АВРААМИЙ Смоленский, преп. — О годе рождения и кончины пр. Авр. См. с точностию не известно; жил он во второй половине XII в. и в начале XIII в. (скончался около 20-х или в 20-х годах этого века). Родители его были люди богатые и всеми почитаемые: „отец его, говорит древний жизнеописатель преподобного, инок Ефрем, — от всех любим бе и почитаем, и честь приемля от князя и вельмож, и знаем бе малыми и великими, понеже яко правдою украшен: многим в бедах помогая, милостив и тих ко всем, к церквам приходяй и молитве прилежа; тако же и мати святого всяким благочестием украшена“. Бог благословил их брачный союз: двенадцать дочерей они имели; но у них не было ни одного сына. Об этом скорбели они и усердно молились Богу, и — „многы к Богу и к монастырем приношение и к нищим милостыни дающе“, чтобы Господь даровал им сына. И молитва их была услышана: у них родился сын, о зачатии которого было чудесное видение во сне одной благочестивой инокине, знакомой Марии, матери преподобного. В восьмой день по рождении, младенцу было наречено имя — „яко же обычай есть христианом“, — в 40-й он был „освящен крещением“, и после этого — возрастал, на радость и утешение родителям своим, осеняемый благодатию Божией, ибо „Дух Святый, по словам жизнеописателя, измлада вселися в него“. Когда мальчик подрос, родители отдали его „книгам учитися“. С необыкновенным прилежанием начал он учиться, уклоняясь от обычных детских игр с своими сверстниками: „церковное пение и святых книг почитание“ — вот чему всецело отдавался он, „и того ради, говорит жизнеописатель, даровася ему разум и мудрость от юна възраста“. Придя в „возраст совершенный“ — достигнув совершеннолетия, преп. Авраамий „яко цвет сияше телесной красотою“, и его престарелые родители хотели, чтобы он, пока они еще живы — женился; но красивый, цветущий юноша решительно воспротивился этому: и сам он заявил о своем желании удалиться от „красот мира сего“, и родителей своих уговаривал принять „монашеский образ“. Так продолжалось до кончины его родителей, а когда они скончались, благочестивый юноша „с песнми честно проводив их“, „воздал славу Богу, яко всех мирских попечений (после этого) свободь бысть“, роздал всё доставшееся ему от родителей богатство „убогим, вдовицам и сиротам“ и размышляя в себе: „возможно ли, оставаясь в мире и среди мирских стяжаний, избежать смущений и всецело направлять мысль к Богу?“ и не сказал ли Господь: „аще кто не возмет креста своего и вслед Мене не грядет, несть Мене достоин?“. Пред его мысленными очами проходят примеры и образцы высоких подвигов христианского благочестия и образцы дивных подвижников, о которых он знал из прочитанных житий святых, которым изумлялся и пред которыми благоговел. Не долго колебался он — куда идти, куда направить свой путь: „по малом времени, Богу его наставляющу“, решается он быть „подражателем“ житию и трудам „святых подвижников“ — идет в монастырь Пресвятой Богородицы, находившийся на месте, называвшемся Селище, в 5 верстах от Смоленска, и принимает пострижение в монашество. С высоким смирением и терпением начал нести на себе преп. Авр. все труды и тяготы, испытания и послушание суровой монастырской жизни; но с особенным усердием отдался он любимому им чтению Божественных книг и книжному делу. „Прилежаше зело чтению душеполезных книг, а наипаче любляше прочитовати часто жития древних святых отец, во иночестве первоначальных, постническими подвигами славных: Антония великого во Египте, и Илариона ученика его, и палестинских великих светил: Евфимия, Саввы, Феодосия и иных, такоже и иже послежде в России просиявших угодников Божиих, Антония и Феодосия Печерских, и тщашеся, елико мощно ему бяше, подражати оным. Еще же прочитоваше и святого Златоустого книги, и Ефрема Сирина, и прочая Отеческая словеса, повести и сказания, и от всех тех, аки трудолюбивая пчела от цветов мед, духовную сладость собирая, питаше свою душу“ (св. Дим. Рост.).
