ДѢЙСТВУЮЩІЯ ЛИЦА:[править]
КИРЪ, Персидской Царь.
ХРИЗАНФЪ, Генералъ его.
АРАСПЪ, молодой Офицеръ Кировъ.
АРТАБАЗЪ, Офицеръ Мидійской.
ПАНТЕЯ, Царица Сусіанская.
ЛИЗОРА, мамка Пантеина.
АБРАДАТЪ Царь Сусіанской мужъ Пантеинъ.
ГИДРАСПЪ, Генералъ Абрадатовъ.
ВОИНЫ.
ДѢЙСТВІЕ I.[править]
Страдая два раза въ великомъ семъ несчастья,
Возможноль, мнѣ себя утѣшить хоть начасъ,
И кто отретъ потокъ моихъ слезящихъ глазъ!
Тыль-хочешь отереть, любезная Лизора,
Потоки моего печальнѣйшаго взора?
Тылъ утѣшенье мнѣ надѣешься подашь?
Тыль можешь, навсегда упадшей духъ поднять!
О небо! порази нещастную Пантею:
А ты меня не мучь отрадою своею,
Умѣрь Царица грусть, скрѣпи смущенной духъ:
Недолжно намъ въ бѣдахъ печали вдаться вдругъ.
Питалась, и на сихъ рукахъ ты возрастала;
Но слабости такой въ тебѣ и не видала.
Я вижу странное отчаянье въ тебѣ;
Увы! коль стала вдругъ покорна ты судьбѣ:
Имѣла бодрой духъ пристойной Героинѣ,
И сердце съ красотой подобное богинѣ,
Два раза страждешь ты!… о страшные слова!
Скажи, что значитъ рѣчь мнѣ странна такова!
Одна напасть сіи претяжкіе оковы:
Другая больше той мученья множитъ новы.
Любезной Абрадатъ не знаетъ обо мнѣ,
Что плѣнница, увы! страдаю въ сей странѣ.
Какъ слухъ дойдетъ къ ему о семъ моемъ нещастьи,
Страшу ея я своей, боясь его напасти.
Излишни мысли намъ единъ наносятъ вредъ,
Покажетъ время всѣхъ конецъ несносныхъ бѣдъ.
Современемъ все то мы съ радостью узнаемъ;
Почто мы на боговъ толь мало уповаемъ!
Хранятъ его тебѣ, прещедры небеса,
Утѣшь себя, утѣшь хотя на полчаса!
Не мучь безвременной и злой себя тоскою,
Будь славна! и кладки нещастною судьбою:
Стремленью лютыхъ бѣдъ своихъ не уступи,
Противъ напастей стой, въ тоскѣ себя крѣпи;
Въ волненьи горестей, невидна гдѣ отрада,
Ты докажи себя супругой Абрадата.
Терпѣніе возьми надѣйся ни боговъ.
Утѣхи мало мнѣ отъ сихъ безплодныхъ словъ.
Кто можетъ въ таковыхъ бѣдахъ не всколебаться?
Тоня въ нещастіяхъ возможноль ободряться?
Возможно ли его мнѣ вспомнить не стеня?
Превыше человѣкъ скрѣпляешь ты меня,
Взлагаешь на меня другіе ты оковы,
Что руки разорвать не могутъ здѣсь суровы.
Хоть разорвутъ сіи, что на рукахъ моихъ,
Никто не разрѣшитъ мнѣ узъ сердечныхъ сихъ,
Сверхъ Абрадатовыхъ рукъ нѣжныхъ и любезныхъ;
Тѣ могутъ отереть очей потоки слезныхъ.
Ахъ! гдѣ ты Абрадатъ? явись хотя во снѣ:
Не знаю о тебѣ: не свѣдомъ ты о мнѣ:
Не знаешь въ каковыхъ оковахъ я страдаю;
Отъ власти Кировой какихъ я бѣдъ не чаю!
Имѣвъ меня въ рукахъ, что учинитъ со мной!
О грозные часы! о рокъ лютѣйшій мой!
Трепещешь тщетно ты дражайшая Пантея!
Мечтаніе въ умѣ напрасное имѣя,
Въ тѣ дни, дражайши дни, какъ мы въ полкахъ своихъ
Пріятну жизнь вели въ объятіяхъ драгихъ:
Еще тогда у насъ Киръ слухъ носился,
Что въ добродѣтели великъ онъ въ свѣтъ родился.
Не хочетъ, чтобъ кто былъ изъ плѣнныхъ утѣсненъ;
То можноль чтобъ мутилъ тебя онъ взявши въ плѣнъ
И тѣмъ свои дѣла велики обезславилъ!
О естьли бы онъ мнѣ мученьевъ не прибавилъ,
Или несносну жизнь скорѣе прекратилъ!
Противна мнѣ она, мнѣ свѣтъ уже немилъ.
Надежда, ничего ужъ мнѣ не обѣщаетъ,
Не говорятъ со мной, ничемъ не ободряетъ.,
Отверзла пропасти печаль ужасну дверь,
Въ которую сойти, адъ! должно мнѣ теперь:
Не вяжу я нигдѣ ужъ средства ни какова,
Услышать что нибудь иль видѣть мнѣ драгова.
Несносна цепь сія, и холь ни мучитъ плѣнъ,
Но симъ мой больше духъ спущенной пораженъ.
Мучима больше симъ, симъ больше умерщвленна,
Любезнаго лишась я всѣхъ утѣхъ лишенна.
Пойди: оставь меня: дай сердцу отдохнуть,
О небо подкрѣпи ея стѣненну грудь,
Въ несносныхъ горестяхъ волнуясь духъ смущенный,
Приводятъ ужъ на мысль тотъ часъ мнѣ драгоцѣнный*
Какъ я въ веселіи Я любезнѣйшимъ жила,
И въ отчествѣ своемъ владычицей была.
Восходитъ мнѣ на умъ и время той разлуки,
Къ разставалась я съ драгимъ на страшны муки,
Какъ цѣловалъ и какъ онъ обнималъ меня,
Какъ тосковалъ, вздыхалъ и плакалъ онъ стеня,
Ласкался какъ ко мнѣ и какъ со мной продался,
Что говорилъ и какъ въ разлукѣ возмущался)
Какъ тѣсной сей союзъ въ послѣдніе прервалъ,
(О рокъ! но что тогда меня не поражалъ?)
Какъ слезы глазъ моихъ слезамъ тѣмъ отвѣчали,
Вздыханья, грусти, стонъ, тоску его встрѣчали:
Мѣшался съ плачемъ плачъ, и стономъ рвался стонъ,
Стѣснялась грустью грусть, духъ взрывался вонъ.
Когда мой вѣщей духъ, въ немъ сердце предвѣщало,
Что день разлуки сей напастей всѣхъ начало.
Сей рокъ лютѣйшей рокъ тогда мнѣ положенъ;
Сердитою судьбой сей жребій подаренъ.
О жалостной отъѣздъ! о злобное посольство!
О кровожаднымъ войнъ несыто произвольство!
Когдабъ со иною былъ любезный Абрадатъ,
Иной бы щастью былъ въ сраженіи превратъ,
И ябъ въ сей страшной плѣнъ нещастна не попалась,
Въ отечествѣ своемъ Царицей бы осталась,
Царица въ Сусіи!.. а въ Мидіи раба!…
Раба бѣднѣй всѣхъ рабъ! во что, ввела судьба!
Но что я говорю! гдѣ я? гдѣ разсужденье!
Кто знаетъ, что былобъ не зляе приключенье,
Когдабъ остался онъ и былъ въ своихъ полкахъ,
Какъ кони до небесъ густой взвивали прахъ
Какъ пали знатные герои среди бою,
Гдѣ поражала смерть ихъ хладною рукою?
Кто знаетъ, чтобъ и онъ тамъ съ ними не уснулъ
И прелюбезной взоръ на вѣки не сомкнулъ!
Чемъ въ большуюбъ напасть повергнулъ ни на вѣки,
Въ чемъ мнѣ ни Мидяне ни Персы ниже Греки,
Подобной горести нанесть бы не могли,
И въ большуюбъ печаль ничемъ не привели.
Но, о прекрасной взоръ! гдѣ ты ни обитаещь!
Когда, свиданья мнѣ надежду обѣщаешь,
Видь слезы глазъ моихъ, и вспомни обо мнѣ,
Увидь меня въ цепяхъ поносныхъ хоть во снѣ;
Услышь мою тоску, и плѣнъ, въ которомъ стражду
И всуе я себѣ всякъ часъ отрады жажду.
О лютой мой Тираннъ! о прежестокой Киръ,
Котораго руки трепещетъ цѣлой міръ,
Почто нещастну ты оставилъ жить на свѣтѣ,
И мучить жизнь свою еще въ цвѣтущемъ лѣтѣ,
Несносной красоту печалію губя, —
Жестокой наглости страшиться отъ тебя,
И всеминутно ждать смертельной мнѣ обиды,
И притѣсненія подъ разны скрыта виды!
Гдѣ помощи искать! увы въ какихъ рукахъ!
Какой нещастныя Пантея, видишь страхъ!
Что значатъ таковы твои печальны взгляды,
И сердце томное лишенное отрады?
Скажи причину мнѣ стенанія сего,
Тоски и грусти ней, и вздоху своего,
Кто горести моей причины вопрошаетъ,
Напасшей тотъ моихъ себѣ невображаетъ,
И знать не можетъ онъ, хотя я и скажу.
Но что скажу? ….
Скажи, я все воображу:
Царица не скрывай: спокой свой ты мысли,
И въ Мидянахъ сердецъ жестокихъ ты не числи.
Отрада сладкая бываетъ иногда
И тамъ, гдѣ получить не чаемъ никогда.
Когда уста молчатъ; то духъ смущенной ноетъ;
Глаза являютъ то, что сердце нѣжно кроетъ.
Подвинется ли кто печалію моей?….
Кому здѣсь дорогъ слухъ тоски несносной сей?
Кому- чувствительна напасть моя презлая?
Кого встревожу здѣсь терзаясь и страдая?
Я мню, не человѣкъ, но тотъ-прелютой звѣрь,
Кого не тронешь ты тоской своей теперь.
Стонъ груди слыша сей подвинется и камень,
Жалѣньемъ закипитъ, и возгорится пламень.
Какой бы твердостью чей духъ ни огражденъ,
Не ммя чтобъ былъ твоей онъ грустью не смягченъ,
Не должно никогда въ бѣдахъ отчаеваться,
Среди нещастья волнъ надежды намъ лишаться.
Величественной духъ симъ тѣломъ украшенъ,
Кто можетъ всколебать, и возмутишь ахъ!…
Плѣнъ.
И подаренные отъ Кира мнѣ оковы
Драгую жизнь, мутитъ ни всякой часъ готовы.
Коль умножаешь такъ о семъ твою печаль;
Царица умягчи ты свой сердечной жаль.
Великой Киръ на свѣтъ родился милосердымъ,
Не можно чтобъ твой стонъ внималъ онъ сердцемъ твердымъ…
Онъ росъ у нѣжности чистѣйшихъ на рукахъ,
Умильности драгой воспитыванъ въ глазахъ.
На немъ то красота весь, даръ свой истощила;
И милость всѣ свои пріятства положила. —
Изъ толь сихъ нѣжныхъ нѣдръ онъ произшелъ Герой,
Герой но въ нѣжности онъ равенъ съ красотой"
Герой предъ страшными противныхъ силъ полками,
А милъ любовникъ онъ предъ нѣжными глазами.
