Сочиненія И. С. Аксакова.
Общественные вопросы по церковнымъ дѣламъ. Свобода слова. Судебный вопросъ. Общественное воспитаніе. 1860—1886
Томъ четвертый.
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1886
О задачахъ новаго суда и судей.
[править]Едвали какое преобразованіе, кромѣ уничтоженія крѣпостнаго права, такъ быстро принялось на нашей почвѣ, такъ быстро пустило корни въ народное, именно въ народное и даже простонародное сознаніе, какъ новыя судебныя учрежденія. «Правый судъ», — судъ самостоятельный, независимый и равный для всѣхъ, призванъ обновить русскую жизнь во всѣхъ ея отправленіяхъ государственныхъ, соціальныхъ, бытовыхъ, и поднять общій уровень народной нравственности Народъ, который пѣснями и пословицами, въ теченіи долгихъ вѣковъ, свидѣтельствовалъ о неправдѣ и кривдѣ русскаго суда и русскихъ судей, который, казалось, извѣрился въ правду и сжился съ кривдой, какъ съ неизбѣжнымъ зломъ, — начинаетъ вѣрить въ возможность правды, уже не боится ни суда, ни судей и не только не пугается новизны, но, такъ сказать, ограждаетъ эту новизну своимъ единодушнымъ сочувствіемъ… Это одно есть уже такое нравственное благо, котораго нельзя ни взвѣсить, ни измѣрить и которое должно плодотворно сказаться во всемъ ходѣ нашей гражданской жизни. Поддержать и оправдать эту вѣру въ народныхъ массахъ, дать просторъ и движеніе юридическому разуму въ народѣ, утвердить въ немъ уваженіе къ положительному закону, безъ потрясенія въ немъ вѣры; въ законъ нравственный, — въ то же время искоренить закоренѣлыя привычки къ произволу и одолѣть вѣковыя предубѣжденія въ другихъ классахъ, не совсѣмъ мирящихся съ идеей равенства передъ закономъ, — вотъ задача новаго суда и судей — задача громадная и тяжелая. Не сразу и не скоро можно удовлетворить такія ожиданія и запросы, и достигнуть желаемой цѣли. Не даромъ сложилась русская пословица, что «терпѣнье и трудъ — все перетрутъ»; но новые дѣятели должны знать заранѣе, что трудъ ихъ будетъ великій и великаго потребуетъ терпѣнія. Такому труду нужны, конечно, не оппозиція и не страхъ; всего этого было на вѣку его довольно. — да и довольно, даже болѣе чѣмъ нужно, осталось еще и въ настоящемъ положеніи дѣлъ. Ему, напротивъ, нужно ободреніе, доброе наставленіе и общественная поддержка.
Между тѣмъ, нельзя не признать, что встрѣчая повсемѣстно народное, впрочемъ безмолвное, къ себѣ сочувствіе и радостное упованіе на возможность дѣйствительнаго правосудія, новый нашъ судъ встрѣтилъ на первыхъ же порахъ такія гласныя, печатныя нападенія, которыя стремились, повидимому, не помочь дѣлу, но его подкопать, обезславить и затормозить. Разыскивались почему-то исключительно одни только промахи и ошибки; а гдѣ ихъ не доставало, тамъ они даже и сочинялись; всякая исправимая и вдобавокъ еще спорная погрѣшность вмѣнялась чуть не въ преступленіе, малѣйшая подсмотрѣнная неправильность — въ отъявленную неспособность Все, что было сдѣлано безукоризненнаго, честнаго или дѣльнаго, того не хотѣли ни знать, ни вѣдать, о томъ молчали или отзывались съ ироническою похвалою. Чтобы воздержаться отъ такихъ пріемовъ, стоило бы, кажется, только сообразить, какіе должны воспослѣдовать результаты, если такую же циническую систему критическихъ отношеній примѣнить ко всѣмъ реформамъ и, между прочимъ, не къ одной новой юстиціи, но и къ неновой администраціи? Во этого не соображали… не соображали до самозабвенія. Само общество начинало, наконецъ, вѣрить, что весьма серьезныя бюрократическія силы желаютъ подорвать довѣріе къ новымъ судебнымъ учрежденіямъ и тѣмъ поколебать самыя его основы. Прежде всего разнеслись упорно-повторяемые слухи о какомъ-то поворотѣ вспять въ дѣлѣ судебнаго преобразованія) о намѣренія будто бы правительства подчинить новые суды губернаторской власти и такомъ образомъ незамѣтно уничтожить едва лишь появившееся и давно желанное отдѣленіе судебной дѣятельности отъ административной. Затѣмъ иностранныя газеты возвѣстили, что будто даже въ комитетѣ министровъ возбуждался со стороны самого Министерства юстиціи вопросъ объ одномъ изъ коренныхъ напалъ новаго судебнаго устава, и требовалась отмѣна закона о несмѣщаемости судей, — закона, который никакъ уже неслучайно попался въ этотъ уставъ, во внесенъ сознательно и по зрѣломъ обсужденіи въ самыя основныя положенія его, какъ безусловно необходимое огражденіе новаго правосудія въ Россіи, и какъ начало неразрывно связанное съ существеннѣйшею цѣлые Устава: «возвысить судебную власть» и «дать ей надлежащую самостоятельность».
