О талантахъ Нерона.[править]
Во французскихъ журналахъ иногда попадаются очень любопытныя статьи въ замѣчаніяхъ о театрѣ; такъ на примѣрѣ по случаю представленія Расинова Британника; извѣстный Жоффруа сочинилъ цѣлую статью о Неронѣ, одномъ изъ дѣйствующихъ лицъ въ упомянутой трагедіи. Здѣсь сообщается она для читателей Вѣстника:
"Неронѣ, въ качествѣ пѣвца и актера, имѣетъ право на особливое наше вниманіе; посмотримъ на него съ етой стороны. Сынъ Агриппины и Домиція Енобарба не былъ предназначенъ для трона; къ Императорской фамиліи онъ принадлежалъ только по матери своей, дочери Германика, и по дѣду ея Друзу, сыну Ливіи, Августовой супруги. Ливія была уже беременна Друзомъ, когда заставили ее развестись съ Клавдіемъ-Тиберіемъ-Нерономъ и выдти за Августа. Злоязычники разглашали будто Друзъ былъ плодомъ недозволенной любви Ливіиной съ Августомъ, но ето несправедливо, ибо Ливія, женщина добродѣтельная и благоразумная, почиталась въ числѣ самыхъ цѣломудренныхъ.
"Неронъ испыталъ на себѣ несчастія, но въ такомъ возрастѣ, когда не можно ещё употребить ихъ себѣ на пользу: въ царство Калигулы мать его сослана была въ заточеніе; самъ Неронъ, лишенный отцовскаго наслѣдства, остался подъ надзоромъ тетки своей Лепиды, богатой, но чрезвычайно вѣтреной женщины, которая поручила племянника своего воспитывать двумъ не очень важнымъ педагогамъ, а именно танцовщику и брадобрѣю: sub duobus paedagogis, saltatore et tonsore. Оба они были рабы; Агриппина возвращена изъ ссылки при Клавдіѣ; тогда и Неронѣ обратно получилъ свое наслѣдство; Ему было лѣтѣ одиннадцать или двенадцать, когда опредѣлила къ нему въ учители Сенеку, знаменитѣйшаго философа и писателя того времени.
"Великородный ученикъ совсѣмъ не имѣлъ охоты къ словеснымъ наукамъ; онъ даже не умѣлъ сочинять и тѣхъ дурныхъ стиховъ, которые выдаваемы были подъ его именемъ. Когда, по обычаю того времени, надлежало ему говорить предъ народомъ и въ судилищахъ; то Сенека сочинялъ для него рѣчи, и Неронъ былъ первымъ изъ Цезарей, имѣющихъ нужду въ такомъ пособіи; всѣ они, не исключая даже слабаго Клавдія, были люди краснорѣчивые и ученые. Неронъ гораздо лучше воспользовался наставленіями учителей искусствъ приятныхъ, подобно нынѣшнимъ дѣтямъ богатыхъ родителей; онъ научился нѣсколько рисовать, играть на инструментахъ, особливо же пѣть; главная страсть влекла его къ театральнымъ искусствамъ всякаго рода. Въ то время всѣ сходили съ ума отъ позорищъ, и безуміе сіе простиралось до того, что надлежало издавать строгія запрещенія, чтобы государственные чиновники непровожали актеровъ домой послѣ представленія. Такое униженіе достоинства ихъ готовило другую важнѣйшую непристойность: влекомый безразсудною страстію, обладатель міра самъ непостыдился явиться на сцѣнѣ.
"Въ первые годы царства своего Неронъ, имѣя при себѣ мудрыхъ наставниковъ, людей всѣми уважаемыхъ, недерзалъ совершенно нарушишь долгѣ благопристойности и пренебречь важность своего сана; онъ только дѣлалъ самъ распоряженія для позорищѣ и обыкновенно смотрѣлъ представленія съ превеликимъ удовольствіемъ. Подъ его собственнымъ надзоромъ приготовлены многія новыя пантомимы, въ томъ числѣ и Любовныя приключенія Пазифаи. Въ представленіи сей пантомимической игры наблюдена была такая точность, которая одна, по Светоніеву описанію, долженствовала произвести ужасъ въ благонравныхъ зрителяхъ. Въ другой пантомимѣ, подъ названіемъ Икаръ, одинъ актеръ, представлявшій сына Дедалова, при первомъ усиліи полетѣть вверхъ, такъ неловко упалъ на землю, что брызнувшая кровь его запятнала самаго Императора.