На свѣтѣ какъ твоя невиданна краса,
Въ прелестные уже блеснетъ его глаза,
Въ которой цѣлой вѣкъ натура такъ трудилась,
Чтобъ не имѣвъ другой вселенна вся дивилась,
Въ Геройскомъ сердцѣ жаръ коль нѣжной закипитъ,
Несносной сей, повѣрь! онъ плѣнъ твой облегчитъ;
И приметъ о тебѣ онъ жалость совершенну,
Въ плачевныхъ сихъ цепяхъ онъ учинитъ размѣну,
Наложитъ на себя охотно онъ твои,
А подаритъ тебѣ пріятные свои.
Оставь Царица, мысль ту возмущенну тщетно!
Воображай себѣ, ты время ужъ безбѣдно.
Къ всечасной радости себя пріуготовь!
Не умножай ты тѣмъ моей печали вновь;
Коль добродѣтель чту я въ Кирѣ совершенну,
То жертвую ему я мысль всегда почтенну;
Великодушіе всегда прехвально въ немъ,
И слава ужъ гремитъ объ немъ въ стану чужемъ,
Но мысли тщетные обмануты остались,
Чтобъ цепи вѣчные мои когда прервались.
Скрѣпи свой томной духъ, и грусть свою умѣрь,
Спокой волненье думъ, надѣйся и повѣрь *
Что ужъ идетъ къ тебѣ нещастья облегченье,
Что вдругъ всѣ прекратитъ печали и мученье!
И скоро будетъ сей нещастнѣйшій твой плѣнъ
Въ владычество надъ всей страной сей превращенъ,
И руки, что несутъ нынь цѣпь вредящу славу,
Ужъ скоро понесутъ и скипетръ и державу.
Не можетъ томной духъ сія утѣшить вѣсть.
Прельщаетъ завсегда и слава тѣхъ и честь,
Которые ея во вѣкъ не достигаютъ;
А тѣ, что съ первыхъ лѣтъ въ сей славѣ возрастаютъ,
Не столько жадны къ ней, и ставятъ въ суету,
Въ ничто вмѣняютъ всю богатства красоту.
Не столь ни тяготитъ сія сурова доля,
Какъ мучитъ завсегда свободная неволя.
Кто столь жестокъ, узрѣвъ чтобъ красоту сію,
Неволю лютую не облегчилъ твою;
Ты славныя дѣла покажешь свѣту новы,
Что плѣнница на власть наложишь ты оковы.
Возможноль чтобы свѣтъ прекраснымъ сихъ очей.
На всѣмъ, что въ Персіи, не наложилъ цепей!
Кто можешь зря тебя плѣненъ не быть тобою,
И быть не побѣжденъ твоею красотою!
Коль славно! когда такъ въ рукахъ держащій міръ,
Подъ властію твоей, ахъ щастливъ будетъ Киръ!
Сквозь тучу лютыхъ бѣдъ надежда проглянула.
Сквозь облакъ грусти сей отрада ужъ блеснула.
Вельможа чать тебѣ принесъ пріятну вѣсть.
О небо, преклонись упадшую возвесть.
На мѣсто радости онъ грусть мою утроилъ.
Чтожъ се?… Я мнила что тебя онъ успокоилъ,
Онъ былъ! ..Скажи. Что онъ? и съ чемъ онъ приходилъ?
Онъ огорченную лишь больше огорчилъ!
О боги! въ каковыхъ напастяхъ мы стѣсненны!
И сколь догадки намъ манятъ всегда сомнѣнны!
Скажи дражайшая! скажи что было здѣсь?
Увидѣвъ сей приходъ смутился разумъ весь,
Отрада съ трепетомъ мой духѣ тамъ колебала:
О Абрадатѣ вѣсть, что дастъ мнѣ уповала,
Волнуясь мыслію: что скажетъ онъ объ немъ?
Коль живъ, то въ сердцѣ кровь кипѣла тамъ моемъ,
Коль мертвъ; то стыла вся, и сердце унывало;
Но все не то потомъ мнѣ откровенно стало;
Онъ Царствомъ Кировымъ духъ тщетно мой маня,
Любовью его здѣсь ободрялъ меня.
О рокъ! Я сей любви проклятой убѣгаю!
Но ахъ! отъ ней нигдѣ укрыться я не чаю!
Я чаяла сама, что Киромъ посланъ былъ, —
И что онъ что ни есть къ отрадѣ объявилъ,
Тѣмъ несказаннымъ я весельемъ восхищалась,
И радость на глаза сердечна выливалась,
Забыла я тогда печали всѣ свои,
Нынь возвращаютъ ахъ! ту грусть слова твои,
Но обождемъ еще… духъ нѣчто предвѣщаетъ!
Завоетъ сердце вдругъ! то снова заиграетъ!
Мнѣ кажется уже, что скоро будетъ вѣсть.
Коль сердце слабое питаетъ сладка лесть!
Бываетъ правда то, что льстятъ намъ мысли тщетны,
Коль предвѣщанья намъ сердечны непримѣтны,
Но можно иногда то точно примѣчать,
Коль можетъ сердце намъ правдиво предвѣщать.
Коль страстно человѣкъ достичь чего стремится,
То сердце льстивое надеждой тщетной льститься;
И обѣщаетъ все, дать все ему сулитъ,
Сомнѣнному всегда лаская говоритъ;
Что онъ желанное получитъ непремѣнно,
Предъ очи ставитъ то, ему что вожделенно,
И будто ужъ даетъ, манитъ и льститъ всегда.
Но вдругъ останется лишь тщетная мечта,
Однако не совсемъ надежды ты лишайся,
И духъ свой успокой на часъ и не смущайся.
Хотя вельможа сей и возмутилъ тебя,
Скрой сердце ты свое, и притвори себя,
Великой Кировой не огорчи ты власти,
И вновь не приложи напастей ты къ напасти,
Являй пріятной видъ….
Любви нѣжнѣйшій плодъ?
Казать любезной взоръ горячей страсти родъ?
Возможно ли снести? возможноль притворяться,
И взоромъ ласковымъ къ иному мнѣ казаться?
Казаться ласковой! Пустить внутрь сердца страсть?
Какую предпріять неволишь люту часть!
Не можетъ духъ и взоръ быть посвященъ иному;
Коль Абрадату онъ въ вѣкъ преданъ дорогому.
Не можетъ быть никакъ искусной тамъ притворъ,
Гдѣ сердце съ страстію ведетъ борьбу и споръ.
Склоняться хорошо куды вѣтръ щастья дуетъ,
Покуду нашей вдругъ онъ жизни не взволнуетъ.
Когда мы противъ бурь и противъ волнъ пойдемъ,
Нескоро къ пристани спокойства приплывемъ.
Востанетъ бурный вѣтръ и грозна непогода,
Гдѣ въ тучахъ скроется любезная свобода.
Судьбой подвижной быть, спѣшишь за вѣтромъ въ слѣдъ,
Боясь въ нещастіи волненія и бѣдъ,
Премѣнамъ времени толь низко прицѣняться,
И бурей страшною фортуны колебаться,
То непристойно мнѣ! на всякой часъ одна!
Равна и въ щастіи! въ нещастіи равна!..
Умру! не колебнусь сей тщетной суетою,
Побѣждшей быть хочу непобѣжденной тою.
Смягчи свое теперь велико сердце ты,
И грустью не теряй цвѣтъ нѣжной красоты,
Войди въ спокойну мысль, ахъ! не ожесточайся,
Склонись на мой совѣтѣ и къ времени склоняйся;
Услышь теперь, какъ ты вѣкъ слушала меня,
И вѣрь, какъ вѣрила мнѣ сердце преклони,
Иное сердцемъ мни, кажи иное словомъ,
Что пользы можетъ быть въ отвѣтствіи суровомъ!
О колъ терзаетъ Духъ терзаемой она!
Пойди, тебѣ еще я не покорена,
Пойди отсель, не мучь меня Лизора вдвое;
Пойди оставь меня ты здѣсь одну въ покоѣ.
Я слушать не хочу твоихъ несносныхъ словъ,
Довольно для меня и сихъ однихъ оковъ.
Стѣсняется мои духъ, прелютою тоскою!
Драгова лишена свободы и покою!
Изъ сихъ трехъ ничего во вѣки не сыщу.
Почто живу, и жить толь бѣдственно хощу?
Чего я жду? и что я льстясь толь долго стражду?
И коей я себѣ отрады всуе жажду?
Что медлю долго грудь пронзить сію мечемъ!
Чемъ я утѣшуся? обрадуюсь я чемъ?
О жизнь нещастная! о грозные минуты!
Живу!.. на что живу? терпѣть толь бѣдства люты!
Блаженну можетъ намъ неволя жизнь скрѣпить,
Невольную она не можетъ ужъ стѣснить.
Неволи страху нѣтъ ужъ въ жизни огорченной,
И бѣдъ боязни нѣтъ свободы ужъ лишенной:
То кая нынь меня неволя толь крѣпитъ?
Рука моя еще меня что не разитъ?
Умру сей часъ! и духъ пролью мучимой съ кровью,
Не буду бѣдною терзаться ужъ любовью.
О духъ! о льстящій духъ! ещель питаешь страсть!
Ещель сулишь ты мнѣ пріятну видѣть часть?
Ещелъ нещастную, ты, тщетно, ободряешь,
Ласкаешь, льстишь, манишь и ложно обѣщаешь!
Не вѣрю ничему!… надежды больше нѣтъ!
Мрачись, и угасай очей противной свѣтъ!
ДѢЙСТВІЕ II.[править]
Не столько радости я въ сердцѣ ощущаю,
Что храбрости моей я сладкой плодъ вкушаю;
Сколь чувствую, какъ я отраду плѣннымъ дамъ.
Сіяніе сіе пристойно есть Царямъ,
Щедроту оказать и милость побѣжденный,
Неогорчающій являть видъ огорченнымъ.
Мнѣ во щастіи себя не должно забывать;
Оружьемъ не хочу сосѣдовъ покорять;
Но снисхожденіемъ и лаской и щедротой,
Пріятствомъ, правотой, и склонностью съ добротой.
Какую окажу великость я въ дѣлахъ,
Коль буду притѣснять тѣхъ, что въ моихъ рукахъ?
Я къ человѣчеству своему примѣняю,
Когда нещастіе сихъ бѣдныхъ вображаю.
Хотя фортуна мнѣ ласкаетъ всякой часъ,
И слѣдуя за мной, мя не спускаетъ съ глазъ,
Мнѣ тщится помогать на всякъ часъ утѣшая,
И мысли нѣжною пріятностью питая;
Но можно ли чтобъ я повѣрилъ столько ей?
Чтобъ страсти надъ собой я далъ владѣть своей?
Великодушья знакъ, и дѣло то геройско,
Чтобъ ободрять всегда свое щедротой войско;
Отъ роскоши отвесть, и приводить къ трудамъ,
И снисхожденіемъ возжечь усердье къ намъ;
Имѣть достойное, о бѣдственныхъ жалѣнье,
Такъ плѣннымъ ты Хризанѳъ вела дать облегченье.
Кой можетъ Государь столь милосердымъ быть,
Съ тобой великой Киръ чтобъ могъ себя сравнить,
Столь подданныхъ любить, щадить столь побѣжденныхъ,
И миловать Враговъ войною покоренныхъ?
Войною покорить едины лишь тѣла,
Не чудно дѣло то и слава въ томъ мала:
Но души побѣдить и овладѣть сердцами,
То можно намъ назвать великими дѣлами.
Сердцами обладать велико дѣло есть;
Но чемъ возможно намъ на верхъ сей славу взнесть!
Отъ коего напасть и чаютъ несть досады;
Но вмѣсто милость зрятъ и знаки всѣ отрады,
Истаютъ и огонь усердія зажгутъ,
И въ плѣнъ съ охотою и духъ свой отдадутъ.
Но трудность въ дѣлѣ семъ не рѣдко мы имѣенъ
Коль милость оказать несносно надъ злодѣемъ,
И въ дружбу поступать противно со врагомъ.
