Сочиненія И. С. Аксакова.
Прибалтійскій Вопросъ. Внутреннія дѣла Россіи. Статьи изъ «Дня», «Москвы» и «Руси». Введеніе къ украинскимъ ярмаркамъ. 1860—1886. Томъ шестой
Москва. Типографія М. Г. Волчанинова (бывшая М. Н. Лаврова и Ко.) 1887
О положеніи остзейскихъ крестьянъ.
[править]Болѣе семи лѣтъ тому назадъ, 19 февраля 1861 года, впервые пронеслось надъ Россіей благодатное слово уничтоженія крѣпостнаго состоянія; быстро облетѣло оно всю Русь и съ тѣхъ поръ, вотъ уже семь лѣтъ, ростетъ его мощь и расширяется районъ имъ охватываемый. Нынче, черезъ такое короткое время послѣ произнесенія его, нѣтъ самаго дальняго угла въ обширной Россіи, гдѣ бы не вѣяло оно: и горная Мингрелія, страна полудикая, малообразованная, приняла слово свободы, и не только безропотно, но и охотно освободила своихъ рабовъ, уничтожила всѣ слѣды рабства; и въ азіатскомъ Туркестанѣ Сарты освободили рабовъ своихъ отъ вѣковыхъ цѣпей, и непокорная Польша — видитъ теперь не «быдло», а крестьянъ свободныхъ, вполнѣ независимыхъ отъ помѣщичьей власти, полноправныхъ и безъ пролетаріата въ будущемъ. Не только покорно, но и охотно, съ любовью, съ сознаніемъ правды и святости дѣла, съ молитвой на устахъ, осѣняя себя, по слову царскому, крестнымъ знаменіемъ, — вся Русь отъ мала до велика, на всемъ своемъ обширномъ протяженіи, во всѣхъ концахъ полуночнаго царства, — приняла великое слово свободы и закрѣпила его дѣйствительнымъ освобожденіемъ крестьянъ и надѣленіемъ ихъ землею.
Труденъ, тяжелъ былъ этотъ подвигъ; но онъ совершивъ по всѣмъ селамъ и деревнямъ, по всѣмъ ауламъ и кибиткамъ: крѣпостнаго права нѣтъ въ Россіи, оно схоронено на вѣкъ, и не воскреснуть ему. По всей Россіи совершено погребеніе «барщины», безъ противодѣйствія, безъ изворотливаго удержанія ея подъ какою-либо иною формой. Были случаи неудовольствій, столкновеній и недоразумѣній; были случаи и злоупотребленій, но все это были — случаи, частности. До общаго противодѣйствія не доходило нигдѣ, да и не могло дойти, ибо не въ духѣ русскомъ противодѣйствовать царственному слову свободы: не было области, или цѣлаго болѣе или менѣе обширнаго угла, гдѣ бы великое слово, святая мысль освобожденія получила значеніе закрѣпленія барщины, введеніе ея въ видѣ болѣе худшемъ противъ существовавшаго.
Мирно, тихо, съ здравымъ сознаніемъ невозможности удержать то общественное устройство, которое отжило свой вѣкъ, которое лежало тяжелымъ упрекомъ на государственной совѣсти, — совершена великая реформа. И эта тишь, это величавое спокойствіе объяло ту Россію, которой на языкѣ нашихъ нѣмецкихъ цивилизаторовъ нѣтъ другаго названія, какъ «варварской, необразованной.» Повторяемъ: семь лѣтъ спустя послѣ произнесенія перваго слова о реформѣ, вся Россія увѣрена* что пятно крѣпостнаго состоянія окончательно съ нея смыто, что ни «барщины», ни «крѣпости», нѣтъ и не можетъ быть въ ея предѣлахъ.
