко бурный вѣтръ,
Шумитъ разитъ и низлагаетъ,
Супротивленьи всѣ премогаетъ.
Тебѣ послушенъ Океянъ,
И Бельтъ тебѣ подъ область данъ.
Веселіемъ и славой полны,
Вы торжествуйте невскія волны.
На небо Петръ отшедшій рекъ:
Я подалъ вамъ блаженный вѣкъ;
Служите моему вы роду:
Въ немъ остаюся въ пользу народу.
ОДА
Переводъ II Сафиной Оды.
Благополученъ тоиъ, кто всякой день съ тобою..
Всякъ часъ твой слышитъ гласъ, твой зря пріятный смѣхъ.
Какихъ еще желать на свѣтѣ семъ утѣхъ,
Имѣя завсегда тебя передъ собою.
А я смущаюся, когда тебя я зрю:
Нѣтъ больше словъ въ устахъ; языкъ тогда нѣмѣтъ.
Трепещетъ сердце, свѣтъ въ глазахъ моихъ темнѣетъ,
Затлится въ жилахъ кровь: томлюся и горю.
По тѣлу моему холодный потъ ліется:
Блѣднѣю и дрожу, не слышу ничево,
Почти лишаюся я чувствія всево
И мнится, что въ тотъ часъ духъ съ тѣломъ разстается.
ОДА
Достойная любви, переводъ изъ Геллерта.
Предъ всѣми хвальна будь иными
Страсть, коей мы другимъ любимы
И тѣхъ что нравныхъ намъ творитъ!
Будь хвально то къ любви ласканье,
Коль новой жаръ въ ней и пыланье,
Умъ съ добродѣтелью родитъ!
Одна лишь красота тѣлесна,
Пріятность и очамъ прелестна,
Не можетъ вѣчно насъ зажечь;
Что въ членахъ лститъ, и насъ плѣняетъ,
То наглость времени снѣдаетъ,
И можетъ вскорѣ все пресѣчь.
Когда моей любезной власны
Глаза одни лишь будутъ ясны,
Одна и нѣжность рукъ, лица;
То что когда любить я стану,
Когда къ вреду ихъ и изъяну,
Явитъ горячка силу зла?
Она меня дивить не взоромъ
Должна, но умнымъ разговоромъ,
Коль мнѣ ея пріятенъ видъ.
Хвалю любезну совершенно,
Мнѣ сердце лаской что плѣненно,
Еще большъ разумомъ крѣпитъ.
Уста тѣ цѣловать стократно,
Цѣлуютъ сами что пріятно,
Для мужа есть милѣй всего,
Однакъ сколь много онъ теряетъ
Драгая коль усты лобзаетъ,
Рѣчьми не веселитъ его.
Великій даръ есть серце вѣрно,
Я тое чту нелицемѣрно,
И всякъ со мною долженъ чтить;
Но мнѣ то къ щастью не довольно,
Ласканье коль разсудка полно,
Мнѣ милымъ сердца не чинить.
Любить красавицъ заставляетъ
Не школьна мудрость, насъ прельщаетъ
Забавный духъ и разумъ тѣхъ;
Натурой разумъ оживленный,
Вещамъ и къ лучшимъ устремленный
Отъ моды и народовъ всѣхъ.
Хотя мнѣ то весьма пріятно,
Умѣетъ коль она изрядно
Пристойно и себя одѣть;
Но радость та мнѣ несравненна,
Она не платьемъ украшенна,
Но платью коль красу даетъ.
Пусть бѣгъ лѣтъ многихъ пролѣтаетъ
Она жаръ тотъ же въ мнѣ раждаетъ,
Ей время неуйметъ изрядствъ;
Ея хоть младость и убудетъ.
Но добродѣтель, умъ, пребудеть
И сердце полно всѣхъ пріятствъ.
Хотябъ лѣть дватцать проходило
Лобзанье будетъ столь мнѣ мило
Сколь первой поцалуй ея.
Любовь, о даруй! чтобъ такая
Въ сердцахъ друзей моихъ, драгая
Свое во время власть взяла.
ОДА
Сафина II, сочинненная по Русскому переводу Г. Козицкаго.
Разныхъ, Афродита, Царица троновъ,
Дщерь Зевеса; прозьбу мою внемли ты:
Не тягчи мнѣ пагубной грустью сердца,
Чтимая всѣми!
Естьли глась мой ты со пріятствомъ слышишь,
Какъ ты прежде часто ево внимала,
И оставивъ домъ свой ко мнѣ сходила;
Сниди и нынѣ.
На златой, ко мнѣ, колесницѣ ѣздя,
Ты впряженныхъ гнала къ полету птичекъ,
Въ быстромъ бѣгѣ скоростью сѣкла воздухъ,
Шествуя съ неба.
Птички отлетали, а ты богиня,
Щедрымъ видомъ спрашивала съ улыбкой,
Что тебѣ теперь за нещастье сталось?
Сказывай Сафа.
Объяви мнѣ, сердце чево желаетъ,
Чьей ты сердце склонности ищетъ.
И ково ты сѣтью поймать стремишся,
Кто востревожилъ?
