БИБЛЕЙСКОЕ БОГОСЛОВІЕ (Ветхаго и Новаго завѣта) обозначаетъ библейскую «дисциплину», разсматривающую библейскія матеріи съ особой точки зрѣнія и для спеціальныхъ цѣлей. Это направленіе замѣтно выступаетъ и иногда господствуетъ въ западной наукѣ, гдѣ оно часто опредѣляетъ собою характеръ и задачи цѣлаго класса научныхъ предметовъ. Тамъ библейское богословіе процвѣтаетъ, а у насъ является чѣмъ-то неслыханнымъ, новымъ и даже довольно подозрительнымъ[1]. Отсюда естественно, что — при немалой наличности частныхъ библейско-богословскихъ работъ не всегда выдержаннаго типа[2] — въ нашей богословской литературѣ не только нѣтъ соотвѣтствующей системы[3], но не видно и отчетливаго представленія[4], хотя попытки выясненія сущности дѣла и его постановки имѣются[5]. Поэтому полезнѣе будетъ исходить отъ общихъ положеній, которыя, обнаруживая возможныя опасности, чрезъ устраненіе ихъ тѣмъ нагляднѣе открываютъ полезныя стороны и плодотворныя слѣдствія.
Библейское богословіе изучаетъ все доктринальное, относящееся къ божественному откровенію Ветхаго и Новаго завѣтовъ, по Библіи и въ ней самой, чтобы подлинное содержаніе обрисовывалось во всей непосредственности и первоначальности. Въ рѣзкой своей формулировкѣ подобное сужденіе столь исключительно выдвигаетъ библейскую самодостаточность, что возникаетъ коллизія съ преданіемъ (Церкви) и даже прямой антагонизмъ къ нему. Въ этомъ видѣ Библейское богословіе обязано собственно протестантству‚ гдѣ оно впервые получило свое имя (у Гаймана въ 1708 г.) и гдѣ наиболѣе культивируется до сихъ поръ[6]. Отмѣченная односторонность направленія не замедлила разрѣшиться печальными результатами. Получая достоинство самодовлѣющей величины, Библія фактически отрѣшалась отъ церковнаго авторитета и принципіально сама теряла истинную авторитетность въ качествѣ непогрѣшимаго и всегда живого органа божественной воли. Вмѣстѣ съ этимъ за нею сохранялось преимущественное значеніе религіознаго памятника историческаго, который и разъясняется изъ историческихъ условій. Этими двумя неразрывными идеями роковымъ образомъ предопредѣлялись всѣ ненормальности въ развитіи и разработкѣ разсматриваемой «дисциплины». Индивидуальный умъ, построяя богословіе только по Библіи, въ сущности опирался лишь на себя самого и неизбѣжно подгонялъ все къ своимъ принципамъ. Такъ Богословіе библейское — при утрированномъ примѣненіи — могло превращаться въ «раціональное», соотвѣтствующее нашимъ разумнымъ требованіямъ и научнымъ запросамъ. Но по отношенію къ откровенно божественному эта «раціональность» была уже «раціонализмомъ», поелику либо насильственно втискивала въ свои рамки все сверхъестественное, либо прямо устраняла всякую чудесность. На помощь здѣсь и приходило историческое изученіе, которымъ обезпечивался указанный итогъ какъ въ содержаніи, такъ и въ формѣ библейскихъ писаній. Въ первомъ случаѣ все «ирраціональное» въ Библіи сводилось къ обнаруженіямъ различныхъ стадій прогрессирующей религіозной мысли и къ своеобразнымъ комбинаціямъ древнихъ вѣрованій съ новыми и т. п.‚ причемъ — ради натуральности этихъ истолкованій — и самые библейскіе памятники комбинировались вопреки традиціонному распорядку, напр. въ теоріи Вельгаузена, считающаго «законъ» позднѣйшимъ явленіемъ по сравненію съ «пророками». Подъ такими созвѣздіями родилось и разросталось сравнительное изслѣдованіе самой библейской религіи. Для Ветхаго завѣта оно бралось возстановить постепенную исторію отъ разновиднаго анимизма первобытности чрезъ «элогимизмъ» отдѣльныхъ (семитическихъ) племенъ къ «іеговизму» сплоченнаго еврейскаго націонализма, сглаживавшагося универсалистическимъ прозрѣніемъ пророковъ и культурными соприкосновеніями позднѣйшаго іудаизма. При подобномъ созерцаніи