Пандекты. Том I (Дернбург)/Понятие права в объективном смысле

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
[49]
ОБЩИЕ УЧЕНИЯ[1].
РАЗДЕЛ ПЕРВЫЙ.
Право в объективном и в субъективном смысле.

ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Понятие права в объективном смысле. Подразделения его.
§ 19. Сущность права в объективном смысле.

Право в объективном смысле есть всеобщая воля[2]. Верное и точное с формальной стороны, это определение, однако, ничего не говорит о содержании права[3].

Юрист Цельз определяет: jus est ars boni et aequi[4], т. е. право есть практическое осуществление того, что соответствует жизненным отношениям. Этим он обозначает содержание и задачу права. Среди сталкивающихся интересов людей право устанавливает надлежащее равновесие. Нередко такое равновесие создается путем обычая как непосредственный результат действующих в обществе сил. Тогда праву остается лишь охранять и [50]поддерживать выросший таким образом порядок. Но часто интересы оказываются непримиримыми, и между ними нередко происходит ожесточенная борьба. Тут вмешивается государственная власть и проводит соответствующие границы[5][6].

Связывая формальную точку зрения с материальной, получим следующее определение: право есть порядок жизненных отношений, поддерживаемый всеобщей волею.

От права в объективном смысле следует отличать право в субъективном смысле, или правомочие, охраняемое правовым порядком. О понятии права в субъективном смысле будет речь ниже.

§ 20. Цивильное и преторское право. Jus civile, jus gentium и jus naturale.

Развитие римского права обусловлено преимущественно противоположностью цивильного и преторского права.

Цивильное право было национальным римским правом, возникшим из законов и обычаев первоначальной общины, развившимся далее путем толкования юристов. Твердо обоснованное, надолго рассчитанное, оно хранилось римским народом. Преторское право покоилось на эдиктах, которые преторы при вступлении в должность издавали на год своей службы[7]. Фактически [51]оно могло удержаться и окрепнуть благодаря тому, что преемники принимали в свой эдикт испытанные и оказавшиеся пригодными эдикты своих предшественников в качестве edicta translaticia. Теоретически оно имело силу закона лишь в течение года[8]. Его представляли себе, как вызванную временными потребностями и, вместе с ними, преходящую норму[9]. Свою санкцию оно находило в преторской юрисдикции. Такое же значение имели эдикты курульных эдилов: вместе с преторскими они составляют jus honorarium.

Ближайшей целью преторских эдиктов было дальнейшее развитие цивильного права. Но они также дополняли jus civile там, где последнее оказывалось недостаточным и с пробелами, и приступали, наконец, даже к исправлению норм цивильного права в тех случаях, когда они противоречили aequitas, т. е. более не соответствовали современным отношениям[10].

По поручению императора Адриана юрист Юлиан, в качестве претора, вновь редактировал преторский эдикт. Сенатское постановление признало за этой редакцией официальное значение[11]. Однако, в глазах римлян это не устранило противоположности цивильного и преторского права. По-прежнему цивильное право считалось законом в строгом смысле; преторское же было практической нормой, основанной на соображениях полезности[12]. Даже в юстиниановом праве эта противоположность не могла изгладиться, хотя она не имела уже никакой опоры в устройстве [52]юстиниановой империи. Но в Германии, при рецепции римского права, различие преторских и цивильных норм пало само собой[13].

Родственно, но не тождественно было деление права на jus civile и jus gentium.

a) Jus civile было особое право римских граждан. Для них одних оно было дано и к ним одним применимо.

b) Jus gentium было право, применимое ко всем правоспособным, в частности и к перегринам. Оно считалось основанным на природе человека — на naturalis ratio.

c) Позднейшие классические юристы признали, что рабство, хотя и относится к jus gentium, но тем не менее противоречит человеческой природе и может быть оправдано только целесообразностью. Отсюда они заключили, что не всякое jus gentium есть в то же время и jus naturale[14]. Таким образом от двухчленного деления перешли к трехчленному: сверх jus civile и jus gentium, стали различать еще и jus naturale. Под последним разумели порядок жизненных отношений, свойственный одинаково и людям, и животным, напр., половая связь, воспитание детей[15].

