Жизнь, промыслы, торговля и отношения айнов к японцам представляют немало интересного.
Айны принадлежат к племени курильцев, что ясно показывает сходство языка их с языком жителей наших Курильских островов, краткий словарь которых находится в описании Крашенинниковым Камчатки. Многие из обычаев курильцев, описанных г. Крашенинниковым, я видел между айнами: жилища их такие же, как у петровских гиляков, то есть юрты из корбасника, с окном и довольно широким отверстием в крыше. Внутри юрты устланы циновками, довольно хорошо приготовляемыми айнами. Рост айнов средний, даже малый, в сравнении с русскими. Наружность мужчин красивая, и женщины не были бы дурны, если бы не красили губ синей краской. Нрав айнов, по-видимому, довольно кроткий, хотя, впрочем, драки их часто кончаются сильными побоями и даже ударами ножа. Ревности к женам очень мало, а у последних о женском стыде почти нет понятия. Женщины не прячутся от чужих, но и с трудом вступают в разговор и никогда не садятся прямо против чужого, всегда боком, как бы желая спрятаться от взглядов. Детей айны любят и балуют. Они всегда одеты лучше родителей. Необходимую одежду свою айны сами приготовляют. Она состоит из собачьих шкур и из халатов, сделанных из приготовляемой из крапивы грубой ткани, похожей на нашу сыромягу или самую грубую парусину. Впрочем, я видел и более тонкие и белого цвета куски холстины, но они нашиваются только небольшими кусками по краям халатов, как украшение. Обувь делается из тюленьей шкуры. Вместо собачьих шуб употребляют иногда и нерпичьи, а женщины носят то же из рыбьих кож, подбирая довольно красиво цвета; головного убора никакого нет. Исподнее платье делается тоже из собачины и очень коротко прикрывает ногу, по четверти выше или ниже колена. Из этого видно, что айны не нуждаются в приобретении меною необходимой одежды, потому что собак, нерп и рыбы они всегда имеют для своих нужд. Но как человек, какого бы низшего развития ни был, склонен всегда к улучшению своего внутреннего быта и всегда одарен от природы чувством эстетического вкуса, с той только разницей, что у человека образованного вкус этот более правилен и утончен, — так и айны, познакомившись с манжурами и японцами и видя превосходство одежды их над своей, вероятно, усилили свои промыслы, чтобы иметь возможность приобретать себе вещи и одежду, понравившиеся им. Женщины их начали украшать себя и детей своих различными безделушками. Таким образом, мало-помалу манжурские и японские халаты из дабы, посуда и различные вещи, служащие для украшения, сделались потребностями айнов. Табак и вино, служащее везде более образованным народам средством, так сказать, порабощения себе дикарей, имели то же действие для японцев над айнами. Конечно, кроме этих двух вредных двигателей, японцы имели еще и силу оружия, которой малосильные айны не могут сопротивляться; но вино и табак, доставляемые им японцами, делают их более терпеливыми к перенесению своего рабства. Так как еще не много времени прошло с тех пор, как японцы пришли на Сахалин, и еще много есть стариков айнов, помнящих время независимости своей, то идея свободы еще не совсем погасла в этом несчастном народе. Они часто говорят: «Карафту Айну-Котон Сизам Котон Карафту исам», то есть Сахалин — земля айнов; японской земли на Сахалине нет. К сожалению, слова эти в настоящее время не имеют никакого значения, и, конечно, если бы японцы остались господствовать на Сахалине еще 50 лет, то айны совершенно позабыли бы и думать, что они имеют какую-нибудь собственность. В настоящее время отношение их к японцам обусловливается потребностью последних в работниках для необходимых Японии рыбных промыслов на остр[ове] Сахалине. Работники эти силами японцев сделались не вольными наемщиками, а рабами, работающими под страхом побоев и с надеждой получить милость от господ своих — водку и табак. До прихода японцев на Сахалин айны уже получали от манжуров вино, табак, оружие, одежду и домашнюю утварь, не подвергаясь никаким насилиям от последних, приезжавших издалека и в малом числе. Это обстоятельство показывает, что сила оружия и близость больших военных средств служили почти единственным средством для утверждения власти и влияния над айнами, и потому только сила и может уничтожить эту власть и влияние. Рис есть единственный новый продукт для айнов, который они не получали до прихода японцев. Они полюбили его и в особенности водку, приготовляемую японцами из риса; но это не есть потребность, которая могла бы служить для неотвратимого влияния посредством торговли. Манжурская водка, да и всякий другой крепкий опьяняющий напиток, — вот и все, что нужно дикарю айну. Мена японцев с айнами производится тоже насильственным образом, и потому в этой мене участвуют только те айны, которые находятся поблизости от японских заселений, да и из них многие скрывают товар и украдкой продают его с большей выгодой манжурам, приезжающим в селение Сирануси.