Отдаваясь чтению божественных книг, преп. Авраамий усердно занимался и списыванием книг — „и сам своею рукою, и чрез писцов многих“. Игумен монастыря, видя добродетели, учительность и неослабные труды преподобного, принуждает его принять священнический сан: преподобный повинуется, но, сделавшись священником, ведет еще более строгую и вместе — просвещенно-учительную жизнь, являясь по истине „сосудом избранным Духа Святого“. С величайшим благоговением совершал он божественную литургию, совершал — „яко ангел Божий“, ни в чём и никогда не отступал „от церковного правила“, чтению же божественных книг прилежал теперь еще больше прежнего, являя высокую мудрость и учительность. „И отверзе ему Господь ум разумети неудобь разумительная во святом писании таинства, да не точию себе, но и иных пользует, даде благодать устом его к душеспасительным беседам и поучениям. И бяше готово слово во устех его ко ответу на всякое вопрошение, к сказанию же и толкованию недоведомых в писании речений: вся бо прочтенная в памяти — ему бяху незабвенна и, аки бы книгохранительница, ум его многие в себе обдержаше книги. Еще же и глагол его бе действен в послушающих того: ибо во умиление и сокрушение сердечное привождаше внемлющих речениям его“ (св. Дим. Рост.).
Еще до принятия преп. Авр. священного сана, игумен монастыря Пресв. Богородицы, где он подвизался, и „сам хитр божественным книгам, зная и испытав учительность преподобного, посылал к нему „многих князей и вельмож“, приходивших „от мира“ в монастырь ради получения душевного назидания и спасительного утешения, — и преп. Авр., повинуясь игумену, поучал и назидал их. Теперь же, когда он сделался священником, его известность и число притекавших к его духовному руководительству, увеличивались всё более и более: „благодатию Христовою, по словам его жизнеописателя, он так утешал приходивших к нему, так пленял их души на разум Божий“, что „аще бы им мощно было“,то они „неотлучно пребывали бы с ним“. Он становился известен и славен. Это вызвало зависть не только среди братий монастыря, но и со стороны игумена, человека хотя добродетельного, но не чуждого слабостей. Игумен призывает преп. Авраамия и с укором говорит ему: „се весь град к тебе обратил еси, и гордишися тщеславяся, яко книжен и учителен, и лучший паче нас: но престани уча, аз за тя отвечаю Богу“ (св. Дим. Рост.). С гневом запрещает он принимать приходящих к нему и, наконец, после того, как запрещение всё-таки, вероятно, не могло задерживать желавших видеть и слышать преподобного, не вызывая среди них смущения и недовольства, — „с бесчестием изгоняет его из монастыря, как раба непотребного“.
Преп. Авр. поселился в небольшом и бедном монастыре св. Креста в Смоленске. Слава о его учительности последовала за ним, и «начаша (жители города) больше прежнего приходить к нему и принимать учение». Приношения, какие обильно давались ему приходившими, он раздавал нищим и употреблял на устроение монастыря и украшение его храма; сам он довольствовался, по-прежнему, лишь самым малым, потребным для жизни. Со всего города народ собирался в монастырь св. Креста к службе церковной и на поучения преподобного, которыми он наставлял верующих на путь спасения — „ово Божественные книги прочитовая, ово же из уст полезная беседуя, и со слезами к покаянию увещевая грешные“. И действенно было его поучение: многие, умиляясь своими сердцами, воздерживались от грехов и строгим покаянием исправляли свою жизнь. Преподобный всегда имел в памяти страшный день судный и других научал памятовать и бояться дня сего. Кроме обширной книжной начитанности в божественных книгах, обладал он знанием иконописного искусства и написал две иконы, из которых на одной изобразил страшный суд, а на другой испытания воздушных мытарств и, часто взирая на эти иконы и другим показывая их — „обливался слезами и воздыхал от глубины сердечной». Непрестанно имел он в мысли те страшные испытания, которые встретят душу по разлучении её с телом и то неумытное судилище Христово, на котором книги совести разгибаются пред Седящим на престоле, и река огненная течет пред Ним, готовая поглотить грешника. Великий Златоуст и св. Ефрем Сирин были всегда на его устах в беседах с приходившими к нему. Молитва, пост и строгое воздержание проходили чрез всю его жизнь и оставляли видимый след на всём его телесном составе: „образ блаженного