Коль бѣжитъ тебя, за тобой побѣгнетъ.
Коль даровъ твоихъ не беретъ, онъ самъ даже,
Коль не любитъ, станетъ любить какъ душу
Слушать приказа.
Пригиди Богиня избавь напасти,
И желанье сердца исполни нынѣ!
Возлагаю всю на тебя надежду;
Дай ты мнѣ помощь!
ОДА
Въ разлукѣ мучася тоской,
Тебя я въ мысли любызаю,
И тѣнь трепещущей рукой,
Въ любви сгарая осязаю:
На мигъ забавою такой,
И радость получить дерзаю;
Не зрю отрады ни какой,
Лишь пуще грудь мою пронзаю,
Лишъ больше рушу тѣмъ покой,
И больше сердце угрызаю:
Пролью потоки слезъ рѣкой,
И на себѣ власы терзаю.
Мнѣ рокъ вездѣ гласитъ трубя,
Твои мнѣ очи вспоминая.
На что ни зрю, мнѣ все грубя,
Твердитъ разлуку проклиная.
И вздохи, жалобы губя,
И больше что чинить не зная,
Крушу по всѣмъ мѣстамъ себя,
По всѣмъ мѣстамъ хожу стоная.
Прелестный мнѣ твой видъ любя
Другихъ любить не начиная,
Вѣщаю: я люблю тебя,
И не плѣнитъ ни кто иная,
Подверженъ области твоей,
Во градѣ я, въ лѣсу и въ полѣ.
Подверженъ горести моей,
Вездѣ страдаю, въ злой неволѣ.
Лишенъ уже надежды всей,
Не зрю отрады ни отколѣ.
Въ мучительной напасти сей
Я жизни не желаю болѣ.
И ты ко мнѣ любовь имѣй:
Взгляни сюда, взгляни оттолѣ:
Хоть каплю слезъ о мнѣ пролей,
Пожертвуй мнѣ въ нещастной долѣ.
ОДА
Подраженная Горацію, Кн. Ода IX.
Любовникъ.
Доколѣ ты меня любила,
И мнѣ невѣрностью своей не согрубила,
Я щастливяе всѣхъ считалъ себя, бывъ милъ.
Любовница.
Доколѣ я была любима,
И только лишъ одна тобой приятна зрима,
Я щастливяе всѣхъ, ты всѣхъ миляй мнѣ былъ.
Любовникъ.
Владѣетъ нынѣ Хлоя мною,
Не буду зараженъ красавицей иною,
И буду вѣренъ ей, доколѣ буду живъ.
Любовница.
Миртилломъ я плѣненна:
Не буду я къ нему въ любови премѣнна;
Онъ искрененъ со мной, и жаръ ево не лживъ.
Любовникъ.
А естьли Хлою я оставлю,
И жара прежнія любви еще прибавлю,
Захочешъ ли меня любовникомъ ты зрѣть?
Любовница.
Такъ я Миртилла позабуду,
И вѣчно я твоей любовницею буду,
Съ тобой хочу я жить съ тобою умереть.
ОДА
Не брегъ ли вижу Иліона,
Густою пылью покровенъ!
Не гнѣвнаяль опять Юнона
Сражаетъ, у Пергамскихъ стѣнъ!
Не Греки, Россы разъяренны,
Поля Франкфуртски обагренны,
И дымъ восходитъ до небесъ:
Побѣдъ Петровыхъ тамо лѣты,
Россійскій тамо Ахиллесъ,
Со Именемъ Елисаветы.
Подобныя ему Герои,
Примѣру слѣдуютъ ево,
За ними всѣ Россійски вои,
И не страшатся ни чево.
Не грозна смерти имъ держава;
Имъ смерть, ихъ честь и вѣчна слава,
И похвала Россіи всей:
Гдѣ тамъ пылаетъ больше пламя,
Туда въ отважносши своей,
Бѣгутъ, несутъ Россійско знамя.
Враговъ біютъ и попираютъ;
Отъ Росска знамени гоня,
И неподвижны помираютъ,
Съ оружіемъ среди огня:
Разятъ къ отечеству въ любови;
Громъ молніи и токи крови,
Не могутъ поколебнуть ихъ:
Сердца побѣдой утѣшаютъ,
Въ Геройскихъ дѣйствілхъ своихъ.
И смерть безъ горести вкушаютъ.
Тамъ пламенныя вѣтры дуютъ,
Земля дрожитъ какъ бурный Понтъ:
Стихіи тако возбунтуютъ,
И востревожатъ горизонтъ,
Когда придетъ ужасно время,
Окончить земнородныхъ племя,
И пребыванье существа,
Когда вся тварь изчезнетъ тлѣнна,
Погибнетъ сила естества,
И разрушится вся вселенна.
Уже противники трепещутъ,
И мѣста брани не брегутъ,
Оружіе, знамена мещутъ,
И въ разныя пути бѣгутъ.
Побѣда возвѣщая свѣту,
Вездѣ гласитъ Елисавету,
И слава повторяетъ вѣсть.
О храбрыя Россіи чада,
Хвала безсмертна, вѣчна честь,
И вамъ за мужество награда!