Послѣднее извѣстіе, хотя можетъ-быть и вымышленное, но оффиціально не опровергнутое, смутило всѣхъ сторонниковъ новаго судебнаго порядка. Оно послужило неистощимымъ матеріаломъ къ развитію той зловѣщей мысли, что будто даже и высшіе органы самой новой юстиціи не только еі не благопріятствуютъ, но наклонны къ измѣненію самыхъ существенныхъ началъ судебной реформы. Одно уже опасеніе такихъ измѣненій — черезъ какіе-нибудь 3—4 мѣсяца по возникновеніи новой судебной дѣятельности, — измѣненій, повидимому, ничѣмъ рѣшительно не оправдываемыхъ ни въ теоріи, давно уже устоявшейся въ наукѣ, ни въ новой практикѣ, только что у насъ начавшейся, — ослабляло напряженный трудъ дѣятелей я подрывало въ обществѣ спасительную вѣру не только въ прочность новыхъ учрежденій, но я даже въ поддержку ихъ со стороны тѣхъ, которыхъ самъ законъ приставилъ къ нимъ блюстителями и сберегателями.
Все это въ совокупности не могло имѣть никакого инаго вліянія, кромѣ самаго разслабляющаго на нравственный духъ новыхъ судебныхъ дѣятелей, или, по крайней мѣрѣ, весьма мало способствовало къ утвержденію той новой нравственной почвы, на вторую наша новая судебная практика едва ступила. Тутъ даже и правдивой, честной критикѣ не оставалась почти никакого мѣста. Она легко могла бы послужить даровымъ лишь матеріаломъ для тѣхъ самыхъ недобросовѣстныхъ порицаній и отрицаній, которыя грозили нѣкоторое время даже существованію новаго суда.
Такая неблагопріятная обстановка, по видимому, измѣняется къ лучшему. Недавно мы читали въ оффиціальномъ органѣ Министерства внутреннихъ дѣлъ, что «благодѣтельныя послѣдствія судебной реформы одинаково признаются всѣми безъ исключенія правительственными вѣдомствами и свидѣтельствуются губернаторами всѣхъ губерній, гдѣ уже введены въ дѣйствіе новыя судебныя установленія». Мы не можемъ не привѣтствовать такого заявленія и нисколько не желаемъ сомнѣваться въ его искренности. Административная власть объявляетъ себя на сторонѣ новаго суда и признаетъ открыто благодѣтельныя послѣдствія реформы. Въ данную минуту это всего болѣе желательно. — Оно, вопервыхъ, полагаетъ, наконецъ, преграду злонамѣреннымъ сплетнямъ и всякимъ смущающимъ толкамъ; вовторыхъ, новому суду дѣйствительно представляется такъ иного самаго серьезнаго и притомъ совершенно новаго дѣла, что всякая побочная забота объ огражденіи своихъ правъ или неувѣренность въ своей прочности и самостоятельности могла бы только мѣшать его внутренней дѣятельности и неуклонному исполненію его высокаго призванія: служить закону и законности въ Россіи. Закулисная борьба между прочно-установившимися и вѣками сложившимися у насъ административными силами и едва возникающею самостоятельностью судовъ не могла обѣщать никакихъ добрыхъ. результатовъ. Одно уже предположеніе, что борьба эта существуетъ и ведется неустанно при столь несоразмѣрныхъ средствахъ, грозило немалою опасностью нравственной независимости суда, который, въ ожиданіи невѣдомаго исхода этой борьбы, по одному уже чувству самосохраненія легко бы могъ, въ лицѣ единичныхъ своихъ органовъ, увлекаться къ такимъ уступкамъ, какія нисколько несогласны ни съ духомъ новыхъ судебныхъ учрежденій, ни съ самими намѣреніями, выраженными ихъ основателемъ. А этотъ духъ и эти намѣренія — самое дорогое во всемъ судебномъ преобразованіи. Отнимите ихъ отъ новаго суда — и отъ него останется одна мертвая форма, одинъ балаганный спектакль чего-то новаго, что въ сущности, пожалуй, выйдетъ даже хуже разлагающагося стараго.
