ОТЪ ГРЕКОВЪ ДО ДАРВИНА.
[править]- ) «From the Greeks to Darwin. An outline of the Development of the Evolution idea» Columbia University Biological Series. I. B. Henry Fairfield Osborne. New-York. (Macmillian and Со). Отзывъ объ этой замѣчательной книгѣ былъ помѣщенъ у насъ въ майской книгѣ въ отдѣлѣ «Новыя иностранныя книги».
Только съ шестидесятыхъ годовъ, со времени появленія книги Дарвина «Origin of species», идея о постепенномъ, племенномъ развитіи органическаго міра перестала быть чѣмъ-то въ родѣ праздной фантазіи, интересующей лишь немногихъ ученыхъ чудаковъ и философовъ и отвергаемой какъ громаднымъ большинствомъ жрецовъ науки, такъ и читающею публикой вообще; послѣдняя, впрочемъ, до Дарвина мало что и слыхала о генеалогической связи животныхъ и растительныхъ формъ между собою. И, однако же, идея генеалогическаго развитія животныхъ и растительныхъ формъ не вышла прямо изъ-подъ пера Дарвина, какъ вооруженная Минерва изъ головы Юпитера, а была подготовлена рядами поколѣній мыслящихъ изслѣдователей природы; Дарвинъ только, такъ сказать, низвелъ ее изъ облаковъ на землю, придалъ ей опредѣленную, всѣмъ понятную, форму и обставилъ ее массою убѣдительныхъ доказательствъ. Предшественниковъ Дарвина и вообще исторію развитія идеи эволюціи мало кто знаетъ, чѣмъ отчасти и объясняется, съ одной стороны, приписываніе Дарвину самаго созданія эволюціонной теоріи вообще, съ другой — взведеніе на него обвиненій, направленныхъ по ложному адресу. Поэтому, нельзя не привѣтствовать появленія книги Осборна, въ которой, при небольшомъ объемѣ, собрано и популярно изложено все существенное по исторіи развитія эволюціонной идеи.
Съ тѣхъ поръ, какъ начался историческій періодъ жизни человѣчества, начало проявляться и стремленіе человѣческаго ума познать окружающую природу. Первые мыслители были, вмѣстѣ съ тѣмъ, первыми естествоиспытателями и первыми натурфилософами. Здѣсь на первомъ планѣ стоятъ, конечно, древніе греки, а за ними римляне и арабы. Этотъ періодъ развитія эволюціонной теоріи, продолжающійся отъ 640 года до P. X. и до 1600 года послѣ P. X., Осборнъ называетъ періодомъ «угадыванія законовъ природы». Затѣмъ слѣдуетъ періодъ «толкованія природы» или періодъ «философской эволюціи», въ которомъ умы изслѣдователей освобождаются отъ греческихъ традицій и пытаются самостоятельно уловить законы, управляющіе органическимъ міромъ. Основывается натурфилософская школа среди естествоиспытателей, а равно и философы-метафизики, какъ Лейбницъ, Кантъ, Шеллингъ, — создаютъ свои теоріи мірозданія. Этотъ періодъ длятся въ теченіе двухъ столѣтій (1600—1800 г. послѣ P. X.). Третій періодъ (1800—1858) отличается быстрымъ развитіемъ индуктивнаго мышленія и обширными успѣхами описательныхъ и морфологическихъ наукъ (ботаники, зоологіи, палеонтологіи). Въ теченіе этого періода обнаруживается упадокъ умозрительной біологіи, параллельно развитію фактическою знанія. Только время отъ времени проскальзываютъ попытки возродить теорію эволюціи, — но попытки эти не имѣютъ успѣха и самая идея преемственности развитія кажется дискредитированною. Наконецъ, четвертый періодъ начинается съ появленія Дарвинова сочиненія "О происхожденіи видовъ* (1858) и съ этого времени идея эволюціи быстро завоевываетъ себѣ прочное положеніе: спорятъ уже не о томъ, существуетъ ли вообще преемственное развитіе, а о томъ, какъ лучше объяснить его съ помощью той или другой теоріи.
