(*) Переводъ изъ Réflexions sur la Philosophie en général, сочиненія Г. Рапина, Автора, извѣстнаго своею ученостію и трудами. —
Имя Философіи, въ нынѣшнія времена скромное и неславное, нѣкогда было такъ знаменито, что его предпочитали титламъ самымъ блистательнымъ и громкимъ. Сія любовь къ мудрости, сіе ученіе добродѣтели составляли тогда одну изъ общественныхъ должностей и даровали проходящимъ оную такую же власть надъ умами современниковъ, — какую имѣлъ надъ сердцами примѣрѣ ихъ жизни. Правила ихъ почитались изреченіями самихъ оракуловъ. Великіе на землѣ притекали въ смиренную ихъ хижину совѣтоваться о дѣлахъ государственныхъ. Города и области взирали на нихъ съ удивленіемъ и чувствомъ уваженія. Философы, но ихъ мнѣнію, были такія существа, которымъ бесмертные боги открыли свою мудрость. Цари внимали урокамъ ихъ! —
Нѣтъ сомнѣнія, что Философія даровала Пиѳагору — знаменитому мудрецу Италіи — ту чистоту нравовъ, ту удивительную строгость жизни, которыя чрезъ столько вѣковъ привлекали къ нему послѣдователей. Она, по свидѣтельству Лаэрція, заставила Эмпедокла отказаться отъ трона и предпочесть частную, спокойную жизнь ослѣпляющему блеску величія! ею Демокритъ[1] возвышался до чудесныхъ таинствѣ природы, и отрекся отъ удовольствіи тѣлесныхъ, дабы насладиться свѣтлыми, невинными удовольствіями духа! она научила древняго Платона, умереть съ чудеснымъ спокойствіемъ праведника, незнакомаго съ преступленіями! — И такъ, какъ всѣ дѣйствія постоянства и величія языческаго производимы были духомъ Философіи, то видно, что она нѣкоторымъ образомъ была началомъ чистѣйшей добродѣтели великихъ мужей древности.
Сія божественная дщерь неба перешла въ Римѣ изъ Греціи. Первыя три столѣтія сей республики протекли въ завоеваніяхъ Италіи. Въ началѣ республики, когда ненасытный духѣ Римлянъ стремился отъ одного завоеванія къ другому, Филѣсофія почиталась дѣломъ праздности, всегда ненавистной въ такомъ обществѣ, гдѣ всякой трудится для пользы государственной; наконецъ мало по малу возрастающее сообщеніе Римлянъ съ Греціею возбудило въ нихъ любовь къ наукамъ; въ сіе время они сдѣлались учениками и даже слѣпыми подражателями тѣхъ, коихъ были владыками гордыми и полновластными. Въ самой Греціи Философію воскресило гоненіе одного Птоломея, которой имѣлъ неблагоразумную жестокость выслать изъ Александріи всѣхъ Философовъ, призванныхъ туда его предшественниками; Многіе возвратились въ Аѳины, какъ то: Панетій, учитель Лелія и Сципіона, Полибій Карнеадъ, Клитомахъ, Апполоній Молло, учитель Юлія Кесаря и Цицерона. Слава ученія ихъ привлекла въ Аѳины знаменитѣйшее Римское юношество. Благородное соревнованіе возбудилось, и гордые властители вселенной съ жаромъ прилѣпились къ ученію мудрости! —
Изъ Римлянъ Лукрецій первый писалъ о Философіи; Квинтиліанъ упоминаетъ о нѣкоторомъ Римскомъ Философѣ Варонѣ; Теренцій Варро, котораго Саллюстій почитаетъ ученѣйшимъ своего времени, былъ знаменитый Философъ; Геній Виргилія изумилъ своихъ современниковъ безсмертными Георгинами и доказалъ, что
Felix, qui potuit rerum cognoscere causas! —
Но никто изъ Римлянъ не успѣлъ столько въ любомудріи, какъ Цицеронъ, отецъ Римскаго краснорѣчія. Въ книгахъ Академическихъ онъ изъяснялъ ученіе Платона и другихъ Философовъ. Къ Бруту написалъ онъ книгу о нравственности Стоиковъ и Эликурейцовъ. Блаженный Августинѣ упоминаетъ обѣ одномъ его сочиненіи, извѣстномъ подъ именемъ Гортензія, которое не дошло до нашего времени[2]. Книги его о должностяхъ (De officiis) однѣ заключаютъ въ себѣ все, что ни говорила благоразумная древность объ обязанностяхъ человѣка гражданина! Когда возникающая въ республикѣ тираннія и возмущенія, день отъ дня увеличивавшіяся, заставили Цицерона удалиться отъ дѣлѣ Государственныхъ въ мирное сельское жилище, то онъ, по свидѣтельству Плутарха, болѣе находилъ утѣшенія въ Философіи, нежели въ краснорѣчіи, доставившемъ ему имя Отца отечества. Брутъ также подражая Цицерону, написалъ нѣсколько сочиненій въ Философіи[3].
