АГРАФЫ
или
Незаписанные в Евангелиях изречения Христа Спасителя.
Не может подлежать никакому сомнению, что в четвероевангелии содержатся не все изречения и слова Иисуса Христа. Св. еванг. Иоанн в заключение своего Евангелия говорит, что «многое и другое сотворил Иисус; но если бы писать о том подробно, то, думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг», и это свидетельство относится не только к делам, но и к словам или изречениям божеств. Учителя, и судя по контексту речи — даже более к словам, так как перед тем речь идет именно об изречениях Христа Спасителя в Его последней беседе с учениками. Да и помимо того, рассуждая по простой человеческой логике, невозможно предположить, чтобы бож. Учитель, ежедневно, иногда даже до забвения о пище и питье, поучая и назидая неотступно следовавшие за Ним массы народа, в течение трех с половиной лет своего служения на земле, произнес только те изречения, которые записаны евангелистами и которые неоднократно притом повторяются в четвероевангелии. Для произнесения этих речей потребовалось бы не более нескольких недель. Таким образом является необходимое предположение, что, кроме сообщенных нам и записанных евангелистами изречений, «многое и другое говорил Иисус, и если бы писать о том подробно, то и самому миру не вместить бы написанных книг».
Этого предположения никогда не отрицала св. церковь, и напротив она, благоговейно сохраняя вверенный ей залог записанных изречений своего божественного Основателя, в то же время по преданию сохраняла воспоминание и о других — незаписанных евангелистами изречениях Его, нашедших себе место в свидетельстве других её учителей и древних писателей, тем более, что пример к сохранению такого рода предания освящен величайшим проповедником христианства, самим апостолом Павлом. Он в одном месте приводит в качестве изречения Христа такое изречение, которого нет у евангелистов, и которое, следовательно, сохранялось только в памяти Его учеников и последователей. Так, в своей знаменитой беседе с пресвитерами ефесскими ап. Павел говорил: „Во всём показал я вам, что, так трудясь, надобно поддерживать слабых и памятовать слова Господа Иисуса; ибо Он Сам сказал: блаженнее давать, нежели принимать“ (Деян. XX, 35). Этого последнего изречения мы напрасно стали бы искать в четвероевангелии: его нет там, и оно, очевидно, заимствовано апостолом из того обширного источника сказаний, которые уже раньше составления канонических евангелий сохранялись в благочестивой памяти христиан, как непосредственных слушателей бож. Учителя, и из которых лишь часть вошла в четвероевангелие. В виду этого не удивительно, что и в последующие времена христианская любознательность неоднократно делала попытки собрать эти не вошедшие в четвероевангелие изречения Христа Спасителя, и к концу XVIII века стали появляться даже ученые исследования о них. Первая более или менее обстоятельная попытка в этом отношении принадлежит Корнеру, который впервые ввел и термин для обозначения этого рода изречений, назвав их „аграфами“, т. е, „незаписанными изречениями“, — в своем сочинении „о незаписанных речах Христа“, изданном на латинском языке в 1776 году. В этом сочинении, на основании разных источников, собрано и подвергнуто ученому исследованию 16 таких изречений. В более недавнее время исследованием „аграфов“ занимались Гофман в своей „Жизни Иисуса по апокрифам“, Весткотт в своем „Введений в изучение Евангелий“, Шафф в своей „Истории христианской церкви“; но своей наивысшей степени эти изыскания касательно незаписанных изречений И. Христа достигли в известных ученых исследованиях аграфов Реша и Нестле. Так как источник для этих аграфов весьма неопределенный, то неудивительно, что все эти ученые исследователи сильно расходятся между собой как во взгляде на самое достоинство изречений, так и на их количество. Так, по исследованию Реша, незаписанных изречений Христа, по своему достоинству могущих считаться подлинными, насчитывается всего только 14; Нестле приводит 27, Гофман — 23, Шафф — 24, Вескотт — 32, причем 11 из них составляют лишь вариации евангельских изречений. Очевидно, согласие установить трудно даже в отношении количества изречений. Рассмотрим же самое содержание этих изречений.
