ПЕРВОНАЧАЛЬНОЕ ДОМАШНЕЕ ВОСПИТАНІЕ.
(Уходъ за дѣтьми. Физіологическій и нравственный. Составилъ А. Комбъ. Переводъ съ англійскаго девятаго изданія. С.-Петербургъ. 1866 г.)
[править]Пусть читательницы «Женскаго Вѣстника» примутъ это посвященіе, какъ доказательство глубочайшаго къ нимъ уваженія автора настоящей статьи, и его искренняго желанія принести имъ посильную пользу, знакомствомъ съ умной книгой Комба, о которой, къ сожалѣнію, «Женскій Вѣстникъ» отозвался съ глуповатой суровостію.
Предметъ, избранный Комбомъ, составляетъ одинъ изъ важнѣйшихъ вопросовъ жизни для всякой женщины. И для повелительницы милліоновъ, и для бѣдной крестьянки или поденщицы ничего не можетъ быть дороже ея личнаго счастія и счастія ея дѣтей.
Но счастіе не купишь ни въ модномъ магазинѣ, ни въ галантерейной лавкѣ; въ большинствѣ случаевъ оно зависитъ отъ знанія, отъ нашего интелектуальнаго развитія, отъ воспитанія нашего характера.
Счастливъ тотъ, кого со дня рожденія вели уже вѣрнымъ путемъ, кто получилъ правильное физическое и нравственное воспитаніе, у кого въ здоровомъ тѣлѣ воспитали здоровый духъ. Истинно же несчастнымъ — чувствуетъ онъ это или нѣтъ — будетъ всегда тотъ, кто росъ, какъ ростетъ крапива у набора, и чей кругозоръ не возвысился до того, чтобы понимать вѣрно мелочи обыденной, повседневной жизни и связь ихъ съ болѣе широкими общественными явленіями. Только въ этомъ одномъ и заключается причина разнообразныхъ несчастій человѣчества.
Есть милліоны людей, для которыхъ, по разнымъ историческимъ причинамъ и обстоятельствамъ, дѣйствующимъ еще и нынче, возможность правильнаго физическаго и нравственнаго воспитанія не существуетъ. Для этихъ людей не существуетъ литература и не для нихъ писалъ Комбъ. Но есть классъ людей читающихъ, образующихъ такъ называемую читающую публику, выписывающихъ книги, газеты и журналы и такимъ образомъ владѣющихъ по своей грамотности могущественнѣйшимъ орудіемъ прогресса и ври всемъ томъ не пользующихся этимъ орудіемъ ни для своего, ни для чужаго счастія. У этихъ людей есть уши, но они не слышатъ; у нихъ есть глаза, но они не видятъ. Если только позволительно сожалѣть о людяхъ, то конечно это люди самые жалкіе но своей безпомощности, ибо въ ихъ рукахъ есть средство для счастія, но они не умѣютъ имъ пользоваться; они читаютъ и не понимаютъ, что они читаютъ; имъ предлагаютъ интелектуальную пищу, но они усвоить ея не въ состояніи.
Почти вся прекрасная половина русскаго человѣчества принадлежитъ къ полку этихъ интелектуально безпомощныхъ людей и возбуждаетъ она тѣмъ большее къ себѣ участіе, что съ полнѣйшей искренностію прислушивается ко всякому полезному указанію и заявляетъ чистосердечную готовность работать для счастія своего личнаго и всего человѣчества; но только проситъ объ одномъ — поучить что дѣлать.
И такъ почва готова; нужны только знающіе сѣятели. Комбъ одинъ изъ числа ихъ.
Я вовсе не думаю, чтобы Комбъ принадлежалъ къ міровымъ геніямъ и съ появленіемъ его книги наступила для человѣчества новая эра. Въ нашемъ вопросѣ Комбъ самъ но себѣ ровно ничего не значитъ. Для насъ важенъ только предмета, о которомъ онъ говоритъ и я повторяю еще разъ, что не знаю другого вопроса равносильной для всякой женщины важности, какъ вопросъ о ней самой. какъ о женѣ и о матери, какъ о воспитательницѣ человѣчества.
О важности вліянія матери читательницы могутъ судить изъ того факта, что всѣ геніальные и великіе люди имѣли матерыми женщинъ замѣчательныхъ умственныхъ способностей, дѣятельныхъ и энергическихъ. Хотите вы имѣть способныхъ дѣтей, — будьте способной матерью, ибо, повѣрьте, что только потому много на свѣтѣ дрянныхъ людей, что еще много дрянныхъ матерей.
Поэтому писатель, которому посчастливилось помочь женщинѣ и матери въ разрѣшеніи ея труднѣйшей задачи, можетъ смѣло причислить себя къ числу полезнѣйшихъ общественныхъ дѣятелей. И поэтому то неосторожное отношеніе къ такимъ книгамъ, какъ Комба, слѣдуетъ считать неосторожной выходкой публицистовъ и литераторовъ, очевидно, не совсѣмъ ясно понимающихъ громадную важность трактуемаго ими предмета.
Хороша ли книга или дурна, она во всякомъ случаѣ превосходный предметъ, чтобы говорить о предметѣ настоятельной необходимости для всякаго общества, а тѣмъ болѣе для русскаго. Въ первомъ случаѣ нужно говорить для того, чтобы предостеречь читательницъ и спасти ихъ отъ ошибокъ; во второмъ, чтобы заставить ихъ подумать еще разъ о предметѣ, о которомъ чѣмъ больше думаешь, тѣмъ лучше, и о которомъ можно говорить смѣло до скончанія вѣка, потому что предметъ неистощимъ и вѣчно новъ.
Вотъ почему я считаю неосторожностію со стороны «Женскаго Вѣстника», что онъ не обратилъ достаточнаго вниманія своихъ читательницъ на книгу Комба и вотъ почему я рѣшился писать настоящую статью и даже посвятить ее читательницамъ «Женскаго Вѣстника», хотя этимъ, можетъ быть, и вторгаюсь въ чужую область. Но я вторгаюсь не казачьимъ набѣгомъ, не дерзостію или словомъ порицанія; но съ мирнымъ желаніемъ счастія людямъ, которыхъ бы и желалъ сдѣлать счастливыми и которымъ бы хотѣлъ принести посильную пользу.
Кисейная барышня, отдающая свою руку и сердце первому плѣнившему ее фату, не руководствуется при этомъ ровно никакими соображеніями солиднаго свойства; и удовлетворяетъ исключительно своему сердечному пылу. Процессъ подобнаго самозакланія, называющійся любовью или страстной любовью, ведетъ большею частію къ неисправимымъ послѣдствіямъ, которыя можно бываетъ прослѣдить въ цѣломъ ряду поколѣній, народившихся отъ нѣжной четы.
Кисейная барышня, превратившаяся въ нѣжную и добродушную супругу и мать, обзаведясь приличнымъ но количеству семействомъ, отдается всѣми силами воспитанію своихъ дѣтей и, измѣряя пользу своей воспитательной дѣятельности только усердіемъ, весьма основательно гордится своими воспитательными экспериментами, печальныя послѣдствія которыхъ можно прослѣдить тоже въ цѣломъ ряду послѣдующихъ поколѣній.
Изъ этого очевидно, что но отношенію къ будущимъ поколѣніямъ, съ физіологической и нравственно-интелектуальной точки зрѣнія, женскій вопросъ распадается на двѣ части — прежде всего женщина является какъ мать, какъ родоначальница будущихъ поколѣній и за тѣмъ, какъ ихъ воспитательница.
Этимъ двумъ вопросамъ и будутъ посвящены слѣдующія двѣ главы настоящей статьи.
Наполеонъ I сказалъ госпожѣ Сталь, что онъ считаетъ самой умной ту женщину, которая народитъ ему больше всего солдатъ.
Я привожу этотъ афоризмъ не потому, чтобы считалъ похвальнымъ, если всѣ женщины станутъ производить очень много солдатъ; а потому что изъ односторонняго афоризма побѣдоноснаго императора французовъ, сказаннаго собственно съ тѣмъ, чтобы поставить въ предѣлы скромности болѣзненно-самолюбивую мадамъ Сталь, — можно создать афоризмъ, дѣйствительно подходящій къ занимающему насъ теперь вопросу. Вниманію своихъ читательницъ я бы представилъ этотъ афоризмъ въ такомъ видѣ: наибольшую пользу человѣчеству принесетъ та женщина, которая народитъ больше всего здоровыхъ и воспитаетъ изъ нихъ больше всего полезныхъ людей. Я такъ сказать обобщилъ мысль; Наполеонъ же взялъ ее въ спеціальномъ смыслѣ, въ примѣненіи къ тому, что болѣе полезнымъ казалось ему.
Ошибка нашего воспитанія заключается именно въ томъ, что наши страсти и влеченія не подчиняются контролю ума. Отъ этого вся наша жизнь слагается изъ короткихъ порывовъ и немедленныхъ удовлетвореній внезапныхъ желаній и составляетъ рядъ небольшихъ скачковъ въ разбросъ, лишенныхъ всякаго общаго плана и строгаго единства въ направленіи къ одной какой нибудь цѣли.
Такъ какъ въ настоящей главѣ я хотѣлъ говорить объ обязанностяхъ женщины, какъ родоначальницы, то предыдущая мысль въ примѣненіи къ нашему вопросу означаетъ, что всѣ мы, выходящія замужъ, подчиняемся въ этомъ случаѣ не строгимъ велѣніямъ дальнозоркаго интелекта, а вспышкѣ мгновеннаго страстнаго увлеченія.
Я не отрицаю того, что физіологическія и соціальныя причины оправдываютъ во многихъ случаяхъ дѣлаемую нами ошибку; но съ точки зрѣнія строгой, теоретической послѣдовательности такія причины не имѣютъ ровно никакого значенія. Послѣдовательность не знаетъ ни слабостей, ни уступокъ.
Къ несчастію, наши кисейныя барышни обладаютъ только тѣмъ нѣжнымъ доброжелательствомъ, которое вызываетъ на ихъ прекрасныхъ глазкахъ слезы умиленія о раздавленной мухѣ; но не въ состояніи довести свое нѣжное чувство, рядомъ послѣдовательныхъ силлогизмовъ, до вполнѣ зрѣлой и строго соціальной мысли, что уродъ-человѣкъ, рожденный нами, далеко несчастнѣе всѣхъ мухъ, которыхъ давило и которыхъ до скончанія вѣка будетъ давить человѣчество. Мы выходимъ замужъ потому, что такъ, заведено еще не нами; мы выходимъ замужъ, потому что въ внѣ брачной жизни человѣку жить невозможно. Но выходя замужъ, мы не задается ни одной серьезной мыслію; мы не глядимъ дальше завтрашняго дня и все наше серьезное кипяченье направлено только на то, чтобы удовлетворить непонятному для насъ стремленію, обѣщающему столько наслажденія въ своемъ удовлетвореніи, а тамъ… и тамъ — что будетъ, то будетъ и суженаго конемъ не объѣдешь. Вотъ и вся наша теорія.