"Въ Римѣ былъ тогда славный цитаристъ по имени Теринусъ, прежній учитель Нероновъ. По возшествіи своемъ на престолѣ Императоръ опредѣлилъ его при себѣ и занимался съ нимъ чаще нежели съ министрами, имѣя голосѣ принужденной и слабой, Неронъ почиталъ себя Орфеемъ; онъ думалъ, что ни одинъ изъ пѣвцовъ неможетъ съ нимъ сравниться. Не осталось ни одного средства, котораго бы онъ неиспыталъ для усовершенствованія мнимаго своего таланта: часто употреблялъ промывательныя и рвотныя лѣкарства; воздерживался отъ яствъ, которыя почиталъ вредными для чистоты голоса; безпрестанно учился у Теринуса играть на цитрѣ, и почти цѣлыя ночи проводилъ слушая игру его съ восхищеніемъ.
"Напослѣдокъ, увѣренъ будучи въ своихъ успѣхахъ, онъ подумалъ, что не должно скрывать отъ Публики великихъ своихъ дарованій, и захотѣлъ на первой случай въ Неаполѣ сказать свои подвиги. Жители города сего, ближайшаго къ Греціи, любили Греческіе обычаи, были страстные охотники до театральныхъ представленій, и потому казались Нерону болѣе способными и достойными, нежели Римляне, восхищаться его искусствомъ. Во Время первой пѣсни слышны были удары землетрясенія, однакожъ пѣвецъ не оробѣлъ; единственно занявшись музыкою, и заботясь о томъ, чтобъ на первой разъ не посрамишь себя передъ зрителями, онъ ничего непримѣтилъ и окончилъ пѣніе свое удачно. Сряду потомъ нѣсколько дней онъ пѣлъ на томъ же театрѣ, не забывая употреблять въ пользу свою всѣхъ нужныхъ предосторожностей. Болѣе пяти тысячъ рыцарей и плебеевъ, людей рослыхъ и здоровыхъ должны были поддерживать славу Императора; имъ назначены были мѣста по всему пространству театра. При первомъ появленіи Нерона, обыкновенно раздавались вопли и рукоплесканія новаго изобрѣтенія; одни, называемыя bombi, производили шумъ особливаго рода; другія, imbrices, звукомъ своимъ уподоблялись граду, падающему на крышу, иныя, testа, производили звуки похожіе на ударенія кремнистыхъ камней. Рукоплескатели должны были снимать съ пальцовъ своихъ перстни и кольца, чтобы не ослабить звуковъ: признаться надобно, что хитрость сія очень затѣйлива, и мы должны стыдиться невѣжества своего въ искусствѣ ободрять дарованія. Правда, что для такого знаменитаго пѣвца, какъ Неронъ, надлежало употреблять и средства необыкновенныя. Назначенные рукоплескатели раздѣлены были на роты и получали большое жалованье.
"Чрезъ нѣсколько времени Нерону наскучило быть провинціальнымъ актеромъ; онъ мучился желаніемъ показать себя въ столицѣ, и незамедлилъ сдѣлать нужныя распоряженія къ тому, чтобы его потребовали; средства сіи и нынѣшнимъ актерамъ очень извѣстны. Разосланные отъ Нерона повѣренные громогласно изъявляли нетерпѣніе свое услышать небесной его голосъ (иначе не называли голоса Неронова). Монархъ отвѣчалъ, что любители музыки могутъ послушать его въ садахъ ето былъ одинъ небольшой театръ, на которомъ молодые художники показывали свое искусство, прежде нежели осмѣливались являться на большомъ театрѣ Помпеевомъ; онъ былъ построенъ при Тибрѣ въ садахъ, отъ Юлія Цезаря по завѣщанію доставшихся Римскому народу. Скромность Неронова неуважена; даже воины, охранявшіе входы чертоговъ его, вмѣстѣ съ народомъ требовали неотступно, что бы Императоръ явился на большомъ театрѣ. Будто бы принужденный согласиться, Неронъ приказалъ внести имя свое въ списокъ музыкантовъ, которые должны были игрою на цитрѣ состязаться для полученія награды; онъ въ самомъ дѣлѣ явился между ними; префекты преторіанской стражи несли его цитру, а за ними слѣдовали военные трибуны и придворные чиновники. Окончивши свою прелюдію, Императоръ велѣлъ Клувію Руфу, вельможѣ консульскаго достоинства, объявишь народу, что онъ будетъ пѣть рѣчи Ніовы. Потомъ пропѣлъ онъ и другія роли изъ трагедіи, имѣя на лицѣ своемъ маску, мужескія маски сдѣланы были похожими на самаго Нерона, а женскія на его короткихъ приятельницъ. Трагедіи, пѣтыя Императоромъ, назывались: Канацея въ родахъ, Орестъ убійца, своей матери, Едипъ ослѣпляющій себя, Геркулесъ бѣснующійся. Въ сей послѣдней трагедіи надобно было схватить Нерона и обложить его оковами, какъ требовалъ ходъ произшествія; одинъ молодой солдатъ, бывшій на караулѣ въ театрѣ, увидѣвши, что такъ нагло поступаютъ съ Императоромъ, прибѣжалъ оборонять его, и простотою своею разсмѣшилъ все собраніе.