Одно из этих изречений, как сказано выше, имеет за себя авторитет самого ап. Павла, и так как оно записано в св. книге, хотя и не в Евангелии, то его уже нельзя в собственном смысле относить к аграфам. Это изречение: „блаженнее давать, нежели принимать“ (Деян. 20, 35). Оно богато внутренним смыслом и среди других аграфов блистает, как лучезарная звезда. Другие изречения, о подлинности которых существует большее или меньшее согласие между учеными исследователями аграфов, сохранились в писаниях древних церковных учителей, как Иустин Философ, Климент Александрийский и другие. В «Разговоре с Трифоном» у Иустина Философа приводится изречение Христа: «В чём Я найду вас, в том и буду судить вас» (Dial. 47). Затем у Климента Александрийского в его «Строматах» приводятся следующие изречения: Иисус сказал своим ученикам: «Просите великого и малое приложится вам, просите небесного и земное приложится вам» (Strom. 1, 24). Изречение это по смыслу вполне соответствует евангельскому изречению: «Ищите прежде царствия Божия и сия вся приложатся вам» и составляет лишь вариацию его. В том же творении Климента Александрийского говорится еще: «Справедливо посему Писание, желая сделать нас такими диалектиками, увещевает нас: будьте искусными менялами, отвергая нечто, но удерживая доброе». Некоторые писатели приписывают это изречение ап. Павлу, другие, как Климент Александрийский, просто ссылаются на него неопределенно, как на Писание; но как на евангельское изречение на него смотрит Кесарий († 368 г.), а затем оно прямо приписывается Христу Спасителю Оригеном, блаж. Иеронимом и др. Климент Александрийский, как видно из приведенных его слов, видит в нём доказательство того, что по Свящ. Писанию христиане должны быть искусными диалектиками, т. е. людьми, способными исследовать вещи, испытывать силы и духи, и, таким образом, восходить от внешних явлений к познанию Бога. Оно неоднократно является в Климентовых беседах касательно обязанности различать истинное писание от ложных. Но наилучший комментарий на него можно найти у ап. Павла, который говорит: „Всё испытывайте, хорошего держитесь; удерживайтесь от всякого рода зла» (1 Фесс. 5, 21 и 22). Одним словом, как менялы бывают искусны в различении настоящих монет от фальшивых, так и христиане должны быть искусны в различении учений и духов — истинных от ложных.
Рядом с этими аграфами, имеющими за себя более или менее достаточные исторические свидетельства, есть и другие, которые хотя и не имеют за себя подобных свидетельств, но также носят на себе отчасти характер сохранившихся по преданию изречений. Так в кодексе Безы приводится следующее: «В тот же день, увидев человека, работающего в субботу, Христос сказал ему: о, человек! Если ты знаешь, что делаешь, то ты блажен; но если ты не знаешь, то ты проклят и есть нарушитель закона». Многие ученые исследователи склонны видеть в этом изречении подлинное предание. По замечанию Весткотта, «очевидно, что это изречение покоится на каком-нибудь действительном событии». По мнению другого английского комментатора Плюмитра, изречение это можно считать подлинным, так как «оно с чудесною силою выставляет различие между сознательным преступлением закона, признаваемого всё еще обязательным, и признанием высшего закона, как отменяющего низший». Фаррар в своей «Жизни Христа» полагает, что рассказ этот слишком поразителен, слишком внутренне правдоподобен, чтобы сразу отвергать его, как неподлинный». Но Эдершейм в своей «Жизни Иисуса» считает эти слова подложным добавлением к подлинному евангельскому рассказу в еванг. Луки VI глава, 1—10 ст., где идет рассуждение о субботе. В том же кодексе Безы на Матф. 20, 28 приводится следующее пространное рассуждение, имеющее характер вариации на евангельское изречение: «Но вы старайтесь возрастать от малого, и от меньшего к большему. Когда вы идете и приглашены обедать, не садитесь на высшем месте, дабы не пришел более тебя почтенный человек и, пригласивший тебя, подойдя, не сказал тебе: займи пониже место, и тебе стыдно будет. Но когда ты сядешь на низшее место, и придет менее тебя почтенный человек, тогда пригласивши тебя скажете тебе: иди повыше, и это будет полезно тебе». В том же роде вариацию к евангельскому изречению мы находим у Оригена в его толковании