ОДА
Переводъ Руссовой Оды на Фортуну.
Ты Фортуна украшаешъ
Злодѣянія людей,
И мѣчтаніе мѣшаешъ,
Разсмотрѣти жизни сей.
Долго ль намъ повиноваться,
И доколѣ покланяться,
Намъ обману твоему:
Всѣ тобою побѣжденны:
Всѣ ли смертныя рожденны,
Супротивиться уму.
Милости, съ твоимъ покровомъ,
Кажутся не малы быть,
Пышнымъ именемъ и словомъ,
Должны превелики слыть:
Весь народъ тому свидѣтель,
Что пороки добродѣшель,
Коимъ помогаешъ ты,
И во смрадности природы,
Беззаконнику доводы
Шлютъ безсмертія цвѣты.
Имя сихъ Героевъ пышно;
Но разсмотримъ ихъ дѣла:
Будетъ намъ иное слышно:
Коль судьба намъ умъ дала;
Какъ мы ихъ ни почтитаемъ,
Жадность гордость обретаемъ,
И свирепство только въ нихъ:
Все что ихъ ни прославляетъ,
Добродѣтель составляетъ
Изъ пороковъ лишъ однихъ.
Ты не можешъ быть притчиной
Славы отмѣненныхъ душъ;
Но премудростью единой
Славится великій мужъ.
Отъ твоей одной державы
Нѣтъ безсмертія ни славы;
Смертныхъ то незапна часть.
Не геройски то утѣхи,
Но тиранскія успѣхи,
Ближнимъ приключить напасть.
Какъ почтишь могу я Силлу,
Пепломъ зря покрытый Римъ,
Хулимь одного Атиллу,
Помня Александра съ нимъ,
Человѣковъ убиваютъ,
А другія называютъ,
Добродѣтелью кровь лить.
Праведно ль искать витійства,
Къ прославленію убійства,
И разбойника хвалить.
Побѣдители злосерды!
Всѣ зрю ваши я плоды:
Вы въ желаньяхъ вашихъ тверды,
Миру извлѣкать бѣды:
Тамо слышу бѣдныхъ стоны,
Тамъ валятся вами троны,
Грады превращенны въ прахъ,
Возлагаются железы,
Вдовъ сиротъ ліются слезы
Тамъ смятеніе и страхъ.
На сіе что тако хвалятъ,
Разсуждая кто возри:
Иль безъ бѣдъ людскихъ умалятъ
Дарованный санъ цари?
Вѣнценосцы! для отлики,
То ли способы велики,
Чемъ вы можете блистать?
Въ васъ боговъ изображенье,
Только ль онымъ подраженье,
Громъ и молнію метать?
Въ приключеніяхь противныхъ
Обретаю важну честь;
А въ побѣдахъ и предивныхъ
Лавръ оружью должно плесть,
Побѣдитель часто славенъ,
Что противнику не равенъ,
И ево соперникь малъ:
За побѣду малоспорну,
Долженъ вождю непроворну,
Всемъ успѣхомъ Аннибалъ.
Коему хвала Герою,
Въ точномъ имени ево?
Щедрой кроющу рукою,
Чадъ народа своево,
Образцемъ который Тита,
Подданнымъ отъ бѣдъ защита,
Жалостно смотря на нихъ,
Лести кто и внять не мыслитъ,
И владѣнія дни числитъ,
По числу щедротъ своихъ,
Вмѣсто яростію взята,
Звѣрски Клита кто убилъ,
Вобразимъ себѣ Сократа,
Естьлибъ онъ на тронѣ былъ,
Въ немъ Царя негорделива,
Зрѣлибъ мы и справедливы,
И достойна олтарей;
А Евфрата побѣдитель,
Въ мѣстѣ былъ ево бы зритель,
Только подлости своей.
Крови жаждущи Герои,
Возмущенія творцы!
Вась мѣчтою славятъ бои,
И лавровыя вѣнцы.
Разъяренія безсмѣтны
Всѣ, Октавіевы тщетны,
Вознестися до небесъ.
Правосудія блаженствомъ,
И спокойства благоденствомъ,
Тако онъ себя вознесъ.
Мужи храбрыя являйте,
Въ полномъ свѣтѣ вы себя,
Равномѣрно прославляйте,
Имя щастье погубя:
Души ваши въ немъ велики,
Мира вы сего владыки,
Слышенъ вашъ огромный вѣкъ;
Щастье только упадаетъ,
Все геройство упадаетъ,
Остается человѣкъ.
Для побѣды изобильно
Духъ посредственньій имѣть,
И потребно сердце сильно,
Коль Фортуну одолѣть.
Мужъ великій презираетъ,
Что Фортуна имь играетъ,
И въ бѣдахъ неколебимъ:
И въ благой и въ лютой части;
Сердце держитъ онъ во власти,
Въ твердомъ постоянствѣ зримъ.
Вся ево успѣха сладость,
Не въ излишествѣ своемъ,
Неумѣренная радость,
Не обрящетъ мѣста въ немъ:
Всѣ ему препятства въ тунѣ,
Онъ ругается Фортунѣ,
И спокойно видитъ ихъ.