Таковъ, въ самыхъ общихъ чертахъ, путь, пройденный эволюціоннымъ ученіемъ съ глубокой древности до нашихъ дней. Замѣчательно, однако, что уже у самыхъ древнихъ эволюціонистовъ мы находимъ элементы тѣхъ мыслей и теорій, которыя получили болѣе опредѣленную форму, а вмѣстѣ съ тѣмъ и болѣе широкое значеніе только въ позднѣйшее время. Здѣсь мы встрѣчаемся въ области умозрительнаго знанія съ тѣмъ же явленіемъ, которое замѣчается и въ описательныхъ наукахъ; извѣстно, напр., что Аристотель зналъ уже такіе факты, какъ дѣвственное происхожденіе трутней и животную природу губокъ, — факты, получившіе признаніе только въ нашемъ, девятнадцатомъ вѣкѣ. Выдающіеся умы подмѣчаютъ и обобщаютъ многое, что совершенно незамѣтно и непонятно для посредственности, составляющей господствующую массу, и банальная фраза «ничто не ново подъ луною» служитъ, въ сущности, выраженіемъ постоянной, хотя и не всегда очевидной, преемственности въ развитіи человѣческой мысли и человѣческаго знанія.
Изъ греческихъ философовъ, строившихъ теоріи о происхожденіи міра и тварей, Ѳалесъ и Анаксимандръ первые старались отрѣшиться отъ миѳологическихъ объясненій. Ѳалесъ считалъ воду за начало всѣхъ вещей и его можно, слѣдовательно, считать какъ бы пророкомъ современныхъ намъ воззрѣній на водные, морскіе организмы, какъ на самые древніе, первичные. Съ этой точки зрѣнія прославилъ его и поэтъ-натурфилософъ Гёте во второй части своего «Фауста». Анаксимандръ высказалъ предположеніе, что земля (начало всѣхъ вещей, по его мнѣнію) была первоначально въ жидкомъ состояніи, почему его нѣкоторые считаютъ пророкомъ космогоническихъ идей Канта и Лапласа. Ученіе Анаксимандра о происхожденіи собственно организмовъ было весьма причудливо; такъ, онъ предполагалъ, что животная жизнь началась съ появленія людей, которые развились изъ зародышей, заключенныхъ въ роговыя капсулы, плававшія въ морѣ и т. д. Анаксименъ и Діогенъ (позднѣйшіе философы іонійской школы) считаются основателями натурфилософскаго ученія о первичной слизи (Urschleim Окена и другихъ), изъ которой возникли, путемъ самозарожденія, животныя и растенія. Подобныя же теоріи были защищаемы и философами элеатической школы — Ксенофаномъ и Парменидомъ, За ними выступили на сцену болѣе смѣлые философы, матеріалисты древности — Гераклитъ, Эмпедоклъ, Демокритъ, Анаксагоръ. Гераклитъ положилъ основу ученія о вѣчномъ движеніи матеріи, какъ основномъ законѣ природы. Эмпедоклъ не довольствовался одними умозрѣніями, а дѣлалъ и нѣкоторыя собственныя наблюденія, напр., эмбріологическія, — разумѣется, въ самой грубой формѣ. Защищая ученіе о самозарожденіи организмовъ, онъ въ въ то же время былъ рѣшительнымъ сторонникомъ идеи постепеннаго развитія. Организмы, по его мнѣнію, появились не сразу въ готовомъ видѣ, какъ мы ихъ теперь встрѣчаемъ, а развились изъ болѣе простыхъ формъ. Въ частностяхъ его теорія эволюціи была, однако, причудливо-фантастична и даже уродлива. Такъ, животныя появились, по его ученію, отдѣльными частями: головы безъ затылка, руки безъ плечъ и т. д.; эти отдѣльныя части, повинуясь соединяющему закону любви, искали другъ друга и слагались въ цѣлыя животныя, причемъ соединенія эти