неизбѣжно, что Новый завѣтъ — и въ цѣломъ и въ частностяхъ — являлся лишь трансформаціею стараго (хотя бы и геніальною) съ привлеченіемъ побочныхъ элементовъ эллинизма и ихъ оригинальнымъ претвореніемъ въ необычныхъ сочетаніяхъ, открывавшихъ новые просвѣты для носившихся вопросовъ и нарождавшихся потребностей. На этой почвѣ были одинаково законны и штраусовскій миѳологизмъ и тюбингенскій гегеліанизмъ, доселѣ невытравленный изъ протестантскаго богословія. При данной точкѣ зрѣнія и формулированныхъ выводахъ, послѣднее по необходимости вступало въ раздоръ съ самосвидѣтельствомъ библейскихъ документовъ о своей богооткровенной законченности и вынуждалось обезопасить себя формальною критикой ихъ по условіямъ происхожденія, когда все неподходящее признавалось неподлиннымъ. Отсюда въ В. 3. для «закона» мы находимъ такія расчлененія (частей элогимистическихъ, іеговистическихъ и т. п.), что требуются особыя таблицы для уразумѣнія самыхъ библейско-богословскихъ разсужденій, — у пророковъ въ одной книгѣ усматриваемъ прото-девтеро-трито etc. Исаію, а для Даніила и значительнаго количества псалмовъ оказывается историческое мѣсто лишь въ послѣплѣнную и маккавейскую эпохи[7]. Не лучше обстоитъ дѣло и съ Н. З., гдѣ, напр.‚ Штеккъ и голландская школа считаютъ неподлинными чуть не всѣ писанія. Чрезъ это открывался просторъ для равнаго соучастія въ научной реконструкціи библейскаго богословія всякимъ псевдъэпиграфамъ и апокрифамъ, нынѣ столь тщательно изыскиваемымъ и изслѣдуемымъ, потому что они въ одинаковой степени служили выразителями и памятниками слагавшагося и ферментировавшагося религіознаго сознанія[8].
Мы видимъ теперь‚ что, отправляясь отъ самодостаточной авторитетности Библіи, односторонніе библеисты пришли къ полному ея ниспроверженію на всѣхъ пунктахъ и осудили сами себя. Но эти крайности примѣненія не говорятъ противъ самого предмета, а — скорѣе — утверждаютъ его существенную важность, налагая еще и особую задачу — полемико-апологетическую. Объективная же значимость данной «дисциплины» понятна безъ особенныхъ обоснованій. Библейскія писанія явились разновременно и при разныхъ историческихъ условіяхъ, почему естественно носятъ въ себѣ нѣкоторую историческую приспособительность, раскрывая истины въ миру какъ потребностей настоящаго, такъ и предуготовленій будущаго. Частное предназначеніе — въ свою очередь — вело къ ограниченіямъ, а личность писателей придавала свой индивидуальный колоритъ, который опять смѣнялся въ новой средѣ. Все это вело къ раздробленности обнаруженій въ многочастности и многообразіи откровенныхъ велѣній. Но если они всѣ и въ равномъ достоинствѣ были вѣщаніями единаго Бога, то очевидно и обязательно, что между ними должна быть внутренняя солидарность постепенной связности и согласнаго устремленія къ общей цѣли. Для отысканія этого и требуется сначала возстановить всѣ звуки въ ихъ индивидуально-исторической типичности, чтобы они потомъ сливались въ стройно развивающейся гармоніи спасительнаго божественнаго глаголанія. Въ этомъ смыслѣ Библейское богословіе вызывается самою Библіей и всецѣло созидается на ней. Но послѣдняя не является здѣсь мертвымъ памятникомъ исторически минувшаго, что извлекается изъ нея нашею мыслію столь же независимо, какъ и изъ всякаго другого историческаго документа. Нѣтъ, — она была органомъ откровенія Божія и всегда остается его носителемъ по связи со своимъ источникомъ въ Духѣ Божіемъ, дѣйствующемъ въ собственной средѣ фактическаго осуществленія плановъ Божіихъ или — въ Церкви. Въ этой связи за нею сохраняется вѣчная жизненность, а потому и библейско-богословское истолкованіе пріобрѣтаетъ характеръ не археологическаго освѣдомленія, но неизмѣнной и обязательной поучительности.