И друга и врата мы въ смертномъ зримъ одномъ:
Ни другомъ ни врагомъ для насъ онъ не родится,
Намъ причиненная отъ нихъ обида мнится,
Имъ также кажется стѣсненіе отъ насъ,
Всѣ защищать себя за долгъ чтутъ всякой разъ.
Такъ мнишь ты, что и мы въ войнѣ своей неправы?
Когда воюемъ мы не для единой славы,
И чтобъ своихъ земель предѣлъ распространить;
А только чтобъ свои границы защитить:
Предъ строгимъ судіей предъ справедливымъ свѣтомъ,
Не можемъ никогда мы должны быть отвѣтомъ.
Какъ съ тѣмъ поступимъ мы, кто возмутитъ покой?
Такого усмирить достойно лишь войной,
И побѣдивъ ево мстить должно воспитанье,
Что не погашено съ младыхъ лѣтъ въ немъ желанье
И славы кровію исполненной алчба.
Неправыхъ плѣнника желаній и раба,
И нарушителя любезнаго покоя,
Оружьемъ побѣдивъ, карать любви войною,
И духъ поверженной щедротою казнить,
Иль милостью его на вѣки покоришь.
Премѣной щастія отъ сна страстей проснется,
Великодушьемъ онъ коль много угрызется!
Коль будетъ мучиться!…
Полезной твой совѣтъ
Жалѣніе мое изъ сердца ужъ влечетъ.
Почто враговъ я тѣмъ толь долго не караю!
Почто толь долго ихъ въ конецъ не побѣждаю?
Ступай Хризанѳъ! и имъ свободу возвращай,
Не рабство имъ уже, но дружбу обѣщай.
Изъ всѣхъ добычъ что есть драгое и прекрасно,
Что не прельститъ твой духъ и сердце безпристрастно,
Я знаю; и что блескъ сокровитъ всѣхъ драгихъ,
Сіяніе очей не помрачитъ твоихъ.
Межъ плѣнницами есть Сузійская Царица,
Что красота лица мрачитъ всѣ въ свѣтѣ лица,
Которой никогда подобней не видалъ,
И сколько бъ я ея тебѣ ни выхвалялъ,
То меньшебъ завсегда красы хвала осталась,
И рѣчь бы съ нѣжностью во вѣки не сравнялась.
Сей плодъ нѣжнѣйшей плодѣ побѣды твоея, —
Достойно лишь вкушать тебѣ, щитаю я.
Отъ вѣтровъ кто страстей желаетъ жить спокойно;
Тому вступать въ сіи забавы непристойно.
Кто славенъ на бою, кто побѣждалъ другихъ;
Не долженъ быть плѣненъ отъ прелестей такихъ:
И тронъ освободить отъ бурь сихъ преужасныхъ,
Прозрѣть великихъ дѣлъ неможно въ мысляхъ страстныхъ.
Коль, на сію возрю прелестну красоту,
На мысли наведу я вѣчну темноту,
И взоръ мой ослѣплю и тлѣнной суетою;
Не двинусь никакой я въ свѣтѣ красотою.
Увидь о Государь! Пантею и воззри:
И всѣ ея красы въ глаза свои вбери,
Достойна мзда тебя! Достойной плодъ побѣды!
Какъ дружно щастіе твои лобзая слѣды,
Пріятствуя тебѣ старалось пріобрѣсть.
Чтобъ можно въ даръ тебѣ прекраснѣе принесть:
Сколь ни трудилось въ томъ, нигдѣ не находило,
Чтобъ сей дражайшей даръ подъ солнцемъ превсходило,
Въ прекрасной что тебѣ Пантеи принесло.
Въ ней все свое тебѣ усердье излило!
Когда я красоту сію хоть разъ увижу,
Я полюблю ея, а долгъ возненавижу;
Когда одинъ хоть разъ я на ея взгляну,
Въ другое ужъ на ту глядѣть не премину.
Когда однажды лишь у ней я побываю,
То вѣчно заключенъ тамъ быть съ ней пожелаю;
Ей въ мысляхъ мѣсто дамъ, да ужъ забуду васъ,
Не выйду никогда, когда войду къ ней разъ;
И вѣкѣ не наградятъ, что погублю въ минуту.
Возможноль взору сномъ толь крѣпкимъ быть сомкнуту,
Чтобъ мрачну не прозрѣть сію мечтанья тѣнь,
И темну страсти ночь чтобъ не разсыпалъ день.
Не льзя чтобъ прелести на умъ завѣсу вздѣли,
И чтобъ Геройскіе толь члены ослабѣли,
Поверженны легли на низкости земной:
И чтобъ великой духъ объятъ былъ тѣнью той.
Потоль твой свѣтелъ умъ, потоль твой духъ бодрятся
Поколь блеснетъ краса, поколь она явится,
Потоль прозраченъ свѣтъ твоихъ пребудетъ глазъ,
Поколь не поразитъ прелестныхъ лучъ заразъ;
Къ которыхъ зрѣнію чемъ ближе ты приступишь,
Тѣмъ больше свѣтъ очей своихъ на вѣкъ притупишь.
Тогда не можешь такъ ни вещь обозрѣвать;
И будешь инако въ то время разсуждать.
Никоей красотой я столько не прельщуся;
Заразами ея во вѣкъ не ослѣплюся.
Два мѣста ВЪ сердцѣ яы нмѣенъ и въ крова!
Одно для мужества, другое для любвк.
Но мѣсто мужество свое ужъ уступаетъ;
Когда любовь огонь свой въ немъ распространяетъ.
Сколь храбрость страшна всѣмъ ярится на войнѣ,
Съ любовью брань творитъ такъ слабо какъ во снѣ,
И твердой не терпя трещитъ отъ жару камень,
Когда объемлетъ сей его жестокой пламень.
Повѣрь о государь, кто. храбрости моей
Не можетъ истребить изъ сердца пламень сей.
Прошивъ стремленій всѣхъ я стану сердцемъ твердымъ,
Не буду слабымъ я, не буду мягкосердымъ.
Какъ такъ ты въ мужествѣ пребыть мнѣ обѣщалъ,
(О небо утверди, чтобъ въ томъ онъ устоялъ!)
Смотрѣнью твоему вручаю я Пантею;
И помня чистой долгъ ты обходися съ нею,
Храня ея всегда храни ты и себя.
Покой и жизнь ея будь дорогъ для тебя.
Исполнилъ волю я твою и повеленье,
Я плѣннымъ учинилъ ужъ всѣмъ освобожденье.
Ужъ радость чувствуютъ въ умершихъ всѣ сердцахъ,
Что въ ихъ играя нынь смѣется ужъ глазахъ.
Едина лишь изъ нихъ прекрасная Пантея
Единъ и нынѣ взоръ, и равенъ духъ имѣя,
Равно взирала такъ, какъ цепи я снималъ,
Когда я на ея тѣ прежде налагалъ.
Въ печали не взяла ни малой перемѣны,
Какъ прежде взоръ смущенъ, такъ нынѣ огорченный.
Араспу ввѣрилъ я Пантеи чистоту,
Покой и жизнь ея, здоровье, красоту;
Которой сохранять ту свято обѣщался;
Но толькобъ въ самомъ онъ такъ дѣлѣ оказался.
Коль зыблется всегда кипящихъ младость лѣтъ;
Въ поползновенномъ семъ надежды дѣлѣ нѣтъ.
Но много увѣрялъ о твердости онъ духа,
Что слабы заглушить слова прелестны слуха,
Къ звучащимъ навсегда привыкшаго трубамъ,
И взору преданна пестрѣющимъ полямъ,
Не можетъ ослѣпить краса хоть рѣдка въ свѣтѣ.
Толь быть непобѣдимъ хотѣлъ въ своемъ предметѣ!
Живому принужденъ цвѣтѣ мертвой уступить;
Изъ устъ прекрасныхъ гласъ, звукъ трубной заглушить,
Не будетъ трудности имѣть неодолѣнной.
Заутра въ мнѣніи онъ будетъ самъ премѣнной.
Шедроту я твою Пантеи объявилъ;
Усердны ей мои услуги посвятилъ.
Довольна ли она поступкою такою?
И въ коемъ образѣ казалась предъ тобою!
Скажи …
Когда вошелъ съ почтеніемъ къ ней,
И знаки объявилъ я милости твоей;
Царица много разъ тебя благодарила,
И смутное лице въ часѣ тотъ же премѣнила,
Какъ я печаль ея съ цепями разрывалъ,
Я знаки дружества Царева тѣмъ казалъ;
Но ни малѣйшей въ ней не зрѣлъ я перемѣны,
Смущенные глаза, осталися смущенны…
Потщись Араспъ, потщись и грусти не удвой,
Не возмути ни чемъ Царицы сей покой.
Храни слова мои, свое и обѣщанье,
И мужествомъ своимъ питай мое желанье.
Я напитаю тѣмъ надежду впредь твою,
Что будешь чувствовать ты милость вѣкъ мою,
Тебѣ увѣриться, ей услужить потщуся,
И вѣрь, о Государь! что я не колебнуся.
Ступайте думы всѣ изъ мыслей нѣжны прочь!
Сонливой роскоши бѣги затьмѣнна ночь!
И паки храброе ты сердце ободряйся!
И мысль Геройская спѣши и возвращайся!
Я коней ржаніе, я слышу трубной звукъ;
Что медлю въ станъ чужой метать я смерть изъ рукъ?
Я войско храброе свое тотчасъ устрою,
И воинствомъ поля широкія покрою,
Иду, и поведу я страхъ противъ враговъ,
И храбростью своей сверкну среди полковъ:
Какъ въ тучѣ молнія блистающа сверкаетъ,
Коль облакомъ густымъ день свѣтлой помрачаетъ?
Ужъ страхъ враговъ моихъ блѣднѣетъ предо мной;
Все ляжетъ, все падетъ, все свянетъ подъ рукой.
Что вожди съ вѣстію толь долго не приходятъ!
И что полковъ моихъ понынѣ не выводятъ?
Ужъ перемирія всѣ просятъ у меня:
Даю! и дашь хочу щадя а не тѣсня,
Просите мира, дамъ и жить я съ вами,
Какъ Я другами, не какъ съ мятежными врагами,
Что вожделѣнной всѣмъ нарушили покой;
Дерзнули набѣгать вы на рубежъ чужой.
О жадность! о алчба! о ненасытны страсти!
О распаленное стремленье ко власти!
Колики бѣдствья; наводишь смертнымъ ты!
И коль волнуешь насъ для тщетной суеты!
Лишаешь навсегда любезнаго покою;
Утѣшить хочешь власть кровавою войною.
Пойди ты по полямъ; по холмамъ, по лугамъ,
Пріятной зеленью одѣтымъ, по брегамъ;
Увидь тамъ чистые струи окровавленны,
Поля и берега всѣ кровью обагренны.
Я вижу, что ты тамъ, несыта ходишь страсть,
И зришь зажмуреннымъ на смертныхъ окомъ часть,
И растерзанные тамъ члены собираешь.
Ты не жалѣвъ живыхъ надъ мертвыми вздыхаешь.
О коль сей страстію ты смертной ослѣпленъ!
Въ какія пропасти ты ею заведенъ!
Не можноль безъ войны съ сосѣдьми согласиться,
Или на мирной судъ въ обидахъ положиться!
Но ахъ уже и миръ противенъ какъ сосѣдъ!
Онъ гонится за мной и поспѣшаетъ въ слѣдъ,
И съ распростертыми бѣжитъ ко мнѣ руками,
Обнявъ, цѣлуетъ мя онъ нѣжными устами;
И въ руки и въ глаза и въ щеки и, въ уста,
И крѣпко за меня онъ держится тогда.