происходили чисто случайно, такъ что образовались, напр., чудовища въ видѣ животныхъ съ человѣчьими головами, многоглавыя твари и т. д. Этимъ Эмпедоклъ, быть можетъ, хотѣлъ объяснить появленіе миѳологическихъ чудовищъ — кентавровъ, сиренъ и проч., въ существованіе которыхъ вѣрили древніе. Но эти уродливыя твари, по ученію Эмпедокла, были неспособны къ продолжительному существованію и вскорѣ вымерли, уступивъ мѣсто болѣе гармонично-устроеннымъ существамъ. Въ этой части своего ученія Эмпедоклъ является предтечею теоріи естественъ наго подбора, которая также признаетъ вымираніе, вслѣдствіе борьбы за существованіе, неприспособленныхъ существъ и переживаніе приспособленныхъ. Демокритъ, также сторонникъ идеи постепеннаго развитія организмовъ, основалъ ученіе о приспособленіяхъ (къ извѣстнымъ условіямъ и цѣлямъ) отдѣльныхъ частей организмовъ. Анаксагоръ развилъ эту идею далѣе и считается основателемъ телеологіи (ученія о цѣлесообразности въ устройствѣ организмовъ). Онъ училъ, что первоначальный хаосъ раздѣлился на холодную массу и теплый эѳиръ; изъ первой возникли вода, земля и минералы (неорганическая природа), изъ второго — воздухъ и плававшіе въ немъ зародыши растеній и животныхъ (также и человѣка), развившіеся затѣмъ цѣлесообразно подъ управленіемъ верховнаго разума.
Въ лицѣ Аристотеля греческая наука и философія достигли своего высшаго выраженія. Оставляя въ сторонѣ изложеніе его громадныхъ заслугъ въ области чисто фактическаго званія, здѣсь умѣстно будетъ охарактеризовать его лишь какъ ученаго-философа, главнымъ образомъ со стороны его отношенія къ эволюціонной идеѣ. Аристотель былъ несомнѣнно эволюціонистъ въ томъ смыслѣ, что онъ признавалъ полнѣйшую постепенность въ развитіи природы. Первая стадія этого развитія — неорганическая матерія, которая, путемъ прямого преобразованія, переходитъ въ матерію органическую, живую. Растенія болѣе оживлены, чѣмъ минералы, и менѣе, чѣмъ животныя; между животными и растеніями стоятъ зоофиты или животворастенія (полипы, губки), а высшую форму организмовъ представляетъ человѣкъ. Все это развитіе совершается вслѣдствіе вложеннаго въ природу стремленія къ совершенствованію, ничто не происходитъ случайно и все подчинено извѣстной цѣли, которая поставлена разумомъ — первою причиною всѣхъ вещей. Причинность въ природѣ Аристотель понимаетъ нѣсколько метафизически. Главныхъ причинъ онъ принимаетъ четыре: первая изъ нихъ — физическая матеріальная причина, или сама матерія, вторая — физическая формальная причина, или сила закона совершенствованія, третья — абстрактная конечная причина, или приспособленіе, стремленіе къ пользѣ или благу, и, наконецъ, четвертая и самая главная — производящая причина, первоначальный двигатель или Божество. Всѣ несовершенства природы Аристотель приписываетъ борьбѣ между матеріальною а формальною причиною, между матеріею и формою. Ученіе Эмпедокла онъ отвергаетъ со всею рѣшительностью; слѣдовательно, по своимъ идеямъ, онъ болѣе всего приближается къ тѣмъ изъ эволюціонистовъ XIX вѣка, которые отвергаютъ или ставятъ на задній планъ идею естественнаго подбора, а главное значеніе придаютъ внутреннимъ силамъ организмовъ (Негели).