Но не думайте, чтобы въ этомъ сердечномъ кипяченіи разсудку не давалось ровно никакого мѣста. Разсудокъ работаетъ тоже, но только не въ томъ направленіи. Онъ поетъ въ одинъ тонъ съ сердцемъ и вмѣсто того, чтобы быть верховнымъ судьею и безапеляціоннымъ повелителемъ во внутренней борьбѣ нашихъ страстей, онъ является покорнѣйшимъ ихъ слугою. Очевидно, что разсудокъ, занятый такимъ пустымъ и несоотвѣтственнымъ ему дѣломъ, въ сущности можно считать совершенно отсутствующею величиною. И вотъ почему, нисколько не нарушая своего глубочайшаго уваженія къ кисейнымъ барышнямъ, я выскажу имъ откровенно, что каждая изъ нихъ, отдающаяся вполнѣ, своимъ сердечнымъ стремленіямъ и руководствующаяся при этомъ только обыденными соображеніями домашняго издѣлія, находится въ моментѣ безумія.
Между прекраснымъ поломъ распространено весьма ошибочное убѣжденіе, что истинная любовь исключаетъ все остальное и что будто бы человѣкъ въ моментъ любовнаго состоянія долженъ изображать изъ себя исключительно пылающее сердце, выдѣляющее только нѣжные ароматы. Поэтому наибольшее оскорбленіе, какое только можно нанести любящей женщинѣ — объясниться ей въ любви на колѣняхъ, подославъ предварительно носовой платокъ.
Въ безусловномъ смыслѣ такая забота о чистотѣ и цѣлости панталонъ доказываетъ только весьма похвальную бережливость, и въ будущемъ мужѣ — если послѣдуетъ такой счастливый союзъ — рекомендуетъ человѣка, способнаго завѣдывать хорошо домашнимъ хозяйствомъ. Въ частности относительно даннаго случая ошибка заключается въ томъ, что мелочному обстоятельству придана почти равносильная важность съ обстоятельствомъ основнымъ. Женщину оскорбляетъ то, что въ моментъ, когда человѣкъ долженъ отдаться весь, нераздѣльно, чувству любви, у него въ головѣ остается еще мѣсто для постороннихъ соображеній, А согласенъ съ тѣмъ, что заботу о чистотѣ панталонъ въ моментъ любовнаго объясненія можно было бы и оставить; но не одобряя частности, я объявляю себя все-таки на сторонѣ того принципа, но которому любящій человѣкъ не только можетъ, но даже долженъ оставлять въ своей головѣ мѣсто для благоразумныхъ размышленій.
Не мавры мы, въ самомъ дѣлѣ, и не неистовые Роланды, чтобы любить до помраченія разсудка", ибо едва ли можно представить себѣ положеніе болѣе унизительное, какъ потерю сознанія, Я знаю одинъ фактъ — и даже могъ бы назвать человѣка по фамиліи, — который клялся дамѣ своего сердца, что онъ готовъ для нея на всякую жертву, — Полноте, отвѣтила она — вы не пожертвуете для меня мизинцемъ. — Я! не пожертвую! крикнулъ обиженный юноша и, взявъ со стола ножъ, отрубилъ себѣ конецъ мизинца. И это сдѣлалъ не эфіопъ, не африканецъ, не мавръ, а вашъ, читательница, соотечественникъ, уроженецъ Заволжья, гдѣ хотя также жарко, какъ въ Африкѣ, но эфіопомъ быть все-таки непристойно. Ныло время, когда требовалась только подобная любовь и женщины отличались великой неустрашимостію; но нынѣшніе благоразумные и болѣе спокойные люди разсуждаютъ весьма основательно, что человѣкъ способный въ норовѣ страсти отрубить себѣ палецъ, не менѣе способенъ въ минуту горячки вывернуть руку любимой женщинѣ.
Коли бы я былъ женщиной и мнѣ пришлось бы выбирать между бережливымъ господиномъ, подстилающимъ платокъ, чтобы не запачкать своихъ панталонъ, и эфіопомъ, отрубающимъ палецъ, то я бы предпочелъ бережливаго человѣка и оправдывалъ бы свой выборъ тѣмъ, что поступилъ благоразумно.
Эфіопская страстность больше ничего, какъ дикій порывъ, приличный только вполнѣ сырому, некультированному человѣку. Это своего рода звѣрство и грубость сердца, исчезающая по мѣрѣ цивилизаціи и интелектуальнаго развитія людей. Истинная любовь есть чувство кроткое, спокойное. Она — доброжелательство, оспеціализированное извѣстными физіологическими побужденіями. Поэтому, чѣмъ человѣкъ ближе къ эфіопской страсти, тѣмъ онъ дальше отъ этой истинной любви, единственно возможной въ цивилизованномъ человѣкѣ и при которой только и возможна дальнозоркость и личная предусмотрительность, этотъ основной элементъ истиннаго нравственнаго благополучія. Любовь, лишенная личной предусмотрительности, можетъ годиться только на полчаса; но тамъ, гдѣ требуется прочный союзъ, нужно чтобы въ головахъ людей оставалось довольно свободнаго мѣста для разныхъ полезныхъ соображеній и размышленій. По отношенію къ занимающему насъ вопросу соображенія эти должны быть слѣдующія.
Извѣстно, что въ однихъ семействахъ дѣти умираютъ въ большомъ числѣ отъ судорогъ, золотухи, чахотки, и остающіяся въ живыхъ имѣютъ здоровье слабое; въ другихъ же напротивъ дѣти отличаются замѣчательной крѣпостію и здоровьемъ и съ замѣчательной легкостію переносятъ обыкновенныя дѣтскія болѣзни.
Причина этого обстоятельства объясняется очень просто наслѣдственностію.
Не смотря на всю очевидную правильность подобнаго объясненія, вполнѣ подтверждаемую и физіологическими наблюденіями есть еще на свѣтѣ довольно добродушныхъ людей, которые никакъ не желаютъ допускать подобнаго объясненія. Къ сожалѣнію, все то, что они приводятъ въ защиту собственнаго мнѣнія, служитъ лишь въ пользу млѣнія противуположнаго; исключенія — рѣдки они или часты, этого вопроса я касаться не хочу — объясняются очень легко, ибо, какъ говоритъ Комбъ, «они нисколько не противорѣчатъ общему правилу».
И такъ, признавъ дѣйствительность вліянія наслѣдственности, каждый, кому можетъ предстоять въ жизни сдѣлаться мужемъ или женою, долженъ необходимо знать какого рода печальныя послѣдствія могутъ явиться вслѣдствіе нашего не благоразумія т. е. неумѣстнаго замужества.
Предположите, что въ васъ влюбленъ человѣкъ съ гнойными или какими и и будь другими болячками на лицѣ и въ такомъ видѣ предлагающій вамъ руку и сердце. Фи, какой противный! скажете вы я замужъ за противнаго конечно уже не пойдете. Что же мѣшаетъ вамъ любить противнаго человѣка? Вы и сами этого не знаете. Вамъ мѣшаетъ любить его не чувство изящнаго, оскорбленное безобразіемъ, какъ это вамъ можетъ показаться; а просто несознаваемая вами боязнь болѣзни, боязнь могущей предстоять вамъ опасности. Доведите эту смутную и непостижимую боязнь до вполнѣ сознаннаго и яснаго представленія опасности даннаго болѣзненаго положенія, какимъ представленія владѣетъ, напримѣръ медикъ или физіологъ и для васъ сдѣлаются противными всякія болѣзненныя состоянія, мѣшающія супружескому счастію и причиняющія личный и общій вредъ. Какъ теперь не можетъ возбудить вашей любви человѣкъ съ гнойными язвами, такъ тогда для васъ окажется не возможнымъ бракъ съ чахоточнымъ или съ нервнымъ больнымъ, съ мужчиной, котораго умственныя способности не совсѣмъ въ порядкѣ, съ слабоумнымъ, золотушнымъ, подагрикомъ и т. д.
Чтобы такое разсужденіе не показалось многимъ читательницамъ парадоксомъ, я обращу ихъ вниманіе на слѣдующій общеизвѣстный фактъ.
Кто меньше всего дорожитъ своимъ здоровьемъ? Дѣти. Для нихъ заботы о здоровья совершенно не существуетъ. Отправляется ли ребенокъ въ лужу, онъ не думаетъ о томъ, что можетъ получить насморкъ, кашель, чахотку; всѣ мысли его направлены только на то, чтобы какъ можно совершеннѣе изобразить изъ себя морехода, а иногда и просто на то, чтобы какъ можно съ большимъ шумомъ и эффектомъ забрызгать и перемазать себя и своихъ товарищей. Несущественное здѣсь стоитъ впереди существеннаго и вредное впереди полезнаго. У ребенка слишкомъ много силы и слишкомъ много потребности движенія, чтобы онъ могъ думать дальше настоящей минуты. Дѣвочка или дѣвушка, являющаяся въ общество уже безъ панталончиковъ, въ лужѣ брызгаться не станетъ; но сдѣлаетъ она это вовсе не потому, чтобы лужа утратила для нея свою привлекательность; а потому, что частію испачкаетъ свое платье и испортитъ башмаки; а больше всего потому, что ей достанется отъ маменьки. Руководствуясь только желаніемъ нравиться и экономическими соображеніями, благовоспитанная дѣвушка не отважится на подвиги мужской неустрашимости и предпріимчивости; но за то съ тѣмъ большей безразсудной отвагой она отдается удовольствіямъ, не влекущимъ на собою порчу платья и башмаковъ. Дѣвушки, напримѣръ, очень охотно качаются на качеляхъ и прыгаютъ, и только по выходѣ замужъ, узнаютъ, какъ дорого покупается ими это удовольствіе. Только въ эту нору умственной зрѣлости женщина начинаетъ понимать свои прошлыя ошибки; теперь она понимаетъ, что если бы была умнѣе, тогда-то и тогда она не стала бы прыгать ни съ качель, ни со стульевъ, ни съ дрожекъ. Ужъ теперь она болѣе не прыгаетъ; теперь она горькимъ опытомъ понимаетъ, что и дѣти ея больны но ея собственной ошибкѣ; многое она теперь уже понимаетъ, но прошлыхъ ошибокъ не поправишь, и благоразуміе и опытность — т. е. знаніе, купленное личной практикой, спасаетъ только въ будущемъ, но безсильно предъ невозвратимымъ прошедшимъ. Такимъ образомъ человѣкъ учится цѣнить здоровье по мѣрѣ развитія въ немъ благоразумія и только въ періодъ дѣтскаго легкомыслія онъ кидается на ближайшее пріятное, не думая о его будущихъ горькихъ плодахъ.