Для современного права эти различия лишены всякого значения. [53]

§ 21. Публичное и частное право[16].

Все право распадается на публичное и частное (или гражданское). Это — высшее деление науки о праве, а также и всего его содержания. Различие в практических и научных занятиях непосредственно привело древних римских юристов к этому делению. Одни посвящали себя, в качестве государственных людей республики, публичным делам и публичному праву, другие, в качестве частных юрисконсультов, сосредоточивали свое внимание на юридических сделках и спорах гражданских[17].

Различие обеих дисциплин имеет не только научное, но и практическое значение; оно основано на научных соображениях, но также и на практических критериях.

Принципиальная идея здесь следующая. Если правовая норма предназначена служить прежде всего интересам отдельных лиц, то она относится к частному праву; если же решающим для нее является интерес общества, то она принадлежит публичному праву[18]. Это деление соответствует двойственному положению человека в обществе. Как свободная личность, он — носитель собственных целей, он — самостоятельный центр юридических отношений. Но в то же время он является членом обширного союза, которому подчиняется и служит.

Впрочем, в этом различии не заключается резкого противоположения, потому что благо отдельного лица и благо целого связаны самым тесным образом. Часто бывает трудно опреде[54]лить, преобладает ли в известной норме первое или второе, является ли она, следовательно, частно-правовой или публично-правовой. На самом деле, отношения таковы, что одну и ту же норму можно отнести одинаково и к публичному, и к частному праву. Для практического руководства необходим поэтому более конкретный признак.

Охрана гражданских прав осуществляется исключительно путем гражданского процесса. Отсюда один эмпирический вывод: раз допускается гражданский процесс, значит — признается и гражданское право. Так, хотя, напр., наказание преступников составляет насущную заботу государства, однако, actiones poenales у римлян следует причислить к их гражданскому праву, потому что потерпевшие взыскивали причитающийся с виновного штраф — poena privata — путем гражданского процесса.

Но если самый вопрос, можно ли известное притязание провести путем гражданского процесса, не решен законом или судебной практикой, то, в случае спора, судье остается вернуться к принципиальной точке зрения и решить, стоит ли здесь по своей природе на первом плане интерес отдельного лица или общества[19].

Римские юристы называют публичным только государственное право и связанное с ним сакральное право. Новейшая систематика совершенно правильно относит к публичному праву и уголовное право, уголовный и гражданский процесс, церковное право и международное право.

Нормальным свойством гражданского права является зависимость его осуществления от воли управомоченного[20] и свобода [55]отречения от него. Однако, не от всякого гражданского правомочия можно отрекаться. С другой стороны, есть и публичные права, от которых можно отрекаться, напр., право на престол.

§ 22. Классификация гражданских прав[21].

Одни гражданские права касаются имущества субъекта прав: это — права имущественные. Другие касаются его личного положения относительно других субъектов: это — права личные.

1. Имущество есть совокупность имеющих денежную ценность благ определенного лица[22][23].

Римляне различают имущество в хозяйственном смысле и имущество в юридическом смысле. К первому относится все, что̀ [56]фактически имеет для субъекта имущественную цену. Сюда причисляется между прочим и владение, т. е. фактическое господство над вещью. В этом смысле к имуществу можно причислять и постоянных заказчиков известного промышленного предприятия, и клиентелу адвоката. В юридическом смысле имущество обнимает только такие блага, которые юридически принадлежат лицу[24].

Главное подразделение имущественных прав — на вещные и на права требования.