Послѣ Аристотеля языческая древность не произвела ни одного выдающагося самостоятельнаго мыслителя въ области естествознанія; тѣ изъ ученыхъ и философовъ, которые касались вопросовъ о происхожденіи природы вообще и организмовъ въ частности, — лишь повторяли идеи Эмпедокла, Демокрита и другихъ древнихъ мудрецовъ. Напр., знаменитая поэма римскаго писателя Лукреція «De natura rerum» воскресила и популяризировала теорію Эмпедокла. Когда христіанство стало пріобрѣтать все болѣе прочную почву и, наконецъ, сдѣлалось господствующею религіею, — первые христіанскіе философы, отцы Церкви, также приняли участіе въ обсужденіи коренныхъ вопросовъ о происхожденіи и развитіи природы. Такъ, св. Августинъ былъ въ нѣкоторой степени эволюціонистомъ; онъ признавалъ, напр., что бываютъ два рода зачатковъ живыхъ существъ: видимые, вложенные Создателемъ въ извѣстныхъ животныхъ и растенія, и невидимые, которые становятся дѣятельными лишь при извѣстныхъ внѣшнихъ условіяхъ (напр., при опредѣленной температурѣ), и тогда могутъ дать начало новымъ животнымъ и растеніямъ. Но идеи эти не полу, чили большаго распространенія, вслѣдствіе общаго упадка наукъ въ концѣ древнихъ вѣковъ и въ средніе вѣка. Только арабы, сдѣлавшіеся хранителями и почитателями научнаго достоянія языческой древности, продолжали культивировать науки и, въ томъ числѣ, теорію эволюціи (Авиценна, Абубакеръ и др.). Изъ христіанскихъ философовъ только Джіордано Бруно (въ XVI столѣтіи) заявилъ себя рѣшительнымъ эволюціонистомъ, причемъ воззрѣнія его были заимствованы у Аристотеля и арабовъ: одновременно съ нимъ знаменитый богословъ Францискъ Суарицъ энергически выступилъ на защиту теоріи отдѣльнаго сотворенія каждаго вида животныхъ и растеній, равно какъ и на защиту буквальнаго (не аллегорическаго) толкованія Священнаго’Писанія.
Въ концѣ XVI и началѣ XVII столѣтія наступило, наконецъ, пробужденіе науки и свободной мысли отъ многовѣковаго сна. Знаменитый англійскій философъ Бэконъ, основатель индуктивнаго метода, первый возсталъ противъ чрезмѣрнаго поклоненія авторитету древнихъ, рекомендуя самостоятельное изслѣдованіе и мышленіе. Въ своемъ Novum Organon онъ касается, между прочимъ, и біологическихъ вопросовъ, высказывая предположеніе о возможномъ превращеніи видоизмѣненій — въ новые виды. Въ Nova Atlantis онъ проектируетъ научный институтъ; въ которомъ производились бы опыты надъ превращеніями органовъ и изслѣдовались бы условія измѣняемости видовъ и образованія варіацій. Дальше этихъ общихъ положеній или, вѣрнѣе, вопросовъ; Бэконъ, однако, не шелъ; но и то важно, что уже въ началѣ XVII столѣтія идея измѣняемости видовъ допускалась и до извѣстной степени обсуждалась независимыми умами. Декартъ въ своихъ «Основахъ философіи» также заявляетъ себя болѣе или менѣе эволюціонистомъ, говоря, что допущеніе немногихъ простыхъ основъ, изъ которыхъ развились небесныя тѣла, земля и весь