Да я тамъ отъ него съ досадой вырываюсь,
И нискосивъ глаза отъ мира отвращаюсь,
Кой тяжко воздохнувъ прочь отъ меня идетъ,
Зритъ жалостнымъ лицемъ, съ лица слеза течетъ,
Столь глубоко уже мы погруженны въ страсти!
Такъ тонемъ сами въ пучинѣ сей напасти!
ДѢЙСТВІЕ III.[править]
Коль на ково судьба свирѣпой гнѣвъ прольетъ,
Тогда ужъ бѣдствіе да бѣдствіемъ идетъ,
И грусть за грустію, нещастье за нещастьемъ,
За тучей туча бѣдъ, ненастье за ненастьемъ!
Хоть Кира вознесли хвалами всѣ, и ты,
Но я коликія, увы! терплю бѣды!
Иль часть, что сіе Киръ милосердой знаетъ?
Что знаетъ онъ хоть нѣтъ, но духъ равно страдаетъ.
Когдабъ коварство онъ сего злодѣи зналъ;
Въ призрѣніебъ ему тебя не поручалъ.
Когдабъ таковъ былъ Киръ, какъ слухъ объ немъ носился
Подъ цвѣтомъ бы сей ядъ отъ глазъ его не скрылся
И я нещастна, ахъ! …
Не знаетъ онъ, повѣрь,
Что кожей агнчею покрытъ сей хищной звѣрь.
Доколѣ буду зрѣть твои печальны очи!
Пока ихъ темнота покроетъ вѣчной ночи;
Что слышу?.. ахъ! и что Пантея говорятъ?
Словами страшными какъ громомъ духъ разитъ.
Судьбины гнѣву я себя предамъ на жертву,
На мѣсто чтобъ тебя когда узрѣть мнѣ мертву.
Какъ разгорался сей жестокой въ сердцѣ жаръ,
То можнобъ легче снесть несносный сей ударъ:
А нынѣ какъ уже онъ сильно вспламенился,
То можноль чтобъ твоимъ нещастьемъ не крушился?
И долголь мнѣ таить мою горящу страсть!
Признаюсь!… что беру въ твоихъ напастяхъ часть.
Вселился взоръ твой въ мысль мою, какъ ни таюся,
Онъ спутствуетъ со мной, куды ни обращуся,
Ведетъ съ моимъ уже онъ сердцемъ разговоръ,
И возбуждаетъ мой отъ сна плѣненной взоръ,
И мысли страстныя въ покоѣ полагаетъ:
Онъ чувства красотой лежащи услаждаетъ,
Я самъ за нимъ уже послѣдую вездѣ;
И скрыться отъ меня не можетъ онъ нигдѣ,
Я утѣшаюсь съ нимъ; обнявъ его цѣлую;
Но ахъ! я слышу нынь мысль отъ тебя иную;
Что въ горести одной…
О пренесносной взоръ!
Что въ страстнѣйшихъ сердцахъ чинитъ такой раздоръ,
Что странствуетъ туды, худы претятъ желаньи,
Что тамъ является гдѣ нѣтъ и упованья:
О прежестокой взоръ! коль столько заблудилъ,
Отъ правыхъ столь путей далече отступилъ;
Мрачись и угасай, закрой свой свѣтъ ты вредной.
А ты не прибавляй бѣдъ къ жизни сей пребѣдной.
Когдабъ твой нѣжной взоръ проникнулъ грудъ мою,
Узналъ бы страсть мою, и суровость твою.
Склонись къ тому что самъ ахъ! въ плѣнъ твой отдается,
Проникни и увидь, коль сердце нѣжно рвется,
И духъ ужъ силится изъ тѣла вылетать,
Усердье доказать, несклонность перервать.
Изъ мыслей всѣ цвѣты къ словамъ ужъ собираетъ,
Языку моему хоть ихъ и сообщаетъ:
Во страсть кипящая, волнующаясь кровь,
Промолвить не даетъ мнѣ тѣхъ нѣжнѣйшихъ словъ.
Зря на мое лице, и на глаза взирая,
Ты можешь знать коль страсть тревожитъ мя драгая!
О страсть безплодная! къ чему сіи слова?
Коль права для меня нѣтъ въ томъ никакова,
Чтобъ проницать сердецъ несвѣдомыя тайны:
То для меня сіи налоги чрезвычайны.
Ужъ ли въ сей нѣжности жалѣнья вовся нѣтъ,
Что взоръ навѣки въ плѣнъ нещастной мой влёчетъ?
Ужъ ли я жалости и тѣмъ не извлекаю,
Что таю я въ любви, что въ грусти умираю?
Не можетъ нѣжное тамъ сердце умолчать:
Коль будетъ кто предъ нимъ въ мученьяхъ умирать.
Любезная! смягчись и видъ тобой коль страстенъ!
Я вижу въ горести, что самъ въ себѣ не властенъ;
Хоть силюсь, не могу себѣ я повелѣть,
Чтобъ сею страстію мнѣ всуе-не горѣть. —
Ты волю, ты мой умъ, ты похищаешь члены,
Что могутъ быть одной тобою оживлённы,
И въ силѣ ужъ моей нѣтъ нынѣ ничего,
Я вѣчной плѣнникъ сталъ ужъ взору твоего.
Смягчи сурову часть, и разорви неволю,
И подави, мой свѣтъ! щастливѣе мнѣ долю.
И духъ томящійся хоть взглядомь ободри.
Оставь меня оставь, иную избери,
Котора дастъ тебѣ желанно утѣшенье;
А той возможноль дать тебѣ увеселенье,
Котора предстоитъ при смертныхъ ужъ вратахъ,
У коей скоро свѣтъ померкнетъ ужъ въ глазахъ?
Царица, ахъ! оставь толь суетами мысли!
Измѣрь мою тоску и бѣдствія изчисли,
Что тая въ страсти сей, нещастной я терплю?
И къ горести моей несклонную люблю.
Люблю вотще, горю, ахъ! всуе и пылаю;
И тщетно день отъ дня сей страстью исчезаю,
Теряюсь, таю и и гасну всякой часъ.
Къ чему ужъ слезы нынь ліетесь вы изъ глазъ!
Къ чему вздыханіи толь тяжкія сердечны!
Къ чему стенанія духъ множишь безконечны
Когда не внемлетъ ихъ тотъ прелюбезной слухъ,
Что можетъ удержать кончающейся духъ!
Что дѣлать ужъ теперь осталось мнѣ; нещастну?
Питая тщетно мысль сей красотою страстную
О сердце! о болѣзнь! о жалость! о любовь!
Какая буря ужъ во мнѣ волнуетъ кровь!
И коль терзаетъ грудь мою печаль презлая)!
Взгляни, воззри, увидь тоску мою драгая!
Нѣтъ жалю! и меня не можетъ зрѣть она:
Скончайся бѣдна жизнь толь мнѣ огорчена.
Рази мечемъ рази ты грудь сію нещастну!
Кончай нечемъ мнѣ жизнь вотще тобою страстну,
Иль пощади сію тобой зажженну грудь.
Оставь несклонную, и страсть свою забудь,
О варварская страсть!
О лютыя напасти!
О коль томится духъ въ жестокой тщетно страсти!
Какія горести несносныя сношу!
Что за напасть? скажи Царица мнѣ, прошу.
Съ тѣхъ поръ, когда Араспъ явился предо мною,
Онъ мучитъ всякой часъ и не даетъ покою;
Терзая наглою любовію меня,
Неволя завсегда, стращая и тѣсня.
Всѣ огорченны дна во всѣ смущенны ночи,
Лишенны чрезъ него покою темны очи;
А нынѣ предпріялъ прійти ко мнѣ съ мечемъ,
И увѣрять меня о варварствѣ своемъ.
Забывъ пристойность всю и скромность и почтенье,
Царицѣ причинялъ безстыдно огорченье.
Толики наглости сего вельможи зря,
Царица не имѣй ты мысли на Царя,
Чтобъ съ тѣмъ къ тебѣ его умышленно приставилъ.
Во всемъ увѣщевать его онъ не оставилъ,
И онъ въ томъ увѣрялъ и клялся, предъ Царемъ,
Что жизни онъ твоей не возмутитъ ни чемъ.
Онъ видя жизнь мою, онъ зря мое мученье,
Безъ жалю причинялъ мнѣ ново огорченье…
Покою, радости и свѣта лишена,
Неволей отъ него я новой стѣснена.
Я часто плакала, я много увѣряла,
Что жизнь моя давно ужъ мнѣ противна стала,
И мысль несклонная къ забавамъ таковымъ;
Не можноль сжалиться надъ бѣдствіемъ моимъ,
И жизни не смущать ужъ болѣе смущенной,
Покою не лишать давно его лишенной?
Но всѣ безплодными осталися слова,
Разсудка не имѣлъ онъ въ томъ ни какова,
И на печаль мою безъ жалости взирая
Не преставалъ, меня неистовствомъ терзая.
Нѣтъ силъ, терпѣнья нѣтъ, нѣтъ мочи, что сношу?
О всѣхъ досадахъ сихъ Царю донесть прошу.
Пойду не премину о всемъ донесть подробно:
Поистиннѣ сносить обидъ сихъ неудобно"
Чемъ можно наградить погибшей мой покой!
И можноль возвратить прошедшей вѣкъ драгой!
Пантея моего ужъ взору убѣгаетъ,
И красоту свою ужъ отъ меня скрываетъ.
Спѣши плѣненной взоръ ты за ушедшимъ въ слѣдъ?
Во что я говорю!… Къ чему любовь ведетъ?
О нещастливой часъ! о злобная минута!
Какъ въ грудь мою сія вселилась страсть прелюта,
Я мучу самъ себя, несклонную любя:
Уже я всѣхъ утѣхъ лишилъ на вѣкъ себя.
Ужъ имя мнѣ ея всякъ часъ въ умѣ твердится"
Летаетъ во уставѣ) и взоръ всечасно зрится.
Зрю на яву ея, ту вижу и во снѣ,
Но ахъ! нѣтъ никакой въ любви надежды мнѣ!
Мнѣ должно позабыть любезную Пантею,
На вѣки позабыть, на вѣкъ разстаться съ нею;
Возможно ли снести!
Сей часъ Киръ повелѣлъ
Сказать тебѣ Араспъ! что гнѣвъ онъ возымѣлъ
За здѣланно тобой Царицѣ безпокойство,
И что онъ про твое все знаетъ неустройство.
О небо! бѣднаго Араспа порази!
Ты вспомни милости, щедроты вобрази,
Что за тебя излилъ Киръ щедрою рукою;
И что онъ говорилъ, вручая ту, съ тобою,
Не Киръ ли за тебя надежду положилъ?
Не тыль намѣренья его преобратилъ?
Не ты ли увѣрялъ? не ты ли обѣщался?
И вспомни, какъ предъ нимъ, ты вѣроломной клялся!
Карай меня, карай достойной Кировъ гнѣвъ!
Ты чрезъ порогъ едва къ ней перейти успѣвъ,
Ужъ началъ изливать свой ядъ, свое безстыдство;
Ты подъ притворомъ скрылъ передъ Царемъ ехидство.
На что ты увѣрялъ! на что вступалъ въ дѣла,
Въ которыхъ слабъ твой духъ и сила въ чемъ мала!
Тыль въ чувствіе о льстецъ! и въ разумъ не приходишь,
Что за Царя порокъ неправедно взводишь,
На свѣтлость дѣлъ его вздуваешь мрачну тѣнь?
Отъ дерзкихъ сихъ очей закройся вѣчно день!
Коль такъ ты помнилъ надеждой пустою,
Какъ тѣнью слабой взоръ надменной и густою,
То удались отсель, и здѣсь сей часъ не будь.
Пронзи, пронзи мю ты прежестоку грудь.
Араспъ, какъ ты велѣлъ, отсель ужъ удалился.
