Письмо доктора М* к одному французскому журналисту
[править]Я осматривал госпиталь, в котором находилось несколько больных солдат из нашей армии. Привлекательная наружность одного из них меня поразила: он смотрел очень пристально мне в лицо, и наконец подал знак, чтобы я к нему подошел; приближаюсь к его постели, слушаю — «Государь мой! сказал мне этот молодой человек; я иностранец! можете ли вы иметь доверенность к незнакомцу, к солдату, которого отечество далеко, в Америке?.. Срок моей службы почти минул — но я желаю нетерпеливо, и притом имею крайнюю нужду возвратиться к моему семейству, ибо я слышал, что старший мой брат умер! Я нашел человека, согласного заступить мое место в полку; отец мой имеет знатное поместье в Виргинии. Что вы подумаете обо мне, если попрошу у вас взаймы сто пиастров? Этих денег было бы очень довольно для моего выкупа и переезда Америку. Если вы согласитесь меня ими ссудить, то окажете мне услугу, которой важности я никакими словами изобразить не в состоянии!» Признаюсь, такое смелое, но благородное требование меня изумило. Я несколько минут с великим вниманием рассматривал лицо американца; сердце мое наполнялось доверенностью; в чертах его напечатлена была честность; я вынул записную книжку и подал ему вексель. Он содрогнулся, несколько минут не мог выговорить ни слова, но скоро из глаз его полились слезы, слезы живейшей благодарности; он орошал ими мои руки и благодарил меня из глубины сердца. На другое утро пришел он ко мне в дом, рассказал мне свои семейственные обстоятельства, и повторил обещания заплатить мне деньги через полгода непременно. Я и не сомневался. Впрочем и самая потеря денег моих не была бы нимало для меня огорчительна: я насладился добрым делом; я наслаждаюсь им и теперь, и всякий раз, когда об нем вспомню. И теперь, кажется, вижу перед собою этого молодого человека, с приятным лицом, бледным еще от болезни, но оживленным возвратившеюся надеждою; и теперь кажется слышу приятные звуки его голоса, трогательно изображающие благодарность.
Недель через пять по отъезде американца получил я письмо, подписанное отцом его, матерью и дядею — посылаю вам список, а подлинник сохраню, покуда буду жив. Скажите, прошу вас, что думаете вы о тех предложениях, которые мне сделаны в этом письме, и что советуете мне самому сделать? Исполнить их просьбу? — не будут ли по справедливости называть меня корыстолюбивым человеком, который для собственной выгоды услуживает другим? — Отказать? назовут меня гордым. Что же делать? неужели оставить отечество, поселиться в чужой земле, войти в незнакомое семейство? но друзья мои будут мною недовольны, а их мнение для меня священно. Прочтите письмо американских моих знакомцев и потрудитесь подать мне добрый совет.