видимый міръ, — даетъ намъ лучшее пониманіе природы вещей, чѣмъ если мы допустимъ происхожденіе всѣхъ вещей сразу въ томъ видѣ, какъ они намъ являются теперь. Лейбницъ, основатель нѣмецкой натурфилософіи, былъ смѣлѣе въ своихъ тезисахъ и выводахъ. Онъ утверждалъ, во-первыхъ, непрерывность органическаго развитія, а во-вторыхъ, идею постояннаго и постепеннаго совершенствованія отъ монадъ до человѣка. Онъ прямо говорить о безчисленныхъ варіаціяхъ видовъ, о промежуточныхъ формахъ между видами и рекомендуетъ изученіе аналогій въ строеніи различныхъ организмовъ для установленія связи между ними. Точно такъ же и у другихъ философовъ XVII и XVIII вѣка (Спиноза, Юмъ и др.) проскальзываютъ эволюціонистскія мысли. Высшей своей точки умозрительная философія природы достигла въ твореніяхъ знаменитаго Канта, который въ своей «Общей исторіи природы» признавалъ, что вся природа подчинена дѣйствію естественныхъ (механическихъ) причинъ, но въ позднѣйщихъ своихъ сочиненіяхъ отстаивалъ мысль, что для органической природы необходимо допустить особыя причины и силы, и что объяснять ее исключительно механическими принципами даже абсурдно. «Нелѣпо было бы надѣяться, — говоритъ Кантъ, — что нѣкогда явится новый Ньютонъ, который могъ бы сдѣлать намъ понятнымъ хотя бы произростаніе листа травы съ помощью однихъ естественныхъ законовъ, не управляемыхъ никакимъ намѣреніемъ; мы должны признать это абсолютно невозможнымъ для человѣка». Другой выдающійся философъ, Шеллингъ, смѣло высказалъ мысль, что всѣ функціи жизни — не что иное, какъ видоизмѣненія одной силы. Методъ Шеллинга былъ чисто дедуктивный; «философствовать о природѣ — тоже, что творить природу», говорилъ онъ. Его сочиненія имѣли большое вліяніе на развитіе натурфилософіи, особенно нѣмецкой. Вообще, помимо чистой, умозрительной философіи, въ восемнадцатомъ столѣтіи и въ началѣ девятнадцатаго вѣка появилось много сочиненій натуралистическаго характера, стремившихся такъ или иначе объяснить и связать между собою разныя органическія формы и явленія природы, причемъ, за недостаткомъ фактическаго знанія, видную роль играла фантазія. Такъ, во Франціи Де Маллье производитъ разныхъ сухопутныхъ животныхъ отъ морскихъ предковъ, — птицъ отъ летучихъ рыбъ, львовъ отъ морскихъ львовъ и т. д., — словомъ, возвращается къ фантазіямъ нѣкоторыхъ древнегреческихъ философовъ, смѣшивая вмѣстѣ идеи Анаксимандра, Эмпедокла и другихъ. Рѣшительнымъ (и болѣе трезвымъ) эволюціонистомъ былъ также Мопертюи, въ сочиненіяхъ котораго замѣчательны зачатки теоріи наслѣдственности, весьма близкой къ нѣкоторымъ теоріямъ нашего времени. Такъ, онъ полагаетъ, что организмы состоятъ изъ частицъ, одаренныхъ жизненными и психическими свойствами и способныхъ передавать эти свойства по наслѣдству, — мысль, заключающаяся также въ теоріи пластидулъ Геккеля, въ теоріи пангенезиса Дардаже въ теоріяхъ идіоппазмы Негели и Вейсмана.