И вдругъ теперь, на восьмомъ году послѣ уничтоженія крѣпостнаго права, мы невольно осуждены быть свидѣтелями, какъ вновь возвращается къ крестьянству прежняя «барщина»! Мало того: русская сила призывается къ тому, чтобы вводить вновь крѣпостное право, чтобы штыкомъ привить эту барщину къ освобожденному крестьянину!… И совершается это въ предѣлахъ Россіи, въ земляхъ, покоренныхъ русскою кровью, — совершается въ угоду иноплеменнымъ пришельцамъ!!.. Крѣпостное право, вопреки волѣ Освободителя Россіи, вопреки голосу всего народа, вопреки здравому смыслу и христіанскому ученію, вводится — и гдѣ же?… въ такъ-называемомъ «Остзейскомъ краѣ», — въ провинціяхъ, которыя по словамъ корреспондентовъ нѣмецкихъ газетъ, «Россія не въ состояніи понимать», — въ губерніяхъ, которыя, говоря языкомъ тѣхъ же газетъ, «съ помощію нѣмецкаго языка, нѣмецкаго законодательства, нѣмецкихъ нравовъ, обращены въ мѣстность весьма выгодно отличающуюся отъ остальныхъ русскихъ губерній»!!..
Это не пустыя фразы, не трескотня словъ, произносимыхъ нами въ крайнемъ негодованіи, будто бы съ цѣлію возбужденія страстей, къ чему мы не привыкли и не пріучались. Нѣтъ, мы ратуемъ за одинаковое рѣшеніе крестьянскаго вопроса по всей Россіи, въ духѣ слова, произнесеннаго Русскимъ Государемъ. За справедливость нашихъ словъ о введеніи барщины, о невыносимомъ положеніи прибалтійскаго крестьянства, стоятъ тѣ контракты, заключаемые тамошними помѣщиками съ крестьянами, часть которыхъ опубликована въ послѣднее время; за одно съ нами уже высказала свое слово вся русская печать[1]; за насъ говорятъ тѣ полтораста Эстовъ, которые неожиданно явились въ Петербургъ съ острова Даго — просить о переселеніи ихъ, и тѣ сотни ихъ другихъ собратій, покидающихъ свою родину, горячо ими любимую, и ищущихъ гдѣ-либо поселиться; за насъ говоритъ то, что совершается въ настоящую минуту на островѣ Эзелѣ, и многое множество другихъ свидѣтельствъ.
Только-что прошлаго года рѣшено уничтожить послѣдніе остатки барщины въ трехъ прибалтійскихъ губерніяхъ; для этого повелѣно «смѣшанные» контракты замѣнить арендною платой. По «смѣшанному» контракту, крестьяне отбывали часть лежащихъ на нихъ повинностей натурой, работой въ пользу господина; на языкѣ тѣхъ нашихъ цивилизаторовъ, которымъ, по ихъ завѣреніямъ, Россія обязана всею своею культурой, это называлось «смѣшанныя повинности»; на грубомъ, но правдивомъ русскомъ языкѣ, привыкшемъ называть всѣ вещи ихъ настоящимъ именемъ, это зовется, по просту, барщиной, крѣпостнымъ состояніемъ. Останавливаясь порѣшить крестьянскій вопросъ въ этихъ губерніяхъ тѣмъ же способомъ, которымъ онъ порѣшенъ во всей остальной Россіи, правительство постановило отмѣнить эту смѣшанную повинность крестьянъ и замѣнить ее арендною платой, по добровольному соглашенію. Что же вышло изъ этого? Предположимъ, что подобное распоряженіе послѣдовало бы по остальной Россіи; нѣтъ никакого сомнѣнія, что оно нигдѣ не породило бы противодѣйствія и было бы выполнено съ точностію; можетъ-быть, въ иномъ мѣстѣ встрѣтились бы недоумѣнія, столкновенія, но никому не пришло бы на умъ выстраивать на немъ именно то, что оно разрушаетъ. Совершенно иное творится въ тѣхъ губерніяхъ, которыя такъ назойливо ставятся намъ въ образецъ благоустройства. Здѣсь не спорятъ, здѣсь дѣйствуютъ иначе. Еще въ апрѣлѣ этого года, одинъ изъ корреспондентовъ «Neue Preussische Zeitung», говоря о стойкости Нѣмцевъ, завѣрялъ, что «остзейскіе Нѣмцы не затѣятъ никакихъ возмущеній, никакихъ заговоровъ, но за то каждой правительственной мѣрѣ они будутъ противопоставлять пассивное сопротивленіе, передъ которымъ какое бы то ни было принужденіе не будетъ имѣть силы». Вотъ эта-то программа и осуществляется теперь! Какъ бывало уже и прежде, тѣ, къ честности и добросовѣстности которыхъ «National Zeitung» не дерзнулъ приравнять русскую честность, тѣ, которые прокричали намъ всѣ уши о какой-то исключительной преданности и вѣрности, не задумались извратить смыслъ объявленнаго закона: на крестьянъ накладывается арендная плата въ такомъ размѣрѣ, который они не въ состояніи выплатить, и вотъ является «барщина, крѣпость»: крестьянинъ обязывается особымъ контрактомъ, сверхъ аренды, работать на господина гораздо болѣе того, чѣмъ сколько онъ работалъ, бывши крѣпостнымъ. Все это дѣлается по мнимому «добровольному» соглашенію.
