О высадке[править]
Высадка французов в Англии есть ныне общая тема разговоров. Все — от министра до писаря, от ученого до сидельца — рассуждают о ее возможности или невозможности. И самые простые люди, и самые беспечные флегматики имеют, кажется, тайное предчувствие, что действие сего великого происшествия, успех или неудача, должны иметь влияние даже и на их судьбу.
За пять лет перед сим французская директория — да будет ей вечная память! — готовилась также сделать высадку в Англии; но действительно или притворно, не знаем. Некоторые думают, что тогдашние недостойные властители Франции хотели единственно воспользоваться усердием добрых республиканцев и собрать с них деньги для сего мнимого предприятия: это кажется вероятным, ибо воинские приготовления директории для главной высадки были в самом деле ничтожны. Англичане не боялись их, хотя и брали некоторые меры осторожности; они полагались на свои флоты, и думали, что им не будет случая драться на земле с французами. Британские адмиралы, в гордой надежде на свою морскую артиллерию, подтверждали сие народное мнение. Самый опытный адмирал, граф Ст. Винсент, сказал тогда: «Не знаю, как французы хотят пробраться в Англию; но клянусь честью, что морем они не найдут пути к ней!..» Теперь обстоятельства и мысли переменились.
Все уверены, что первый консул действительно хочет сделать высадку в Англии: ибо по занятии Ганновера он не имеет иного способа вести войну. Могут ли французы, столь сильные на земле, удовольствоваться одной защитой своих берегов и праздно, равнодушно смотреть, как непримиримые враги их действуют во всех частях света и на всех морях господствуют самовластно? Тогда, после войны долговременной, Франции надлежало бы согласиться на все условия, которые Англия предложила бы ей для мира.
Только высадка, и только счастливая для французов высадка — и не в Ирландии, но в самой Англии — может скоро прекратить войну. Не говорю о том, чего благоразумный космополит должен или не должен желать в деле решительном для судьбы целого мира; но единственно замечаю необходимость сего предприятия в нынешних обстоятельствах, если деятельное посредство нейтральных держав останется без действия.
Нет сомнения, что Бонапарте имеет ныне какие-нибудь основательные причины верить успеху высадки, над которой прежде смеялась Европа. Англичане сами утверждают его в надежде. Их парламентские ораторы, адмиралы и министры торжественно признали сию возможность, как словами, так и делом: ибо сильные и великие меры, взятые ими для защиты, убедительно доказывают страх их. Полководец столь предприимчивый, собственной властью столь могущественный, единством воли столь ужасный и доныне любимый Фортуной столь постоянно, дав слово отважиться на высадку, заставил британцев увериться в опасности, размыслить о всех возможностях случая и прибегнуть к общему вооружению, которое остановило все дела народа торгового и, так сказать, ввергло его в положение совсем новое, чрезвычайное, опасное.
Я верю пылкому народному усердию в Англии; но оно не может быть долговременно, ибо торговый дух ее не согласен с воинской постоянной деятельностью. Он может произвести великие морские силы, питаемые успехами кораблеплавания, а не сильные армии. Тир, Карфаген, Венеция, Генуя и Голландия, некогда славные торговлей, не могли никогда иметь многочисленного сухопутного войска; а как оно необходимо для великих завоеваний, то сии республики, не довольствуясь флотами, нанимали войско чужестранное — и пали, когда неприятель, с мечом в руке, вошел в их собственные владения.
Англия имеет конечно искусных морских офицеров; но и Франция имеет их, хотя гораздо менее. Например, Латуш доказал великий талант свой, за три года перед сим искусно отразив в Булони нападение Нельсона. К мудрым советам таких опытных людей надобно прибавить благоприятные возможности: тишину, густые туманы, долгие осенние ночи, сильный попутный ветер, отлив или прилив и другие морские случаи, которых нельзя отвратить ни хитростью, ни талантом. Люди знающие утверждают, что двадцать канонирских шлюпок могут, при искусном и смелом начальнике, идти на стопушечный корабль и завоевать его. Длинные пушки их берут далее, нежели флотские; есть также способ разными движениями укрываться от выстрелов линейного корабля. Канал узок, и берега Англии весьма обширны; когда же французы доберутся до земли, то все приготовления англичан едва ли не останутся бесплодными.