Такимъ воззрѣніемъ принципіально обезпечивается авторитетъ Библейскаго богословія и намѣчается его содержаніе. Въ общемъ‚ — оно должно представить доктринальную связь и обоихъ завѣтовъ между собою и всѣхъ частныхъ стадій въ нихъ самихъ. Для достиженія этого и извлекается собственно библейское ученіе, хотя уже изображеніе его въ индивидуальныхъ очертаніяхъ требуется строгой неразрывностью отъ исторической дѣйствительности божественнаго промышленія. Въ этомъ соотношеніи обрисовываются со всею типичностію всѣ важнѣйшія богословскія понятія въ обособленности и взаимномъ сочетаніи. Первѣйшая задача заключается здѣсь въ томъ, чтобы, выдѣливъ извѣстный кругъ идей, представить ихъ во всей библейской непосредственности и прослѣдить во всѣхъ модификаціяхъ. Когда это достигнуто, — дальше возникаетъ вопросъ насчетъ историческаго истолкованія, причемъ путемъ сравнительнаго изученія выясняется либо генетическое сродство съ наличнымъ культурнымъ достояніемъ, либо совершенная самобытность библейскихъ концепцій. Въ концѣ концовъ со всею твердостію опредѣляется происхожденіе изслѣдуемыхъ терминовъ въ томъ смыслѣ, что со всѣмъ своимъ содержаніемъ они выросли изъ элементовъ наличнаго міросозерцанія и по своимъ добавленіямъ качественно равны послѣднему или же для нихъ требуется нѣчто высшее, выходящее за предѣлы обычнаго уровня, гдѣ они становятся движущимъ историческимъ факторомъ, но не бываютъ всецѣлымъ продуктомъ историческаго процесса. Въ этомъ пунктѣ положительный комментарій пріобрѣтаетъ побочное подкрѣпленіе и, смотря по характеру работы, получаетъ то отрицательно-разрушительное, то апологетически-созидательное направленіе. Во всякомъ случаѣ только такимъ путемъ — и не иначе — наша разсудочная мысль схватываетъ всю оригинальность библейскаго ученія во всей его глубинѣ, а — слѣдовательно — лишь теперь и понимаетъ его въ полной мѣрѣ и совершенной силѣ. Ясно, что Библейское богословіе служитъ необходимымъ способомъ познанія библейскаго содержанія. Это несомнѣнно и по дальнѣйшимъ примѣненіямъ. Освѣщая всѣ библейскія истины во всей индивидуальной отчетливости, мы тѣмъ самымъ неизбѣжно располагаемъ ихъ въ предметно-исторической преемственности и даемъ исторически-идейную реконструкцію поступательности въ ходѣ божественнаго откровенія. Изъ частной обработки органически возникаетъ уже цѣлостная система истинно-научнаго типа. Но обобщеніе на этомъ не заканчивается. Коль скоро всячески удостовѣряется однородность библейско-доктринальныхъ матерій‚ — отсюда мы почерпаемъ законное право и разумное побужденіе для ихъ взаимной классификаціи, чтобы извлекать принципіальныя доктринальныя положенія и формулировать ихъ во всей многосторонности собственныхъ проявленій и соприкосновеніи. Опять же это совершается не механически и не по субъективнымъ влеченіямъ. Напротивъ, когда всѣ группы будутъ представлены въ подлинныхъ качествахъ‚ — само собою откроется, существуетъ ли обязательное сродство между отдѣльными типами, или они диспаратны между собою, почему иные изобличаются въ своей человѣческой случайности и выпадаютъ изъ схемы, какъ внѣшнія наслоенія въ родѣ тѣхъ, которыя встрѣчаются въ неканоническихъ книгахъ и преобладаютъ въ апокрифахъ. Провѣренныя такимъ способомъ, всѣ оставшіяся концепціи по внутреннему натуральному тяготѣнію будутъ естественно и научно непреложно слагаться въ цѣлостный образъ единой истины, открываемой и раскрываемой многочастно и многообразно, но всегда тожественной себѣ въ первоисточникѣ, во всѣхъ преломленіяхъ и концентраціяхъ.