Теперь вообразите, что у васъ были очень разсудительные родители и съ первой молодости они вели васъ въ разсудительныхъ привычкахъ и поселили въ васъ боязнь ко всему вредному и нездоровому. Такъ воспитанныя дѣвушки уже не дѣлаютъ ошибокъ; онѣ не выходятъ замужъ за людей, которые создадутъ имъ несчастныхъ золотушныхъ, худосочныхъ, чахоточныхъ или слабоумныхъ дѣтей. Вы. матери, знаете, какое мучительное страданіе испытываете, когда захвораетъ у васъ ребенокъ. Зачѣмъ же создавать себѣ это несчастіе, когда можно его избѣгнуть? Благоразумно это или нѣтъ? Возможно человѣку быть благоразумнымъ или невозможно? Вы говорите, что не только возможно, но что человѣкъ только развитіемъ и благоразуміемъ отличается отъ остальнаго животнаго міра. Въ такомъ случаѣ будьте людьми.
Если всѣ эти разсужденія кажутся вамъ вовсе неубѣдительными, то я приведу факты, указываемые Комбомъ. Факты эти конечно слишкомъ крупнаго свойства и потому встрѣчаются не ежедневно; но за то они тѣмъ ярче выставляютъ справедливость той мысли, что неразсудительные браки ведутъ къ очень печальнымъ послѣдствіямъ.
Комбь приводитъ замѣчательный случай наслѣдственности, сообщенный Галлеромъ. Двѣ женщины, почти совершенныя идіотки, вышли замужъ, потому что была богаты. Идіотизмъ матерей — родоначальницъ давалъ себя чувствовать въ теченіи цѣлаго столѣтія въ ихъ потомствахъ, такъ что въ четвертомъ и даже въ пятомъ колѣнѣ нарождались еще идіоты. «Родители, говоритъ д-ръ Грегори, часто воскресаютъ въ своихъ потомкахъ, потому что дѣти несомнѣнно походятъ на своихъ родителей не только физіономіей и тѣлеснымъ сложеніемъ, но и общими качествами своего ума, своими добродѣтелями и пороками. Такъ въ Римѣ долгое время процвѣталъ родъ Клавдія, непреклонный, жестокій, деспотическій; онъ произвелъ безпощаднаго и гнуснаго тирана Тиверія, и далъ міру кровожаднаго Калигулу, Клавдія, Агриппину я чудовищнаго Нерона, наконецъ вымеръ послѣ шестисотлѣтняго существованія». Одинъ слѣпой, но имени Моисей Леконтъ, имѣлъ тридцать семь дѣтей и внуковъ и всѣ они начинали терять зрѣніе около пятнадцати или шестнадцати лѣтняго возраста; а съ достиженіемъ двадцати двухъ лѣтъ дѣлались совершенно слѣпыми. Наблюдайте то, что происходитъ вокругъ васъ, и вы на каждомъ шагу натолкнетесь на факты, подтверждающіе наслѣдственность.
Это конечно не значитъ, чтобы всѣ мелочные физическіе недостатки родителей отпечатлѣвались вполнѣ на ихъ дѣтяхъ, бываютъ счастливыя обстоятельства, когда дѣти избѣгаютъ болѣзней своихъ родителей; но не бываетъ никогда того, чтобы родители не передавали своимъ дѣтямъ предрасположенія къ болѣзнямъ. Если мать и отецъ страдаютъ одинаковой болѣзнію, напримѣръ, золотухой, то вліяніе ея непремѣнно усиливается въ дѣтяхъ и пойдетъ сильно золотушный родъ. Правильнымъ воспитаніемъ, перемѣной климата можно конечно ослабить такое вліяніе; можетъ быть, удастся вылечить дѣтей и вполнѣ отъ золотухи; но уже это вопросъ посторонній и наслѣдственность оттого не становится слабѣе. Тоже самое, говоритъ Комбъ, слѣдуетъ замѣтить и относительно наслѣдственнаго расположенія ко всѣмъ болѣзнямъ. Раздражительныя и капризныя дѣти, у которыхъ родители были сумасшедшіе и.ты имѣли къ тому сильное расположеніе, легко могутъ впасть въ съумасшествіе, если будутъ воспитываться при такихъ обстоятельствахъ, которыя увеличиваютъ раздражительность нервной системы и вызываютъ чувства или страсти къ усиленному или неправильному ея дѣйствію. Но если будутъ съ самаго начала приняты надлежащія мѣры, чтобы ослабить нервную раздражительность, укрѣпить тѣло, успокоить умъ, то опасность будетъ навсегда значительно уменьшена.
Читательницы могутъ мнѣ возразить, что возможность выздоровленія дѣтей, родившихся отъ больныхъ родителей, во первыхъ, ослабляетъ силу моихъ доводовъ объ опасности браковъ между больными людьми, а во вторыхъ, оправдываетъ дѣвушекъ, выходящихъ замужъ, потому что неблагоразуміе неосторожнаго супружества они могутъ поправить хорошимъ и здоровымъ воспитаніемъ дѣтей.
Но возраженіе это справедливо только относительно отдѣльныхъ частныхъ случаевъ, а не вообще. Оно справедливо, если дѣвушка знала дѣйствительно до замужества, какія физіологическія отступленія могутъ явиться въ дѣтяхъ отъ ея брака съ извѣстнымъ лицомъ и затѣмъ, сдѣлавшись матерью, приняла всѣ мѣры, чтобы возстановить вполнѣ здоровье своихъ дѣтей.
По я спрошу васъ, моя многоуважаемая читательница: выходя замужъ знали ли вы хотя что нибудь о состояніи вашего здоровья и о здоровья вашего жениха? Думали ли вы, что у васъ будутъ дѣти и какія отступленія отъ нормальныхъ физіологическихъ условій должны будутъ въ нихъ явиться? Знали ли вы, что дѣтей больныхъ такъ-то и такъ вы будете летать такими-то и такими средствами? Ничего этого не было. Слѣдовательно, вы дѣйствовали съ невинностію ничего невѣдующей голубки и, удовлетворяя своему страстному порыву, не задавались ни одной серьезной мыслію о тѣхъ соціальныхъ обязанностяхъ, которыя берете на себя, выхода замужъ и которыя вы обязаны исполнить, если вы нѣсколько больше, чѣмъ кроткая, невинная голубка. Нашъ вопросъ значитъ въ томъ — дѣйствовали ли вы сознательно или безсознательно? А такъ какъ вы дѣйствовали безсознательно, то вся правда на моей сторонѣ.
Мало того, что вы не знали какое, потомство собираетесь создать, руководствуясь при выборѣ себѣ мужа однимъ страстнымъ увлеченіемъ или суетностію, но мы не имѣли никакого понятія о томъ, какъ слѣдуетъ держать себя супругой и матерью, чтобы отъ васъ, здоровой женщины, не явились больныя дѣти, потому что и вполнѣ здоровые родители могутъ создать несчастное, больное потомство.
Мужчины, и большею частію по неразумію, въ которомъ поэтому они не имѣютъ права укорять женщинъ, очень любятъ жениться на молоденькихъ дѣвушкахъ.
Недостаточно, чтобы родители только знали вредъ, происходящій отъ замужества 16—17 лѣтней, не окрѣпшей ни физически, ни умственно дѣвушки; но чтобы знали это и сами дѣвушки, ибо разсудительные совѣты родителей не бываютъ всегда настолько дѣйствительны, чтобы воздерживать своенравныхъ дѣтей отъ неосторожныхъ поступковъ.
Слишкомъ раннее супружество бываетъ причиной того, что первыя дѣти родятся слабыми, легче подвергается болѣзнямъ и труднѣе ихъ переносятъ.
Поэтому самой соотвѣтственной порой для супружества нужно считать въ женщинѣ 22—23 года, а въ мужчинѣ 26—28 лѣтъ.
Я знаю, что молоденькой дѣвушкѣ, нашедшей себѣ жениха, очень рискованно отъ него отказаться; ибо согласится ли онъ ждать, когда ей исполнится 22 года, а если не согласится, то найдетъ ли она себѣ другого жениха? И потому уже лучше имѣть первыми слабыхъ дѣтей, чѣмъ на всю жизнь остаться старой дѣвой. Это доводъ сильный и пока наши дѣвушки, всѣ безъ исключенія, не постановятъ себѣ правиломъ не выходить ранѣе 22 лѣтъ и пока общественное мнѣніе не освятитъ этого правила, конечно невозможно обвинять тѣхъ, у кого не достаетъ мужества и разсудительности поступать безукоризненно правильно.
Не меньшая ошибка заключается и въ позднихъ бракахъ, ибо къ сорокалѣтнему возрасту значительно ослабѣваетъ сила воспроизводительной способности и кромѣ того, здоровье родителей вступавшихъ въ поздній бракъ, бываетъ часто разстроено умственнымъ и физическимъ трудомъ, а нерѣдко и дурною жизнью, какою обыкновенно отличаются холостые мужчины.
Вообще мы всѣ, а молоденькія дѣвушки даже больше чѣмъ кто либо, относятся легкомысленно къ важности брачнаго союза. Онѣ мечтаютъ о бракѣ, какъ объ упоительной прогулкѣ въ розовой рощѣ, подъ руку съ нѣжнолюбимымъ человѣкомъ, и полагаютъ, что все счастіе человѣческой жизни заключается только въ нѣжныхъ поцалуяхъ.
Поэтому нисколько не удивительно, что немедленно за замужествомъ начинается разочарованіе и розовые листочки древа наслажденія, взрощеннаго съ большой заботливостію въ воображеніи молодой дѣвушки, начинаютъ быстро облетать подъ суровымъ вѣтромъ строгой дѣйствительности и наконецъ остается пучекъ голыхъ и сухихъ вѣтвей, которыя за тѣмъ и орошаются слезами отчаянія. Было неразсудительно возращать розовое дерево, а еще неразсудительнѣе плакать.
Жизнь дѣйствительно наслажденіе, ни только не въ томъ смыслѣ, какъ представляютъ ее себѣ дѣвочки и мальчики. Жизнь, наслажденіе въ ея суровомъ и въ ея полезномъ трудѣ. Она наслажденіе въ исполненіи своего личнаго и соціальнаго долга и живетъ только тотъ, кто приноситъ пользу себѣ и обществу. Все остальное — копченіе неба и безполезная трата силъ и способностей.
И бракъ — вовсе не пріятная, праздная прогулка въ розовыхъ садахъ наслажденія; а суровая обязанность, которую человѣкъ долженъ выполнять строго, какъ и всякую другую взятую на себя соціальную обязанность.