Наконецъ, дли дѣйствительнаго преуспѣянія коренныхъ реформъ, совершаемыхъ въ Россіи, русскимъ людямъ необходимѣе всего на свѣтѣ глубочайшее убѣжденіе въ ихъ несокрушимой прочности, — убѣжденіе въ томъ, что онѣ устоятъ даже при какихъ бы то ни было частныхъ недостаткахъ, уклоненіяхъ или ошибкахъ, и что никто изъ непризванныхъ реакціонеровъ не дерзнетъ посягнуть на чистоту началъ, положенныхъ въ основу этихъ преобразованій. Только подъ сѣнью такого убѣжденія и дѣлается возможнымъ широкое поприще для честной и благонамѣренной критики. Въ такой критикѣ нуждается новый судъ. Такой критикѣ предлежатъ къ разрѣшенію многіе и многіе вопросы, возникающіе дѣйствительно изъ практическаго примѣненія новаго судебнаго устава.
Мы не беремся теперь перечислять эти вопросы, но скажемъ только, что первое мѣсто между ними занимаетъ, безъ всякаго сомнѣнія, осмотрительный выборъ новыхъ судебныхъ дѣятелей, въ связи съ вопросомъ, какія именно условія для сего требуются на практикѣ и можетъ ли нарушеніе этихъ условій падать на отвѣтственность новыхъ судовъ, какъ цѣльнаго органическаго учрежденія, или свидѣтельствовать, въ какомъ бы то ни было смыслѣ, о несостоятельности самыхъ началъ новаго судебнаго устава или даже о необходимости ихъ малѣйшаго измѣненія? Для дѣйствительнаго успѣха судебнаго преобразованія важно не столько осуществленіе однѣхъ внѣшнихъ его формъ, сколько важна вѣрность его духу и началамъ, поэтому необходимо возникаетъ вопросъ: что наиболѣе должно содѣйствовать охраненію и правильному развитію именно этихъ началъ, — какія, съ этой точки зрѣнія, отношенія желательно было бы видѣть установившимися между различными элементами новой судебной власти внутри ея самой: между, напримѣръ, новымъ прокурорскимъ надзоромъ и новымъ «судомъ» въ тѣснѣйшемъ значеніи этого слова, между предсѣдателями судовъ и судьями, между высшими и низшими судебными инстанціями, между судьями и ихъ канцеляріями? При какихъ именно практическихъ условіяхъ эти послѣднія могутъ не получить того вреднаго вліянія на новое судопроизводство, какое онѣ незамѣтнымъ образомъ получили на старое и которому новы! уставъ въ особенности противодѣйствуетъ всѣмъ своимъ положительнымъ содержаніемъ? Какого практическаго, затѣмъ, значеніи въ дѣлѣ обновленія русскаго процесса мы имѣемъ право требовать, на основаніи духа новыхъ законовъ о судоустройствѣ, отъ института присяжныхъ повѣренныхъ, и въ какой степени институтъ этотъ въ живой нашей дѣйствительности удовлетворяетъ этимъ требованіямъ? И, наконецъ, каково должно быть отношеніе самого общества къ новымъ судебныхъ учрежденіемъ для того, чтобы они могли, бенъ особенной помѣхи, исполнять свое дѣйствительное назначеніе?..
Нужно ли говорить, что серьезное обсужденіе подобныхъ вопросовъ не можетъ имѣть ничего общаго съ какими-либо предвзятыми мыслями въ пользу или во вредъ исключительно судебной или же административной власти — совершенно одинаково необходимыхъ для правильнаго развитія и общественной и государственной жизни?..