удручен бяше от многого воздержания; кости же его и составы (суставы) мощно было исчести (так он был худ), светлость лица его бледо суще (покрыто бледностью) от великого труда и бдения, яже труждашеся, поя и читая, и молитву принося к Богу, и божественную совершаше службу, от Господа преданную апостолом на вечери“. Лицом он походил на св. Василия Вел., которому подражал в богоугождении („браду имел черну и долгу“, по словам его современника-жизнеописателя). Духи злобы подвергали его разным искушениям, стараясь поколебать его в благочестии; но он противился всяким искушениям и силою Креста Христова разрушал козни их. Между тем, зависть людская не оставила его и здесь — в скромной обители св. Креста. Слава его, как человека святой жизни и пастыря учительного, привлекавшая к себе толпы народа,возбудила среди городского духовенства сильное недовольство, и, вслед за этим, неизбежно стали распространяться разные клеветы о преп. Авраамии: говорили про него, что он не право учит, еретичествует, читает запрещенные — „отверженные книги“ (апокрифы), выдает себя за пророка, что он и ведет себя не безупречно в отношении к женскому полу, и многое, многое другое, столь же предосудительное и ложное. Клеветы доходят до местного епископа Игнатия, который дает веру клеветникам, и вот — князья, бояре, духовенство, с епископом во главе — все восстают против преподобного, совещаются, что сделать — сослать в заточение, сжечь на костре, провести под ударами чрез весь город, или что иное, более мучительное, — а никто не знает определенно, в чём его вина. Происходит судбище на дворе Владычном (при доме епископа), и сюда, как злодея, осыпаемого поруганиями, чрез торжище влекут преподобного, который с спокойным духом, возлагая всё упование на Бога и на свою правоту, ни словом не отвечал на все оскорбления и укоризны, молился Богу за себя и за своих ненавистников и посрамителей, чтобы Господь защитил его, а им простил их невольные прегрешения. На суд приходит некто богобоязненный пресвитер Лазарь, который на молитве в храме слышал голос свыше, повелевавший ему идти и спасти от обвинений неповинного, — и он выступает защитником преподобного. Все обвинения оказываются ложными, и обвинители с злобой принуждены отказаться от несправедливого суда. Тем не менее, преп. Авр. оставлен под запрещением и возвращен, отведен „под начал“ в прежний монастырь, в котором получил пострижение. Но епископ Игнатий, после бездоказательности обвинений, должен был признать свою вину пред бл. Авр., и потому, не снимая с него запрещения учить и священнодействовать, запретил монахам и городскому духовенству оскорблять его, указывая в народных бедствиях, постигших город — наказание Божие за клеветы и озлобление праведного мужа. Случилась в Смоленске страшная засуха и тщетно совершались молебствия о ниспослании дождя. Тогда епископ Игнатий обратился к преп. Авр., прося его усердной молитвы об отвращении бедствия, и, действительно, по его молитве, Господь даровал обильный дождь: сомневаться в истинной праведности преподобного теперь уже не оставалось никакой возможности. После этого, желая сделать угодное преподобному и тем загладить пред ним свою вину, еп. Игнатий приводит в исполнение свой давний обет — построить вне города каменную церковь во имя своего ангела и при ней небольшой монастырь: управление этим монастырем он предложил преп. Авраамию, который с радостью принял это предложение, найдя, наконец, для себя покойное местопребывание и возможность независимо и беспрепятственно отдаваться подвигам благочестия и учительности. И он снова начал священнодействовать и учительствовать — и среди братий его монастыря, которых около него собралось до 17 человек, и для всех, приходивших к нему. Так в мире провел преп. Авр. последние годы своей жизни до блаженной кончины, которая последовала после уже смерти еп. Игнатия (последний также причтен был к лику местных святых). Память его 21-го августа, в день его кончины. В «Иконоп. Подл.» изображение его: «Подобием стар, сед исчерна, главою плешив, брада аки у Василия Вел., покороче мало и не раздвоилась, ризы преподобнические» (Филимонов, Икон. Подл., 425). Празднование памяти преп. Авраамия всей церковию началось после собора 1547 г., мощи его, после 1611 г., почивают под спудом в Смоленском Богородичном училищном монастыре (Леонид, Св. Русь, стр. 198).