на ев. Матфея: «Вот что написано в евангелии, называемом от Евреев, — если угодно принимать его — не как авторитет, а как пояснение к излагаемому нами предмету. Другой богатый человек сказал Ему: Учитель, что доброго должен я делать, чтобы жить? Он сказал ему: человек, исполняй закон и пророков. Богач отвечал Ему: я исполнил их. Он сказал ему: иди, продай всё, что имеешь, и раздай бедным, и приходя, и следуй за Мною. Но богач начал чесать себе голову, ибо это не понравилось ему. И Господь сказал ему: как же ты говоришь, что ты исполнил закон и пророков, когда в законе написано: возлюби ближнего твоего, как самого себе, и вот многие из твоих братьев, сынов Авраама, одеты в грязное тряпье, умирают с голода, а твой дом полон всяких благ, и из них совсем ничего не идет на бедных? И обернувшись, Он сказал своему ученику Симону, который сидел около Него: Симон, сын Ион.! легче верблюду войти в игольное ушко, чем богатому в царство небесное». (in Math. 15, 14). У Оригена приводится также и другое незаписанное изречение, которое гласит: «Иисус же говорит: для болящих Я болел, для алчущих алкал и для жаждущих жаждал», — изречение, отзывающееся чисто евангельским духом. Весьма интересно также изречение, достоверность которого подтверждается у Оригена на латинском языке и у Дидима на греческом. Оно гласит: «Кто близ Меня, тот близ огня; кто далеко от Меня, тот далеко от царства». В послании св. Игнатия к Смирнянам (гл. IV) находится изречение, весьма схожее с этим, — по крайней мере по форме: «кто близ меча, тот близ Бога», и такие ученые исследователи, как Весткотт и Ляйтфут, считать их параллельными, но значение их несомненно неодинаковое. Это последнее изречение заключает в себе ободрение мученикам за веру, а также уверение, что страдание и смерть приводят ближе к Богу, а первое выражение может заключать в себе ту мысль, что близость к Спасителю способна подобно огню очищать душу и сердце от ложных мыслей и нечистых помыслов, как огонь очищает золото от негодных примесей, а поэтому кто далек от Спасителя и, следовательно, не подвергается этому духовно-очищающему огню, тот далек и от царства Божия. Во всяком случае такая мысль придается изречению контекстом речи как у Оригена, так и у Дидима. Первый разъясняет эти слова так: „И тот, кто близ Меня, находится близ спасения, ибо он близ огня; а тот, кто слышит Мои слова и извращает слышанное, становится сосудом, уготованным к погибели, ибо близ Меня значит быть близ огня; но если кто из опасения того, что быть близ Меня, значит, быть близ огня, будет держаться вдалеке от Меня, чтобы не быть близ огня, таковой будет далек от царства“. (Orig. Hom на Иер. 20, 8).
С одинаковою ясностью истолковывает это изречение и Дидим: „Господь страшен, ибо Он подвергает наказанию противящихся Ему. Ведь тот, кто приближается к Нему, получив божественное учение, и затем грешит, оказывается близ огня. Посему Спаситель говорит: „Кто близ Меня, тот близ огня; но кто далеко от Меня, тот далеко от царства“. Didym. на Пс. 78, 3. Изречение это, таким образом, похоже на многие из тех евангельских изречений, в которых выставляется на вид двоякое следствие соприкосновения со Христом, как и духовного единения с Ним в евхаристии, которая одним служит во спасение, а другим в осуждение. В „Апостольских постановлениях“ читаем еще следующее, незаписанное в Евангелии, изречение Спасителя: „Горе тем, которые имеют, и однако лицемерно берут у других, которые способны сами себе помочь, и однако желают взять у других, ибо каждый даст ответ в день судный“. Это изречение представляет собою как бы дополнение или разъяснение евангельского изречения: „просящему дай“, и потому некоторые ученые исследователи считают его подлинным. В „Правилах свв. Апостол“ Спасителю приписывается еще следующее изречение: „Слабое да спасается сильным“. Фактических оснований для признания подлинности этого изречения к сожалению мало, и однако оно отзывается полным правдоподобием и вполне могло быть произнесено божественным Врачом душ и телес, пришедшим исцелить немощных и слабых, — Тем, Кто, будучи богат, ради нас сделался бедным, умер за нас грешных и послал для духовного укрепления немощного человечества своих учеников и Апостолов, которых Он из немощных сделал сильными духом.