Льзяль чаять чтобы онъ толь скоро премѣнился!
Сколь ни казаля твердъ онъ въ храбрости своей!
Но съ нимъ стиралася сильнѣе страсть страстей
Любовь; а съ ней тоска и ревность и жалѣнье,
Горячность и боязнь, печаль и огорченье.
Бороться съ каждою потребно много силъ;
Но множествомъ такимъ вдругъ окруженъ онъ былъ.
Всѣ дружно на него и сильно нападали,
И чувства слабые всѣ купно поражали.
Спирался слабо онъ, боролся онъ съ одной;
Но палъ вдругъ, одолѣнъ, поверженъ отъ другой.
И паки восставалъ; сколь мочно онъ крѣпился,
И руки простиралъ и крѣпко оронился;
Онъ силы новыя всечасно собиралъ,
И отдохнувъ еще противу ихъ стоялъ;
Какъ вдругъ онъ ослабѣлъ, тѣ охватя всѣ члены,
Повергли бѣднаго на землю, распаленны.
Предвидѣлъ, предсказалъ, воображалъ сей страхъ,
Я отводилъ его, сомнясь въ его словахъ;
Онъ увѣщанія мои пренебрегая,
Стремился, поспѣшалъ за страсть, пылая.
Съ какою радостью онъ въ прелесть ту входилъ,
Съ какою горестью его и выходъ былъ.
И подлинно стѣсненъ жестокой онъ тоскою;
Онъ сталъ не тотъ, что былъ: слабъ тѣломъ и душою,
И храбрыя сердца мертвитъ сей вредной ядъ,
Когда ихъ прелести тѣмъ сладки напоятъ.
Сей цвѣтъ веселія потуду не увянетъ,
Покуду на него вѣтръ сильной не востанетъ!
Прельщаетъ онъ глаза, краснѣетъ и цвѣтетъ,
Заутра побіемъ онъ вѣтромъ опадетъ.
Какъ естлибъ мѣсто въ немъ слова мои имѣли,
Желанія его щедротыбъ одолѣли;
И не вдавалсябъ онъ кипящимъ симъ волнамъ:
Осталсябъ славенъ самъ, и честь бы здѣлалъ намъ.
А нынѣ въ роскоши его ослабши руки
Не могу тѣ ужъ владѣть мечемъ своимъ безъ скуки.
Глаза привыкшіе ни нѣжности смотрѣть
Не могутъ на поля покрыты войскомъ зрѣть.
Поди, скажи чтобъ онъ съ отечествомъ простился,
И изъ Мидійскихъ бы предѣловъ удалился,
И здѣлалъ по сему велѣнію тотчасъ.
Иду о Государь! исполнить твой приказъ.
Ахъ сколько человѣкъ въ разсудкѣ заблуждаетъ!
И въ тьмѣ невѣдѣнья пути не ощущаетъ!
Онъ претыкается и ощупью идетъ,
Самъ ничего не зритъ, и тотъ, кого ведетъ,
Лишенны зрѣнія стоятъ надъ стремниною,
И въ пропасть падаютъ введенны слѣпотою.
Ахъ! какъ у смертнаго разсудка близокъ взоръ!
И къ заблужденію неисходиму скоръ!
Я слабость самъ свою и винность признаваю,
Въ минуту ту, какъ я Араспа обвиняю.
Горящу младость лѣтъ приставивъ я къ огни",
И пылкость къ пламени и къ жару жаръ, виню;
Виню и обвинилъ, сразилъ подобно грому,
Лишилъ утѣхъ, сродства, отечества и дому.
И отнялъ моего у войска нѣку часть.
Подвластнаго лишась свою умалилъ власть.
Лишилъ его себя и самъ его лишился",
Почто я ни его, онъ на себя склонялся?
О слабость! о лѣта! о роскошь! о любовь!
Какія прелести вы льете въ чисту кровь?
Вы погребаете поверженные члены,
Вы услаждаете забавой мысли тлѣнны,
И въ нѣдра нѣжности ведете тихо ихъ,
Гдѣ усыпаете на мягкостяхъ своихъ
И въ чувства сладкую вливаете прохладу,
И въ сердце томное впускаете отраду.
Но ахъ! изъ мягкихъ нѣдръ, унѣженной встаетъ,
Глаза заспалые, едва глядятъ на свѣтъ,
И члены слабый едва ужъ подымаетъ,
И чувства сонные насилу пробужаетъ.
Полезной дневной трудъ! любезна простота!
Умѣренная жизнь!: Пріятна чистота!
Вы ободряете всѣ чувства удрученны,
Вы оживляете и силы умерщвленны.
Не вамиль просвѣщенъ затмѣнной мыслей взоръ!
Не выль главу змея ползящія изъ норъ
Стираете и ядъ ужъ праздности безплодной,
Предочищаете вѣкъ мыслію свободной,
Отъ коего давно томится цѣлой міръ;
Что тщится истребить, собщаясь съ вами Киръ.
На рамена труда взлагаешъ праздность бремя,
Не можетъ что носить ни вѣкъ ни долго время;
На коего плечахъ ужъ роскошь зиждетъ домъ ,
Что тягота едва, носимая трудомъ
И тяжкой пышностью, на немъ себя что славитъ,
Едва едва она трудъ бѣдной не задавитъ,
Которой вопіетъ прежалостно стеня,
И помощи прося взираетъ на меня.
Я свергнуть тяготу несносную потщуся,
И противъ той за трудъ любезной ополчуся.
Теперь узнала я, роль милосердой Киръ,
Что сладость льетъ въ сердца смиренной какъ Зефиръ,
И душу кроткою, душою побѣждаетъ,
И склонностью себя до облакъ возвышаетъ.
Коль много для меня щедроты оказалъ!
И къ чувствію на вѣкъ мой духъ онъ обязалъ,
Но ахъ! враждующей гонимая судьбою,
Отъ коей злобы я лишаюся покою,
Я въ памяти у ней! за долгъ щитаетъ свой,
Чтобъ возмущать меня послѣдуя за мной.
Къ нещастіямъ своимъ всечаснымъ пріучила,
Къ которымъ я уже привычку получила,
Что естьли хоть на часъ отступитъ отъ меня,
Трепещетъ робкой духъ терзаясь и стеня;
Какъ будто ждетъ ея, безъ ея скупаетъ,
Что первой той приходъ найбольше устрашаетъ.
Присутствіе ея…
Скажи что за боязнь?
И кою ты еще судьбины терпишь казнь?
Всѣ объ изгнаніи Араспа сожалѣютъ:
Мои ли чувствія въ томъ части не имѣютъ!
Отторженъ отъ сродства, отечества лишенъ,
Отъ неотдѣленной онъ части отдѣленъ:
Любезной той страны на вѣки онъ лишился,
Пріятнѣй что ему тово, во что влюбился.
О прежестока страсть! нещастна младость лѣтъ
Въ какія пропасти плѣненнаго влечетъ?
Хоть зритъ напасти мечь висящей надъ главою;
Стоитъ, не сторонясь, и не боясь подъ тою:
Безъ страха въ низъ глядишъ стремленья съ высоты
Неунывающимъ зритъ сердцемъ всѣ бѣды.
Объ немъ жалѣетъ Киръ! объ немъ жалѣетъ войско!
Коль храброй былъ въ немъ духъ, коль сердце въ немъ Геройско,
То можноль прекратить когда либо мнѣ стонъ,
И чемъ мнѣ наградить Царю такой уронъ?
И жалости объ немъ…
Жалѣешь ты сердечно
О томъ, кто поступалъ съ тобой безчеловѣчно!
Какая тщетна мысль объемлетъ слабой духъ!
Какая здѣлалась въ тебѣ времена вдругъ!
На всякъ день огорчалъ тебя своей тоскою,
Покоя въ самой часъ онъ не зналъ покою.
И кою возымѣть ты въ томъ желаешь часть?
Неси свою, тебѣ твоя тяжка напасть:
Киръ здѣлалъ, знаетъ онъ, какъ хочетъ, онъ устроилъ.
Благодаримъ ему что онъ насъ успокоилъ;
Онъ успокоилъ насъ; но мы себя, мутимъ, —
Покуду злобну вновь судьбину раздражимъ.
Недолго раздражить, гнѣвъ утолить…
Лизора!
Не будь въ неправедномъ ты гнѣвѣ столько скора;
Довольно и того что онъ за то гонимъ,
Что горячо любилъ, что быть желалъ любимъ.
Толь долго злобиться достойно ли объ ономъ?
Я слышу, что и самъ Киръ тронутъ симъ урономъ,
Которой я ему потщуся наградить.
Я слышала не то, (что можетъ вѣрно быть)
Что гнѣвенъ на его поступки Киръ премерзки,
И на его къ тебѣ неистовства продерзки.
Такаяжъ и въ полкахъ идетъ объ немъ молва;
Такія носятся объ немъ вездѣ слова.
Какая бъ ни была для Кира въ немъ утрата;
Я звала чрезъ письмо драгова Абрадата.
(О память сладкая! любезно имя мнѣ!)
Когда узрю его въ нещастной сей странѣ?
Когда я жадной взоръ тѣмъ взоромъ напитаю?
Когда я долечу до сихъ желаній краю?
Надѣюсь Кирову тѣмъ милость отслужить,
Отъѣздъ любезнѣйшимъ пріѣздомъ наградить;
Геройствомъ онъ своимъ блеснетъ передъ полками.
Явись любезной взоръ предъ смутными глазами,
Утѣшь ихъ и потокъ слезъ горькихъ оботри;
Спѣши, и на меня стенящу посмотри!
Пріѣзду твоего всечасно ожидаю
И въ дни минуты всѣ прескучныя щитаю.
О небо! дай успѣхъ въ щастливѣйшемъ пути!
И удостой его безвредна къ намъ прійти!
Почло дражайшая ты отъ меня таила,
Когда давно письмо къ супругу отпустила?
Прости любезная меня Лизора въ тонъ;
Тогда сладчайшимъ ты покоилася сномъ,
Какъ оное письмо къ любезному писала;
А послѣ объявить тебѣ я забывала,
Что грусти мысль полна, напасшей полонъ умъ,
И сердце горестныхъ наполненное думъ.
Благополучной часъ, и щастлива година,
Въ которую его въ намъ принесетъ судьбина!
Напастей множествамъ я столь устрашена,
Что радость чаема мнѣ съ страхомъ есть равна;
Надѣюсь, жду, и льщусь, боюсь и ужасаюсь,
И вдругъ пріятнѣйшей надежды я лишаюсь;
И снова духъ манитъ и радость льетъ одну,
Коль часто я смотрю въ пріятну ту страну,
Откуда, своего драгова ожидаю;
Хоть страсть сулитъ его, но ахъ не получаю!
Пойдемъ мы по лугамъ, пойдемъ по берегамъ;
А восьлы ужъ судьба пріятнѣй будетъ къ намъ.
ДѢЙСТВІЕ IV.[править]
Доколѣ буду тлѣть я въ страстномъ ожиданьи?
Доколѣ умирать въ безмѣрномъ семъ желаньи?
Желаю, жду, гляжу, усердіемъ горю,
Надѣюсь всякой часъ, ево во снѣ я зрю.
И настоящей день лишь только мя смущаетъ,
Грядущей мнѣ его, азъ! тщетно обѣщаетъ
Терзаетъ грудь мою несносною тоской"
Иль обольщаетъ духъ надеждою пустой.
Ещель не сжалится, о злобная судьбина!
Ещель надежда мнѣ лишь суета едина!
Ахъ! что? тебяль я зрю? любезной Абрадатъ!.
Не тщетныль мнѣ уже мечтанія манятъ?
Не тѣнь ли я твою здѣсь вижу дорогую?
Тебя я зрю тебя, ахъ! не мечту пустую,
Ты живъ! о небо! ты ужъ здѣсь любезной мой!