Въ этомъ своемъ достоинствѣ Библейское богословіе, совмѣщая всѣ экзегетическія наблюденія и неизмѣнно опираясь на нихъ, служитъ необходимымъ и производящимъ предуготовленіемъ для догматическихъ построеній, даетъ имъ и матеріалъ, и авторитетъ. Конечно, и ранѣе библейскія доктрины привлекались у насъ для догматическихъ реконструкцій, но нельзя не видѣть всей недостаточности и даже ненормальности, если для нихъ отводились въ догматическихъ системахъ небольшіе параграфы, терявшіеся почти до незамѣтности среди другихъ, болѣе обширныхъ и какъ будто болѣе содержательныхъ. Съ другой стороны и самыя примѣненія бывали не совсѣмъ удачны. Разъ въ библейскихъ писаніяхъ извѣстная истина освѣщается раздробленно и въ разныхъ комбинаціяхъ и модификаціяхъ, — отсюда безспорно‚ что нужно напередъ изучить въ отдѣльности каждую изъ частностей и примирить ихъ во взаимной солидарности въ качествѣ аттрибутовъ, которыми обнаруживается самый предметъ. Только тогда познаётся послѣдній и вмѣстѣ съ нимъ постигается догматическая истина. Иначе мы рискуемъ одно свойство выдвинуть въ ущербъ другому и за нимъ потерять подлинный объектъ. Это не трудно замѣтить, напр., на вопросѣ о церкви. Въ библейскомъ смыслѣ здѣсь всякаго поражаютъ два явленія, что это понятіе 1) слабо выступаетъ въ Евангеліяхъ, преобладая въ апостольскихъ посланіяхъ (особенно у св. Павла), и 2) однако дается безъ точнѣйшихъ опредѣленій, какъ нѣчто знакомое для первоначальныхъ читателей и слушателей. Изъ этого слѣдуетъ, что для генетическаго истолкованія библейской идеи церкви нельзя ограничиваться только библейскими указаніями, предполагающими наличность цѣлаго круга готовыхъ предикатовъ, а равно не менѣе незаконно и неестественно изъяснить эту идею безъ привлеченія всѣхъ родственныхъ (царства Божія и др.), которыми она обезпечивается въ своемъ божественномъ авторитетѣ для апостольскихъ писаній. Само собою понятно, что тѣмъ нераціональнѣе было бы воздвигать догматическое построеніе по одному признаку, поскольку, будучи даже наиважнѣйшимъ, онъ все же не есть цѣлостный предметъ, почему попытки такого рода и напрасны, и безплодны безъ строго библейскаго обезпеченія.
Этимъ отрицательно удостовѣряется великая важность Библейскаго богословія, къ несомнѣнному и огромному вреду для дѣла забываемаго и пренебрегаемаго въ русской наукѣ, гдѣ догматика пріобрѣтаетъ — безъ него — иногда слишкомъ схоластическій характеръ и обогащается понятіями крайне сомнительной библейской цѣнности (напр., о «предваряющей благодати»). Правда, мы думаемъ, что оно обязательно мыслится при «Библейской исторіи» въ равноправномъ ей достоинствѣ, но только понынѣ не видимъ отъ сего не только плодовъ, а даже и слѣдовъ. Однако и званіемъ науки и ея фактическимъ положеніемъ требуется, чтобы заняла подобающее мѣсто и эта «дисциплина» въ интересахъ торжества библейской истины. Библейское богословіе, изучая въ самыхъ библейскихъ памятникахъ доктринальныя понятія и освѣщеніемъ собственной природы каждаго помогая точному постиженію ихъ самихъ и всего хода библейскаго откровенія, въ то же время обнаруживаетъ всю несравнимую самобытность библейскихъ концепцій и чрезъ это въ документахъ чисто литературныхъ показываетъ намъ писанія священныя и богодухновенныя или истинное слово Божіе въ его многообразномъ историческомъ проглаголаніи.