Несколько изречений, приписываемых Иисусу Христу, сохранено, наконец, в Коране и, вообще, у магометанских писателей; но они еще дальше от истинного евангельского характера, хотя есть и между ними изречения, отличающиеся поразительною мудростью. Таково, напр., изречение, приводимое Шаффом из Корана: „Кто стремится быть богатым, тот подобен человеку, пьющему морскую воду. Чем более он пьет, тем сильнее в нём становится жажда, и никогда он не перестанет пить, пока не погибнет“[1]. При всей глубине своего смысла это изречение однако скорее напоминает собою обычные ходячие изречения восточной мудрости, и потому едва ли можно видеть в нём какой либо отголосок специального христианского предания.
Вот почти всё, что доселе известно было из так называемых аграфов, и трудно было ожидать, чтобы открылся еще какой-нибудь источник такого рода изречений. Но в наш век, прославившийся уже многочисленными открытиями в области памятников древней письменности, возможны самые поразительные неожиданности всякого рода. К немалочисленным уже, в последние годы открытым, памятникам древнехристианской письменности, как „Учение двенадцати апостолов“, „Евангелие Петра“, „Деяния Аполлония Философа“, и др., в 1897 году прибавился новый памятник, который притом имеет глубочайший интерес, так как по своему содержанию и по своей внешности уводит нас ко второму веку христианской эры и обещает пролить свет на недостаточно еще разъясненную в научном смысле историю происхождения канонических евангелий. Этот новооткрытый документ, получивший уже в ученом мире техническое название Λόγια, т. е. „изречений І. Христа“, содержит в себе целый ряд изречений Спасителя, которые должны быть отнесены к числу аграфов, так как они или совсем не встречаются в канонических Евангелиях, или же существенно отличаются от евангельских изречений. Местом открытия этого нового памятника христианской письменности был Египет, уже так много давший письменных сокровищ ученому миру и по-видимому еще более обещающий таковых. На краю Ливийской пустыни, в 200 верстах к югу от Каиро, рядом низких курганов, покрытых осколками римской и древне-арабской глиняной посуды, отмечается место, где некогда стоял главный город оксиринхского нома. По всему видно, что город некогда процветал, но после завоевания его арабами быстро пришел в упадок и теперешний остаток его — Бенеса не более, как простая деревушка. Этот, некогда цветущий город Оксиринх, естественно привлекал к себе внимание исследователей, и зимой 1897 г. в нём произведены были членами английского „Общества исследования Египта“ раскопки, результатом которых было открытие множества папирусных свитков, так что кроме 150 свитков, переданных египетскому правительству, целых 280 ящиков со свитками отправлены были в Лондон для Британского музея. Среди этих свитков, кроме начала евангелия от Матфея, оказался еще один разрозненный лист, сразу обративший на себя внимание своим необычайным содержанием. В этом листке содержатся на греческом языке изречения, приписываемые І. Христу, и притом такие, которых нет в четвероевангелии. Ясно, что это новые „аграфы“, которые столь тщательно собирались по крупицам из разных источников. Понятно, что ученые исследователи с радостью схватились за этот новый памятник, который сделался доступным для всех в прекрасном издании английских ученых Гренфелла и Гента[2].
Новооткрытый памятник найден был при начале самых раскопок в куче мусора, в которой оказалось вообще много греческих папирусов от I—III веков нашей эры. По особенностям письма, он относится к этому именно времени, так как буквы имеют форму позднейших еллинистических унциалов. Но так как найденный лист представляет собою остаток книги, а не фрагмент папирусного свитка, и так как, далее, в нём встречаются употребительные в христианских рукописях сокращения, как ИС, ФС и др., то издатели справедливо отнесли этот памятник ко второй половине II века. Что касается внешности памятника, то он имеет 53/4 дюйма в вышину и 33/4 в ширину. По краям лист весьма истрепан, самая поверхность его до крайности изношена и имеет много разрывов и дыр, затрудняющих его чтение. Позднейшей рукой на оборотной стороне листа (verso) над правым углом текста поставлена греческая цифра ΙΑ, указывающая очевидно на то, что это 11-й лист из целой книги. Самый способ письма носит на себе архаический характер: строки идут сплошными рядами без всяких словоотделений или других каких-либо облегчающих чтение способов. Лист содержит по 21 уцелевших строки на каждой странице, а 22 строка на обеих страницах совершенно разрушена. В них содержится семь или восемь изречений І. Христа, из которых каждое начинается знаменательным введением — Λέγει Ἰησοῦς — „Говорит Иисус“, что и дало издателям право назвать весь этот памятник — Λόγια Ἰησοῦ — „Изречения Иисуса“.
