ЕВРОПЫ
издаваемый
Николаемъ Карамзинымъ.
ЧАСТЬ X.
МОСКВА, 1803
Въ Университетской Типографіи,
Пишу къ вамъ съ сердечнымъ удоволъствіемъ, любезный Н. М. Вы увѣрены конечно, сколь много почитаю и люблю васъ; а я увѣренъ, что мое письмо будетъ вамъ пріятно. — Путешествіе мое благополучно; я ѣду тихо, но покойно. Въ Ригѣ жилъ пятъ дней. Этотъ городъ мнѣ понравился чрезвычайно. Я смотрѣлъ ратушу, библіотеку, домъ Черноголовыхъ (Shhwarzhäupter); гулялъ въ саду Фитингофа — провелъ цѣлыя сутки въ деревнѣ добраго Господина Гая, банкира моего. Жители въ Ригѣ богаты, а женщины любезны; говорятъ всѣ по-Французски, и очень обходительны. — Въ первый день пріѣзда моего въ Ригу, я пошелъ искатъ дому Господина Гая; долго не находилъ его; вижу прекрасную женщину, сидящую подъ окномъ, съ книгою въ рукахъ. Она догадалась, что я пріѣзжій; позвала меня очень учтиво и спросила, кого мнѣ надобно. Мужъ ея вышелъ, пригласилъ къ себѣ, и я очутился въ домѣ богатаго купца Эльснера. Жена его, или, лучше сказать, Грація читала ваше Путешествіе — натурально, что я говорилъ о васъ; сказалъ, что васъ знаю; что вы меня любите; что наканунѣ отъѣзда моего я провелъ цѣлой день съ вами. Г. Эльснеръ далъ мнѣ письмо къ брату своему въ Парижъ; онъ самъ недавно оттуда возвратился, очень знакомъ съ Сіесомъ, съ Франсуа де Нещато и со многими другими учеными людьми. — Въ Данцигѣ я видѣлъ великолѣпную соборную церковъ Картина Страшнаго Суда достойна примѣчанія; только я удивляюсь воображенію живописца Ван-Эйка. Архангелъ Гавріилъ держитъ вѣсы, и вѣситъ грѣшниковъ: кто тяжелъ, тотъ и грѣшенъ; того и тащитъ Сатана крюкомъ въ адъ. Блаженные, идущіе въ рай, чрезвычайно другъ на друга похожи, и что-то не такъ веселы, какъ бы имъ быть надлежало; но краски живы, и нѣкоторыя физіономіи чрезвычайно хорошо изображены; а особливо нашей братьи, грѣшниковъ. Порокъ, видно, во всемъ легче представить, нежели добродѣтель! — Въ Данцигѣ есть собраніе на подобіе нашего Англійскаго Клуба. Банкиръ мой, Господинъ Пельтръ, меня туда пригласилъ съ собой; я читалъ газеты, и разговаривалъ съ Пельтромъ о нашей Литтературѣ. Путешествіе ваше ему очень извѣстно, но похвальнаго слова Онъ еще не имѣетъ. —
Въ Берлинѣ я живу очень пріятно. Господинъ Алопеусъ, Министръ наiъ, человѣкъ умной и благосклонный. Господинъ Коцебу былъ у меня, и я третьяго дня у него ужиналъ; подарилъ ему портретъ вашъ, и онъ благодарилъ меня чрезвычайно. Вчера я видѣлъ въ первой разъ Ифланда: актеръ безподобный, и какихъ я, конечно, видалъ мало. Онъ играешъ такъ натурально, такъ хорошо, что я хотя по-Нѣмецки знаю плохо, но понималъ все. Актрисы здѣсь также очень хороши: Унцельманъ, Миллеръ, и пр. Я сидѣлъ въ ложѣ у Коцебу; играли его новую Комедію Die Pagan-Streiche, которая еще неизвѣстна въ Россіи. Сегодня я званъ на вечеръ къ Господину Мерта, здѣшнему книгопродавцу, ученому и любезному человѣку — Въ Берлинѣ я видѣлъ всѣ рѣдкости; все, что достойно любспытства: дворецъ, въ которомъ всего болѣе мнѣ полюбилась картина Ангелики Кауфманъ, Іисусъ; Арсеналъ, Оперный домъ, Католическую церковь, фарфоровую фабрику, Королевскую библіотеку. Фасада Опернаго дома прекрасна; но великолѣпнѣйшее зданіе въ Берлинѣ, — зданіе, которое прослявляетъ царствованіе Фридриха Вильгельма, — вороты Бранденбургскія, построенныя на подобіе Аѳинскихъ Пропилей, всего болѣе прельщаютъ глаза путешественника.
Паркъ есть обыкновенное гулянье здѣшнихъ жителей. Въ немъ построено много прекрасныхъ домиковъ, куда собираются пить кофе, пиво, лимоиадъ, и курить табакъ. Лучшій домъ принадлежитъ славному Ифланду. Я тамъ гулялъ и провелъ цѣлой вечеръ съ нашимъ Священникомъ, Иваномъ Борисовичемъ Чудовскимъ. Онъ съ удовольствіемъ вспомииаетъ о Васъ, и сказывалъ мнѣ, что мы у него пили чай въ Дрезденѣ. — Я живу въ Hôtel de Russie; просыпаюсъ и вижу липовую алею; вижу Берлинскихъ красавицъ съ корзинками въ рукахъ, которыя прогуливаются и работаютъ. — Знатныхъ господъ теперь въ городѣ мало. Вдовствующая Королева въ Фреенвалдѣ: мѣсто пріятиое и извѣстное своими банями.
За хозяйскимъ обѣдомъ я познакомился съ однимъ Полякомъ, Гост. Бернаки, которой любитъ Руской языкъ и читаетъ Рускія книги. Онъ мнѣ сообщилъ Польскія басни, и я перевелъ одну, которую Вамъ посылаю.
П. П. Сей часъ я возвратился изъ Института глухихъ b нѣмыхъ. Г. Профессоръ Эшке естъ истинный другъ человѣчества. Одного нѣмаго спросили при мнѣ, что такое Россія? --,,Великая Имперія." — Какъ иазываютъ Императора Россійскаго? --,,АЛЕКСАНДРЪ." — Профессоръ сказалъ ему мое имя; онъ тотчасъ написалъ: Пушкинъ. — Я былъ тронутъ до слезъ. Кто любитъ добро, долженъ любитъ и почитатъ такихъ людей, каковъ Эшке. Они дѣлаютъ честь роду человѣческому. Оттуда ѣздилъ я въ Hôtel de Charite, домъ сумасшедшихъ: зданіе огромное, и которое находится подъ Надзираніемъ славнаго Гуфланда. — Лучше и пріятнѣе видѣть нещастныхъ нѣмыхъ, которые, посредствомъ искусства, перестаютъ бытъ нещастными, нежели вѣчныхъ страдальцевъ.