- ↑ См. даже въ библіографической замѣткѣ (о книгѣ А. А. Глаголева: прим. 2) проф. М. Ф. Ястребова, Къ вопросу объ Ангелѣ Іеговы въ «Трудахъ Кіевской Духовной Академіи» 1900, № 11, стр. 458—459.
- ↑ Таковы въ отдѣльныхъ изданіяхъ для В. 3. о. протоіерея А. С. Лебедева, Ветхозавѣтное вѣроученіе во времена патріарховъ. Опытъ историко-догматическаго изложенія. Вып. I (и единственный). Спб. 1886 (но ср. объ этой диссертаціи у П. И. Лепорскаго [— прим. 5 —] на стр. 431). Свящ. А. Н. Темномѣрова, Ученіе Священнаго Писанія о смерти, загробной жизни и воскресеніи изъ мертвыхъ. Догматико-экзегетическое изслѣдованіе. Спб. 1899. Доцента А. А. Глаголева, Ветхозавѣтное библейское ученіе объ ангелахъ. Опытъ библейско-богословскаго изслѣдованія. Кіевъ 1900. Д. И. Введенскаго, Ученіе Ветхаго Завѣта о грѣхѣ, Сергіевъ Посадъ, Свято-Троицкая Сергіева Лавра 1900. А. И. Покровскаго, Библейское ученіе о первобытной религіи. Опытъ библейско-апологетическаго изслѣдованія. Ibid. 1900. Для Н. З. можно указать слѣдующія работы: проф. В. Н. Мышцына, Ученіе св. Апостола Павла о законѣ дѣлъ и законѣ вѣры, Сергіевъ Посадъ, 1894. Протоіерея Іоанна И. Бѣляева, Ученіе св. Апостола Павла о вѣрѣ (— по собственной реконструкціи автора и въ такомъ изданіи, гдѣ больше опечатокъ, чѣмъ правильнаго текста —). Москва 1900. Проф. Н. Н. Глубоковскаго, Благовѣстіе св. Апостола Павла по его происхожденію и существу (въ рядѣ статей, печатающихся въ «Христіанскомъ Чтеніи» съ 1896 года; потомъ выйдетъ отдѣльно въ двухъ большихъ томахъ).
- ↑ См.‚ впрочемъ‚ † о. проф. протоіерея А. Н. Кудрявцева, Краткій курсъ лекцій по православному богословію, въ 3-хъ частяхъ (Москва, 1889), изъ коихъ двѣ послѣднія и большія посвящены библейскому богословію ветхозавѣтному и новозавѣтному; это первый и уже по одному тому почтенный опытъ, хотя ср. о немъ у П. И. Лепорскаго [— прим. 5 —] на стр. 432—433 и у о. проф. протоіерея Т. И. Буткевича, Историческій очеркъ развитія апологетическаго или основнаго богословія (Харьковъ 1899), стр. 465—466.
- ↑ Естественно, что и пособія по этому предмету — иностранныя; для Ветхаго Завѣта см. у L. Diestel’я, Geschichte des A. T. in der christl. Kirche (Jena 1869, § 68) и въ «библейскихъ богословіяхъ» H. Schultz’а, (Göttingen 1889, S. 72 сл.) и † A. Kayser’а (въ изданіи Marti, Strassburg 1894, S. 7 сл.)‚ а для Новаго Завѣта въ таковыхъ же богословіяхъ B. Weiss’а (Berlin 1895, § 5 сл.) и H. J. Holtzmann’а (I, Freiburgi. B.‚ S. 1—22) при опытахъ построенія еще въ трудахъ † W. Beyschlag’а, J. Bovon’а, G. B. Stevens’а. и др; спеціально трактуется, напр.‚ у бреславскаго проф. W. Wrede, Ueber Aufgabe und Methode der sogenannten Neutestamentlichen Theologie, Göttingen 1897 (ср. въ «The Critical Review» VIII, 4 [October 1898], p. 475—476).