Щастье въ жизни скоротѣчно;
Но достоинство есть вѣчно,
Сколько рокъ кому ни лихъ.
Тщетно, гордостью Юноны,
Осужденъ на смерть Еней,
Добродѣтель въ обороны,
Ты противилася ей!
Римъ, тобою, Карѳагены,
За нево разсыпалъ стены,
Славу ихъ пославъ на низъ,
И въ ево лютѣйшей частй,
Превратилъ тѣ зря напасти,
Въ вѣчны лавры кипарисъ.
ОДА
Изъ Горація Кн. ІІ. Од. ХІV.
Ийти конечно вонъ изъ свѣта;
Не льзя пути сего претерть:
Окончатся младыя лѣта,
Приступитъ старость, люта смерть,.
Хотя бы триста ты вседневно
Воловъ Плутону приносилъ;
Смягчилъ ли бы ты сердце гнѣвно,
Чтобъ рокъ тя смертный не скосилъ?
Печальной держатся водою,
Имъ Титій тамъ и Геріонъ,
И вѣчной связанны бѣдою,
Оттолѣ не исходятъ вонъ.
Волна сія всѣхъ обща долѣ;
Весь родъ нашъ ону преплыветъ,
На гордомъ ли кто здѣсь престолѣ;
Иль въ бѣдной хижинѣ живетъ.
Напрасно, Марса ненавидимъ,
Страшимся адріятскихъ водъ,
И тѣлу съ отвращеньемъ виднмъ,
Осеннихъ Австра вредъ погодъ.
Сизифа узримъ лютость рока,
Данаевъ родъ безчестьемъ полнъ.
Не преминуемъ мрачна тока,
И дремлющихъ Косита волнъ.
Страну, домъ, чадъ, жену оставимъ;
Не снидутъ купно съ нами въ низъ,
Ни садъ деревъ, чемъ духъ забавимъ;
Дишъ только снидетъ кипарисъ.
Хранимы вина сто замками,
Наслѣдникъ выпьетъ и прольетъ,
Какія бережно, рукачи,
Первосвященникъ пить беретъ.
ОДА
Отъ беззаконна, сколько можно
Бѣги, правдивый человѣкъ:
Духъ золъ и серце въ немъ безбожно.
Его свирѣпый мерзокъ вѣкъ:
Какъ онъ не льститъ, не ослѣпляйся,
Къ нему ни чѣмъ не прилѣпляйся,
Дыхнетъ онъ ядомъ на тебя:
Со ненавистью всѣхъ онъ виднтъ,
Онъ весь родъ смертныхъ ненавидитъ.
И только любитъ онъ себя.
Лишая ближняго покою,
Его тревожитъ мысль и духъ,
И хищной о себѣ рукою,
Злословья разсѣвая слухъ:
Течетъ во слѣдъ ему стенанье,
И горестно воспоминанье;
Изъ устъ его вражда и врѣдъ;
Онъ истинну превозмогаетъ,
Отъ сердца злобой отрыгаетъ,
И стрѣлы мѣчетъ лютыхъ бѣдъ.
Жилищей обитатель темныхъ,
Озеръ мятежникъ и морей,
Воюя въ пропастяхъ подземныхъ,
Изгнанъ изъ тартара Борей,
Взлетѣлъ, колеблетъ горизонтомъ,
Трясетъ горами, лѣсомъ, понтомъ.
Объемлетъ бурей въ облакахъ
Носимъ на грозномъ тучь престолѣ,
Ярится и реветъ оттолѣ,
Держа туманъ и мглу въ рукахъ.
Страны всего пространна мира,
Дубровы, рѣки и моря,
Лишася области Зефира;
Низвергли новаго царя.
И сколько онъ, тиранъ ни рыщетъ
Нигдѣ убѣжища не сыщетъ;
Не тронетъ сердца ничьево,
Вездѣ ево уничижаютъ,
И то презрѣнье умножаютъ;
Природа вся противъ ево.
Онъ долго рыща по вселенной;
Къ концу вселенныя прибѣгъ,
И резвымъ бѣгомъ утомленной,
Упалъ на мрачный моря брегъ.
Едва дышитъ и умираетъ,
Полночно море озираетъ;
То мѣсто гдѣ лежитъ тиранъ,
За что въ жестокой сей судьбинѣ,
Нещастливый страдаетъ нынѣ?
Спросилъ Борея Океянъ.
Вѣщаетъ нестерпимо горе,
Бурливый Океяну вѣтръ,
И слышитъ то сѣдое море,
Что вышелъ онъ изъ адскихъ нѣдръ,
Что онъ жестока сама свойства,
И двигался для безпокойства,
Всего на свѣтѣ вещества.
Однако то искореняетъ.
Свою природу премѣняетъ,
Чтобъ жити къ пользѣ Естества.
Великодушіе имѣя,
Страдающа спасти отъ мукъ,
Мужъ древній воспріялъ Борея,
Въ объятіе дрожащихъ рукъ.