Всякий, кто умеет судить о войне, должен отдать справедливость французской храбрости. Вообразим 100,000 или более опытных смелых воинов, которым нельзя идти назад — которым остается умереть или победить; вообразим их страшную артиллерию и предводителя счастливого (что весьма важно для успехов оружия); а с другой стороны — кроме малочисленного и слишком разделенного регулярного войска — бесчисленные, неустроенные толпы вооруженных земледельцев, художников, ремесленников, конторщиков, писарей — людей, не имеющих идеи о дисциплине и воинском порядке — людей, которые до нынешнего времени, может быть, совсем не умели обходиться с ружьем. Правда, что в газетах пишут о кавалерии, составленной из молодых благородных англичан — то есть, людей, которые привыкли без всякой большой опасности гоняться за лисицами и зайцами! Им-то надобно будет сразиться с опытной французской кавалерией или ударить в тесные, сомкнутые ряды славнейшей пехоты в свете! Вероятнее всего то, что сии знаменитые звероловы и скакуны умножат необходимый беспорядок собственной своей армии. Во всяком случае решительная победа англичан будет политическим дивом, доныне невиданным и неслыханным.
Кто знает Англию, знает и то, что почти во всем королевстве жители соседних графств ненавидят друг друга. Сия ненависть произошла от политического неравенства и выгод, данных одним к вреду других. Британская история наполнена примерами междоусобий, в которых жители кентские нередко играли важную роль; и ныне министерство всего более надеется на их храбрость; они же, будучи ближе других к морю, конечно первые встретят неприятеля. — Сии графства, столь несогласные, должны теперь действовать общими силами; богатые, к повиновению совсем не привыкшие сельские владельцы и дворяне обязаны слушаться городского жителя или армейского офицера, презираемого в Англии! Кто может, сообразив все затруднения с неопытностью англичан в воинском деле, ожидать порядка?
Кроме Бонапарте, который в сем случае один стоит армии, все французские генералы, для высадки назначенные, известны по их смелости и навыку побеждать величайшие трудности: обстоятельство немаловажное для британцев! Генерал Дюмас, славный воинскими сведениями и талантами, сделан шефом генерального штаба сей армии.
К мерам, взятым английскими министрами, принадлежит и то, чтобы весь скот из набережных провинций отогнать во внутренность земли, как скоро явится неприятель. Надобно знать, как английские земледельцы богаты скотом, и как они привязаны к сей живой собственности: легко ли будет им отправить своих овец и коров в иные графства, где они будут без хорошего присмотра и могут умереть с голода? Виндам справедливо заметил в парламенте, что из сего выйдет один беспорядок, и что многочисленные стада рогатой скотины едва ли не сомнут британских волонтеров!.. Можно также спросить, что делать с птицами? Отправить ли уток и гусей в отдаленные провинции, или убить, или оставить французам в добычу?
Напомним здесь примечания достойный исторический анекдот. Хотя Англия сама в 1755 году начала семилетнюю войну, однако министры совсем не умели вести ее. Минорка и Порт-Магон были взяты в виду британского флота. Враги Англии торжествовали, и народ изъявлял малодушное уныние. В сие время робкие министры, боясь неприятельской высадки, составили комитет из адмиралов и требовали их мнения о таком предприятии. Комитет объявил, что никакие флоты не могут верно защитить Англии от неприятельского нападения. Славные морские офицеры, Арджил, Норрис и Ваджер, говорили то же в парламенте. «На море бывают случаи непредвидимые», сказали они: «разные обстоятельства могут способствовать успеху высадки, так что все корабли английские, собравшись вместе, не помешают неприятелю выйти на берег».