"Я имел двоих сыновей, милостивый государь: один из них погиб в сражении в цветущих летах, другой находился уже на краю погибели; но вы, благодетельный человек, спасли ему жизнь и возвратили его печальному отцу и горестной матери. Будучи довольно уже несчастлив потерею одного, я всякую минуту страшился, что мне возвестят потерю другого — без вас, может быть, мы не имели бы теперь детей. Скажите, что побудило вас к такому великодушному поступку; что заставило вас предпочесть нашего сына сему бесчисленному множеству несчастных, равно достойных вашего внимания? Будь благословенна та невидимая рука, которая привела вас тайно к его постели, которая оказала вам сего унывающего, всеми покинутого страдальца! Мы знаем, что это случилось 14 октября. — Отныне каждый год в этот священный день все мое семейство будет праздновать счастье; мы будем отличать его от других молитвами благодарности к вечному Существу, отдохновением от работы, невинными забавами. Невольники мои будут разделять с нами веселие, производимое сладким воспоминанием! Позвольте и им участвовать в общей нашей благодарности; не презирайте простого их чувства: они такие же люди, я всегда обходился с ними как с братьями. Вы возвратили нашему сыну здоровье, свободу, семейство — сколько благотворений! К счастью, этот молодой человек окружен родственниками и друзьями; в противном случае он не перенес бы один своей благодарности, обременяющей его душу. Он сказывал мне, что вы никогда не бывали отцом — ах! вы не можете постигнуть того восхищения, тех чувств, неизреченно сладких, которыми полно мое сердце! Бережливая натура сокрыла их, как некоторую драгоценность от тех, которым не даровала она детей. Мы не знаем друг друга в лицо — но любовь к добродетели есть связь нераздельная, родство прямое. С этой минуты почитайте меня своим другом — не упущу ничего, чтобы сохранить это имя и быть его достойным: по законам Природы я отец моего сына, но и вы отец его по законам той же Природы, которая дала вас ему в решительную минуту нищеты и отчаяния — итак, мы братья: молю Небо, чтобы этот союз навеки был неразрывен. Приезжайте к нам — поселитесь в нашем доме, и вместе с нами наслаждайтесь благами жизни: все мои родственники признают вас своим. Поспешите занять почетное место, приготовленное вам за нашим столом. Жена моя… но кто изобразит печаль, тоску, изумление, радость, любовь и все различные движения материи сердца! Вы не услышите от нее ни слова, вы увидите ее перед собою в слезах, сжимающую руки, или смотрящую с немым восхищением на милого своего сына, вами для нее спасенного. Нет, не одно наше семейство, но все наши друзья и соседи произносят уже ваше имя с почтением: приезжайте! вы найдете здесь такие сердца, для которых, в самом печальном век несчастия и эгоизма, драгоценные сладкие чувства человечества и добродетели. В доказательство, что предложение, заключающееся в этом письме, не одни пустые слова, внушенные сильным, но быстро исчезающим чувством радости, что благодарность наша соразмерна благотворению, податель этого письма, сын моего родного брата, вручит вам крепость на половину нашей плантации, находящейся в провинции, с принадлежащими к ней неграми, из которых одного даю я, другого мой сын, третьего мать моей жены, а остальных мои братья. Эта крепость явлена уже в суд, записана в книгу, и плантация принадлежит вам безвозвратно.
Сколь буду счастлив, почтенный, добродетельный человек, если вы не откажетесь признать отечество мое своим, переселиться в мой дом и быть другим отцом моего семейства! Мы все единогласно призываем вас в Виргинию: здесь ваши дарования, ваши достоинства, ваше человеколюбие всем известны — уверяю вас, что в нашем краю вы будете пользоваться выгодами чрезвычайным, найдете друзей просвещенных и вас достойных — молю Бога, чтобы мой посланный застал вас здоровым, и вместе с вами возвратился на свою родину!
Жуковский. Исследования и материалы. Выпуск 1
ИЗДАТЕЛЬСТВО ТОМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА, 201017. Письмо доктора М* к одному французскому журналисту. (Истинное произшествие).- ВЕ. 1809, № 17. С. 25—31.
= Extrait d’une Lettre du Docteur M.-r; Lettre de Culpepper County // Lettres d’un cultivateur amИricain. Traduites de TAnglois par ***. T. 1. Paris. 1784. P. 255—261.
Перевод одного из писем, входящих во французское расширенное издание «Писем американского фермера» (1784), принадлежащих перу Сент-Джона де Кревекера (1735—1813). Английское издание вышло двумя годами ранее[1]. Перевод Жуковского является, вероятно, одним из наиболее ранних переводов из Кревекера, и этот факт нуждается в дальнейшем осмыслении с точки зрения русско-американских литературных связей первой половины XIX в. Чтобы установить издание, по которому Жуковский выполнил свой перевод, требуются дополнительные разыскания.
- ↑ Современный русский перевод см. в кн.: Брэдфорд У. История поселения в Плимуте. Франклин В. Автобиография. Памфлеты. Кревекер Сент Джон де. Письма американского фермера. М., 1987.