Транскрипция обеих страниц новооткрытого памятника в наиболее вероятном чтении:
Вот эти изречения, в подстрочном русском переводе:
1. ... и тогда ты увидишь, как вынуть сучек, который в глазе брата твоего.
2 ... Иисус говорит: если вы не будете поститься для мира, то не обрящете царства Божия; и если вы не будете соблюдать субботы, то не увидите Отца.
3 ... Иисус говорит: Я стоял среди мира, и в плоти был виден ими, и нашел, что все пьяны, и никого не нашел Я жаждущим среди них, и скорбит душа Моя о сынах человеческих, ибо они слепы в сердце своем.
4 ... бедность.
5 ... Иисус говорит: если где будут .... есть один; то Я с ним. Подними камень, и там ты найдешь Меня; расколи дерево, и там Я.
6 ... Иисус говорит: не приемлется пророк в отечестве своем, и врач не совершает исцелений для знающих его.
7 ... Иисус говорит: город, построенный на высокой горе и укрепленный, не может ни пасть, ни укрыться.
8 ... Иисус говорит: слышишь в ..... твое.
Теперь естественно возникает вопрос: к какого рода произведениям относится этот памятник, и какое значение может он иметь для вопроса о происхождении канонических евангелий? На первый вопрос отчасти можно ответить критическим рассмотрением содержащихся в памятнике изречений.
Первое из этих изречений, гласящее (строки 1—4): „И тогда ты увидишь, как вынуть сучек, который в глазе брата твоего“, не представляет никакого затруднения для истолкования. Это очевидно вариация к евангельскому изречению в Матф. 7, 3—5 и особенно Лук. 6, 42, где находится почти буквально тождественное выражение: „и тогда увидишь, как вынуть сучек из глаза брата твоего“. Так как изречение это представляет в новооткрытом памятнике лишь отрывок, то возможно предполагать, что на предшествующем листе содержалось и всё это изречение Спасителя о лицемерном усматривали сучков в глазе ближнего, хотя в это же время у себя мы не видим и бревна.
Более своеобразным является второе изречение (4—11), которое гласит „Иисус говорит: если вы не будете поститься для мира[3], то не обрящете царства Божия, и если вы не будете соблюдать субботы,то не увидите Отца“. Это изречение не находит себе непосредственной параллели в четвероевангелии, и некоторые исследователи склонны видеть в нём подделку под учение Христа в интересах какой-нибудь ереси, — напр, энкратитов или по меньшей мере иудействующих христиан, так как в нём сильно выдвигается законнический элемент, и самое достижение царства Божия и ближайшее общение с Отцом небесным ставится в зависимость от соблюдения поста и субботы. Но это объяснение едва ли выдерживает даже снисходительную критику. Что касается поста, как условия получения царства небесного, то это находится в полном согласии с тем великим значением, которое Христос придавал посту и вообще удалению от мира в деле нравственного совершенства и спасения. Несколько затруднительнее понять смысл второй половины изречения — о субботе. Но если принять во внимание, что выражение „соблюдать субботу“ вполне может быть понимаемо в смысле отрешения от мира для всецелого посвящения себя Богу в день седьмой, то не будет надобности делать напрасных предположений, будто на этом изречении лежит отпечаток какого-нибудь постороннего влияния. Во всяком случае нечто подобное мы читаем у Иустина Философа, который говорит: „новый закон требует от вас соблюдать постоянную субботу. Кто раскаялись в своих грехах, те соблюли приятную и истинную субботу Божию“ (Dial. c. Tryph. 12).