О радость! о судьба! мой свѣтъ уже со мной;
Любезной! сей мнѣ день дороже всѣхъ на свѣтѣ
И щастье разцвѣло въ сей день въ найлучшемъ цвѣтѣ.
Сей день наполненъ всѣхъ веселій и утѣхъ!
Въ сей день судьба въ лицѣ умильной кажетъ смѣхъ
И ласковой свой взоръ мнѣ въ первой разъ явила;
Коль видѣть мнѣ тебя мой свѣтъ еще судила.
Я вяжу ужъ тебя! тебя любезной мой?
Взоръ наслаждается, жаръ сердце множитъ свой.
Воссталъ и ожилъ духъ, ужъ грусти забываетъ,
Въ коликихъ сладостяхъ онъ нынѣ утопаетъ!
Весна послѣ зимы, краснѣй по ночи день,
И послѣ зною намъ сладка густая тѣнь.
Ты милъ мнѣ былъ всегда; мнѣ все твое пріятно;
Теперь еще миляй, любезнѣй мнѣ стократно.
Но для чего то такъ! конечно для того, —
Что я лишалася сокровища сего.
О свѣтъ мой! я тебя ужъ вижу предъ собою,
Я вижу, я гляжу, я говорю съ тобою;
Не чаяла дождать я сихъ минутъ драгихъ;
Леталъ на встрѣчу взоръ противъ очей, твоихъ,
И въ дни часы, въ часѣ минуты всѣ считала,
Пріѣзду твоего всечасно ожидала;
Отрады никогда…..
Конецъ печалей всѣхъ!
Сей вожделѣнной часъ наполненъ всѣхъ утѣхъ!
Какою радостью я нынѣ восхищаюсь,
Когда любезная тобою наслаждаюсь!
О щастье! что дало еще узрѣть твой взоръ,
Пріятнѣйшій имѣть съ тобою разговоръ,
Котораго дождать ужъ я вовѣкъ не чаялъ,
Смущался и грустилъ, желаньемъ страстнымъ таялъ,
Къ сему я поспѣшалъ, чрезъ дальней путь летѣлъ,
И вдвое далѣе отъ скуки путь имѣлъ.
Что грусти собрала разлука мнѣ прелюта
Свиданья то одна разсыпала минута,
Печали что имѣлъ, узрѣвъ;тебя, забылъ,
Вдругъ скуки, что терпѣлъ, въ забавы премѣнилъ,
И вдругъ пріятное мнѣ время ужъ настало;
Что будто и тоски прошедшей ре бывало,
Но о прекрасной взоръ! гдѣ прежней цвѣтъ красы?
Какіе злобные вредили ту часы;
Какая тѣнь ея толь мрачная затьмила?
И кая марварска жестокость цвѣтъ побила?
Промолви мнѣ мой свѣтъ! я знаю….
Злобной рокъ
Терзалъ и гналъ меня, язвилъ онъ сколько могъ;
Нещастну умертвитъ онъ сколько силѣ старался,
И съ яростью всѣхъ вѣдъ онъ на меня вбирался.
Ослабѣвала я, при двери былъ мой
Какъ Киръ великой Киръ поспѣлъ на помощь вдругъ;
Исторгнулъ онъ меня изъ самой ужъ кончины
Изъ алчныхъ челюстей враждующей судьбины.
И въ самой онъ меня неводѣ не тѣснилъ,
Какъ братьнюю жену меня всегда хранилъ,
И не казалъ онъ мнѣ обману видомъ лестнымъ;
Свободной не была я способомъ безчестнымъ.
Коль я тебѣ мила, коль милъ долгъ жизни сей,
Коль дорогъ для тебя и свѣтъ моихъ очей;
Любезной! заплати ты долгъ сей неуплатной,
Пріятства награди услугою пріятной.
Великодушной Киръ — любезной будетъ другъ,
Возлюбитъ онъ тебя, и онъ плѣнитъ твой духъ,
Услуги посвяти его ты твердой дружбѣ,
Ты будешь другъ ему въ его пріятной службѣ,
Всѣхъ добродѣтелей въ немъ узришь нѣжной ликъ,
Великъ онъ въ милости и въ правотѣ великъ!
Любезной! для того что зришь меня не мертву,
Ты храброй духъ ему свой посвяти на жертву.
О коль чувствительна…..
Ужъ Киръ меня плѣнилъ,
Ужъ сердце онъ мое заочно покорилъ,
Коль жизнь твою зберегъ любезная Пантея,
Я для него всегда не пощажу своея,
Я жизнь любезную любезной замѣню,
Я жизнь твою мой свѣтъ, лишь смертью оцѣню,
Когда онъ противъ бѣдъ съ тобою ополчился,
Противъ враговъ его ужъ духъ мой вспламенился
Пойду и выведу я свой блестящей строй,
За Кира, за тебя умру, и всѣ со мной.
Любезной! смерть свою почто воспоминаешь?
Почто ожившей духъ ты паки умерщвляешь?
Возможно ли снести безъ слезъ сіи слова?
О небо! отврати злодѣя такова,
И злую отведи и варварскую руку,
Что смерть ему сулитъ, а мнѣ престрашну муку.
Пойди мой свѣтъ, пойди ты къ Киру, и явись:
Знакъ благодарности ты доказать потщись.
Ужъ властолюбіе изъ мягкихъ нѣдръ выходитъ,
И слабой на поля свой взоръ уже возводитъ,
Ужъ отвергаетъ пиръ; и хочетъ брань начать,
Премногихъ тысящей страсть кровію питать.
Ещель несыта страсть, ещель не напиталась!
Ещель въ предѣлахъ ты желаній не осталась?
Ты силы собрала; созвала всѣхъ въ союзъ.
За властію стремясь, не свержешь рабскихъ узъ.
Поработить меня ты, сколь ни ищешь права;
Но суетная мысль и тщетна будетъ слава.
Ты помни, что мое такоежъ право есть:
Равна и власть моя, равна моя и честь.
Я зрю, что на меня глаза завистны мещешь,
И пышностью въ глаза мои безстрастны блещешь;
Охоту моему тѣмъ войску подаешь:
Ты оной блескъ ему въ даръ скоро принесешь.
Не лутчель къ роскоши пріятной возвратиться,
И сладкимъ сномъ въ драгихъ объятіяхъ покрыться?
Я Сусіанской Царь, тобою одолженъ,
Великодушіемъ твоимъ навѣкъ плѣненъ,
Которо оказалъ ты для моей супруги!
Принесъ тебѣ себя и войско я въ услуги.
Великой Государь! ты жизнь ей подарилъ,
За то я жизнь свою шефѣ ужъ посвятилъ;
Во всѣ опасности ту за тебя ввергаю,
И воинство мое тебѣ я представляю,
Союзникъ вѣрной я, усердной буду другъ,
Преданнѣйшій всегда я для твоихъ услугъ,
Которые тебѣ до гроба, будутъ вѣрны; —
Того хотятъ мои желанія безмѣрны….
Я долгъ свой учинилъ, любезной Абрадатъ!
Ты будь союзникъ мой, и другъ мнѣ будь и братъ.
Любви и милости потщусь я быть достойнымъ!
Я дѣломъ чувствіе то докажу пристойнымъ.
Не милость ты мою, но дружбу вображай,
И въ Кирѣ не Царя, но друга ты щитай.
Колику въ чувства мнѣ отраду ты вливаешь,
И духъ ужъ преданной тебѣ еще плѣняешь!
Ужъ въ сердцѣ жарѣ кипитъ, усердной рвется духъ.
Не тщетно о тебѣ давно носился слухъ.
Возможноль устоять? возможноль удержаться?
Вели сей часъ ты мнѣ съ врагомъ твоимъ сражаться.
Ужъ твоего врага щитаю я своимъ,
И гнѣвъ мой на него ужъ равенъ есть съ твоимъ.
Коль дружбы зрю твоей признаки совершенны,
То сталъ и мой ужъ духъ тобою побѣжденный.
Уже сыскалъ въ тебѣ я дружбу и любовь;
И такъ же за тебя готовъ пролить я кровь.
Вооружись и стань противъ враговъ ты съ войскомъ,
Надежду зрю въ твоемъ я сердцѣ ужъ Геройскомъ.
Духъ рвется, Государь! скорѣе стрѣлъ летѣть,
Опасность презирать, сразить иль умереть.
Увидь мои полки готовы коль и стройны,
И будутъ ли къ тебѣ въ сообщество достойны,
Смотрѣнья своего усердныхъ удостой.
Пойдемъ: желаю зрѣть любезной друговъ строй.
Царица! ты одни ужъ зришь судьбы пріязни;
И видишь всѣ ея щедроты безъ боязни:
Освободи ты мысль отъ прежнихъ смутныхъ думъ
И радости одни теперь взводи на умъ,
Прещастливы часы! минуты преблаженны!
Съ тобою ужъ супругъ, супругъ твой вожделѣнный.
На верьхъ я взведена нынь щастья моего
И нѣтъ желаннѣе мнѣ въ свѣтѣ ничего.
Безмѣрну радость я ужъ въ сердцѣ ощущаю
И на судьбы пріязнь безъ страху я взираю^
Но можноль чтобъ судьбы ужъ не боялась я,
Коль въ страхъ приведена я отъ самой ея?
Уже великой Киръ готовится къ отпору-
А слезы предстоятъ сему нещастну взору.
Престань! не возражай печали тщетной ты,
И не теряй вотще цвѣтъ нѣжной красоты!
Ужъ ты и такъ себя драгая изсушила;
Ты никогда себя въ печаляхъ не щадила.
Щади себя, щади хоть для любезныхъ глазъ,
И не крушись тоской ты суетной всякъ часъ.
Когда теряешь ты…
О свѣтъ очей спущенныхъ!
Доколѣ въ мысляхъ я пребуду огорченныхъ!
Я для тебя живу! Жить для тебя хощу!
Но чтожъ крушу себя? почто всякъ часъ грущу?
Почто я радости тобой не ощущаю,
Коль для тебя свою я жизнь предоставляю?
Нелутчель бы умреть въ срединѣ самыхъ бѣдѣ,
Какъ нежели къ концу желанному пришедъ,
Себя сушишь, твои смущать любезны очи,
И изъ дражайшихъ дней чинить прескучны ночи?
И такъ довольно дней въ мученьяхъ протекло,
Гдѣ сердце отдохнуть минуты не могло.
О безпокойна мысль! О тщетны вображенья!
Еще ли множите сердечныя смущенья?
Призвала я сама!… о чемъ мнѣ воздыхать?
Призвала я сама!… что Киру долгъ воздать.
Писала, звала я, его увѣщевала,
И Киру посвятить сама его желала.
Къ чемужъ вздыханье нынь, стенанья и тоска?
Услуга дорога, отслуга толь тяжка!
Но можноль вспомнить мнѣ безъ горькихъ слезъ, безъ муки,
Тотъ день, престрашной день грядущія разлуки?
Дражайшая! ты съ нимъ пребудешь завсегда!
Не пріидетъ прежнее ужъ время никогда,
Какой еще теперь страшишься ты разлуки?
Разстанещся начасъ, не будетъ прежней скуки.
Нѣтъ страху болѣе для насъ ни какова,
Къ чему раждаетъ мысль печальныя слова!
И небо сохранитъ его во всѣхъ напастяхъ.
Была уже была въ бѣдахъ ты и въ нещастьяхъ.
Не будешь болѣе гонима ты судьбой,
Веселья время нынь, ты мысли успокой.
Я весела уже, и больше не смущаюсь.
О радость! взоромъ я любезнымъ наслаждаюсь!
Но гдѣ любезной мой! еще желаю зрѣть!
Отсутствія его я не могу терпѣть.