И се валы его познали,
Норвежски Горы возстенали;
Воздулась бездна къ небесамъ,
Ужасны встали непогоды,
Шумятъ лѣса, взревели воды,
И воздрогнулъ Еолъ и самъ.
ОДА
Къ тебѣ Москва къ тебѣ взову!
Взведи глаза во край днесь дальный
Возвысь унывшую гдаву,
И ободри свой духъ печальный;
Откинь отъ глазъ густую тѣнь,
И въ сей возвеселися день;
Ликуй какъ прежде ликовала,
Отбрось плачевны мысли прочь,
Скончалася та адска ночь,
Какъ ты рвалась и тосковала.
Въ какія страшныя часы,
Явилась фурія изъ ада?
Терзала ты свои власы,
И трепетали стѣны града;
Горитъ геенна, всходитъ дымъ,
И исчезаютъ жизни съ нимъ;
Въ насъ кровь мятется сердце ноетъ,
Валится жалостно народъ,
Намъ мнилось сохнутъ токи водъ,
Трещитъ земля и воздухъ воетъ.
Императрица слыша стонъ,
Врученна ей народа Богомъ;
Слезами окропляетъ Тронъ;
И зритъ Москву во бѣдствѣ многомъ.
Москва потоки слезъ діетъ,
И гласомъ томнымъ вопіетъ,
Страдающа къ ЕКАТЕРИНѢ.
Мнѣ помощи ни кѣмъ здѣсь нѣтъ,
И гаснетъ предъ очами свѣтъ,
Томлюсь и погибаю нынѣ.
Востани скоро Ерапкинъ,
Императрица такъ вѣщаетъ:
О ты Россіи вѣрный сынъ!
Москва весь духъ мой днесь смущаетъ:
Потщися ей слезъ токъ отерть,
Смягчи сколь можно наглу смерть;
Будь граду помощи рукою.
Но смерть вокореннвшись тамъ,
Рыгаетъ ужъ по всѣмъ мѣстамъ,
Отъемлетъ духъ, разитъ тоскою.
А естьли бъ помощи ево,
Москва усердной не видала,
Еще бъ и болѣе сево,
Она въ напасти сей страдала;
И можетъ быть была бъ пуста,
Остались бы одни мѣста,
И трупы на снѣденье птицамъ.
Дракономъ язва извилась,
И безупорно ворвалась,
Къ нещастливымъ ея границамъ.
Къ сему изверги естества,
Злочестія прешли всѣ мѣры,
Противъ людей и Божества,
Воополчились суевѣры:
Бьютъ Пастыря, гдѣ Божій домъ.
Ниже Гоморра и Содомъ,
Когда толико были злобны.
Бывали ль Авиронъ, Даванъ,
Когда мѣжду Россійскихъ странъ,
И дѣйства варварскимъ подобны?
Весь Кремль наполненъ тварью сей,
Оставши силы града слабятъ,
И домъ Москвой почтенный всей,
Передъ народомъ явно грабятъ.
Се паки Росской тотъ Еерой,
Гоня пчелъ адскихъ врѣдный рой;
Другихъ приемлешъ долга дѣло,
Свирѣпство передъ нимъ горитъ,
Но онъ безстрашнымъ окомъ зритъ,
И Гидру повергаетъ смѣло.
Одна напасть уже была:
И се напасть еще и нова:
ЕКАТЕРИНА призвала,
Предъ очи Царскія Орлова:
Ей слезы жалость извлекли,
Она съ прискорбносиью рекла,
Москвитянъ участь видя злосну:
Я зрю людей моихъ стѣня,
Ступай для нихъ и для меня,
Въ Москву на язву смертоносну.
И тамо все распредѣли,
Дополни нужны недостатки;
Моимъ ты словомъ повели.
И приведи Москву въ порядки.
Несетъ онъ къ намъ Монаршій щитъ:
Надежда въ городѣ блещитъ,
И ободряется унылость;
Тупѣетъ смерти злой коса,
Свѣтлѣютъ темны небеса,
И славится Монарша милость.
Избавилися мы Рукой,
Всещедрыя Императрнцы;
Войди съ веселіемъ покой,
Войди въ Россійскія границы,
Да будутъ радости одни,
Вездѣ въ Сея Царицы дни.
И мирная во вѣкъ держава.
Потщись Москва ты прежней стать,
Преобразись, начни блистать,
И сѣверу будь паки слава.
ОДА
Анакреонтическая.
Люблю тебя Филлида.
Люблю тебя какъ душу;
Еротовой я власти,
Давно не покарялся;
А онъ за то сердился,
И вынявъ изъ колчана
Онъ стрѣлу саму остру,
И ядомь напоенну,
Напрягъ онъ лукъ, и въ серце
Мнѣ стрѣлу ету бросилъ.
Мое спокойство отнялъ,
И вѣчно безъ надежды
Любить меня заставилъ.
А я и днемъ и ночью,
Все мышлю о Филлидѣ:
Съ сей мыслью засыпаю,
Съ сей мыслью пробужаюсь,
Засну, передъ очами
Любезная Филлида;
Во снѣ Филлиду видя,
Цѣлую обнимаю;
Проснуся и лишаюсь,
Филлиды и утѣхи.