Третье изречение (стр. 11—21): „Иисус говорит: Я стоял среди мира, я в плоти был виден ими, и нашел, что все пьяны, и никого не нашел Я жаждущим среди них, и скорбит душа Моя о сынах человеческих, ибо они слепы в сердце своем“. Это изречение, хотя в отдельных выражениях и может находить параллели в Новом Завете, но вообще оно представляется совершенно новым, и о нём можно только сказать, что оно резкими чертами изображает то бедственное в нравственном отношении состояние, в котором находился род человеческий во время земной жизни Христа Спасителя, явившегося во плоти для его искупления от греха и смерти.
От четвертого изречения, обнимавшего вероятно 22, 23 строки, сохранилось одно полное слово (τ)ην πτωχείαν — „бедность“, не дающее возможности к воспроизведению его содержания и смысла[4].
Пятое изречение (23—30) также сохранилось в довольно разрушенном виде, но приблизительно может быть переведено так: „Иисус говорит: если где будут… есть один…, то Я с ним. Подними камень, и там ты найдешь Меня; расколи дерево, и там Я“. В этом изречении некоторые исследователи склонны видеть своего рода пантеистическую мысль — о разлитости божествен. сущности по всему миру. Но едва ли такое предположение может выдержать критику, и, напротив, изречение это находит себе достаточную параллель в евангельском изречении, что „где два или три собраны во имя Мое, там Я посреди их“, тем более, что это евангельское изречение у Ефрема Сирина читается почти тождественно с первой половиной изречения в рассматриваемом памятнике. Там именно читаем: „Где один есть, и Я там; где двое, и Я там буду, и тогда нас будет трое“. Что касается второй половины изречения, то смысл его вполне понятен. Если Спаситель обещает свое общение даже с малым собранием верующих, даже одинокому верующему, то во второй половине указывается лишь на то, что общение не обусловливается каким-нибудь внешним положением человека: оно одинаково доступно всем людям — каменщику, ворочающему камни, или плотнику, рубящему или раскалывающему бревна. Последнее выражение получает особенно знаменательный смысл в устах Того, Кто сам был плотник или сын плотника.
В целости сохранилось шестое изречение (30—35), которое гласит: „Иисус говорит: не приемлется пророк в отечестве своем, и врач не совершает исцелений для знающих его“. В своей первой половине это изречение находит себе близкую параллель в ев. Луки 4, 24: „никакой пророк не принимается в своем отечестве“. Что касается второй половины, то по своему смыслу это изречение составляет лишь пояснение той же мысли другим наглядным примером, именно, что подобно пророку и врач может успешно действовать только в той среде, где он известен именно только как врач, а не как простой человек со всеми его слабостями и быть может с его низким происхождением из рабского состояния, как это часто бывало в древности.
Седьмое изречение (стр. 36—41). „Иисус говорит: город, построенный на вершине высокой горы и укрепленный, не может ни пасть, ни укрыться“. Изречение это опять находит себе близкую параллель в евангелии, именно Матф. 5, 14 и 7, 25: „не может укрыться город, стоящий наверху горы“, — „не упал (дом), потому что основан был на камне“. Мысль одна и та же, получившая только несколько иную форму выражения.
Наконец, от восьмого изречения (стр. 41 и сл.) осталось только начало: „Иисус говорит: ты слышишь…“. Конец совершенно разрушен и не представляет никакой возможности для восстановления его[5].
Из представленного краткого разбора новооткрытых изречений, таким образом, видно, что по своей внешней форме это, действительно, „аграфы“, т. е. незаписанные в канонических евангелиях изречения, приписываемые Спасителю, и по своему смыслу частью находят себе прямые параллели в канонических евангелиях, частью могут быть согласованы с ними и во всяком случае не стоят в противоречии с духом учения Христова. Мы имеем дело только с одним оторванным 11-м листом, на котором содержится восемь изречений. Если это число принять за норму для каждого листа, то следовательно на предшествующих десяти листах книги должно содержаться до 80 изречений. А сколько же листов было во всей книге? Теперь можно только предполагать, что рассмотренный памятник принадлежал к объемистому сборнику изречений Спасителя, — сборнику, который уводит нас почти ко временам апостольским. Хотя новооткрытый памятник относится лишь ко второй половине II века, но никто не может утверждать, что это подлинник, а не копия с какого-нибудь еще более древнего памятника.