Житие преп. Авр. составлено, как уже сказано выше, иноком Ефремом, одним из его непосредственных учеников, который сам в двух местах называет себя по имени; но сохранилось оно в списках не ранее XVI—XVII вв. По отзыву проф. Ключевского, это житие — и само по себе, не зависимо от сообщаемых им сведений о святом и великом подвижнике, — «одно из самых любопытных, как по заключающимся в нём данным для истории, так и по своей литературной форме.» Следует сказать больше: оно не только «любопытно», но и чрезвычайно важно — и по своим церковно-историческим указаниям, и для истории книжного просвещения и литературно-богословской образованности в древнейшей, домонгольской Руси. Автор жития, как ученик преподобного, живший, следовательно, также в XII и в начале XIII в., самым этим житием живо показывает нам содержание, объем и направление литературного образования того времени и, при том, на отдаленном Северо-Западе, в Смоленске, где, по некоторым известиям, было тогда и прекрасно устроенное училище, основанное внуком Вл. Мономаха, Романом Мстиславичем (1160—1181). Его показания подтверждают и восполняют те исторические данные, какие мы имеем относительно нашей церковно-богословской литературы XII—XIII в. Но, кроме того, история жизни преп. Авраамия, рассказанная в его житии, прямо напоминает о Клименте Смолятиче, с его недавно открытым „Посланием“, который жил как раз в то время, когда подвизался и учительствовал преп. Авр. Смолен. Если Климент Смолятич происходил из Смоленска, что вполне вероятно, хотя еще и не доказано, — то несомненно и он, с своим богословским образованием, выходил из той же Смоленской школы, к которой принадлежал преп. Авр., а это дает некоторое освещение и самой истории его защитительного послания и тем обвинениям, которым оно вызвано. Но, в виду недостаточных данных, сказать что-нибудь положительное и определенное касательно отношений Климента Смолятича к Смоленску и в разъяснение богословской учительности преп. Авраамия, о которой так подробно говорить его житие — пока не представляется возможным. Одно несомненно, такую „учительность“ можно было иметь в Смоленске XII в., а это, в связи с другими историко-литературными фактами, относящимися к тому времени, указывает на высоту духовно-богословского образования на Руси в древнейший период её церковной истории.
Указанное житие преп. Авр. известно по трем редакциям — двум полным и одной сокращенной (Проложной), — одна из первых, начинающаяся словами: „О, пресвятый Царю, Отче и Сыне и Святый Душе, Слово Божие“ — внесена в Макар. Чт.-Мин., — сокращенная помещается в Прологе (в обоих под 21 авг.); списки этих редакций указаны у Барсукова, Ист. рус. агиогр., стол. 9—10, один из них напечатан в „Прав. Собес.“ 1858 г. т. III; — мы излагали житие преп. Авр. по рук. Соф. библ. XVII в., № 1357 (между прочим, в этом, по письму и языку, превосходном списке имя писавшего житие опущено в обоих случаях, где оно упоминается в др. списках, — см. Строева, Библиолог. словарь, Спб. 1882 г., стр. 108) и по Димитрию Рост., который излагает житие преподобного по Чт.-Минейным спискам Макария; на русском яз. это житие довольно близко к подлиннику сообщается у Муравьева в его Жит. свят. росс. цер., по рукоп. Троиц. лав — авг., стр. 106—117, а также сокращеннее — у преосв. Филарета в Жит. св., авг. Кроме указан., см., „Словарь Истор. о свят.“ стр. 5; Макария Ист. русск. цер., т. III, стр. 64 и сл., Голубинского, Ист. рус. ц. 1-я пол., I т. стр. 649—641. у Голубинского же и Васильев. о канонизации преп. Авр. (в их книгах по истории канониз. русск. святых); Буслаева, Истр. очерки древ.-рус. литер. и искус., т. II, стр. 116 и сл.; Ключевский, Жит. рус. свят. и пр., стр. 52—58; Пыпин. Истор. рус. лит. Спб. 1898 г. т. I, стр. 392.