ОДА
Анакреонтическая
Дай Гомерову мнѣ лиру,
Воспою и возыграю,
Покорителя Казани,
Иль побѣду надъ Мамаемъ.
Взялъ я лиру, только лира
Мнѣ со всѣмъ не то играетъ,
И гласитъ любовный пламень,
И прекрасную Филлиду,
Да и то не однолично.
Отъ любезныя Филлиды
Лира мнѣ моя вѣщаетъ:
Вдругъ она вѣщаетъ нѣжно,
Въ вѣкъ тебя любити буду;
Вдругъ отвѣтствуетъ сурово:
Въ вѣкъ тебя любить не буду.
Такъ не буду лирѣ вѣрить,
Ежели уста Филлиды,
Лиры сей струнамъ подобны
Такъ не буду вѣрить болѣ,
Я подобно и Флллидѣ.
ОДА
Анакреонтическая.
Ежели бы можно было,
Откупиться мнѣ отъ смерти,
О стихахъ бы я не думалъ,
О богатствѣ бы я думалъ:
Стихотворство Стихотворца,
Отъ могилы не избавитъ:
А своей онъ вѣчной славы,
Вѣчно чувствовать не станетъ;
Но стихи дая нароу,
Людямъ дѣлаю забаву,
А богатство собирая,
Имъ не дѣлаю забавы;
Такъ богатаго почтенняй,
Многократно Стихотворецъ.
Плюну я на все богатство,
Дай мою Ерата лиру,
Буду пѣти о Кларисѣ,
И гласить ея заразы;
Вкорененныя мнѣ въ серце.
Дай слуга ты рюмку полну,
Винограднова мнѣ соку:
Выпью ето за здоровье
Я возлюбленной Кларисы.
Какъ умру ужъ пить не стану,
За Кларисино здоровье:
Здравствуй долго дарагая,
И люби меня Клариса,
Сколько я люблю Кларису.
ОДА
Анакреонтическая.
На Ерота;
по переводу г. Козицкаго.
Хочу хочу любити:
Совѣту я Ерота,
Имѣя разсужденье,
Не повинулся прежде;
А онъ вдругъ лукъ свой поднялъ,
Съ златымъ своимъ колчаномъ,
И звалъ меня ко брани,
Подобенъ Ахиллесу.
Взялъ латы я, щитъ, копья,
И бился со Еротомъ,
Въ меня бросалъ онъ стрѣлы,
А я бѣжалъ какъ можно;
Но стрѣлы всѣ истративъ,
Онъ кинулся яряся,
Мнѣ самъ стрѣлою въ сердце,
И въ самую средину,
Вселясь меня ослабилъ.
Къ чему жъ я щитъ имѣлъ.
Начто съ наружи битва.
Въ нутри мя брань объемлетъ.
ОДА
Анакреонтическая.
Во мразныя минуты,
Сынъ дочери Сатурна
Озябъ онъ и чудь онъ дышетъ:
Младой пастухъ то видя,
Спасти Ерона хочетъ:
Ерота согрѣваетъ,
И говоритъ Ероту:
Я думаю, отъ стужи,
Твой лукъ совсѣмъ испорченъ.
Богини сынъ то слыша,
И лукъ и стрѣлы емлетъ,
И стрѣлу напрягаетъ,
И приложася цѣлитъ.
Стрѣла его пустилась,
И пастуху оплотну,
Всю грудь она проникла.
Еротъ ему съ усмѣшкой,
Въ него стрѣльнувъ, вѣщаетъ:
Мой лукъ совсѣмъ исправенъ;
А етова не знаю,
Твое исправно ли сердце?
ОДА (*)
Коней правитель пребыстрѣйшихъ,
Носящихъ молнію и громъ,
Тебѣ, о Зевсъ! подвластно время,
Которо днесь зоветъ меня;
Да буду я сраженій славныхъ,
И самовидецъ и свидѣтель,
И воспою похвальну пѣснь;
Я возыграю на согласной,
Я нынѣ лирѣ предъ народомъ;
Геройски хвальныя дѣла.
Достоинство мужей великихъ,
Намъ долгъ велитъ превозносить,
И ихъ успѣхи во восторгѣ,
Прехвально миру возвѣщать.
Возри съ горы, гдѣ гробъ Тифеевъ,
Во главъ имуща исполина,
Возри Сатурновъ сынъ сюда:
Благослови сей гимнъ и лиру,
Ко почести велика мужа,
Къ безсмертью имени его!
Несется онъ на колесницѣ,
Главу оливой увѣнчавъ:
Вспомоществуйте вы, о боги,
Ему успѣхи совершить:
Подайте вы ему награду,
За жаръ его въ геройскихъ дѣйствахъ:
Вѣнчайте подвиги его:
Коней да управляетъ гордыхъ,
Да научаетъ ихъ рыстанью,
И возвеличитъ тѣмъ себя!
Да будетъ онъ странноприемникъ,
Каковъ онъ былъ до сихъ временъ;
Да будетъ тишинѣ и миру,
Въ отечествѣ подпорой онъ!
Не ошибусь и не испорчу,
Сея я рѣчи, предвѣщая:
И будетъ то что я глашу.