Знаменитому пѣвцу одного только недоставало: онъ не показывалъ еще своего дарованія посреди Греціи, въ отечествѣ искусствъ изящныхъ, и для того рѣшился отправиться въ Ахаію. Всѣ города, наперерывъ одинъ передѣ другимъ, поспѣшали присылать къ нему вѣнки въ знакъ заочнаго удивленія. Посланники ихъ имѣли предъ всѣми другими преимущество, и были приглашаемы къ столу Императорскому. Когда нѣкоторые изъ нихъ за обѣдомъ, попросивши Нерона что нибудь спѣть, восхищались безподобнымъ его голосомъ. Монархъ восклицалъ отъ радости: «Греки умѣютъ меня слушать; они только одни достойны меня и моего искусства!»
"Ему угодно было учредить въ Олимпіи, вопреки обычаю, состязаніе пѣвцовъ и цитаристовъ; тутъ онъ получилъ награду за свое искусство, и слухъ о сей новой побѣдѣ достигъ до самаго Кадикса, гдѣ нѣкоторые почли Олимпію за новое царство, покоренное Нерономъ. Императоръ, единственно занимаясь пѣніемъ и цитрою, получаетъ письмо отъ своего отпущенника Гелія, которой писалъ, что дѣла государственныя призываютъ его въ столицу. Неронѣ отвѣчалъ ему: «Вижу, что ты желаешь моего возвращенія, но тебѣ приличнѣе было бы совѣтовать мнѣ, возвратиться въ Римѣ не прежде какъ по приобрѣтеніи славы, меня достойной.» Когда пѣлъ Неронъ, никому недозволялось выходить изъ театра, и многія женщины разрѣшались отъ бремени въ семъ общенародномѣ мѣстѣ. Опасно было задремать, хотя пѣніе само по себѣ и располагало къ дремотѣ. Веспасіанъ, бывшій потомъ Императоромъ, однажды задремалъ было при самомъ началѣ пѣнія Неронова; по счастію скоро замѣтилъ то его отпущенникъ, и сильнымъ толчкомъ разбудилъ Веспасіана.
"Добиваясь награды за пѣніе или за игру на цитрѣ, онъ наблюдалъ жеманство и всѣ замашки, приличныя совмѣстникамъ: льстилъ судьямъ, порицалъ соперниковъ, изъявлялъ страхъ и недовѣрчивость, не смѣлъ ни стирать потъ съ лица, ни кашлять. Однажды нечаянно уронивши свой скипетръ во время пѣнія. съ торопливостію поднялъ его; онъ боялся, чтобы незамѣтили такой ужасной оплошности и не выключили бы его изъ числа художниковъ, состязающихся о наградѣ. Виндексъ, воздвигшій мятежѣ въ Галліи, выпустилъ въ народъ ругательное объявленіе, въ которомъ называлъ Нерона отравителемъ, отцеубійцею, зажигателемъ и проч. Императорѣ небезпокоился о сихъ маловажныхъ укоризнахъ, но жестоко огорчился тѣмъ, что Виндексъ назвалъ его худымъ пѣвцомъ и музыкантомъ. Онъ написало, въ Сенатъ жалобу на злорѣчиваго клеветника, извиняясь, что самъ не можетъ въ ономъ присутствовать за болью въ горлѣ. «Въ доказательство несправедливости всѣхъ приписываемыхъ мнѣ отъ Виндекса злодѣяній, ссылаюсь, говоришь Неронъ, на его же обвиненіе меня въ незнаніи того искусства, въ которомъ я столь долго упражнялся и которое возведено мною на верхъ совершенства. Самихъ васъ вопрошаю, сенаторы, извѣстенъ ли вамъ пѣвецъ или музыкантъ, лучшій меня и искуснѣйшій?»
«Порода и санъ конечно давали Нерону право и возможность быть покровителемъ художниковъ: но къ несчастію злонравіемъ своимъ и постыдными прихотями онъ обезчестилъ изящныя искусства.»
Жоффруа Ж. Л. О талантах Нерона: [Ст. из фр. журн.] / [Жоффруа] // Вестн. Европы. — 1811. — Ч. 57, Nо 12. — С. 306—313.