Легкомысленные люди могутъ смотрѣть на бракъ какъ имъ угодно, но за то они и легкомысленные. Что же касается до людей мыслящихъ и сознающихъ, то они живутъ и дѣйствуютъ всегда въ уровень съ передовыми требованіями, пугающими только людей недалекихъ и вѣтреныхъ.
Эти передовые люди видятъ въ бракѣ не минутное удовлетвореніе страсти, а разумный соціальный союзъ, требующій самаго строгаго и честнаго исполненія возлагаемыхъ на нихъ требованій и обязательствъ.
Благосклонныя читательницы увидятъ сейчасъ, на сколько такой строгій взглядъ справедливъ.
Вѣроятно вы замѣчали, что дѣти однихъ и тѣхъ же родителей иногда очень замѣтно отличаются одинъ отъ другаго и но наружности, и по способностямъ, и но характеру.
Такое же сходство должно бы повидимому опровергать законъ наслѣдственности. Но никакого опроверженія тутъ въ сущности нѣтъ и все дѣло объясняется очень просто.
Предполагая въ родителяхъ людей высшаго умственнаго развитія и проникнутыхъ самымъ строгимъ пониманіемъ своихъ обязанностей семейныхъ и общественныхъ, мы увидимъ, что разныя житейскія обстоятельства, перемѣны, огорченія и т, д. если они и не выражаются страдающими или огорченными людьми, какими нибудь дикими внѣшними актами, то тѣмъ не менѣе дѣйствуютъ на ихъ душевный организмъ. Точно такое же, хотя и другого рода вліяніе, имѣетъ радость, довольство и постепенная умственная и физическая зрѣлость. Все это, производя извѣстные перемѣны въ организмѣ родителей, отражается на ихъ дѣтяхъ и создаетъ ту разницу, которую мы въ нихъ замѣчаемъ.
Кромѣ этихъ, болѣе или менѣе продолжительныхъ вліяній, измѣняющихъ характеръ родителей, дѣйствуютъ еще и причины временныя, скоропреходящія.
Эти-то причины и составляютъ главнѣйшее зло въ семейной жизни неразвитыхъ и малодумающихъ людей.
Извѣстны примѣры, что случайное опьяненіе отца, ведущаго воздержный образъ жизни, имѣло послѣдствіемъ идіотизмъ ребенка.
Извѣстно также, что досада, гнѣвъ, душевное безпокойство, упадокъ силъ, истомленіе и вообще всѣ нарушеніи нормальнаго состоянія души и тѣла, оставляютъ неизгладимые слѣды на организмѣ ребенка.
«Сколько родителей, говоритъ Комбъ, огорчались и страдали вслѣдствіе дурныхъ поступковъ ихъ дѣтей, нисколько не подозрѣвая, что причина этихъ поступковъ заключается въ какой нибудь ихъ собственной слабости, давно уже ими забытой».
Изъ этого очевидно, какимъ благонравіемъ должны отличаться родители; какъ зорко они должны сторожить за собою, не распускаться, не дозволять себѣ ни страстныхъ порывовъ, ни раздражительности, потому что всякая слабость, всякое неблагоразуміе, всякій безпорядокъ въ жизни отражается на дѣтяхъ.
Не меньше они должны слѣдить и за своимъ собственнымъ здоровьемъ. Русская неразсудительность въ этомъ отношеніи вошла у заграничныхъ докторовъ даже въ поговорку.
Изъ невниманія къ своему здоровью, мы дѣлаемъ какое-то молодечество и простираемъ свою самонадѣянность и свое самохвальство до фанатизма, точно мы созданы совершенно изъ другого матеріала, чѣмъ нѣмцы, французы и англичане.
Весь цивилизованный міръ носитъ фуфайки и фланелевые набрюшники, даже петербургскіе дворники усвоили уже эту манеру; а мы, такъ называемые образованные люди, увѣряемъ, что все это вздоръ, глупыя выдумки нѣмцевъ и никакъ не можемъ взять себѣ въ толкъ, что человѣкъ не желѣзо и закалить его невозможно.
Полнѣйшее невниманіе къ своему здоровью, вслѣдствіе дѣйствительно замѣчательнаго невѣжества въ гигіенѣ, дѣлаетъ то, что мы смотримъ съ полнѣйшимъ равнодушіемъ на такія вредныя вещи, которыя приводятъ въ ужасъ всякаго заграничнаго человѣка.
Мы не хотимъ знать ни вреда отъ простуды и предохранительныхъ свойствъ отъ фланели; мы не хотимъ знать пользы чистаго воздуха и свѣта, мы не хотимъ знать вреда отъ сырости и заразительнаго свойства весеннихъ испареній. Ужасы совершаются не только въ нашихъ уѣздахъ, но даже и въ губернскихъ городахъ. Если бы полиція не смотрѣла у насъ за чистотой улицъ — а смотрѣть ей не мѣшало бы и еще получше — то каждый нашъ городъ, а особенно уѣздный, превратился бы въ навозное болото.
Если уже на улицахъ и на дворахъ мы.водворяемъ кое-какую чистоту, только но настоятельнымъ требованіямъ полиціи; то васъ конечно не должно изумлять, что въ тѣхъ случаяхъ, когда вмѣшательство полиціи въ наши дѣла не существуетъ, мы ведемъ себя вполнѣ какъ какіе нибудь тураны.
Наши жилища не просушиваются и не провѣтриваются, мы не дѣлаемъ никакой разницы между первымъ и вторымъ этажемъ, между домомъ въ грязи или на болотѣ и домомъ на сухомъ высокомъ мѣстѣ; мы не обращаемъ ровно никакого вниманія на пищу, на правильный дѣятельный и здоровый образъ жизни; мы сами разстроиваемъ себѣ, всѣми зависящими отъ насъ способами свое здоровье, портимъ себя дурными привычками и затѣмъ еще на столько благодушествуемъ, что съ младенческой наивностью удивляемся, что наши дѣти слабы и болѣзненны.
Разумѣется, во всемъ этомъ насъ винить невозможно. Развѣ мы знаемъ, къ чему поведетъ тотъ или другой образъ жизни, тѣ или другія наши привычки; развѣ мы знаемъ, къ чему ведетъ постоянное несвареніе желудка или дурное питаніе нашего тѣла; развѣ мы знаемъ, что значитъ постоянно продолжающаяся слабость всѣхъ животныхъ отправленій и общее чувство нездоровья? Совершенно не зная, къ какимъ послѣдствіямъ можетъ довести тотъ или другой образъ жизни, тѣ или другія привычки, мы не имѣемъ никакихъ побужденій переиначивать нашу рутинно-сложившуюся жизнь И вотъ, растративъ но невѣденію свое здоровье и создавъ слабое потомство, мы затѣмъ удивляемся, что наши дѣти слабы но нашей собственной винѣ, какъ будто отъ большаго дерева можетъ быть здоровый плодъ.
Въ подтвержденіе той мысли, какъ наша собственная безпорядочность отражается зловредно на нашихъ дѣтяхъ, я сошлюсь еще на общеизвѣстный фактъ, что отъ геніальныхъ отцевъ родятся всегда глупыя дѣти.
Фактъ этотъ Комбъ объясняетъ тѣмъ, что геніальные люди женятся очень поздно, что они болѣе, чѣмъ другіе люди, какъ но состоянію своего здоровья, такъ и вообще но образу жизни, отступаютъ отъ нормальныхъ указаній природы. По большей части они бываютъ энтузіасты, раздражительны, не регулярны въ своихъ привычкахъ, крайне впечатлительны и почти всѣ безъ исключенія подвержены заваломъ желудка, а часто и меланхоліи. Кромѣ того у геніальныхъ мужчинъ жены бываютъ одарены рѣдко высокими умственными качествами. Такіе ли все это элементы, чтобы изъ нихъ могло создаться умное и здоровое потомство. Было бы скорѣе удивительно, если бы при такихъ условіяхъ у геніальныхъ людей родились геніальныя дѣти.
«Можетъ случиться, продолжаетъ Комбъ, такое благопріятное совпаденіе обстоятельствъ, что отъ геніальнаго отца родится геніальный ребенокъ, но, по всей вѣроятности, этотъ ребенокъ умретъ прежде, чѣмъ міръ успѣетъ признать, что это былъ геній. Здоровый и дѣятельный отецъ, мать, соединяющая крѣпкое физическое здоровье съ энергическимъ характеромъ, или которой умственныя или физическія отправленія одушевляются постояннымъ стремленіемъ къ достиженію какой либо высокой цѣли въ жизни, — вотъ обстоятельства наиболѣе благопріятныя для произведенія высокоодаренныхъ людей. Такова, судя но описаніямъ, была мать Наполеона I и такими же качествами отличалась большая часть матерей знаменитыхъ людей Англіи. Вотъ почему мы такъ часто встрѣчаемъ въ жизнеописаніяхъ геніальныхъ людей тотъ фактъ, что мать первая усматривала и поддерживала въ ребенкѣ огонь, который потомъ разгорался съ яркимъ блескомъ».
Моимъ читательницамъ конечно пріятно узнать, что матери играли такую почетную роль въ судьбѣ геніальныхъ людей и потому для блага человѣчества нужно бы желать, чтобы дѣвушки еще до замужества проникались убѣжденіемъ въ великую важность предстоящаго имъ положенія жены и матери и выходили бы замужъ не только съ гордымъ сознаніемъ соціальной важности предстоящаго имъ положенія; но и съ твердой рѣшимостію исполнять свой долгъ честно и неупустительно. Я не отрицаю, что обязанность эта трудна и многосложна; что кромѣ обширныхъ знаній требуется и сильный характеръ и свѣтлый умъ; но надѣюсь, читательницы, согласятся со мной, что гораздо пріятнѣе быть матерью умныхъ и здоровыхъ дѣтей, чѣмъ больныхъ и слабоумныхъ.
Не стану отрицать я и того, что сильный характеръ и свѣтлый умъ нельзя купить нигдѣ въ готовомъ видѣ; но вотъ что доступно всякой женщинѣ — забота о своемъ собственномъ здоровья, знаніе того, что ей вредитъ и что приноситъ пользу. Многія матери, дозволяющія себѣ всякія неблагоразумія, вѣроятно, отъ нихъ бы отказались, если бы знали, что каждое совершенное имя отступленіе отъ законовъ здоровья, есть, какъ выражается Комбъ, посягательство на здоровье ихъ будущаго ребенка.
Значитъ нужно одно, чтобы женщина узнала наконецъ, какое важное значеніе ей принадлежитъ въ судьбѣ человѣческаго рода и научилась бы беречь свое здоровье. Для начала будетъ довольно и этого.
Тогда ей будетъ понятно, что хотя отецъ играетъ вообще и великую роль; но роль матери во многихъ случаяхъ гораздо больше, и имѣетъ болѣе активный характеръ.