Японцы, остающиеся зимовать на Сахалине, да и приезжающие весной, выменивают от тех айнов, у которых они знают, что есть пушные товары, давая им произвольной ценой табаку, водки и рису, и в таком малом количестве, что айны только из страха соглашаются на мену с ними. Японцы даже бьют айнов, если узнают, что они продали пушной товар манжурам или гилякам. Скупленные таким образом меха отдаются все японскому офицеру, и он, для своей собственной выгоды, променивает их манжурам, приезжающим в Сирануси, за шелковые материи, моржовые зубы и орлиные хвосты. Мена японцев с айнами не может назваться торговлей, а есть только спекуляция японского начальства на Сахалине, основанная на силе. Я уже выше сказал, что айны стараются скрыть свои товары от японцев и продать их манжурам через руки айнов, живущих далее от японцев, или самим манжурам украдкой, во время приезда их в Сирануси. Из всего вышесказанного видно, что свободная мена существует только в местах, отдаленных от бдительного корыстолюбия японского офицера. Из мест этих самое важное есть селение Найоро, находящееся на берегу Татарского пролива, севернее японских заселений и в суточном переходе от последнего их пункта, Тахмака. Селение Найоро — одно из самых населенных; старшина его пользуется общим уважением от айнов и считается ими как бы старшиной между другими старшинами. Немного севернее Найоро впадает в Татарский пролив р. Кусуной; севернее ее начинаются кочевья ороков и жилища сахалинских гиляков, племен, совершенно независимых. Вследствие этих обстоятельств айны селения Найоро тоже чувствуют себя свободнее, чем живущие между японскими заселениями, и поэтому Найоро сделалось главным пунктом мены вообще всех айнов. Туда приезжают гиляки, манжуры и айны залива Анива, успевшие скрыть от японцев свои товары. Сирануси есть второй торговый пункт, выгодный для манжуров, выменивающий от японцев айнский пушной товар. По моему мнению, селение Найоро есть, так сказать, узел всех сношений народов, населяющих Сахалин, и, кроме того, есть центр мест пушного промысла, в особенности соболя.
Японцы открыли свои заселения на Сахалине, как известно, в начале нынешнего столетия. Головнин пишет, что мысль занять южную часть Сахалина пришла японскому правительству вследствие боязни, что русские овладеют островом, а оттого они и заключили трактат с китайским императором, по которому остров Сахалин был разделен на две, почти равные, части — южная должна была принадлежать Японии, а северная — Китаю[ВТ 1]. Может быть, причина, предполагаемая Головниным, имеет основание, но, конечно, необходимость увеличить рыбные промыслы, оказавшиеся недостаточными на Итурупе, Пунамаре и Мацмае для продовольствия возрастающего населения Японии, вынудила японцев искать мест, богатых рыбой. Сахалин представил им, в этом отношении, превосходную колонию, и по близости своей к Японии, и по множеству и разнородности пород рыб, так сказать, запружающих его бухты и берега. Не встретив никакого сопротивления от жителей, единоплеменников с мацмайскими курильцами, японцы оцепили все пространство берегов до 48 град[уса] рыбопромышленными заведениями. Айны скоро обращены были в жалких работников, и с помощью их рыбный промысел принял огромные размеры. В марте месяце, когда все бухты очищаются от льдов, множество джонок, разных величин (от 10 до 30 матросов на каждой), собираются к разным пунктам, а именно: Томари, Малку, Сирануси и другим.
Так как вся промышленность и торговля в Японии находится под бдительным присмотром чиновников от правительства, то и на Сахалине рыбные промыслы находятся под присмотром военного офицера, который для этой цели приезжает весной на Сахалин и уезжает с последними уходящими джонками (судами). Итак, надо предполагать, что летом собиралось много японцев на о. Сахалине, на зиму же их остается не более 25-ти человек, для присмотра за строениями и промышленными материалами. Кроме рыбного промысла, японцы занимаются на Сахалине, в большом размере, вывариванием соли из морской воды. Торговля их на Сахалине, как уже выше сказано, есть частная спекуляция одного начальника. Японцы считают южную часть Сахалина своей землей, поэтому закон их не допускать иностранцев применяется отчасти и здесь в отношении тех народов, слабость которых позволяет японцам, даже и с малыми средствами, держать в повиновении. Манжурам, гилякам и орокам запрещено ездить на землю айнов. Для них назначен один пункт для мены, в селении Сирануси. Конечно, на границе между жилищами айнов и других племен, ничем не обозначенной и неохраняемой японцами, запрещение это не имеет силы, и, как выше сказано, в селении Найоро приезжают гиляки, и японцы знают это и даже сами часто ездят туда меняться с гиляками; но в места, где находятся японские заведения, ни один гиляк не смеет показаться. Принимая во внимание трусливую осторожность японцев в защите своих владений и ограниченность средств японского правительства, удивляюсь, что, владея югом Сахалина уже более 50-ти лет, они не приняли никаких средств к защите на нем своих поселений. На Итурупе и Кукунаре[ВТ 2], подобных же колониях, как и Сахалин, они построили крепости, вооружили их пушками и поставили в них гарнизоны. На Сахалине этого ничего нет. Айны рассказывают, что у японцев есть в Томари пушки, но они их спрятали, когда русские пришли. Может быть, это правда (и я постараюсь отыскать их, чтобы поставить к себе), но для защиты острова недостаточно держать несколько пушек на открытом месте и без солдат.
Примечания редакторов Викитеки
- ↑ Дословно в книге «Записки флота капитана Головина о приключениях его в плену у японцев» написано следующее: «До прихода Лаперуза в здешние моря японцы не имели на Сахалине никаких укреплений, а приезжали только торговать с жителями; но когда он с двумя фрегатами появился, то японцы, подозревая, не хотят ли европейцы тут поселиться, заняли южную сторону Сахалина и представили китайскому правительству об опасности, которая угрожает им, если европейцы будут их соседями с сей стороны; и так сии два народа согласились разделить остров пополам, чтобы не допустить европейцев на нем селиться; и теперь северная половина принадлежит китайцам, а южная японцам».
- ↑ На Кукунаре — на Кунашире