а) Вещными правами называются те, которые подчиняют нам вещь непосредственно[25]. Важнейшее из этих прав — право [57]собственности, в силу которого телесная вещь вся сполна подчинена субъекту прав; за ним следуют вещные права на чужую вещь: они подчиняют правообладателю вещь только в известных отношениях и в ограниченной мере, напр., сервитуты, залог.

b) Правами требования или обязательствами называются права кредитора на какое-либо представляющее имущественную цену действие должника.

При обязательствах также по бо́льшей части дело идет о телесных вещах. Но обязательство дает лишь право требовать, чтобы должник исполнил что-либо; кредитор, как управомоченный, не становится в непосредственное отношение к следуемой ему вещи. Действие должника является таким образом необходимым посредствующим моментом в получении вещи[26].

Обязательства представляются преимущественно правами на получение имущественных ценностей; они должны внести следуемые объекты в имущественную сферу кредитора. Тем не менее они уж являются составными частями имущества. Они уже блага, имеющие денежную ценность, так как дают юридически защищенное притязание. Благодаря этому увеличивают имущество кредитора. Последовательно будет причислить к имуществу и долги, в качестве частей его, подлежащих вычету[27]. Таким образом имущество распадается на актив и пассив. Пассив может превосходить актив; тогда состояние является величиною отрицательною. [58]

с) Особое положение наследственного права основывается на другом принципе деления. Наследственное право регулирует переход имущества умершего к живущим. Здесь дело идет об особом способе перехода имущества, а не о различении его составных частей.

2. Право личности рассматривает частноправовые отношения личности, независимо от имущества[28].

a) Право личности может заключаться в каком-либо свойстве собственной личности, которое требует всеобщего признания[29]. Таковы особенно — право на имя[30], титул, герб[31], право на торговое имя — фирму[32].

b) К правам личности принадлежит также большая часть семейственных прав, касающих отношений членов семьи между собою. Слово семейство имеет двоякий смысл. Семейство образуют муж и жена; их личные отношения регулирует брачное право. Семейство обнимает собою также круг кровных родственников — cognati; их отношениям посвящается другая главная часть семейственного права. В римском праве здесь на первый план [59]выдвигается отцовская власть, т. е. право отца относительно детей[33].

К семейственному праву относится также право опеки, т. е. законом регулированное представительство и попечение о таких лицах, которые нуждаются в защите и при этом не стоят под отцовской властью.

Система гражданского права излагается в следующих главных частях:

1) Общая часть, т. е. общие учения гражданского права.

2) Вещное право.

3) Обязательственное право.

4) Личное право и семейственное право.

5) Наследственное право.

Примечания[править]