Въ особенности женщинѣ слѣдуетъ беречь себя во время беременности. Есть несомнѣнные факты, которыми доказывается, что матери, подвергавшіеся во время беременности сильному душевному разстройству, рожали дѣтей страдавшихъ всю жизнь нервною или падучею болѣзнію. «Намъ извѣстны факты, говоритъ Бомбъ, что великія и неожиданныя перемѣны или случаи, приводившія беременную женщину въ крайнее душевное разстройство или возбужденіе, сообщали ребенку совершенно особый характеръ, такъ что онъ нисколько не походилъ на другихъ членовъ той же семьи. Такъ Яковъ I, король англійскій, имѣлъ отъ природы такое свойство, что приходилъ въ неодолимый ужасъ при одномъ видѣ обнаженнаго меча и вообще при всякаго рода опасности; это приписываютъ, и невидимому не безъ основанія, тому обстоятельству, что мать его Марія, въ то время, какъ была имъ беременна, страдала сильнымъ душевнымъ разстройствомъ и находилась въ постоянномъ страхѣ». Въ обыкновенной частной жизни факты вреднаго вліянія беременныхъ матерей на будущее здоровье своихъ дѣтей являются ежеминутно; вся бѣда только въ томъ, что мы не обращаемъ на нихъ никакого вниманія. Если бы наши женщины относились къ повседневнымъ явленіямъ жизни не съ той дѣтской наивностью, которую онѣ неизвѣстно почему считаютъ одною изъ своихъ величайшихъ доблестей и наиболѣе сильнымъ оружіемъ при покореніи мужскихъ сердецъ, то онѣ бы увидѣли двѣ ясныя какъ солнце вещи: во первыхъ, что наклонности ребенка большею частію ничто иное, какъ копія — развѣ незамѣтная только ддя слѣпаго — копія чувствъ и состоянія матери во время беременности; а во вторыхъ, что здоровье человѣка есть величайшее благо, какое только можетъ быть на землѣ.
Здѣсь я кончаю эту главу, потому что для уясненія общаго вопроса я сказалъ уже довольно.
Но въ заключеніе я спрошу своихъ многоуважаемыхъ читательницъ, чѣмъ онѣ могутъ опровергнуть общія мысли, здѣсь изложенныя и подкрѣпляемыя совершенно непреложными физіологическими доказательствами? Если опровергнуть ихъ вы не въ состояніи, то вы должны съ ними согласиться. А если вы съ ними соглашаетесь, то вы и должны поступать, какъ всякій разсудительный человѣкъ, которому стали очевидны два пути — вредный, которымъ онъ шелъ до сихъ поръ, и полезный или выгодный, на который обратили его вниманіе. Если вы желаете имѣть здоровое и крѣпкое потомство, выходите замужъ разумнымъ образомъ и берегите свое здоровье; если же этого вамъ не нужно, то поступайте какъ вамъ угодно, но не обижайтесь, если разсудительные люди не будутъ питать къ вамъ особеннаго уваженія.
Недостаточно еще произвести на свѣтъ здороваго ребенка, нужно воспитать изъ него здороваго и полезнаго человѣка.
Въ умномъ, безошибочномъ выполненіи этой второй задачи заключается труднѣйшая часть обязанности матери.
Очень ошибаются тѣ, кто полагаетъ, что воспитаніемъ нечего торопиться, что наступитъ пора — начнется и воспитаніе.
Совершенно также разсуждаютъ экономные родители, желающіе за мѣдныя деньги, сдѣлать изъ своихъ дѣтей превосходныхъ музыкантовъ. Для достиженія такой цѣли, экономные родители нанимаютъ дешевенькихъ учителей и когда тѣ испортятъ уже дѣтей окончательно, приглашаются артисты, долженствующіе сообщить испорченнымъ ученикамъ высшую технику и высшія музыкальныя идеи. Но сообщеніе подобнаго высшаго музыкальнаго полета оказывается совершенно невозможнымъ, ибо юныхъ птенцовъ пріучили летать по куриному. И остается одно изъ двухъ — или, чтобы изъ нихъ выросли куры или начать ихъ учить летать снова.
Тоже самое совершается и въ нашемъ воспитаніи.
Мы всѣ болѣе или менѣе можемъ считать себя самоучками. Каждому изъ насъ приходилось передѣлывать и перевоспитывать себя, благодаря тому, что желая сдѣлать изъ насъ орловъ, насъ учили летать сначала по куриному.
Здѣсь ошибка, повторяющаяся еще и нынѣ, заключалась въ томъ, что, во первыхъ, для начала воспитанія ждутъ какой-то поры, полагая, что ребенка можно начинать воспитывать только съ извѣстнаго возраста; а во вторыхъ, что и приступивъ къ воспитанію, ведутъ его не такъ, какъ бы слѣдовало.
То и другое дѣлается съ самымъ искреннимъ желаніемъ оказать своимъ дѣтямъ наивозможно большую пользу. И родители, поступающіе такъ, смотрятъ на свѣтъ божій съ свѣтлымъ лицомъ праведниковъ, разсуждая весьма основательно — развѣ мы не родители своимъ дѣтямъ? Не желаемъ мы имъ добра что ли? И никто съ вами не споритъ, добрые люди; вы точно родители своихъ дѣтей и желаете имъ всякаго счастія; но бѣда въ томъ, что вы не знаете, что значитъ любить и какъ воспитывать своихъ дѣтей. Неужели вы думаете, что деревенская баба, закармливающая своихъ больныхъ дѣтей всякой зловредностію, до того, что они наконецъ умираютъ, желаетъ ихъ смерти или ихъ не любитъ? Она только не знаетъ, что дѣлаетъ. Точно также поступаете и вы въ воспитаніи.
Воспитаніе ребенка начинается вовсе не съ той поры, когда вы думаете, что началось ваше воспитаніе.
Воспитаніемъ называется обыкновенно ученье, т. е. рядъ дѣйствій, которыми развивается умъ.
Многіе тщеславные, а иногда и искренно желающіе счастія своимъ дѣтямъ родители, принимаются съ такимъ усердіемъ за это мнимое воспитаніе, что приходятъ совершенію не къ тѣмъ результатамъ, къ которымъ стремились.
Причина этого заключается въ истощеніи извѣстныхъ сторонъ ума преждевременнымъ усиленнымъ ихъ упражненіемъ.
Фактъ этотъ удобнѣе всего наблюдается въ общественныхъ заведеніяхъ и преимущественно въ университетахъ. Дитя, заученное еще дома и продолжающее съ настойчивостію усиленное занятіе умственными предметами въ общественныхъ заведеніяхъ, истощаетъ свой мозгъ наконецъ до того, что, достигнувъ юношеской зрѣлости или по окончаніи курса въ высшемъ заведеніи, т. е. какъ разъ тогда, когда должно начаться его служеніе обществу, оказывается человѣкомъ умственно обезсилѣвшимъ и неспособнымъ ни на какой дѣйствительно серьезный трудъ.
Объ этой печальной ошибкѣ воспитателей приходится сожалѣть тѣмъ болѣе, что жертвой ея бываютъ способныя дѣти. На неспособныхъ и родители и наставники большаго вниманія не обращаютъ. Правда, съ шалуновъ и лѣнтяевъ взыскиваютъ; но вѣдь что же съ ними сдѣлаешь, когда даже розги не обнаруживаютъ на нихъ ровно никакого вліянія. И вашъ шалунъ, и лѣнтяй, воспитываемый самой природой, выростаетъ окрѣпшимъ физически человѣкомъ и хотя въ особыя умствованія потомъ и не пускается, но тѣмъ не менѣе формируется, по крайней мѣрѣ, въ человѣка съ здравымъ разсудкомъ.
Способнаго ребенка постигаетъ иная судьба. Сначала его заучиваютъ дома и уже рано онъ восхищаетъ слояхъ родителей своимъ преждевременнымъ развитіемъ и миніатюрной геніальностію. Возбужденный соревнованіемъ, миніатюрный геній, поступившій въ учебное заведеніе, совершенно систематически занимается собственнымъ умственнымъ самоизбіеніемъ, за что очень поощряется своими неразумными наставниками и воспитателями и наконецъ добивается,і, о того, что въ жизни долженъ уступить мѣсто посредственностямъ.
Въ соціальномъ отношеніи ошибка подобнаго преждевременнаго умственнаго развитія вредна тѣмъ, что ведетъ къ уменьшенію числа умныхъ людей и къ перевѣсу посредственности надъ даровитостію.
Я знаю, что мои слова покажутся многимъ парадоксомъ и потому объяснюсь подробнѣе.
У насъ существуетъ убѣжденіе, созданное кадетскими корпусами былаго времени, будто бы способныя дѣти бываютъ всегда лѣнивы, а тупыя старательны, благонравны и прилежны.
Съ этимъ мнѣніемъ пожалуй можно было бы согласиться, если бы его можно было доказать.
Дѣйствительно внѣшняя сторона факта какъ бы говоритъ въ его пользу; ибо всякій шалунъ и школяръ отличается всегда и остроуміемъ въ такого рода изобрѣтеніяхъ, которыя никакъ не могутъ быть одобрены разсудительными и зрѣлыми людьми. Шалуны, всѣ способности которыхъ направлены на шалости, конечно и должны быть геніальны по части кадетизма; но я попрошу объяснить мнѣ, почему способность къ шалостямъ и къ шалостямъ, доказывающимъ зачастую дурное сердце, должна заставлять меня предполагать въ шалунѣ способнаго математика или мыслителя? Въ шалунѣ я вижу шалуна и никакъ не могу увидѣть въ немъ ничего другого, потому что ничего другого онъ мнѣ и не показываетъ, Ребенокъ съ пытливымъ умомъ можетъ быть рѣзовъ и шаловливъ, но вы даже и въ его шалостяхъ увидите, что мозгъ его работаетъ инымъ образомъ, незнакомымъ лѣниво-шаловливымъ дѣтямъ. Каждый способный ребенокъ любитъ читать до того, что родителямъ приходится прятать отъ него книги. Онъ будетъ правда и шалить, потому что организмъ его требуетъ движенія, но въ тоже время его пытливый умъ будетъ искать удовлетворенія, какого ему не могутъ представить ни шалости, ни окружающіе его предметы, но какое можетъ дать ему только книга. Такія дѣти легко надсаживаются надъ ученіемъ, ослабляютъ себѣ мозгъ, разстраиваютъ грудь, достигаютъ преждевременной подовой зрѣлости, усвоиваютъ одну извѣстную вредную привычку и дѣлаются нерѣдко близорукими. Бываетъ такъ, что способный ребенокъ, острый, понятливый, пытливый внезапно останавливается въ своемъ умственномъ развитіи и становится лѣнтяемъ. Родители и наставники недоумѣваютъ надъ этимъ непостижимымъ для нихъ явленіемъ, а между тѣмъ дѣло очень просто: преждевременное умственное напряженіе создало изъ ребенка онаниста. Бываетъ и такъ, что способный ребенокъ внезапно останавливается въ своемъ развитіи, продолжая но прежнему быть прилежнымъ; тогда онъ превращается въ тупицу, у которой отъ бывшей пытливости и потребности знанія остается одна настойчивость и упорство, выражающіяся долбней. Бываетъ еще и такъ, когда умственно надсадившійся ребенокъ, имѣетъ еще довольно силъ, чтобы хотя и не съ такимъ блескомъ, какъ началъ, окончить курсъ, и превращается въ тупицу уже въ дѣйствительной жизни и потомъ люди, знавшіе ребенка Подававшаго блистательныя надежды, удивляются, что изъ него вышелъ только блистательный дуракъ.