- ↑ См.‚ напр.‚ въ «Христіанскомъ Чтеніи» 1872 г.‚ I ч.‚ стр. 31—75, 217—252 у проф. А. Л. Катанкаго, Объ изученіи библейскаго новозавѣтнаго періода въ историко-догматическомъ отношеніи. Апологетически-догматическій характеръ имѣютъ и помѣщенныя тамъ же 1875 г.‚ I ч.‚ стр. 135—156, 232—246; II ч.‚ стр. 44—91 статьи о. А. С. Лебедева, Общія и частныя черты формальнаго различія между ученіемъ Іисуса Христа въ Его собственныхъ устахъ и между ученіемъ Его же въ устахъ Апостоловъ, при тождествѣ Христова и апостольскаго догматическаго ученія въ содержаніи. Прямо ставитъ и твердо рѣшаетъ вопросъ проф. В. Н. Мышцынъ въ своей рѣчи: Библейское богословіе съ православной точки зрѣнія въ «Богословскомъ Вѣстникѣ» 1894 г.‚ № 7, стр. 55—60. См. еще указанія у доцента А. А. Глаголева въ вышеназванной [— прим. 2 —] диссертаціи на стр. IV—VI и въ рѣчи: Основныя черты ветхозавѣтнаго библейскаго ученія объ ангелахъ въ «Трудахъ Кіевской Духовной Академіи» 1900 г.‚ № 11, стр. 451 сл.‚ а равно въ стипендіатскомъ отчетѣ доцента П. И Лепорскаго, въ «Журналахъ засѣданій Совѣта С.-Петербургской Духовной Академіи за 1895—96 уч. годъ» (Спб. 1900), стр. 414—433.
- ↑ Сжатыя историческія свѣдѣнія можно почерпать и въ соотвѣтствующей статьѣ третьяго тома третьяго изданія протестантской «Реальной Энциклопедіи» (стр. 192—200), хотя воззрѣнія и разъясненія самого автора, проф. M. Kähler’а, будучи благонамѣренными, не отличаются ни ясностію, ни обоснованностію. Немало данныхъ содержитъ и трудъ проф. А. Л. Катанскаго, поименованный въ прим. 3-мъ на. стр. 555.
- ↑ Нужно замѣтить, что критика считаетъ вопросъ о новозавѣтныхъ писаніяхъ какъ бы вполнѣ рѣшеннымъ въ желательномъ для нея смыслѣ, а потому нынѣ сосредоточивается преимущественно на В. 3. Ея усилія были до такой степени успѣшны, что нашли поборниковъ даже въ искони консервативномъ Оксфордѣ, гдѣ Чейнъ (Cheyne, T. K.‚ Rev.) провозглашаетъ самыя крайнія воззрѣнія, а проф. Драйверъ (Driver, S. R.‚ Rev.) ставитъ въ юбилейной рѣчи, напечатанной въ консервативномъ же журналѣ «The Expositor» 1901, I, p. 27—49 вопросъ о «В. З. въ современномъ освѣщеніи» и раскрываетъ его значеніе при тѣхъ предположеніяхъ, что традиціонный авторитетъ не оправдывается ни по условіямъ происхожденія, ни по содержанію библейскихъ книгъ, что боговдохновенность не исключаетъ широкой погрѣшительности ихъ и потому обезпечиваетъ имъ достоинство лишь историческихъ документовъ прогрессирующаго откровенія въ человѣчествѣ... Это апологія, о которой справедливо сказать (Мѳ. XVI‚ 3): днесь зима: чермнуетбося дряселуя небо...
- ↑ Съ этой точки зрѣнія вполнѣ понятно, если гиссенскій проф. G. Krüger (въ рѣчи Das Dogma vom neuen Testament, Giessen 1896) желаетъ совсѣмъ уничтожить догматъ объ особности Н. З. и предлагаетъ при изученіи и преподаваніи вводить новозавѣтныя писанія въ кругъ исторіи христіанской литературы, какъ равнозначущіе другимъ памятники, а его учитель берлинскій проф. Ad. Harnack далъ и нѣкоторое осуществленіе этого проекта въ первой части своей Chronologie der altchristlichen Litteratur bis Eusebius (Leipzig 1897).