Пойдемъ искать его, пойдемъ отсель скорѣе.
Пойдемъ, пойдемъ, мы съ нимъ тамъ будемъ веселѣе.
Доволенъ кажется Киръ воинствомъ моимъ.
Доволенъ воинствомъ и дружествомъ твоимъ.
Онъ зря полки твои и стройность и изрядстово,
Казалъ веселой видъ и съ похвалой пріятство.
Потщимся мы, Гидраспъ! за Кира храбро стать,
И мужество свое въ сраженьи доказать;
И принести ему вѣрнѣйшую услугу,
Услугу какъ Царю, усердіе какъ другу.
Какой толь храбро стать возможетъ сопостатъ,
Которагобъ не могъ повергнуть Абрадатъ?
Кто можетъ устоять противъ твоей десницы?
Готовы всадники; готовы колесницы.
Возженные чрезъ всѣ препятства мы пойдемъ,
И предстоящи всѣ противности попремъ.
Коль живу вижу я любезную Пантею;
То жертвую ему я жизнію своею.
За жизнь другую жизнь на смерть я понесу;
Утрачу для нево, иль для нея спасу.
Ступай Гидраспъ къ полкамъ и будь готовъ къ походу;
Я мыслямъ и себѣ на время дамъ свободу.
Восходитъ мнѣ на мысль уже печальна тѣнь!
Ужъ грозной предстоитъ к страшной оной день,
Что рветъ союзъ сердецъ недавно сопряженныхъ:
Что хочетъ разлучить недавно соединенныхъ.
Чрезъ столько времени другъ друга намъ лишась,
Въ толь долговременной разлукѣ сокрушась,
Лишь только удалось другъ съ другомъ повидаться;«
Ужъ снова довелось толь скоро расставаться.
О долгъ! о тяжкой долгъ! о злополучной плѣнъ!
О рокъ исполненной обманчивыхъ премѣнъ!
Давноль терзались мы прелютою судьбою?
Давно ли мучились разлукою презлою?
Давноль свиданіе? давноль союзъ сердецъ?
Но ахъ разлука вдругъ приспѣла и конецъ!
Ужъ такъ положено; и примѣнить не можно:
Я вижу, что судьба все обѣщаетъ ложно.
Но что?… иль я забылъ, что Киру обѣщалъ?
Гдѣ клятва? гдѣ слова? гдѣ тотъ, кто увѣрялъ?
Оружіе принять! и оставлять любезну!
Возможно ли безъ слезъ разлуку вспомнить слезну?
Ахъ! гдѣ мой свѣтъ была? дай насмотрѣться мнѣ
Ужъ наступаетъ часъ къ походу и къ войнѣ!
Что отлучаешся?… и что себя скрываешь?
Почто хоть зрѣніемъ мой взоръ не напитаешь?
Побудь любезная со мной теперь побудь!
И облегчи мою терзающую грудь.
Не много времени…
О долгъ! о время злобно,
Ударъ котораго снести мнѣ неудобно!
Любезной!не грусти! скрѣпи мой свѣтъ себя!
Я знаю!… близко часъ!… искала я тебя!
Ходила я вездѣ, вездѣ тебя искала;
Въ минуту безъ тебя я много разъ скучала.
Хочуль быть безъ тебя? о рокъ! о лютой часъ!
Минута ближится плачевная для насъ!
Уже приходитъ къ намъ печальнѣйшее время!
Несносная тоска! о тяжко грусти бремя?
Что дѣлать?.. долгъ велитъ! умѣрь тоску мой свѣтъ?
Иду, во что судьба меня ни поведетъ.
Разлука тяжела! несносное мученье!
Услуга немала; велико одолженье.
Какое предстоитъ еще страданье намъ!
Пойду любезная и Киру долгъ воздамъ.
Хотя любовь претитъ; но дружба принуждаетъ.
Она меня влечетъ, она мя ободряетъ.
Уже готово все; ужъ отдалъ Киръ приказъ,
Полки, о Государь! въ строй выводить тотчасъ.
О небо! о судьба! о рокъ ожесточенный!
Прости мой свѣтъ прости! Скрѣпи свой духъ смущенный.
Прости любезная!… пора уже пришла!
Разстаться мнѣ!… увы! во что судьба ввела!
Побудь мой свѣтъ еще, побудь со мной любезный!
Отсрочь мою тоску, отсрочь минуты слезны!
О жалостной отъѣздъ!
О день разлуки злой!
Умѣрь печаль свою, и духъ свой успокой.
Любезная къ тебѣ я скоро возвращуся,
Я буду, поспѣшу и скоро я узрюся.
Разстаться ахъ пора; прости мой свѣтъ прости!
О нѣжная любовь! нещастна отпусти!
Ужъ трубной …
Ахъ!… прощай свѣтъ сихъ очей затмѣнныхъ;
Прости любезная отрада думъ смущенныхъ.
Прости, мой свѣтъ! прости.
О небо! пощади
И злобную стрѣлу отъ груди отведи.
Слезящіе глаза драгово провожайте,
Сколь можно далеко, ахъ! слѣдъ его лобзайте.
ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ.[править]
Смертельная тоска всякъ часъ меня смущаетъ;
И нѣчто мнѣ уже къ напасти предвѣщаетъ.
(О небо, отврати предвѣстья сбытое!)
Въ смущеньи сердце, ахъ! трепещетъ ужъ мое,
То замираетъ вдругъ, то ноетъ, то хладнѣетъ,
Жалѣніемъ кипитъ, или любовью тлѣетъ.
Не знаю отъ чево я въ чувствахъ ужъ слаба;
Прискорбна ужъ душа; зрю что грозитъ судьба.
Но на ково пѣнять? мученьевъ кто виною?
Ужъ прибылъ Абрадатъ! увидѣлся со мною!»
Звала его къ себѣ, чтобъ отъ себя изгнать;
Желала зрѣть его, чтобъ паки не видать.
О суетная страсть! о варварско желанье!
О прежестокое мое съ драгимъ свиданье!
Коль такъ; то всѣ бѣды сноси и не грусти,
Не говори, что сей ударъ нельзя снести:
Сноси, крѣпись, терпи, жестокая Пантея!
Причиной ты сама печали нынь своея.
Тогда было жалѣть, когда не призванъ былъ,
Тогдабъ то, рамышлтшь; нынь случай ужъ уплылъ:
Нынь поздно возвращать, раскаяваться поздо,
Не въ пору узнавать грядуще время грозно.
Уже сразился Киръ, уже начался бой.
И прахъ подъ облака поднялся ужъ густой.
О щедры Небеса! о праведные Боги!
Въ щастливы времена перемѣните строги:
Любезнаго вы тамъ щадите моего;
Меня лишь для него, и для меня его.
О коль терзается духъ смертною тоскою!
Отвергнувши покой, желаю я покою! *
Отвергнувши тоску, къ чему уже тоска!
Коль такъ печаль долга, чтожъ радость толь кратка!
Тоску сама себѣ ты тщетно причиняешь;
Сама свою. печаль напрасно умножаешь.
Прошла уже напасть, не будетъ ужъ другой;
Ты знаешь сколько разъ твой, побѣждалъ драгой.
Привыкла нѣкогда къ побѣдамъ я драгова;
Привыкла нынь къ бѣдамъ нещастія презлова!
Смущаюся теперь я и въ мечтахъ ночныхъ,
Отъ самихъ что забавъ раждаются моихъ;
Что въ жизни дорого, что въ свѣтѣ мнѣ пріятно,
Печально зрю во снѣ, все вижу я превратно:
Тревожусь для того; о сонъ о страшной сонъ,
Которой тяжкой мой возобновляетъ стонъ!
Что видѣла во снѣ? скажи мнѣ дорогая.
Когда спустилась тѣнь на Горизоніръ густая,
Ночная темнота покрыла небеса;
Едва сомкнула я сномъ тяжкіе глаза,
Любезнаго во снѣ узрѣла Абрадата,
Влачимаго въ крови отъ страшна сопостата;
Стрѣлой пронзенна грудь, изъ раны кровь течетъ!
(О сонъ исполненной напастей мнѣ и бѣдъ!)
Нестройно слипшіесь власы окровавленны,
Свитые по плечамъ, то на лицѣ спушенны,
Прекрасное лице, блѣдно, осквернено,
Уборъ его раздранъ, все въ кровь обагрено.
Потомъ любезна тѣнь въ крови ко мнѣ предстала;
Я залилась въ слезахъ, сквозь плачъ я къ ней вѣщала,
Ахъ! что я зрю уже, любезной Абрадатъ!
Что за смертельной рокъ мутитъ пріятной
Какіе руки грудь Геройскую пронзили,
Власы твои и взоръ прекрасной осквернили?
Онъ тяжко воздохнувъ, тамъ слезы испустилъ, —
И хлыпкимъ голосомъ слезящей говорилъ:
Любезная не плачь, спасай себя отъ бѣдства
Ужъ Абрадата нѣтъ! нѣтъ помощи и средства,
Котороебъ тебя едино лишь спасло;
Единое бы съ дна напастей извлекло;
Когда тебя руки сія не защитили,
И отъ лютѣйшихъ бѣдъ тебя не свободили;
Надежду всю оставь, ищи сама ужъ средствъ,
Спѣши и удались изъ варварскихъ сихъ мѣстъ,
Сказалъ и улетѣлъ, спѣшилъ и удалялся:
Хотѣла удержать; но тщетной трудъ остался.
Проснулась въ страхѣ я; умножился мой стонъ;
Ахъ, какъ меня такой смущаетъ страшной сонъ!
Вотще смущается дражайшая мечтою,
Котора пролетитъ вдругъ съ (пѣнію войною:
Что есть не инное какъ думъ печальныхъ плодъ,
Что радостной, всегда рассыплетъ Солнца всходъ.
Ты думы прожени и свергни всѣ печали,
Чтобъ мысли тщетныя насъ больше не смущали.
Ты помни, что онъ живъ, а мертвою забудь,
И оживи живымъ свою живую грудь.
Когдабъ крушились столь пустыми всѣ мечтами;
Тобъ скоро въ тѣнь одну перемѣнились сами.
Но устраненной духъ пуста стращаетъ тѣнь;
И зрится, что грозитъ гдѣ вѣтръ колебнетъ сѣнь.
Не можемъ гдѣ прозрѣть отъ ужаса глазами:
Трепещемъ тамо мы страшливыми сердцами.
Покойная любовь, покою лишена;
Чтожъ, какъ бываетъ чемъ встревожена она!
Коль много смертнаго въ случаяхъ безпокоитъ!
И безпокойствъ то ей сродное удвоитъ!
Такъ должно намъ любви послѣдовать прямой,
А не гоняться въ слѣдъ за страстной и слѣпой,
Которая всегда насъ въ бѣдства повергаетъ,
И рушитъ намъ покой и жизнь намъ прекращаетъ.
Возможноль мнѣ его толь страстно не любить!
И должно; но себя напрасно не вредить.
Иное чтобъ любить тово, кто стоитъ, страстно;
Иное изнурять въ любви себя напрасно.
Но грусть съ любовію есть ближнее сродство,
Которыхъ раздѣлишь не можетъ естество.
Во слабость предъ умомъ сія ослабѣваетъ,
Когда слѣпая, страсть его. не ослѣпляетъ.
Дражайшаго ума дражайшія. слова.
Поистиннѣ любовь слѣпая такова.
Вливаешь въ сердце мнѣ совѣтовъ ты прохладу,
Я чувствую тобой пріятную отраду.
Прещедры небеса преклонятся на насъ:
Усерднаго внушатъ желанія мой гласъ,
Пойдемъ и будемъ ждать драгова мы обратно,
Иль кто намъ принесетъ извѣстіе пріятно.
Я побѣдилъ войной! чтожъ нажилъ, что досталъ
Я злато получилъ; а друговъ потерялъ.