  1. Общие учения Пандект посвящаются отчасти вопросам, которые ставит себе также и философия права. Но точки зрения обеих дисциплин на эти вопросы различны. Задача Пандект — изложить воззрения, лежащие в основании римского и общегерманского прав. Здесь часто сказываются конкретные представления, и всегда решает точка зрения практической применимости. Философия права может относиться критически к таким представлениям; у нее иные задачи, чем у положительной юриспруденции, и, думается, для той и другой будет полезнее, не отождествлять своих методов и целей.
  2. Rousseau: Contrat social, volonté générale; Hegel: Philosophie des Rechtes, Zusatz, § 82.
  3. Thon: Rechtsnorm und subjectives Recht, 1878, стр. 1. См. далее Heilinger: Recht und Macht, Wien, 1890, стр. 35; Gierke: Deutsches Privatrecht, т. 1, § 15, стр. 116; Hölder: Ueber objectives und subjectives Recht, публичная речь, 1893.
  4. L. 1, pr. D. de just. et jure. 1. 1; Windscheid, § 28, прим. 2 находит, что здесь „прекрасно указаны идеалы права“. Но ars — не идеалы, а искусство осуществления идеала. Однако, может быть, — такова мысль Сальковского — Цельз под ars понимает научную систему добра и справедливости в смысле Цицерона, который писал: „de jure civili in artem redigendo“. Gellius: Noctes atticae, I, cap. 22.
  5. Ср. Jhering: Kampf ums Recht, изд. 1, 1872, стр. 12 след.
  6. В l. 7. D. de leg. 1. 3. Модестин libro 1 regularum говорит: Legis virtus haec est imperare vetare permittere punire. Согласно с этим различают законы повелительные (императивные) и дозволительные (пермиссивные). Напр., Герм. Торг. Уложение, ст. 343, п. 2 определяет: „если покупщик не принял товара в срок, то продавец может за риск и счет покупщика сложить товар в публичном складе или же у третьего лица. Он вправе также, после предварительной угрозы, продать товар с публичного торга“. Подобные дозволительные законы должны обсуждаться иначе, чем повелительные: вот почему и при изложении действующего права следует держаться этого деления. Однако, некоторые утверждают, что в сущности и в таких „дозволяющих“ нормах заключаются лишь приказы и запреты. Ср. в новейшее время Bierling: Zur Kritik der juristischen Grundbegriffe, т. 2, стр. 307 след. Несомненно, что в приведенном пермиссивном законе заключается и императив: третьи лица должны признавать эту самоуправную продажу. Тем не менее это остается лишь отрицательной стороной: положительная — сводится к дозволению самоуправной продажи. Ср. Hölder: Pandekten, т. 1, стр. 62; Gierke: Deutsches Privatrecht, т. 1, § 16.
  7. Главное сочинение о преторском эдикте — Otto Lenel: Das Edictum perpetuum, ein Versuch zu dessen Wiederherstellung, 1883. Ср. также Dernburg: Untersuchungen über das Alter der einzelnen Satzungen des Prätorischen Edikts в Festgaben für Heffter, Berlin, 1873.
  8. Cicero: in Verrem, lib. I, сар. 42, § 119: qui plurimum tribuunt edicta praetoris, edictum legem annuam dicunt esse.
  9. L. 8. D. de just. et jure. 1. 1. Marcianus libro I institutionum: Nam et ipsum jus honorarium viva vox est juris civilis.
  10. L. 7, § 1. D. de just. et jure. 1. 1. Papinianus libro 2 definitionum: Jus praetorium est, quod praetores introduxerunt adjuvandi vel supplendi vel corrigendi juris civilis gratia, propter utilitatem publicani, quod et honorarium dicitur ad honorem praetorum sic nominatum.
  11. L. 10. C. de cond. indebiti. 4. 5, const. δέδωκεν, § 18; Karlowa: Rechtsgeschichte, т. 1, стр. 629.
  12. Сомневались, следует ли называть его jus. l. 11. D. de just. et jure. 1. 1. Paulus libro 14 ad Sabinum: nec minus jus recte appellatur in civitate nostra jus honorarium. Иначе Schultze: Privatrecht und Prozess, 1883, т. 1, стр. 375. Он отрицает двойственность права в Риме. Для него jus civile, с тех пор как преторское творчество достигло своего апогея, есть право бывшее — не-право. Это — его субъективный взгляд, а не воззрения римского народа.