Все это печальные факты того несчастнаго заблужденія, по которому искреннее желаніе создать изъ умнаго ребенка умнаго человѣка думаютъ осуществить раннимъ умственнымъ развитіемъ. Только этой ошибкѣ человѣчество обязано тѣмъ, что запасъ природныхъ тупоумныхъ людей увеличивается еще искуственно созданными тупицами и что въ тоже время нравственное воспитаніе остается въ пренебреженіи итакъ мало людей доброжелательныхъ.
Чтобы подобные печальные факты болѣе не повторялись, нужно, чтобы родители и преимущественно матери, поняли глубокую разницу между воспитаніемъ и образованіемъ и тѣ физіологическіе законы, которыми она обусловлена.
Воспитаніе ребенка начинается съ перваго дня его рожденія и переходитъ постепенно въ то спеціальное умственное развитіе, которое принято называть образованіемъ.
Это воспитаніе заключается въ упражненіи органовъ чувствъ, т. е. основныхъ, главныхъ проводниковъ, которыми передаются впечатлѣнія чувствующему и мыслящему организму и свершается совершенно независимо отъ воли ребенка. Ребенокъ, находитъ удовольствіе упражнять свое зрѣніе на блестящихъ предметахъ и яркихъ цвѣтахъ; онъ упражняетъ свой слухъ, внимательно прислушиваясь къ разнообразнымъ звукамъ; онъ изощряетъ осязаніе, прикасаясь ко всему, что онъ можетъ достать, наконецъ онъ упражняетъ органъ обонянія и голосъ.
На воспитаніе органовъ чувствъ многіе родители не обращаютъ вовсе вниманія, тогда какъ правильное, постепенное ихъ упражненіе и развитіе составляетъ вопросъ первостепенной важности, ибо только при посредствѣ органовъ чувствъ возможно правильное всестороннее умственное развитіе. Ошибка, которую дѣлаютъ въ этомъ отношеніи, заключается въ томъ, что или совсѣмъ оставляютъ въ бездѣйствіи какой нибудь извѣстный органъ или же ослабляютъ его дѣятельность излишнимъ напряженіемъ. Такъ близорукость, составляющая болѣзнь все болѣе и болѣе распространяющуюся, происходитъ единственно отъ упражненія глаза на короткихъ разстояніяхъ. Дѣти, занимающіяся училищнымъ чтеніемъ, особенно въ сумерки, или проводящія почти все свое время въ четырехъ стѣнахъ или на узкихъ, короткихъ улицахъ, необходимо должны сдѣлаться близорукими; ибо ихъ глазъ не видитъ никогда очень отдаленныхъ предметовъ и не упражняется въ ихъ распознаваніи. Усиленное упражненіе приноситъ тоже вреда". Такъ можно сдѣлать ребенка слѣпымъ, не устраняя отъ его еще слабыхъ глазъ яркаго свѣта. Съ другой стороны и органы чувствъ, предрасположенныя къ страданіямъ, можно укрѣпить соотвѣтственнымъ, благоразумнымъ ихъ упражненіемъ и снасти дѣтей отъ грозящаго имъ несчастія.
Такимъ образомъ; основное правило воспитанія органовъ чувствъ заключается въ томъ, чтобы возбужденіе ихъ соотвѣтствовало ихъ здоровью, зрѣлости, силѣ и вообще ихъ состоянію. Всякое нарушеніе этого правила ведетъ не къ развитію, а къ разстройству, и слѣдовательно будетъ не воспитаніемъ, а порчей и что особенно важно не порчей однихъ только органовъ чувствъ, но и порчей умственныхъ способностей.
Какую важность имѣютъ органы чувствъ, читательницы увидятъ изъ слѣдующаго факта, сообщаемаго госпожей Неккеръ де-Соссюръ. «Ребенокъ (ему было всего девять мѣсяцевъ) весело игралъ на колѣняхъ у матери, когда въ комнату вошла женщина, у которой лицо выражало хотя спокойную, но глубокую скорбь. Едва она вошла, ребенокъ сосредоточилъ на ней все свое вниманіе; онъ ее зналъ, но не имѣлъ къ ней особенной привязанности. Лицо его стало постепенно принимать безпокойное выраженіе, наконецъ игрушки выпали у него изъ рукъ, онъ зарыдалъ и стремительно бросился на грудь матери. Не чувство страха и не чувство жалости овладѣло имъ въ эту минуту, — онъ не зналъ самъ, что чувствовалъ и искалъ въ слезахъ облегченія своему тяжелому чувству.»
Кто могъ подсказать ребенку, что вошедшая женщина страдаетъ, кто могъ научить его почувствовать то же страданіе и выразить его рыданіемъ? Ровно никто, кромѣ органовъ чувствъ, произведшихъ соотвѣтственное воспринятому ими впечатлѣнію въ мозгу ребенка, и затѣмъ вызвавшихъ соотвѣтственныя нервныя сокращенія.
Таже писательница говоритъ: «Уже у шести-недѣльнаго ребенка, который совершенно чуждъ окружающему его міру и такъ не ясно еще различаетъ внѣшніе предметы, что не обнаруживаетъ ни малѣйшаго стремленія взять ихъ или устранить отъ себя, — уже въ этомъ возрастѣ замѣтны признаки, что ребенокъ доступенъ вліянію внѣшняго выраженія чувствъ къ нему со стороны окружающихъ его лицъ. Въ то время, когда еще никакіе вещественные предметы, по видимому, не привлекаютъ къ себѣ его вниманія, онъ уже обнаруживаетъ сочувствіе, т. е. движеніе чувства, соотвѣтствующее тому чувству, которое обнаруживаютъ къ нему другіе. Улыбка, ласковый голосъ вызываютъ улыбку на его устахъ, и мы радуемся, видя, что этому маленькому существу уже доступны душевныя движенія. Кто же въ самомъ дѣлѣ, могъ бы подсказать этому ребенку, что извѣстное выраженіе чертъ лица означаетъ любовь къ нему? Могъ ли бы ребенокъ, незнающій чертъ своего собственнаго лица, подражать выраженію другого лица, если бы его не одушевляло чувство, соотвѣтственное тому, которое обнаруживается въ этомъ выраженіи? Хотя бы у колыбели его стояла не его кормилица, а лицо совершенно стороннее, которое бы нарушило его покой, и сдѣлало ему даже что нибудь непріятное, но достаточно, чтобы это лице съ любовью улыбнулось ему и онъ чувствуетъ, что его любятъ и на любовь отвѣчаетъ любовью».
«Эти строки, говоритъ Комбъ, заключаютъ въ себѣ ключъ къ правильному умственному воспитанію ребенка. Желая пробуждать въ ребенкѣ извѣстныя душевныя движенія, нужно дѣйствовать соотвѣтственнымъ тому образомъ. Въ ребенкѣ нужно возбуждать постоянно нѣжныя, любящія чувства и давать этому чувству правильное развитіе. Съ ребенкомъ и со всѣми въ его присутствіи нужно обращаться такъ, чтобы возбуждать въ немъ дѣятельность органовъ, возбуждающихъ нѣжное, любящее чувство и доброжелательство. Напротивъ все то, что вызываетъ чувства противуположныя и содѣйствуетъ развитію частей мозга, соотвѣтствующихъ этимъ чувствамъ должно быть устранено, чтобы привычка къ дурнымъ чувствамъ не осталась бы въ ребенкѣ преобладающей на всю жизнь.»
Цѣль эта достигается прежде всего правильнымъ воспитаніемъ органовъ чувствъ. Если бы родители знали законы физіологіи, если бы они сознавали вполнѣ тотъ фактъ, что умъ дѣйствуетъ не иначе, какъ чрезъ тѣлесные органы и во все продолженіе жизни человѣка находится постоянно въ зависимости отъ состоянія этихъ органовъ, то небрежное воспитаніе органовъ чувствъ давно бы уже изчезло. "Умъ, говоритъ Комбъ, можетъ видѣть не иначе, какъ посредствомъ глаза; но если глазъ будетъ поврежденъ, вслѣдствіе слишкомъ сильныхъ или слишкомъ слабыхъ возбужденій, то въ такомъ случаѣ умъ ничего не будетъ видѣть ясно. Умъ можетъ слышать только посредствомъ уха; но если этотъ органъ придетъ въ разстройство отъ дѣйствія на него слишкомъ сильныхъ звуковъ или притупится отъ недостатка упражненія, то умъ потеряетъ способность слышать и различать звуки. Я прошу васъ вообразить ребенка слѣпаго и глухого — какими средствами вы станете воспитывать въ немъ нѣжность чувства, когда онъ не въ состояніи ни видѣть, ни слышать ласки и органами внѣшнихъ чувствъ не въ состояніи воспринимать нѣжныхъ впечатлѣній?
Воспитаніе не должно насиловать природы: оно должно только помогать ей, и воспитаніе заключается собственно въ содѣйствіи естественному развитію ребенка въ томъ порядкѣ, въ какомъ оно совершается само.
Какъ вы уже видѣли, мои многоуважаемая читательница, естественное воспитаніе начинается съ органовъ чувствъ: дитя прежде всего учится видѣть, слышать, осязать, говорить, обонять.
Дѣйствуйте въ такомъ же порядкѣ и вы. Развивайте и укрѣпляйте органы чувствъ ребенка и въ то же время пріучайте его чувствующій организмъ къ воспринимали) хорошихъ впечатлѣній, чтобы создать изъ ребенка доброжелательнаго человѣка.