Римляне, всегда оказывавшіе постоянство въ своихъ предпріятіяхъ, совершенно прилѣпились къ Греческой Философіи, и что всего удивительнѣе, не думая совсѣмъ о начальникѣ. Можетъ быть геній ихъ стремился къ краснорѣчію. Какъ бы то ни было, духъ партій не раздѣлялъ умы ихъ различными мнѣніями, а твердость характера не дозволяла имъ сей слабости, которая всегда есть дитя споровъ и пристрастія. Цицеронъ, знавшій наизусть мнѣнія всѣхъ Философовъ, не принялъ ни одного. Кому также не извѣстно, что любимецъ Музъ Горацій былъ такой Философъ, которой слѣдуетъ всѣмъ сектамъ и ни одной въ строгомъ смыслѣ не слѣдуетъ. —
Сей вкусъ къ Философіи не упадалъ еще при Августѣ. Философія научила сего Императора мирно царствовать среди ужасныхъ и насильственныхъ переворотовъ Имперій. Въ его время возникла въ Римѣ новая секта, коей основателемъ былъ потомокъ Александрійскій. Сей Философъ выбралъ самое лучшее изъ всѣхъ системъ и составилъ свою. —
Возникшее гоненіе на умы и мнѣнія въ царствованіе Тиверія и его пріемниковъ вмѣстѣ съ дѣлами правленія перемѣнили и видѣ Философіи. Вельможи называли себя стоиками единственно изъ угожденія своенравію сего Императора. Въ сіи времена не училище и трудъ, но опасность впасть въ немилость при дворѣ "творила философовъ: такимъ образомъ, уклоняясь отъ бѣдствія, дѣлались мудрецами. Калигула, Домитіанъ и Неронѣ совсѣмъ изгнали изъ Рима Философію. Послѣдній на мѣсто ихъ призвалъ изъ Аравіи Маговъ[4]. Сенека, жившій во время Нероново, 6ылъ болѣе придворной, нежели Философѣ. Нещастная его кончина всѣмъ извѣстна. Въ сію злополучную эпоху мудрецы отличались не чистотою нравовъ и здравымъ ученіемъ, какъ то было прежде, но платьемъ и какимъ-то особеннымъ выраженіемъ лица[5]. Наконецъ при всеобщемъ упадкѣ нравственности, которая одна есть основаніе истинной мудрости, длинная борода давала право на имя Философа[6]. Сіе доказываетъ странное приключеніе съ Геродомъ Аттикомъ, которой однажды встрѣтясь съ человѣкомъ, одѣтымъ въ длинной плащѣ и имѣющимъ большую бороду, спросилъ его: кто онѣ? Я Философъ, отвѣчалъ съ гордостію незнакомецъ. Такъ! возразилъ Геродъ, я вижу плащь и бороду философа, но его самаго не вижу[7].
Философія, изгнанная изъ Рима при первыхъ Императорахъ, начала опять процвѣтать во времена Адріана и его пріемниковъ. Траянъ, имѣя умъ здравой и просвѣщенной, долженствовалъ возстановишь науки. Естественная Исторія Плиніева, появившаяся при Веспасіанѣ, и разговоры Діона Хризостома о Нравственности и Физикѣ воскресили тотъ духъ, которой вліялъ въ Императора Адріяна Плутархъ, одинъ изъ величайшихъ и остроумнѣйшихъ Философовъ древности Творенія сего великаго мужа, принятыя съ единодушнымъ восторгомъ и плескомъ, пробудили въ сіи времена любовь къ Философіи. Адріянъ еще болѣе поддержалъ блескъ оной, призвавъ въ Александрію ученыхъ со всего, свѣта. Въ семъ-то храмѣ наукъ Философія укрѣпилась, процвѣла трудами Эпиктета, сочиненіями ученика его Аріена, твореніями знаменитаго Врача Галена, произведеніями Діогена Лаертія города Аттика, Максима, Тира, одного изъ наставниковъ Марка Аврелія, Павзанія, Авлугера, Птоломея, славнаго Астронома, и другихъ многихъ ученыхъ мужей, которые одушевляясь примѣромъ своихъ Императоровъ, старались одинъ предъ другимъ оживить любовь къ Философіи.
- ↑ Democritus dicitpr oculis se prlvasse quam ut minime animus a cogitationibus abduceretur. Cic. de Fin. 15.
- ↑ Perveneram in librtim quendam Ciceronis, qui vocatur Hortensius, exhortationem continet ed Philosophiam. Coat. 1, 5, c. 4. —
- ↑ Brutus noster sic Philosophiam Latinis litteris persequitur, nihil ut ilsdem rebus Graesia desiderat. Cic. Quaes. Acad, liber I.
- ↑ Quid stultius, quam ut Nero tanta impensa ex Arabia deductis Magis et cet. Card. i. 16. rer. var.
- ↑ Non virtute et studiis, ut haberentur Philosophi, laborarii; sed vultum et dissentientem ab aliis habituni praehenderant. Fab, liber I. Proem.
- ↑ Sapientiam capillis et habitu jactant. Lact. de ira Dei с. 22.
- ↑ Rarbam et pallium video. Philosophen non video. — Tomi 1, 9, c. 2.