Не желая повторять уже не разъ сказаннаго о томъ, какъ и какими средствами вырывается это «добровольное» согласіе крестьянъ, — мы ограничиваемся тѣмъ, что любопытствующимъ ознакомиться съ этимъ процессомъ поподробнѣе укажемъ, кромѣ помѣщаемой въ этомъ же нумерѣ нашей газеты корреспонденціи изъ Аренсбурга, съ острова Эзеля, на 40 No «Москвы», на 20 No «Современ. Лѣтоп.», на 149 No «Московск. Вѣд.», гдѣ они могутъ прочесть возмутительныя подробности о томъ, что извѣстно уже по всей Россіи, что съ горечью читаетъ каждый, но чего не хотятъ признать мѣстныя власти, мечтающія, въ своемъ ослѣпленіи, что вся Россія, всякій честный русскій человѣкъ, повѣритъ на слово прелести тѣхъ сельскихъ картинъ, которыя они рисуютъ съ помощію разныхъ Zeitung’овъ издающихся въ Россіи и за границей, съ помощію пера вестфальскаго мужа Мейера, съ помощію гг. Сиверсовъ, Бокка и друг.
По всей Россіи только прибалтійскій крестьянинъ — земледѣлецъ безъ земли, рабочій безъ права на свой трудъ; только онъ одинъ тянетъ тяжелую лямку барщины. Здѣсь, на любимой имъ родинѣ, онъ испытываетъ только нищету, да бѣдность непроходимую, а мыслитъ и знаетъ онъ, что въ Россіи крестьянинъ — собственникъ… вотъ, если можно, да удастся, сотнями садятся Эсты на барку въ Даго и, полуодѣтые, полуголодные, плывутъ по морю, и съ воемъ, какъ писали Петербургскія газеты, принимаютъ вѣсть о необходимости вернуться назадъ… И вотъ цѣлыми семьями нищихъ идутъ Латыши изъ большой Лифляндской мызы Дундангенъ: не зная пути, не вѣдая мѣста и цѣли, странствуютъ они на поискахъ лучшаго. Легковѣрными, неблагодарными обзовутъ ихъ редакторы нѣмецкихъ газетъ, и сыщутъ подстрекателей — какого-нибудь солдата, Симъ Вако, который, по увѣренію вестфальскаго мужа Мейера, будто бы подбилъ жителей Даго. Не поможетъ это, такъ сдѣлаютъ, какъ сдѣлалъ баронъ З. на Эзелѣ, какъ сдѣлалъ другой лифляндскій помѣщикъ[2]: потребуютъ экзекуціи «на свой страхъ»… Русскій солдатъ, этотъ «варваръ необразованный», станетъ осторожно выноситъ скарбъ бѣдняка, будетъ кормить изъ своего котла его и его дѣтей, а «цивилизаторъ Россіи», остзейскій Нѣмецъ, будетъ гнать того бѣдняка для примѣра другимъ!