Главное правило при воспитаніи чувствъ заключается въ непосредственномъ на нихъ вліяніи соотвѣтствующихъ предметовъ. Это значитъ, что доброту и доброжелательство можно создавать не нравоученіями и разговорами, а непосредственными дѣйствіями, т. е. возбужденіями въ сердцѣ ребенка только кроткихъ, хорошихъ чувствъ, хорошимъ обращеніемъ, какъ лично съ нимъ, такъ и со всѣми его окружающими. Нужно стараться больше всего о томъ, чтобы ребенокъ не воспринималъ никакихъ дурныхъ впечатлѣній, возбуждающихъ злобныя чувства. Если мы устранимъ отъ ребенка все то, что можетъ возбуждать въ немъ зависть, злобу, недоброжелательство, неуваженіе; то, очевидно, мы не дадимъ его чувствующему организму возможности испытать эти дурныя чувства и усвоить привычку къ нимъ. Напротивъ того дѣйствуя, смягчающимъ образомъ, мы пріучимъ чувствующій организмъ ребенка къ наслажденію кроткими пріятными ощущеніями.
Организація вокругъ ребенка такихъ практическихъ отношеній, которыми бы возбуждались въ дитяти только одни добрыя, гуманныя, доброжелательныя отношенія представляетъ конечно великій трудъ, ибо прежде всего требуютъ безукоризненной нравственности и безукоризненнаго доброжелательства со стороны самихъ родителей. Если бы не въ этомъ заключалась трудность задачи и воспитаніе достигалось бы хорошими назиданіями, то и однихъ Езоповыхъ басенъ было бы достаточно, чтобы сдѣлать весь родъ человѣческій добродѣтельнымъ.
Слѣдовательно прежде, чѣмъ вы хотите воспитывать дѣтей, все-4 питайте сами себя; если вы хотите, чтобы ваши дѣти были нравственны — будьте сами нравственны; если вы хотите, чтобы ваши дѣти были добры — будьте сами добры: если вы хотите, чтобы ваши дѣти были умны — будьте сами умны. Найдется у васъ довольно силъ для такой ноши, — ваши дѣти получатъ хорошее воспитаніе и выйдутъ хорошими людьми; нѣтъ — вы образуете только новобранцевъ посредственности и увеличите своими дѣтьми только массу и безъ того уже не малой цивилизованной черни.
Въ подтвержденіе того, какую важную роль при воспитаніи внутреннихъ чувствъ играетъ непосредственное возбужденіе, Комбъ приводитъ случай, бывшій съ нимъ въ Италіи.
"Однажды утромъ, говоритъ Комбъ, я отправился къ одному своему пріятелю, котораго обыкновенно часто посѣщалъ и едва успѣлъ я дойти до его квартиры, какъ почувствовалъ себя весьма дурно. Пріятеля моего не было дома, но я вошелъ къ нему и легъ на диванъ. Вскорѣ потомъ вошла въ комнату нетвердыми шагами и весело улыбаясь маленькая дѣвочка, ей было года полтора. Взглянувъ на меня, она вдругъ сдѣлалась серьезна, потомъ стала понемногу приближаться ко мнѣ, глаза ея выражали участіе и наконецъ она воскликнула: «Dottore malato, Dottore malato» — «Докторъ болѣнъ, докторъ болѣнъ». И отвѣтилъ, что дѣйствительно болѣнъ; она взглянула на меня съ состраданіемъ и потомъ вдругъ побѣжала. Черезъ нѣсколько минутъ она вернулась съ ломтемъ хлѣба въ рукахъ и, подавая его мнѣ, сказала нѣжнымъ голосомъ: «pane, Dottore, pane; Dottore malato» «хлѣба, докторъ, хлѣба; докторъ болѣнъ». Я откусилъ немного хлѣба и она повидимому была чрезвычайно довольна этимъ и оставалась все время около меня, пока я не почувствовалъ себя лучше и не ушелъ домой ".
Я не знаю, былъ ли это ребенокъ очень хорошаго воспитанія или очень хорошей натуры, но фактъ этотъ важенъ потому, что указываетъ силу непосредственнаго вліянія впечатлѣнія, незамѣнимаго никакими разсужденіями и наставленіями, хотя бы они исходили изъ устъ самаго Сократа.
Кто не знаетъ того, что дѣти составили себѣ славу своею безжалостностію. Но что такое эта безжалостность, какъ не подраженіе дурнымъ примѣрамъ? Ребенокъ терзаетъ собакъ, кошекъ, птицъ совсѣмъ не потому, чтобы хотѣлъ быть жестокосердымъ, а просто потому, что видѣлъ, какъ этимъ забавляются другія дѣти и потому что не въ состояніи перенести на себя тѣхъ страданій, которыя онъ причиняетъ животнымъ. Воспитанныя въ другой практикѣ, дѣти оставятъ свою безжалостность, потому что ш полюбятъ животныхъ; а кого любятъ, того не мучатъ.
По чтобы воспитаніе нѣжныхъ, гуманныхъ чувствъ достигло толпѣ своей цѣли, нужно чтобы практика въ нихъ наступила медленно съ того момента, когда ребенокъ начинаетъ упражнять свои внѣшнія чувства. Жизнь не станетъ ждать насъ и если и отложимъ свое систематическое воспитаніе до той поры, когда уже можно будетъ дѣйствовать на разумъ ребенка, то мы достигнемъ того, что ребенокъ возьметъ первые уроки помимо насъ и когда мы начнемъ воспитаніе его разума — чувствующій организмъ его будетъ уже испорченъ.
Зачѣмъ намъ нарушать порядокъ, указываемый самимъ дѣтскимъ организмомъ? Когда ребенокъ не въ состояніи понять еще ни одной отвлеченности, онъ уже отлично готовъ, чтобы воспринимать чувство — чтобы любить и не любить. Слѣдовательно, не полагаясь на систематическое школьное образованіе, направленное но преимуществу на разумъ, мы должны возбуждать въ дѣтяхъ предварительно хорошія, благородныя, гуманныя чувства, чтобы, вступая въ школу, дѣти вносили уже съ собой запасъ хорошихъ сердечныхъ привычекъ.
Вы сразу узнаете мужчину, котораго первая молодость прошла подъ руководствомъ умной, доброй матери. Только какія нибудь особенныя обстоятельства могутъ подавить это хорошее вліяніе и ожесточить или затрубить человѣка, съ чувствами хорошо воспитанными въ молодости.
Англійскій педагогъ Стоу, придающій такую же важность раннему воспитанію чувствъ, говоритъ, что восемнадцатилѣтній опытъ убѣдилъ его, что «вліяніе нравственнаго воспитанія возрастаетъ въ геометрической прогрессіи, соотвѣтственно раннему возрасту: если это вліяніе на двѣнадцатилѣтняго ребенка выразимъ цифрою 1, то на девяти лѣтняго оно будетъ 2; на семилѣтняго 4, на пятилѣтняго 8; на трехлѣтняго 16».
Я не стану доказывать математическую безукоризненность этой прогрессіи. Очень можетъ быть, что вліяніе ранняго воспитанія на 8-хъ лѣтняго ребенка будетъ не 16, а 14, 12 даже 10. По отъ этого нашъ вопросъ не становится инымъ и во всякомъ случаѣ слѣдуетъ признать неоспоримой истиной, что воспитаніе чувствъ, или иначе нравственное воспитаніе, или еще иначе воспитаніе характера — все это только разныя названія одной и той же сущности — слѣдуетъ начинать съ самаго рожденія ребенка. За ребенкомъ нужно слѣдить, какъ за посѣяннымъ цвѣточнымъ сѣменемъ или за древеснымъ растеніемъ, изъ котораго хотятъ создать правильное прямое дерево. Поздно уже подвязывать его, когда оно уже образовало кривизны и матери, оставляющія безъ вниманія своихъ дѣтей въ первой молодости, на томъ основаніи, что «ребенокъ еще слишкомъ малъ, еще ничего не понимаетъ», похожи на того садовника, который не подвязываетъ цвѣтка или растенія только потому, что оно молодо; не въ старости же приниматься за исправленіе криваго! Откладывая воспитаніе чувствъ до того времени, когда у ребенка, начнетъ развиваться разумъ, значитъ предоставить ребенка втеченіе нѣсколькихъ лѣтъ произволу случая и печальныя послѣдствія такой педагогической ошибки будутъ тѣ, что дитя предоставленное 4—5—6 лѣтъ самому себѣ, усвоитъ эгоистическія, злыя наклонности и привычки и когда мы задумаемъ наконецъ исправлять его путемъ дѣтскаго разума, исправленіе окажется совершенно невозможнымъ или до крайности труднымъ. Поступать такимъ образомъ — значитъ предоставить образованіе характера и все будущее счастіе ребенка слѣпому случаю.
Если мои читательницы убѣдились въ справедливости того положенія, что воспитаніе ребенка должно совершаться въ томъ постепенномъ порядкѣ, который указываетъ сама природа человѣческаго организма; что слѣдуетъ упражнять только тѣ органы, которые уже созрѣли для подобнаго упражненія, а незрѣлые оставлять укрѣпляться, что поэтому нужно начинать съ органовъ чувствъ, потомъ перейти къ самимъ чувствамъ, а къ воспитанію разсудка приступить послѣ всего, не насилуя его преждевременнымъ упражненіемъ, — то этотъ вопросъ нашъ далеко еще не исчерпался вполнѣ, потому что у каждой матери необходимо возникнетъ желаніе узнать, какимъ образомъ она должна расположить свой планъ дѣйствій, какой системы и метода держаться на практикѣ.
Теорія золотой середины и примиренія крайностей вообще не пользуется уваженіемъ мыслящихъ людей и какъ показываетъ историческій опытъ, она не приводила къ тѣмъ полезнымъ результатамъ, какихъ отъ нея ожидали. Въ воспитаніи однако напротивъ — теорія если и не золотой, но обыкновенной середины приноситъ наибольшую пользу. Теорія эта учитъ, что большая часть воспитательныхъ ошибокъ родителей происходитъ отъ того, что любовь ихъ выражается или въ безпредѣльной снисходительности и безпрекословномъ удовлетвореніи всякаго желанія ребенка, или же въ крайней суровости и безпощадномъ подавленіи самодѣятельности ребенка личной, высшей цензурой родителей, желающихъ регламентировать малѣйшее дѣтское желаніе, самое ничтожное дѣтское дѣйствіе.
Обѣ эти системы вредны тѣмъ, что при первой въ ребенкѣ развивается развращающее его въ конецъ самолюбіе; ври второй же — въ дитяти убивается нравственная сила и воспитывается несчастный, угрюмый, слабый духомъ и неувѣренный въ себѣ человѣкъ. Первая создаетъ несносно болѣзненно-раздражительныхъ, кружковыхъ людей; вторая — людей мрачно-недовольныхъ, апатичныхъ до идіотизма.