Обдумав сей важный предмет со всех сторон, могут ли нынешние британцы не бояться ужасных следствий поражения? Не сомневаемся в храбрости английского народа; но сего не довольно. Французы также храбры и гораздо искуснее в нападениях. Положим, что любовь к отечеству воспламенит патриотов; но сия героическая ревность может ли быть общей? Французы, став ногой на берег, скажут себе: победа или смерть! Отчаяние ведет к геройству и заменяет число. Гордые островитяне уверены в торжестве своем и с надменностью зовут к себе неприятеля; но мы, беспристрастные зрители происшествий мира, удивляемся сей надежности. Дело идет не только о благоденствии, но и самом бытии Англии, которая цветет одним искусством, и если падет, то падет навеки. Не упоминая о потере Ганновера, спросим: «Остров, называемый Мальтой, стоит ли сего ужасного бедствия, если он в руках французов и может быть со временем опасен для английской власти в Индии?» Благоразумно ли для отдаленной возможности жертвовать всем настоящим? И как надеются англичане отвратить сей войной будущее зло или ослабить силу французов? Счастливо отразив их нападение, уменьшат ли величие Франции? И могут ли без союзников, посредством одной морской войны, достигнуть до сей цели?
Кто не пожалеет, что предметом усилий, столь великих и чрезвычайных, есть не благо рода человеческого, а война совершенно напрасная! Если бы гунны, вандалы или другие варвары хотели завоевать Европу, и если бы народ британский для ее спасения вооружился, то мы прославили бы его великодушие!
Трудности, которые ожидают французов в самом начале их предприятия, велики и многочисленны. Бдительность англичан едва ли дозволит республиканцам соединить все транспортные суда в одном месте; но и тогда нельзя будет посадить на них войска в несколько часов; а между тем счастливые для высадки обстоятельства (ветер, туман, удаление английских кораблей и проч.) могут перемениться.
Для того, как уверяют, Бонапарте хочет выслать войско из разных гаваней; но как же трудно будет ему соединиться в земле неприятельской! Корпусы, отделенные от главной армии, могут быть окружены, отрезаны англичанами… Говорят о трех дивизиях: главная сядет на суда в Булони; другая в Шербуре, а третья на Шельде. Некоторые политики думают, что истинная цель французов есть Ирландия. Счастливая высадка в сем королевстве будет конечно великим ударом для Англии; но путь к ирландским берегам гораздо далее и гораздо опаснее для французских легких судов, которым в сем случае трудно не встретиться с английскими кораблями. К тому же, завоевав Ирландию, Бонапарте все еще не завоевал бы Великобританию; главное дело осталось бы нерешенным, и война все бы еще не прекратилась.
Надобно согласиться, что французы, счастливо пристав к Англии, найдут еще великие препятствия. Вообразим, что 100,000 или более республиканцев выйдут на берег без всякой потери или с малой: спрашивается, как им действовать? совокупными силами, или разделиться? Первое вернее и безопаснее; но где взять нужное количество съестных припасов для такой армии? Надобно искать их внутри земли и на большом пространстве: следственно отделить корпусы — что (как мы выше заметили) опасно. Вероятно, что французы постараются тотчас овладеть некоторыми приморскими городами: Портсмутом, Плимутом, Дувром, Дилаем, Чатамом, Гревзендом, которые укреплены единственно с моря, и до которых надобно только дойти, чтобы взять их; но овладев ими, даже Лондоном, республиканцы еще не овладеют Англией, и не будут иметь сообщения с Францией или Голландией, откуда они могли бы ожидать помощи: ибо флоты британские все еще останутся непобежденными и едва ли согласятся признать власть консула, если бы удалось ему покорить и всю Великобританию.
Англичане хотят предупредить высадку истреблением судов во французских гаванях: намерение благоразумное; только кажется, что его нелегко исполнить. Но что должно заключить о мудром плане[1] их сделать высадку во Франции с помощью генералов Дюмурье и Пишегрю? Если Аддингтон и Гакесбури действительно имеют сие намерение, то они хотят сразиться со львом в его вертепе!
[Архенгольц И. В.] О высадке [французов в Англии]: (Из нем. жур. [«Minerva». 1803. T.3]) / [Сокр. пер. Н. М. Карамзина] // Вестн. Европы. — 1803. — Ч. 11, N 20. — С. 296-308.
- ↑ Сей план уже оставлен, как надобно думать; по крайней мере до благоприятнейшего времени. — К.