И послѣ этого, нѣмецкій корреспондентъ «Національной Газеты» осмѣливается бросить намъ въ лицо дерзкое увѣреніе, что «остзейскіе Нѣмцы служили русскому государству вѣрнѣе жителей другихъ мѣстностей». Будетъ ли честно съ нашей стороны оставить безъ отвѣта такую дерзкую клевету на всѣхъ Русскихъ? Будто не имѣемъ мы права спросить г. корреспондента: да гдѣ же ваша вѣрность? Въ томъ ли она, что вамъ велятъ уничтожать барщинную повинность. а вы ее вводите? Въ томъ ли она, что къ вамъ обращается милостивое царское слово о необходимости реформъ, а вы имъ противодѣйствуете? Въ томъ ли она, что вамъ -велятъ признавать Русскаго равноправнымъ съ вами, а вы его выталкиваете изъ собранія горожанъ? Въ томъ ли она, что въ ваши училища приказываютъ ввести обученіе русскому языку а вы обходите это приказаніе? Да, вы вѣрны — вашимъ мѣстнымъ, идущимъ въ разрѣзъ съ общими государственными пользами и учрежденіями, привилегіямъ и правамъ, вашимъ личнымъ, эгоистическимъ разсчетамъ, и только имъ….
Такимъ образомъ восхваляемая нѣмецкая культура умѣла свести великое дѣло освобожденія крестьянъ къ еще большему ихъ закрѣпощенію. Нѣмецкія газеты постоянно выставляютъ прибалтійскихъ Нѣмцевъ борцами- за германскую національность. Такъ ли и это? Что сказывается въ настоящей борьбѣ по главному, жизненному вопросу — по крестьянскому дѣлу? Неужели идея германской національности требуетъ закрѣпощенія крестьянства, требуетъ барщины? Не вдаваясь ни въ какія пренія о національности, мы скажемъ еще разъ, что по-просту здѣсь кроется единственная цѣль "сохранить во что бы то ни стало свои нрава и привилегіи; здѣсь играютъ роль только узкіе, частные интересы. Почему же мы, Русскіе, обязаны охранять эти интересы горсти нѣмецкихъ бароновъ? Почему же мы должны смотрѣть какъ на святыню, какъ на что-то дорогое и вполнѣ справедливое, на тѣ учрежденія, которыя противны общему убѣжденію, которыя разорительны для большинства мѣстнаго населенія и унизительны для чести Русскаго? Закончимъ нашу бесѣду выпискою изъ «Московск. Вѣд.»: «слово Монарха, возвѣстившаго въ прошедшемъ году въ Ригѣ о необходимости нововведеній, выражаетъ то, чего желаетъ вся Россія, всѣ вѣрные и истинные сыны ея».
- ↑ Для лицъ, мало слѣдившихъ за нашею журналистикой, считаемъ не лишнимъ указать на слѣдующія газетныя статьи, только за послѣдніе два мѣсяца, въ которыхъ (не говоря о нашемъ изданіи) высказывалось осужденіе порядка, существующаго въ прибалтійскихъ губерніяхъ: «Московск. Вѣд.» №№ 94, 139 и 199; «Современ. Лѣтоп.» № 20; «Голосъ» № 181; «С. Петерб. Вѣд.» No№ 184, 185 и 186; «Биржев. Вѣд.» №№ 78, 88, 100 и 187. Такимъ образомъ, за исклюI ченіемъ «Вѣсти» — защитницы всего не русскаго и оффиціальныхъ органовъ — «Сѣверн. Поч.», «Русск., Имп.» и «Journal de St.-Pejersb.», молчавшихъ по очень, понятнымъ и основательныхъ причинамъ, — леѣ болѣе значительныя русскія періодическія изданія, расходящіяся между собою по многимъ другимъ вопросамъ, высказались въ этомъ дѣлѣ болѣе или менѣе одинаково, въ одномъ духѣ. Мы ограничились указаніемъ только за болѣе крупныя передовыя статьи; извѣстія же менѣе значительныя по объему, но не всегда по содержанію, мы отказываемся перечислять; такъ полны ими наши газеты.
- ↑ См. № 149 «Моск. Вѣд.».