Матерямъ, развращающимъ своихъ дѣтей баловствомъ, угодливостію и потворствомъ ихъ прихотямъ и капризамъ, будетъ полезно узнать съ чего начинается ихъ ошибка. "Ошибка эта начинается съ того, что не желая заставлять своихъ дѣтей скучать, они кидаются въ другую крайность и забавляютъ дѣтей больше того, чѣмъ слѣдуетъ. Но если скука и однообразіе способны затупить ребенка, пріучая его чувства къ постоянному покою: съ другой стороны ведетъ къ тому же злу и излишнее развлеченіе, ибо за насыщеніемъ или вѣрнѣе пресыщеніемъ, является таже скука. Кромѣ того дѣти, черезъ чуръ развлекаемые, становятся раздражительны, легко плачутъ и остаются нервными и чувствительными иногда на всю жизнь. Неменьшій вредъ причиняется баловствомъ и характеру. Ребенокъ, пріученный къ тому что на немъ одномъ сосредоточивается все вниманіе его окружающихъ, становится требователенъ. Онъ ростетъ маленькимъ деспотомъ, предъ которымъ все должно склоняться, все должно служить ему и исполнять все, что ни взбредетъ ему на умъ. А какъ такихъ дѣтей нѣжные родители имѣютъ еще привычку и захваливать, а домашняя прислуга изъ нежеланія повредитъ себѣ исполняетъ тоже всѣ глупыя желанія балованныхъ дѣтей, то изъ нихъ выростаютъ сначала сорванцы, а потомъ несносные самолюбивые глупцы и семейные деспоты.
Деспотизмъ этотъ обрушивается прежде всего на самихъ нѣжныхъ, балующихъ матерей, которыми подобныя дѣти обыкновенно помыкаютъ и изъ которыхъ они создаютъ своихъ ближайшихъ рабынь. Самолюбіе и высокое о себѣ мнѣніе убиваетъ въ такихъ людяхъ, или, покрайней мѣрѣ, значительно притупляетъ, чувство любви и привязанности и матери видятъ наконецъ съ огорченіемъ, что ихъ любовь, не руководимая разсудочностію, не создала къ нимъ въ дѣтяхъ ни привязанности, ни уваженія.
Подавляющая опека и вѣчное руководительство убиваютъ въ ребенкѣ всякую самостоятельность и по отношенію къ обществу создаютъ изъ него неспособнаго гражданина, а по отношенію къ родителямъ и въ частной жизни — человѣка съ убитымъ или подавленнымъ чувствомъ привязанности.
Въ послѣднемъ отношеніи обѣ системы приводятъ къ одному результату, т. е. какъ разъ противоположному тому, къ которому стремились родители; ибо, разумѣется, они меньше всего желала бы ослабить въ своихъ дѣтяхъ любовь и уваженіе къ себѣ.
Мнѣ кажется, что если бы родители не были въ состояніи руководиться болѣе широкими соціальными соображеніями, то и этого обстоятельства совершенно достаточно для того, чтобы возбудить въ нихъ желаніе вести себя по отношенію къ дѣтямъ съ тѣмъ педагогическимъ, достоинствомъ, которымъ только и создаются любящіе, уважающіе и почтительные дѣти и полезные граждане.
Не балуйте ребенка неразумными потачками его прихотямъ, капризамъ и вреднымъ желаніямъ; но и не подавляйте его своими ненужными регламентаціями. Предоставьте ребенку наивозможно большую свободу; пусть онъ самъ избираетъ себѣ игры, забавы и занятія; пусть онъ самъ будетъ главнымъ дѣятелемъ въ образованіи своего характера и не допускайте только того, что заслуживаетъ осужденія и возбуждаетъ худыя чувства. Только въ этомъ случаѣ должна являться на сцену родительская власть, со всѣмъ своимъ авторитетомъ и достоинствомъ, съ спокойной разсудочностію, не допускающей никакой страстности въ отношеніяхъ и съ тою любовію въ выборѣ исправительныхъ средствъ, которая бы не возбудила въ ребенкѣ ожесточенія. У васъ довольно любви къ дѣтямъ и если вы дѣлаете ошибки въ воспитаніи, то совсѣмъ не потому, чтобы у насъ не доставало родительскаго чувства, а только потому, что это чувство слѣпо и не руководится знаніемъ.
Окружите ребенка хорошими примѣрами; сдѣлайтесь сами безукоризненно образцовымъ примѣромъ и, воспитавъ въ этой школѣ характеръ ребенка лѣтъ до десяти, приступайте затѣмъ къ чисто умственному головному образованію, но тоже съ тою постепенностію въ развитіи отдѣльныхъ умственныхъ способностей, какой требуетъ человѣческій организмъ.
Я кончилъ и сказалъ все, что хотѣлъ сказать но поводу книги Комба. Я хотѣлъ только обратитъ на нее вниманіе моихъ читательницъ, чтобы возбудить въ нихъ желаніе познакомиться ближе съ этимъ сочиненіемъ. Книга Комба довольно кратка и не заключаетъ въ себѣ спеціальныхъ педагогическихъ или воспитательныхъ указаній. Но не въ этомъ дѣло. Дѣло въ томъ, чтобы наши настоящій и будущія матери доняли необходимость для нихъ знакомства съ подобными сочиненіями. Начните хотя съ Комба. Но своей краткости онъ конечно васъ не удовлетворитъ; но онъ вамъ уяснитъ общія понятія. Множество вопросовъ, возбужденныхъ въ васъ чтеніемъ этой книги, вы конечно пожелаете себѣ уяснить: а въ такомъ случаѣ вы подумаете и сами о пріобрѣтеніи себѣ другихъ умныхъ книгъ, трактующихъ о воспитаніи, чтобы найти отвѣты на свои*вопросы. Только начните знакомиться съ этимъ неизбѣжно — необходимымъ для васъ дѣломъ и вы полюбите его и захотите изучить его. А это все что нужно. Я счелъ бы себя счастливѣйшимъ человѣкомъ, если бы мнѣ удалось пробудить хотя въ одной изъ моихъ читательницъ убѣжденіе въ справедливости мыслей/ высказанныхъ въ настоящей статьѣ и охоту къ чтенію книгъ, о которыхъ я говорилъ выше. Если онѣ тратятъ такъ много времени на чтеніе романовъ, занимающихъ пріятно ихъ досугъ, но неприносящихъ пользы, то поступятъ расчетливѣе и для себя и для другихъ, занявшись чтеніемъ того, что должно имъ принести непосредственную пользу.
Я не исчерпаю вопроса вполнѣ, если оставлю безъ вниманія еще одну изъ важнѣйшихъ его сторонъ.
Читательницы уже знаютъ, что воспитаніе характера ребенка начинается съ того момента, когда онъ начинаетъ упражнять свои чувства. Ребенокъ, окруженный постоянно взрослыми и только отъ нихъ заимствующій уроки жизни, не находится въ тѣхъ истинно-правильныхъ условіяхъ, которыя необходимы для развитія его чувствующаго организма; ибо если взрослые могутъ служить ему полными руководителями, то съ другой, они все-таки люди не дѣтскаго міра и полная ассоціація и солидарность между ними невозможны Слѣдовательно, чтобы ребенокъ получилъ правильное воспитаніе, онъ долженъ развиваться въ дѣтской средѣ.
Изъ этого проницательная читательница выведетъ и безъ меня то справедливое заключеніе, что общественное воспитаніе чувствъ также необходимо для созданія хорошихъ людей и полезныхъ гражданъ, какъ и общественное воспитаніе чисто-умственныхъ способностей. А потому, было бы весьма полезно, еслибы кромѣ общественныхъ учебныхъ заведеній, куда принимаются десяти и болѣе лѣтнія дѣти, существовали бы школы исключительно для воспитанія чувствъ или характера, куда бы поступали дѣти не старше трехъ лѣтъ.
Я убѣжденъ, что теоритически читательница совершенно согласна съ правильностью моей мысли; но она возразитъ, что такихъ школъ не существуетъ и что учрежденіе ихъ представитъ серьезныя и весьма большія затрудненія.
Я этого и не отрицаю. Но если вы согласны со мною теоретически, что же можетъ мѣшать нашъ осуществить нашу мысль на практикѣ? Намъ нѣтъ никакой нужды устроить что нибудь грандіозно великое, обхватывающее сразу все наше обширное отечество, во всѣхъ его далекихъ предѣлахъ. Мы можемъ начать свое дѣло въ видѣ скромнаго опыта, вполнѣ частнаго характера и безъ широкихъ притязаній, съ скромностію приличною порядочнымъ людямъ. Мы можемъ устроить небольшую школу, куда бы согласились помѣстить своихъ дѣтей люди, раздѣляющіе взглядъ нашъ на воспитаніе, составить воспитательную ассоціацію изъ людей знакомыхъ и коротко знающихъ другъ друга. Это условіе важно потому, что не всякая мать рѣшится ввѣрить свое дитя незнакомымъ людямъ и еще потому, что мы въ началѣ будемъ дѣлать неизбѣжныя ошибки, прежде, чѣмъ организуемъ стройную воспитательную систему.
Воспитывая дѣтей, мы учились бы сами. Мы изучали бы дѣтскій міръ по всѣхъ его проявленіяхъ, во всемъ разнообразіи дѣтскихъ организмовъ и дѣтскихъ наклоннностей: нашъ опытъ создалъ бы не только цѣлую теорію воспитанія характера, но и практически свѣдущихъ педагоговъ, по такому отдѣлу воспитанія, но которому въ настоящее время ихъ почти неимѣется. Такимъ образомъ наша опытная школа послужила бы разсадникомъ воспитателей и центромъ, изъ котораго распространилось бы теоретическое знаніе всѣхъ мелочныхъ условій воспитанія дѣтскаго характера.
Безусловную правильность этой мысли и возможность ея практическаго примѣненія, я считаю вполнѣ несомнѣнной, и если вы, Читательница, не рѣшитесь послѣдовать моему предложенію, то совсѣмъ не потому, чтобы считали его практически невозможнымъ, а только потому, что русскій человѣкъ вообще созданъ такъ, что его нужно сдвинуть кому нибудь съ мѣста. Слѣдовательно, еслибы нашлось пять, шесть матерей, довольно разсудительныхъ для того, чтобы понять пользу подобнаго воспитанія и довольно энергичныхъ, чтобы рѣшиться привести его въ исполненіе, то успѣхъ былъ бы несомнѣненъ и существованіе школы вполнѣ бы обезпечилось, потому что въ рукахъ умныхъ, искренно преданныхъ своему дѣлу людей, она явилась бы тѣмъ истинно полезнымъ воспитательнымъ учрежденіемъ, котораго не могутъ замѣнить никакія общественныя заведенія, спеціально предназначенныя для умственнаго развитія.
Если такимъ образомъ мы съ вами согласны и въ теоріи и въ практикѣ, то мнѣ остается только пожелать успѣха нашему будущему предпріятію, а пока, въ ожиданіи такаго счастливаго событія, я обращаю еще разъ ваше вниманіе на книгу Комба, породившую подобныя мысли, и душевно желаю, чтобы вы ее купили и прочли со вниманіемъ.