Что касается теперь вопроса о том, какое значение новооткрытый памятник может иметь в деле разъяснения исторического происхождения канонических евангелий, то пока мы имеем дело лишь с одним разрозненным листом и притом требующим еще тщательного исследования с разных сторон — сказать что-нибудь определенное невозможно. Конечно, западная критическая школа, изощряющаяся в измышлении всевозможных догадок, гипотез и теорий всякого рода в этом отношении, с нервною горячностью схватилась и за этот памятник, желая найти в нём подтверждение своих гипотез. Ученые критики набросились на этот памятник, выражаясь словами императора Тиверия, положительно как мухи на рану, и о нём поспешили уже высказаться такие корифеи западной учености, как Гарнак, Гейнрици, Свит, Гаррис и многие другие специалисты по предмету древне-христианской письменности, из которых каждый выступил с своей излюбленной тенденцией. Нам совершенно понятна эта лихорадочная нервность западной критической учености в её отношении к новооткрытому памятнику. Так называемая „критика“ в последнее время настолько запуталась в своих учено-критических построениях, что она, потеряв под собой почву, должна постоянно опасаться, что всякое новое открытие, имеющее реальное историческое значение, может сразу разрушить эти построения, как это уже отчасти случалось и раньше. Поэтому со всяким новым открытием в этой области возникает для критики роковой вопрос: быть, или не быть? — и этот-то вопрос и служит причиной всей этой лихорадочной нервности в отношении к новооткрытым памятникам. Но по этому самому нам нет надобности излагать все наскоро-высказанные мнения ученых критиков, особенно пока они еще не пришли ни к какому соглашению между собою, и достаточно ограничиться кратким изложением мнения самих ученых издателей памятника, тем более, что их мнение относительно является наиболее спокойным и основывающимся на непосредственном впечатлении.
Прежде всего, при рассмотрении новооткрытого памятника, навертывается мысль, не есть ли найденный лист часть одного из тех апокрифических евангелий, которые во множестве существовали в древности и составляли подделку под истинные Евангелия в интересах разных сект и партий? Известно, что существовало и так называемое „евангелие от египтян“, и так как памятник найден в Египте, то естественно возникает мысль, не есть ли он отрывок этого евангелия. Это апокрифическое евангелие, от которого до нас дошло несколько извлечений, вероятно написано было в начале II века и по-видимому пользовалось в Египте высоким уважением, но в третьем веке было отвергнуто, как неправомыслящее. По времени оно совпадает с этим памятником, но между ними так много существенных отличий, что отожествлять их не представляется никакой возможности. Египетское евангелие есть книга повествовательная, а новооткрытый памятник есть голый сборник изречений без всякой повествовательной связи между ними, и притом форма вступительных выражений: „Говорит Иисус“ — ясно указывает на то, что мы имеем дело не с повествовательным творением, требующим прошедшей формы выражения, а с сборником изречений, записываемых, так сказать, в самый момент их произнесения. — В таком случае не проще ли смотреть на новооткрытый памятник, как на простое, непосредственное собрание изречений Спасителя без всякой связи с обстоятельствами их произнесения? Внешний характер памятника более всего соответствует этому типу, и он не одинок в древне-христианской литературе. Нечто подобное представляет собою творение Папия „Изречения Господни“, на которые он писал толкование, и вероятно подобный же сборник он разумеет под „Изречениями“ — Λόγια, — которые, по его свидетельству, были написаны св. Матфеем на еврейском языке[6]. Доселе между учеными исследователями было много разногласия касательно того, как понимать эти Λόγια, свидетельству о составлении которых св. Матфеем придавалось так много значения в вопросе о происхождении как его, так и вообще трех первых, так называемых синоптических евангелий. Теперь новооткрытый памятник может пролить значительный свет на этот вопрос, если только дальнейшие исследования не подорвут исторической значимости самого памятника.