Подобныя же органическія частицы признаетъ и Дидро, по мнѣнію котораго, частицы эти могутъ группироваться различнымъ образомъ, причемъ жизнеспособными оказываются только нѣкоторыя, болѣе удачныя комбинаціи (идея подбора). Эволюціонистами въ большей или меньшей степени были также Бонне и Робине, идеи которыхъ были болѣе или менѣе заимствованы у Лейбница. Но крайняго своего выраженія натурфилософія достигла въ сочиненіяхъ Окена и его послѣдователей. Окенъ обладалъ громадными знаніями, но пользовался ими безъ всякой умственной дисциплины; построить теорію, измѣнить ее, перевернуть на изнанку — для него ничего не стоило, и каждый разъ факты безъ стѣсненія подгонялись подъ ту или другую теорію. Поэтому, наряду съ здравыми и жизнеспособными идеями у него встрѣчаются совершеннѣйшіе абсурды, ничѣмъ не уступающіе абсурднымъ выводамъ нѣкоторыхъ древнихъ философовъ. Злоупотребленіе дедукціею было доведено школою Окена до послѣдней возможности; натурфилософы видѣли міръ не такимъ, какъ онъ есть, а такимъ, какъ онъ, по ихъ мнѣнію, долженъ быть. Окенъ признавалъ генетическую связь всѣхъ живыхъ формъ между собою и производилъ все живое отъ «первичной слизи», возникшей въ океанѣ изъ неорганической матеріи путемъ произвольнаго зарожденія. Эта первичная слизь приняла видъ микроскопическихъ пузырьковъ и эти пузырьки или инфузоріи составляютъ основу всѣхъ организмовъ, — мысль, въ которой нѣкоторые видятъ предугаданіе клѣточной теоріи. Во многихъ мѣстахъ своихъ сочиненій Окенъ, однако, самъ противорѣчитъ этой теоріи возникновенія организмовъ изъ «инфузорій», допуская, напримѣръ, прямое происхожденіе человѣка изъ неорганическихъ элементовъ.
Въ то же самое время, какъ натурфилософы, не столько выводя теоріи изъ фактовъ, сколько подгоняя факты подъ фантастическія теоріи, старались объяснить природу, — назрѣвала эпоха болѣе точнаго знанія, причемъ наступленіе ея не могло обойтись безъ реакціи противъ крайностей натурфилософіи, и даже не остановилось на этомъ, а перешло, въ концѣ концовъ, въ реакцію противъ эволюціонной идеи вообще. Уже основатель точной научной систематики, Карлъ Линней, былъ сторонникомъ ученія объ отдѣльномъ сотвореніи каждаго вида, хотя въ одномъ мѣстѣ его сочиненій и высказывается мысль, что нѣкоторые виды произошли черезъ скрещиваніе различныхъ видовъ. Равно и знаменитый Бюффонъ первоначально защищалъ постоянство и отдѣльное происхожденіе всѣхъ видовъ, но позднѣе примкнулъ къ эволюціоннымъ теоріямъ, принимая возможность весьма значительныхъ варіацій органическихъ формъ. Въ его сочиненіяхъ мы встрѣчаемъ мысли, получившія позднѣе дальнѣйшее и плодотворное развитіе въ ученіи Дарвина; такъ, онъ указываетъ на безграничную плодовитость организмовъ и на ограниченность средствъ къ ихъ существованію, а также на то, что виды, менѣе другихъ одаренные, роковымъ образомъ должны исчезать, уступая мѣсто другимъ, болѣе одареннымъ. Въ качествѣ фактора, измѣняющаго виды, онъ ставилъ на первомъ планѣ прямое воздѣйствіе внѣшнихъ вліяній. Словомъ, сочиненія Бюффона, такъ сказать, подготовили развитіе новыхъ, болѣе научныхъ формъ эволюціонной теріи. Въ этомъ же смыслѣ имѣютъ важное историческое значеніе также сочиненія Эразма Дарвина, дѣда Чарльза Дарвина. Онъ былъ и натуралистъ, и поэтъ, и поэма его «Храмъ Природы», напоминаетъ поэму Лукреція «О природѣ вещей». Эразмъ Дарвинъ справедливо считается предтечею ламаркизма. Какъ защитникъ идеи постепеннаго развитія, онъ принималъ происхожденіе всѣхъ видовъ отъ простой живой нити (filament), которую великая первопричина одарила жизненностью и способностью пріобрѣтать новыя свойства и усложняться въ строеніи. Новыя особенности строенія пріобрѣтались, по его мнѣнію, вслѣдствіе упражненій и усилій того или другого органа въ извѣстномъ направленіи; передаваясь по наслѣдству, индивидуальныя особенности превращались въ видовыя. Тѣ же, въ сущности, идеи, по самостоятельно и съ большею отчетливостью, развилъ Ламаркъ въ своей «Зоологической философіи», которая положила основу такъ называемому ламаркизму, — ученію, которое находитъ послѣдователей и въ наше время[1]. (Эволюціонистами были также Гёте и Тревиранусъ въ Германіи и Жоффруа Сентъ-Илеръ во Франціи; всѣ они принимали единство плана въ организаціи различныхъ животныхъ и растеній, генетическую связь видовъ и измѣняемость ихъ отъ внѣшнихъ вліяній. Хотя защищаемыя ими идеи и заключали въ себѣ много вѣрнаго, но воображенію въ нихъ было отведено все-таки слишкомъ много мѣста, а фактическая обоснованность ихъ была слаба. Поэтому эволюціонное ученіе, все еще весьма несовершенное, не могло выдержать столкновенія съ строго индуктивнымъ званіемъ, представителемъ котораго явился знаменитый Кювье, въ публичномъ спорѣ на голову разбившій Жоффруа Сентъ-Илера. Послѣ этого спора теорія постоянства видовъ восторжествовала надолго, а эволюціонное ученіе казалось опровергнутымъ разъ навсегда, такъ что защищать его — значило почти то же, что скомпрометтировать себя, какъ серьезнаго ученаго или мыслителя. Въ промежутокъ отъ 1830 до 1858 года только немногіе ученые отваживались заявлять себя въ большей или меньшей мѣрѣ эволюціонистами (Бори де-Сенъ-Венсанъ, отчасти Бэръ, Изидоръ Сентъ-Илеръ, Бухъ, Чэмберсъ, Спенсеръ и др.); нѣкоторые изъ нихъ даже предугадывали до извѣстной степени идею естественнаго подбора (Уэльсъ, Шатью, отчасти Воденъ). Но только 7. Дарвину и одновременно съ нимъ Уоллесу удалось воскресить и твердо поставить на ноги эволюціонную теорію, изложивъ вполнѣ отчетливо принципъ естественнаго подбора и подкрѣпивъ его фактами. Съ этого времени эволюціонная теорія пріобрѣтаетъ столько же сторонниковъ, сколько прежде имѣла враговъ.
Въ настоящее время кажется даже страннымъ, что, принимая постепенное развитіе міра неорганическаго, можно было отрицать преемственность развитія въ мірѣ растеній и животныхъ, какъ это дѣлалъ, напримѣръ, Ляйэлль, знаменитый реформаторъ геологіи, пока онъ не перешелъ окончательно на сторону Дарвина. Но вышеизложенный очеркъ исторіи эволюціонной идеи показываетъ, какой длинный;И трудный путь должна была проложить себѣ эта идея, прежде чѣмъ достигла общаго признанія, — и это несмотря на то, что почти всѣ элементы ея имѣлись на лицо уже въ глубокой древности. Только теорія естественнаго подбора оказалась способною окончательно разрушить догматъ неизмѣняемости видовъ. Въ настоящее время теорія эта усовершенствована и усложнена Вейсманомъ, который считаетъ естественный подборъ главнымъ, если не единственнымъ факторомъ развитія; съ другой стороны, все сильнѣе и сильнѣе раздаются голоса, выдвигающіе на первый планъ другіе факторы развитія, воскрешая тѣмъ самымъ теоріи Ламарка и Ж. Сентъ-Илера. Эволюціонная идея, видимо, вступаетъ въ новый періодъ своего развитія, — и вотъ почему появленіе книги Осборна, дающей сводку разныхъ эволюціонныхъ теорій до Дарвина, въ дайный моментъ оказывается особенно кстати.
- ↑ Довольно подробное изложеніе этого ученія см. въ моей статьѣ «Старый и новый ламаркизмъ». («Сѣверный Вѣстникъ», іюнь 1895 г.).