  13. В юстиниановом праве существуют еще два порядка наследования — hereditas по jus civile и преторская bonorum possessio, резко отличающиеся друг от друга. Приобретение наследства по обоим правам совершается различным способом. В общегерманском праве обе системы слились; имеется только одно наследование и один способ приобретения наследства.
  14. Ср. Savigny: System, т. 1, стр. 109 и Beilage, 1. — В новейшее время Adolph Schmidt — Leipziger Programm, 1881, стр. 17 — возражает Савиньи, что римские юристы империи все, в том числе и Гай, держались трехчленного деления. Мы считаем это неверным. Гай отождествлял — Inst., I, § 1 — jus gentium с тем правом, которое naturalis ratio inter omnes homines constituit; судя по этому он был сторонником двухчленного деления. Правда, Гай сводит рабство к jus gentium. Однако, ничем не доказывается мнение Schmidt’a, что будто бы уже Гай считал рабство чем-то contra naturam и что он, следовательно, был тайным приверженцем трехчленного деления. Только в позднюю классическую эпоху сделалось господствующим учение, что люди jure naturali все равны; ср. Ульпиан в l. 32. D. de R. J. 50. 17. Только тогда перешли к „трихотомии“ — трехчленному делению; представителями этой систематики были, в ряду прочих, Ульпиан, l. 1. § 3. D. de just. et jure. 1. 1 и Флорентин, l. 4, § 1. D. de statu hom. 1. 5. Институции Юстиниана, с их неумелым нагромождением изложений различных писателей, содержат в § 1 и § 2. I. de jure nat. 1. 2 обе системы.
  15. Сверх того здесь примешивались фантастические представления древних по естественной истории. Так Плиний сообщает о лошади, окончившей жизнь самоубийством из-за кровосмешения; точно так же он разбирает вопрос, какие животные знают и наказывают прелюбодеяние. М. Voigt: Das jus naturale der Römer, т. 1, стр. 245. Таким образом допускалось, что жизнь животных управляется не одними законами природы, но представляет что-то вроде правового порядка.
  16. Thon: Rechtsnorm, стр. 110 и след.; ср. Roguin: Da règle de droit, Lausanne, 1889, стр. 174; Gierke: Deutsches Privatrecht, т. 1, § 4.
  17. Помпоний сообщает в l. 2, § 46. D. de orig. juris. 1. 2 о юристе Тубероне: transiit a causis agendis ad jus civile… doctissimus habitus est juris publici et privati.
  18. L. 1, § 2. D. de just. et jure. 1. 1. Ulpianus libro 1 institutionum: Hujus studii duae sunt positiones, publicum et privatum, publicum jus est quod ad statum rei romanae spectat, privatum quod ad singulorum utilitatem. § 4. I. eod. 1, 1. Следует обратить внимание на то, что противополагаются обе „ветви науки“ — studii. Ср., впрочем, Pernice: Parerga, IX, в Zeitschrift der Savignystift., rom. Abtheilung, т. 19, стр. 140.
  19. Thon: Rechtsnorm, стр. 131, находит существенным для гражданского права частное притязание, т. е. осуществимость путем гражданского процесса. Но нередко сомнительно, открыт ли путь гражданского процесса для данного притязания. Здесь теория, смешивающая главный признак деления с существом этого деления, оказывается несостоятельной. Ср. Bierling: Kritik der Grundbegriffe, т. 2, стр. 153; Gierke: Deutsches Privatrecht, т. 1, § 4, прим. 9.
  20. Является ли защита наших гражданских прав от нарушения по крайней мере нравственным долгом гражданина? Jhering: Der Kampf ums Recht, 1872, стр. 20 след., изд. 10, 1891 — говорит; „Борьба против сознательного нарушения нашего гражданского права есть обязанность лица относительно самого себя и относительно всего общества. Только этим путем охраняется величие закона и установленный им порядок отношений. Защищая свое право, отдельное лицо тем самым защищает закон и необходимый порядок общества“. Против этого следует заметить, что и в праве происходит разделение труда и что у государства имеются специальные органы на те случаи, когда его порядок нуждается в защите. Для осуществления частного права достаточно личного интереса отдельного