Сіе мнѣ опытъ утверждаетъ:
Порукою во предвѣщаньи,
Мнѣ нынѣ истинна сама.
- Многія знаютъ Пиндара только по имени и по славѣ. Г. Ломоносовъ не зная по гречески и весьма мало зная по французски, можетъ быти никогда не читалъ Пиндара: и хотя нѣкоторыя сего россійскаго лирика строфы великолѣпіемъ и изобильны; но Пиндара въ нихъ не видно; ибо вкусъ Пиндаровъ совсемъ иной. А какъ писалъ Пиндаръ: я при семъ сообщаю ево IV олимпійскую оду, для желающих ему подражати. Пиндаръ порывистъ, но всегда приятенъ и плавенъ: порывы и отрывы его, ни странны, ни грубы, ни пухлы: и нѣтъ во стихотворствѣ, ни приятности, ни великолѣпія, безъ плавности и нѣкоторой нѣжности. Многія наши одослагатели, не помнятъ того что они поютъ: и вмѣсто того говорятъ, разсказываютъ и надуваются. Истребите о музы сей несносный вкусъ, и дайте познавать писателямъ истинное краснорѣчіе: наставьте нашихъ піитовъ убѣгати пухлости многоглаголанія, тяжкихъ рѣченій, и просвѣтите ихъ во родахъ поезіи, дабы каждая поема украшалася принадлежащими ей украшеніями, и чтобы болѣе говорило во стихотворствѣ чувствіе, нежели умствованіе! Да и то чудно мнѣ, что многія сочинители ввели во употребленіе утаявати свои при изданіяхъ имена: а думаю я, что то ради того дѣлается, чтобъ они могли предъ просвѣщенными людьми скрыть ко именамъ ихъ привязанное безобразіе, а между тѣмъ бранити всѣхъ кого они хотятъ. Сатирику и критику сокрывати имени своего не надлежитъ, дабы извѣстно было, кому отвѣтствовать.
ОДА.
Благодарности.
О матерь честности и чистыхъ душъ утѣха!
О Благодарности ты возвысь мой нынѣ гласъ;
Что рѣдко дѣлалось, я въ томъ ищу успѣха;
Пою тебя въ сей часъ!
Въ живущемъ посреди обмана, лжи и лѣсти,
Душа безъ ясности и безъ величья умъ:
Тупѣетъ чувствіе, и удаляясь чести,
Мутятъ теченье думъ.
Кто истинны всегда ни въ чемъ не премѣнитель;
Кто памятуетъ долгъ и въ близости царей;
Коль щастливъ смертный тотъ; онъ истинны хранитель,
Достойный олтарей!
Гнушается войти во вымыслы лукавы;
Удача льстиваго ево не ополчитъ.
Когда толпы людей во зло впѣрили нравы,
Онъ мыслитъ и молчитъ.
И видитъ мыслію Правителя онъ свѣта.
Благодѣяніе. . . . . . рачительна Отца.
Различныя дары во всѣ дающа лѣта
И щедраго Творца.
Едва глаза возрятъ на цѣпь сію пространну,
На непрерывный сей величества законъ
Все славити велитъ намъ милость несказанну,
Простерту безъ препонъ, (*)
И до рожденья намъ не надобныль ограды?
Такой отъ существа намъ ровъ опредѣленъ:
Воспоможенія потребны намъ громады
До гроба отъ пѣленъ.
На шарѣ ломкомъ толь, на сей не твердой суши,
Безъ благодѣтелей почти не льзя и жить.
Железныя серца, не могутъ люты души,
Добру добромъ служить.
Оретъ тотъ землю мнѣ и плодъ на ней находитъ;
Къ покрытью тѣла тотъ одѣжды мнѣ точетъ;
Иной мнѣ храмнины къ жилищу мнѣ возводитъ;
Всякъ къ ласкѣ мя влечетъ.
Увидѣвъ только свѣтъ, себя млекомъ питаю:
Пекущийся злой рокъ младенцу отвратить,
Ее одолженнымъ ли я ей себя считаю,
Добро добромъ платить?
Приставникомъ учусь, а другомъ утѣшаюсь,
Кто здравы мнѣ свои совѣты подаетъ;
Ученіями я и дружбой украшаюсь,
И щастья вижу свѣтъ.
Но щастіе мое еще прострется болѣ,
Какъ брачную свѣчу любоію зажгу:
И что подобно сей небесной смертнымъ долѣ,
Коль быть любимъ могу?
А ты наставникъ мой, отецъ и мой учитель,
Который освовалъ и серце мнѣ и мысль,
Почтенный менторъ! ты дущи моей рачитель;
Трудомъ признанья числь.
Коль должности во мнѣ любовь уже явленна,
Коль подлости бѣсу, гнушаяся ея,
И человѣчествомъ днесь грудь одушевленна:
Чисталь душа моя?
Худыхъ примѣровъ я противлюся стремленью,
И въ самый смертный часъ, я буду при себѣ;
Мя совѣсть угрызать не будетъ къ озлобленью,
И такъ всѣмъ долженъ я тебѣ.