Не мершваяль слыветъ добыча свѣтла: злата?
И не живая ли Героевъ храбрыхъ трата!
Проклято лакомство и роскошь вопіетъ,
И за людскую кровь мнѣ злато ужъ даетъ,
Я злато и сребро, толь гнусно, отвергаю;
Коль жизни смертнаго цѣны не поставляю.
Изъ человѣческихъ то истощенно силъ;
Изъ ихъ платить за нихъ даръ мнѣ не будетъ милъ.
Пусть роскошь жизнію своей мнѣ дастъ уплату,
За друговъ жалкую и любезныъ мнѣ утрату.
Пускай!.. лишился ихъ!.. ахъ! тѣмъ не возвращу;
Но быть и ей въ живыхъ вовѣкъ не попущу.
Кровь пролила! за что? за что ты воевала?
Лишь за ступень земли? и миръ ты отвергала!
Не допущу, не дамъ, не сжалюсь, не снесу;
Я въ жертву жизнь ея нещастнымъ принесу,
Я видѣлъ, какъ изъ рощъ зря нѣжная природа,
Толь много, гибели невиннаго народа,
Какъ инной въ собственной крови тамъ утопалъ,
Подъ тяготой ста ранъ катаясь иннъ стоналъ;
Иннъ членовъ собственныхъ тамъ мучится лишаясь,
Инъ съ смертью борется, болѣзнію терзаюсь,
Убей, убей, кричитъ; товарищамъ своимъ.
Натура вызванна тамъ воплемъ таковымъ, —
Со вздохомъ нѣсколько изъ глазъ слезъ испустила,
И чуть мнѣ слышными словами говорила;
Такуюль, человѣкъ! утѣху ты нашелъ,
Когда ужъ отъ меня на вѣки отошелъ!
Такую ли теперь имѣешь ты выгоду,
Жалѣющу тебя отвергнувши природу?
О мысли дѣтскія! о смыслъ! о слабой умъ!
Нашелъ въ поляхъ покой! лѣсной оставивъ шумъ!
Сказала такъ себѣ и слезы утирала,
И паки внутрь лѣсовъ ходъ тихой обращала.
Я далеко ея глазами проводилъ,
И въ слѣдъ дражайшей слѣдъ лишь вздохъ я испустилъ.
Сверхъ прежнихъ, государь! убитыхъ есть утрата,
Мы мертваго нашли на мѣстѣ Абрадата.
Ахъ! другъ мой Абрадатъ! лишился я тебя!
Увы? любезной другъ! ты умеръ за меня!
О прежестокой рокъ! о лютая судьбина!
Не мнѣ единому ударъ твоя-кончина!
Нещастна знаетъ ли Царица? далиль знать?
Не знаетъ ничево; и какъ о семъ сказать?
Не должно вдругъ сказать.
Смерть, утаимъ на время.
Несносно грусти сей Царицѣ будетъ бремя!
Дивился ахъ Царя Царицѣ какъ донесть?
Увы! смертельную я принесу ей вѣсть!…
Любезной Абрадатъ! Нещастная Царица!
Моя ли не могла смерть отвратить десница?
О прежестокой Киръ! что въ помощь не поспѣлъ?
Надежду на меня, я на него имѣлъ.
Что будетъ, какъ сію услышитъ вѣсть Пантея!
О Киръ! почто того не поразилъ злодѣя?
Коль храбро онъ стоялъ! великъ онъ былъ Герой!
Подъ сильною его валилось все рукой.
Не скоро объявимъ мы ей о сей напасти,
Чтобъ не подвергнуть намъ ея такой же части.
Мы изъ дали о семъ представимъ ей примѣръ;
Поднять упадшей духъ, употребимъ всѣхъ мѣръ.
О злополучной рокъ!.. Пойдемъ къ Царицѣ нынѣ;
Сколь долго ни таить, сказать о сей судьбинѣ.
Ужъ Киръ съ побѣдою обратно къ намъ прятелъ;
Но что мой Абрадатъ толь долго не поспѣлъ?
По повелѣнію онъ можетъ быть остался;
Что можетъ быть другой надеженъ не сыскался,
Которомубъ Киръ могъ то дѣло поручить.
И кто кромѣ его столь можетъ услужить.
О щедры небеса! о милосерды боги!
Исполните мои желанія премноги!
Я не могу никакъ и изъяснить тово,
Коль страстно зрѣть хочу драгова своево.
Обрадуй Государь! Живаль мнѣ зрѣть супруга?
Живаго узришь ты Царя, любезна друга,
Я поручилъ ему убитымъ долгъ воздать,
Послѣдню здѣлать честь, тѣла земли предать.
Царица! ожидай, онъ скоро возвратится,
Я жду, и безъ него не буду веселиться.
Не можно ли сего отсрочить государь!
Не можетъ премѣнить сей должности и Царь.
Сей есть послѣдней долгъ, послѣдня въ жизни слава,
Симъ долгомъ каждая обязана держава;
Не столько долгъ велитъ воздать живому честь,
Какъ должно мертвому со славою принесть —
Возвысить честію послѣднюю судьбину,
Прославить торжествомъ щастливую кончину;
Щастливу говорю, что нещастливой чту.
Сей жизни бѣдственной, надменну; суету.
Иль не извѣстна жизнь, иль мы того не знаемъ,
Колико въ жизни сей мы горестей вкушаемъ
Одинъ кратчайшей день едва повеселитъ,
За то насъ цѣлой вѣкъ въ нещастіяхъ тѣснитъ.
Страшился умереть! всѣ сносимъ въ жизни скуки?
Живемъ!… на что живемъ, терпѣть несносны муки!
Ахъ! можетъ ли кому сія быть жизнь мила,
Велика гдѣ печаль и радость гдѣ мала?
Щитаю я, что тѣ поистиннѣ блаженны,
Что жизни съ честію, за отчество лишенны,
Коль нынѣ наша жизнь исполненна всѣхъ бѣдъ,
Мы сами смерть себѣ, себѣ мы сами вредъ.
Блаженна нынѣ смерть, коль жизнь намъ огорченна,
Тамъ смерть была горька, гдѣ жизнь была блаженна!
Когдажъ намъ жизни той неможно возвратить,
Почтожъ намъ нынѣ смерть блаженной не почтить!
Не я ли, Государь! примѣръ сей жизни скучной,
Сей жизни бѣдственной, сей жизни злополучной!
Поистиннѣ нынь смерть щастливѣй живота!
Полна печалей жизнь и тщетна суета.
Скрѣпись Пантея!
Ахъ!
Збирай царица силы!
Что зрю!…
Супругъ убитъ…
Извѣстія немилы!!
Что слышу?.. что я зрю?…
Увы!…
Мертвъ Абрадатъ!
О небо!.. что?… онъ мертвъ!.. не очиль мнѣ манятъ?
Ахъ!.. онъ!.. ужъ мертвъ! увы мой Абрадатъ любезный!
О лютая напасть! о рокъ! минуты слезны!
Лишилась? нѣтъ ево!… осталась!.. но на что!..
Любезной Абрадатъ!… ты мертвъ!… въ крови!… и кто?..
О вѣрность, о любовь, гонимыя судьбою!
О перунъ! ты какой насъ поразилъ стрѣлою!
Великая печаль!
Успѣхъ совѣта слабъ!
Нещастнаго Царя нещастнѣйшій и рабъ!
Ты мертвъ, а я жива!… жива? чтобъ вѣкъ терзаться!
Возможно ли снести? и въ жизни оставаться!
О боги! Небеса! судьба! о лютой рокъ!..
Коль много для меня ты былъ на свѣтѣ строгъ!
Прервалъ союзъ прервалъ сердецъ соединенныхъ,
Скрылъ свѣтъ очей моихъ слезами орошенныхъ.
Любезной Абрадатъ!.. ахъ мертвъ!.. отвѣту нѣтъ!..
О боже мой! онъ мертвъ? а бѣдная живетъ!..
Живу!… и вижу свѣтъ! но свѣтъ уже мрачится!
Стеню!.. но что мой стонъ!..
Престань, престань крушишься,
Умѣрь тяжчайшу грусть, и отдохни на часъ.
Что дѣлать, что судьба толь злобится на насъ?
Свершилось все со мной! сбылось все надо мною!
Не должна ужъ ни чемъ предъ мстящею судьбою!
Страдала, мучилась и ей была игрой,
Безспорно слѣдуя я за ея рукой;
Я всюду шла, куды нещастну ни водила,
Терпѣла, хоть съ трудомъ, какъ духъ мой ни томила.
Я злобу видѣла, я видѣла и лесть,
Я видѣла пріязнь притворную и лесть;
Въ разлукѣ я жила; по томъ я въ плѣнъ попалась:
Разлукой мучилась, оковами терзалась;
Стенала, плакала, не осушала глазъ,
Былъ страхъ! печаль была! крушилась всякой часъ!
Не зналъ о мнѣ драгой, я о драгомъ не знала,
Желала, таяла, глядѣла, ожидала!
Нескоро дождалась! (о льстящей тщетно рокъ!)
Увидѣлась я съ нимъ и слезъ унялся токъ…
Могла ли въ свѣтѣ быть дороже мнѣ отрада,
Какъ то, коль своего узрѣла Абрадата?
(О память!.. о болѣзнь!.. возможно ли снести?)
Долгъ былъ… пришло его на жертву принести!
И принесла! о злость! лишилась вновь отрады!
И сердце варварско снесло то безъ досады.
Не духъ ли предузналъ въ часъ разставанья злой!.
Ахъ! сколько разъ не могъ разстаться онъ со мной!
Прощался, приходилъ и сердце тосковало!
Не сердце ли его нещастье предвѣщало!
Гдѣ чувства? гдѣ мой умъ? и гдѣ была любовь?
Безъ жалости была тогда холодна кровь!
Жестока!.. видь!.. поди! смотрѣньемъ насыщайся?
Пойду!.. но что узрю?.. взоръ лютой закрывайся!
Любезной Абрадатъ! промолвишь ли ко мнѣ?
Ахъ! нѣтъ! отвѣту нѣтъ! ужъ былъ отвѣтъ во снѣ?
Таковъ былъ! такъ уста всѣ кровью закипѣла,
Такъ слипшіесь власы черезъ лице висѣла.
О грозные часы! о злополучной день!
Но что? … еще я зрю его любезну тѣнь,
Слезящу предо мной и обагріенну кровью:
Еще терзается нещастною любовью,
Приноситъ жалобу, со мною говоритъ;
Являетъ язвы мнѣ и жалостной, свой видъ.
О тѣнь! любезна тѣнь! въ сей горести глубокой
Еще ли кажется тиранкѣ мнѣ жестокой?
Жалѣлаль я тебя! твоюль щадила грудь?
А ты еще гласишь: жой свѣтъ мя не забудь!
О долгъ! Жестока грудь! о лютая Пантея!
Но ахъ!… звала, сіель въ намѣреньи имѣя?
Я бѣдная снести разлуки не могла;
Она меня до сей напасти довела.
На то, на то я въ свѣтъ нещастная родилась,
Чтобъ мною цѣлой вѣкѣ судьбина веселилась.
Довольноль горестей! довольноль лютыхъ бѣдъ!
Ещель, жестокая! ной наблюдаешь слѣдъ!
Ещель желаній ты своихъ не наполняешь!
Еще ахъ!… знаю я чево еще желаешь.
Драгова отдала на жертву для тебя;
Я тѣшила тебя, терзая вѣкъ себя.
Ты ждешь!… и я спѣшу!.. меняль зрѣть хочешь мертву!
Пріймижъ ты и меня нещастную на жертву.
Ахъ!
О жестокой рокъ!…
О жалость! о напасть!
О вѣрность! любовь!
Коль жалостна ихъ часть!