лица; оскорбленное чувство права, а также сутяжничество и упрямство служат побуждающими мотивами. Этической обязанности добиваться признания нарушенных имущественных притязаний не существует. Имущественное право служит средством для достижения высших целей. В какой мере защищать его против нарушения, это — дело практического разума, не этики. Крестьянин, который подвергает опасности свое существование и благо семьи упорным ведением процессов из-за пустяков; талантливый ученый, который отвлекается от науки, сердится, спорит, ведет процесс; наконец, путешествующий англичанин (пример — приводимый самим Иерингом), который из-за нескольких лишних рублей в счете, поданном ему хозяином гостиницы, остается целые недели в одном городишке и тратит время и деньги, которые он мог бы употребить несравненно лучше, — все они не заслуживают ни сочувствия, ни похвалы. Народ должен ставить на карту все для защиты самого ничтожного клочка своей территории, потому что дело идет о его чести. Но отсюда ничего еще не следует, как это думает Иеринг, в отношении отдельного лица: защита денег и имущественных благ путем процесса не есть вовсе дело чести.
  21. Ср. Thon: Rechtsnorm, стр. 127 след., „Die einzelnen Privatrechte“; Gierke: Deutsches Privatrecht, т. 1, § 29.
  22. Birkmeyer: Das Vermögen in juristischem Sinne, 1879. Cp. Bekker: Pandekten, т. 1, § 41; Gierke: Deutsches Privatrecht, § 31, стр. 275 след.; денежную ценность имеет все, что̀ в гражданском обороте оценимо на деньги и что̀ может быть приобретено за деньги. Безразлично, допускается ли дальнейшая передача приобретенного. Вещные права не представляют исключения из этого принципа.
  23. Savigny, т. 1, стр. 340, прим. 6, замечает: „немецкий термин — Vermögen — самый удачный, какой только можно было найти. Им непосредственно выражается существо предмета; мощь (Macht), которая прибавляется, вследствие наличности этих прав; то, что мы чрез них можем выполнить (vermogen)“. Но имущество далеко не единственное средство могущества, мощи; многое мы можем, благодаря знаниям, уму, энергии. Термин „Vermögen“ очень рельефен, но он не исчерпывает понятия.
  24. L. 49. D. de V. S. 50. 16. Ulpianus libro 59 ad edictum: „Bonorum“ appellatio aut naturalis aut civilis est. naturaliter bona ex eo dicuntur, quod beant, hoc est beatos faciunt: beare est prodesse. in bonis autem nostris computari sciendum est non solum, quae dominii nostri sunt, sed et si bona fide a nobis possideantur vel superficiaria sint. aeque bonis adnumerabitur etiam, si quid est in actionibus petitionibus persecutionibus: nam haec omnia in bonis esse videntur. Ульпиан называет здесь фактическое обладание — naturalis, а юридическое — civilis appellatio bonorum. Так справедливо полагает Birkmeyer, привед. сочин., стр. 15; иначе, но не верно — Windscheid, § 42, прим. 3 и другие авторы.
  25. В новейшее время в философии права весьма распространено то мнение, что права́ существуют только по отношению к лицам. Windscheid, т. 1, § 38, говорит: „Все права существуют лишь между одним лицом и другим, а не между лицом и вещью. Вещное право знает одни запретительные нормы; его содержание следовательно отрицательно. Оно состоит в том, что все должны воздерживаться от воздействия на вещь и не мешать подобному воздействию со стороны управомоченного“. Последовательным выводом из такого взгляда является мнение Schlossmann’a — Vertrag, стр. 257, 261, который вообще отрицает научное значение понятия вещного права; последнее называется им „вспомогательным средством терминологии“. Ср. еще Thon: Rechtsnorm, стр. 161 след.; Bierling: Kritik, т. 2, стр. 169 след.; Hellwig: Anspruch und Klagrecht, стр. 26. С этой точки зрения даже собственность, самое положительное из всех прав, представляется имеющей одно только отрицательное содержание. Но римское и общегерманское право не стоят в своих классификациях на такой высоте абстракции, исходя из конкретного