Не входя в дальнейшее рассмотрение памятника, мы, с своей стороны, можем только сказать, что если он производит такую лихорадочную нервность среди протестантско-критической школы на западе, старающейся найти в нём подтверждение своих излюбленных тенденций, то наша православно-богословская наука может отнестись к нему совершенно спокойно, в полной уверенности, что если этот памятник действительно имеет историческую достоверность, то он не может оказаться в противоречии ни с самим четвероевангелием, ни с установившимся преданием о происхождении канонических евангелий. Насколько показывает краткое рассмотрение его содержания, этого противоречия не оказывается, так как и те изречения, которые по-видимому представляют собою нечто новое по сравнению с евангельскими изречениями, вполне примиримы с последними по своему духу и внутреннему смыслу. Поэтому не будет неблагоговейным предположить, что в новооткрытом памятнике мы имеем запись изречений бож. Учителя, сделанную одним из Его непосредственных слушателей — или прямо под живым впечатлением их, или еще под свежим воспоминанием о них, — настолько однако еще свежим, что самое время из настоящего не успело превратиться в прошедшее, и в представлений благочестивого собирателя изречений бож. Учитель представлялся всё еще как бы говорящим, чем и может объясняться настоящая форма глагола: „Иисус говорит“ (а не „говорил“ или „сказал“). Во всяком случае такое представление имеет за себя прямое свидетельство ев. Луки, который во вступлении в свое Евангелие прямо говорит, что многие уже раньше его „начали составлять повествования о совершенно известных между нами событиях“. Он говорит о „повествованиях“, но это свидетельство одинаково применимо и к тем Λόγια, которые представляли собою еще более простой и непосредственный способ записи, чем более или менее связное повествование, и к числу таких-то многих повествователей мог принадлежать и неизвестный автор новооткрытого памятника. Если так, то и отношение этого памятника к каноническим Евангелиям определяется само собою. Он может представлять собою один из этих многих сырых материалов, которые ходили по рукам среди верующих христиан или еще до появления канонических Евангелий, или даже после появления их — там, где они не успели еще получить широкого распространения, и из этих материалов в наши канонические Евангелия, вошло лишь то, что, очищенное всепросвещающим Духом Божиим от всякой человеческой примеси, записано боговдохновенными евангелистами как истинное, довлеющее для нашего назидания слово Господа нашего Иисуса Христа.
Resch, Agrapha, 1889 и Nestle, Novi Testamenti Graeci Supplementum, 1896. Наиболее обстоятельное исследование этого рода издал Ropes, Die Sprüche Jesu, 1896.
См. также — J. G. Körner, De sermonibus Christi αγράφοις, Leipzig. 1776. Hofmann, Leben Jesu nach Apocryphen. 1851. Westcott, Introduction to the study of the Gospels, 1860. Schaff, History of the Christian Church, vol. I, 882.
Примечания[править]
- ↑ (Schaff, History of the Chr. Church, I, pp. 162—7, где вообще излагаются аграфы).
- ↑ Λόγια Ἰησοῦ. Sayings of our Lord from an early Greek papyrus. Discovered and edited, with translation and commentary by B. P. Grenfell and A. S. Hunt. With two plates (Egypt Exploration Fund). London, H. Frowde 1897.
- ↑ В тексте стоит необычное сочетание слов: νηστεύειν τόν κόσμον, затрудняющее точный перевод.
- ↑ Некоторые исследователи впрочем видят в этих разрушенных строках не особое изречение, а только заключение предшествующего третьего изречения и восполняют пробел таким образом: „Душа Моя скорбит о сынах человеческих, ибо они слепы в сердце своем… (и не знают своей) бедности“. В таком случае изречение это могло бы иметь себе параллель в Откр. 3, 17; „не знаешь, что ты — нищ и слеп и наг“.
- ↑ Учеными исследователями впрочем высказано несколько смелых догадок в восполнение этого изречения. Так проф. Свит полагает, что после слова ἀκούεις вероятно следовало εἰς τὸ ἔν ὤτιον σοῦ, так что всё изречение будет означать: «что̀ ты слышишь в одно твое ухо», после чего должно следовать дополнительное предложение, в роде: «к тому будь глух другим твоим ухом». Догадка весьма остроумная!
- ↑ В этом свидетельстве Папия (ap. Eus. H. E. III, 39) говорится Ματθαῖος μεν οὖν Ἑβραῖδι διαλεκτῳ τα λόγια συνεγράψατο, ἡρμηνεύσε δάυτὰ ὡς ἠν δυνατός ἕκαστος («Матфей на еврейском языке написал изречения, которые каждый истолковывал, как мог»).