Пусть небо кончитъ вѣкъ и истребнтъ мя преждѣ,
Ахъ! нежели бы я твои труды забылъ.
Въ какой бы могъ возрѣть на солнце я надеждѣ,
Себѣ бъ противенъ былъ. (**)
О Ангелъ Сѣвера прехваленъ Ты колико?
Твоя аврора намъ прекрасный день сулитъ.
Неблагодарность тмитъ; достоинство толико,
Тебя любить велитъ.
Въ восторгѣ чтя Того съ усердіемъ мы таемъ,
Который намъ тебя въ сіи пути вовлекъ;
Мы милости Твоей дни обще почитаемъ,
Того преклонный вѣкъ.
Отъ радости своей онъ слезы проливаетъ,
Зря плодъ своихъ трудовъ, который имъ созрѣлъ;
Душа ево въ Твоемъ объятьи пребываетъ:
Онъ все въ Тебѣ обрѣлъ.
О естьли бы и всѣ какъ Ты благоволили,
И восхищали духъ къ творящимъ благо имъ,
И въ добродѣтели всегда благотворили,
Съ безстратіемъ своимъ.
(*) Примеч. Здѣсь кажется недостаетъ нѣсколькихъ куплетовъ.
(**) Здѣсь также недостаетъ нѣсколькихъ куплетовъ.
ОДА.
На побѣды Россійскія.
Въ Россію миръ побѣда вводитъ:
Мѣчта являетъ тако мнѣ.
Подъ лаврами Румянцовъ входитъ,
Я ясно вижу то во снѣ.
Сего всегда Россія проситъ,
Ко щастью Сѣвернымъ странамъ.
Давно Румянцовъ лавры носитъ,
И скоро въ нихъ явится иамъ.
Довольно Порта вся трепещетъ;
Свамбулъ довольно возмущенъ:.
Довольно мѣчь Россійскій блещетъ.
Петрополь славой насыщенъ.
Народы запада, востока,
Сплетаютъ Россамъ похвалы.
Исторію Срациновъ рока,
Гласятъ и суша и валы.
Отъ всѣхъ сторонъ Срацынамъ горе.
Трясется Константиновъ градъ,
Орловъ на нихъ подвигнулъ море,
Въ Днестрѣ разверзь имъ Панинъ адъ.
Дунай отъ ужаса мутится,
И гордый валъ ево дрожитъ;
И въ море съ трепетомъ катится,
Отъ силы Росскія бѣжитъ.
Румянцовъ лаврами украшенъ,
Какъ вѣтръ развѣетъ Турковъ вдругъ:
О коль Срацынамъ гласъ сей страшенъ:
Возноситъ руку Мальборугъ!
ОДА
Мать изъ гроба возглашаетъ:
Дщерь, о Дщерь не плачь о Мнѣ!
Тя Россія утѣшаетъ,
Дай отраду сей странѣ.
Отъ Кавказскихъ горъ до Понта,
Орошающа сей градъ,
Югъ и сѣверъ горизонта,
Мѣщетъ на Тебя свой взглядъ.
Будь геройствомъ украшенна.
Тщися душу воздымать:
Ты меня на вѣкъ лишенна,
Но имѣешъ нѣжну Мать.
Зри Меня во Царскомъ Сынѣ;
Ты умѣренно стѣни;
Зри меня въ ЕКАТЕРИНѢ,
И люби Ты въ Нихъ Меня.
Сынъ, о Сынъ императрнцы,
Дщери Моея Супругъ!
Простирай любви граннцы,
Будь супругѣ вѣчный Другъ.
Грусти нынѣ Ей жестоки:
Грусти бодро разсмотри,
И текущія потоки,
Отъ очей Ея отри.
Дни Мои къ Ея причисли.
Просимъ Бога, Ты и Я.
Отгоняй плачевны мысли
Отъ Супруги Своея.
ОДА
Совокупленны ужъ народы,
И всѣ Россійски племена:
Не прежни Кримъ текутъ ужъ годы,
Перемѣнились времена.
Къ тебѣ россійскій Вождь приходитъ:
Но гдѣ защиту ты найдешъ:
Въ тебя онъ Росско войско вводитъ,
А ты предъ нимъ дрожа падешъ.
Сіе ты время ненавидишъ,
Что Россовъ правитъ Скиптръ единъ,
Не ту уже Москву ты видишъ,
Какъ не было ЕКАТЕРИНЪ.
Вздрогнувъ во время Іоанна,
Предвидѣлъ участь ты свою;
Тебѣ была ужасна Анна,
И силу потрясла твою.
Россійско воинство въ то время
На тя, на Отомановъ тронъ,
Взложило претяжчайте бремя;
Стамбулъ пускалъ до неба стонъ.
ЕКАТЕРИНА ихъ караетъ,
Воздвигшихъ на Нея остръ мѣчь;
И слава Порты умираетъ,
Я слышу тонму Порты рѣчь.
Цвѣтя подобьемъ райска крина;
Пришла, я зрю, мнѣ зла чреда,
Взошла на Тронъ ЕКАТЕРИНА;
Я вяну Ею на всегда.