и, если угодно, наивного представления. Римляне говорят „res mea est“, т. е. вещь считается как бы закрепленной за собственником, подчиненной ему. Отсюда вытекает, что „ubi rem meam invenio, ibi vindico“, т. e. эти права можно в случае их нарушения отстаивать против всех и каждого. Точно так же они смотрели и на другие вещные права. Ср. Wächter: Erörterungen, вып. 1, статья 4, стр. 88. По нашему мнению, эта неспособность просто смотреть на вещное право коренится в ложном понимании права в субъективном смысле, ставшем господствующей догмой. См. об этом ниже § 39. Кто по этому господствующему учению отождествляет право в субъективном смысле с дозволенностью воли — Wollen dürfen, тот вместе с Windscheid’oм, — привед. сочин. — и должен придти к заключению, что здесь о дозволенном можно говорить лишь по отношению к лицам, а отнюдь не к вещам. Тот же, кто вместе с нами видит в праве в субъективном смысле участие в благах жизни, конечно должен согласиться, что это участие прежде всего состоит в правах на вещи. До сих пор никто еще не излагал вещных прав согласно со взглядом наших противников. Такого изложения, признаваемого некоторыми даже необходимым, нечего и ждать. Оно без сомнения потерпело бы крушение. Staub в Kohlers Archiv, т. 5, стр. 12.
  26. Под имуществом — bona — римляне разумели первоначально только те телесные вещи, которые составляли их собственность, следовательно, то, что̀ они имели, не то, что̀ они только должны были получить, ср. цитату в прим. 4; Pernice: Labeo, т. 1, стр. 323; Birkmeyer, привед. сочин., стр. 142.
  27. L. 3, pr. D. de bon. poss. 37. 1. Ulpianus libro 39 ad edictum: …nam sive solvendo sunt bona sive non sunt, sive damnum habent sive lucrum, sive in corporibus sunt sive in actionibus, in hoc loco proprie bona appellabuntur. Birkmeyer, привед. сочин., стр. 159, старается показать, что пассив не составлял части состояния. Но верно лишь то, что иногда под имуществом понимали только активное имущество. Обыкновенно, это — та сумма актива, которая остается за вычетом пассива.
  28. Выражения „права личности“, „личные права“, и, наконец, „строго личные права“ имеют весьма разнообразное значение. Права личности определяются своею противоположностью имущественным правам. Личные права представляют один из видов имущественных прав. Это — права требования, имеющие своим предметом исполнение или действие должника и осуществляемые посредством actio in personam. Они противоположны вещным имущественным правам, которые непосредственно подчиняют субъекту вещь и могут быть осуществляемы посредством actio in rem. Выражение „строго личные права“ (jura personalissima, höchstpersönliche), наконец, обозначает права, которые настолько тесно связаны с индивидуальностью субъекта, что не могут переходить на других лиц, в том числе и на его наследников.
  29. Savigny, т. 1, § 53, отрицает так наз. право „на собственную личность“; затруднения здесь вызывает одно лишь название: относящиеся сюда права существуют несомненно. Windscheid, т. 1, § 40, особенно же Gierke: Deutsches Privatrecht, т. 1, § 81 след.; Gareis: Das Recht am menschlichen Körper, 1900.
  30. Sigmund Levi: Vorname und Familienname im Recht, 1888; Scialoja: Del diritto al nome, Roma, 1889; Kohler в Archiv für bürg. Recht, т. 5, стр. 77; O. Fischer в том же журнале, т. 6, стр. 306; R. G. Е., т. 5. стр. 172, т. 29, стр. 123 и приведенная там литература; Gierke, loc. cit. § 83; Гражд. улож. для герман. империи, § 12.
  31. В R. G. Е., т. 2, стр. 145 признано, что требование о запрещении носить титул или герб какого-нибудь дворянского рода может быть осуществлено путем гражданского иска. См. еще R. G. Е., т. 18, стр. 19; см. также Preuss. Justiz-Min-Blatt, 1845, статья 47.
  32. См. Герм. Торг. Улож., ст. 37.
  33. Гражданское уложение для германской империи преобразовало отцовскую власть в „родительскую“, принадлежащую отцу, а в известных случаях и матери.