Въ этомъ году вышла въ Парижѣ книга: Adolphe D’Assier. Essai sur l’humanité posthume et le spiritisme, par un positiviste (Адольфъ Дассъэ. Опытъ позитивиста о посмертномъ человѣчествѣ и спиритизмѣ). Съ особеннымъ удовольствіемъ и впервые встрѣчаемъ мы человѣка изъ лагеря позитивистовъ, честно и толково относящагося къ такому задорному вопросу какъ спиритизмъ. Противники наши, большею частью, или вовсе не признаютъ явленій, о которыхъ трактуютъ, объясняя ихъ обманомъ, или принимаютъ ихъ на половину, произвольно сортируя ихъ для придуманныхъ ими объясненій, среди коихъ галлюцинація занимаетъ излюбленное мѣсто; но подобныя возраженія и толкованія не могутъ очевидно удовлетворить тѣхъ, которые остаются при непоколебимой вѣрѣ въ свидѣтельство своихъ чувствъ и требованіяхъ своего здраваго смысла. Авторъ нашъ не отнесся высокомѣрно къ настойчивому свидѣтельству простыхъ людей о такихъ явленіяхъ, которыхъ наука не знаетъ, и по какой-то странной логикѣ, далеко не научной, и знать не хочетъ. Но убѣдившись, на основаніи этихъ свидѣтельствъ, въ реальности фактовъ, онъ привелъ ихъ въ нѣкоторую систему и, оставаясь вѣрнымъ лозунгу позитивной школы, попытался дать имъ естественное объясненіе. И это объясненіе представляется, на первый взглядъ, на столько раціонально обоснованнымъ, что для людей, не достаточно знакомыхъ съ предметомъ, цѣль автора «освободить современное человѣчество отъ энервирующихъ галлюцинацій спиритизма» пожалуй покажется достигнутой. Считаю поэтому весьма полезнымъ обратить вниманіе лицъ, интересующихся этимъ вопросомъ, на книгу г. Дассьэ. Было бы желательно, чтобъ она появилась въ русскомъ переводѣ; но покуда этого нѣтъ я познакомлю съ ней читателей «Ребуса» въ достаточно подробномъ изложеніи, а потомъ перейду къ критикѣ объясненій и заключеній автора.
Въ предисловіи своемъ авторъ поясняетъ намъ какимъ образомъ онъ пришелъ къ изученію подобнаго предмета:
«Заглавіе этой книжки можетъ нѣкоторымъ лицамъ показаться несогласнымъ съ тѣми философскими убѣжденіями, которыя я исповѣдывалъ всю мою жизнь… Эти лица могутъ успокоиться; противорѣчіе только кажущееся: мысли, здѣсь мною излагаемыя, столько же далеки отъ бредней мистицизма, какъ и отъ галлюцинацій спиритовъ. Не выходя изъ области фактовъ, не прибѣгая ни къ какой сверхъестественной причинѣ для ихъ объясненія, я позволилъ себѣ наложить на мою книжку штемпель позитивизма. И вотъ какимъ образомъ я былъ приведенъ къ изслѣдованіямъ; столь отличающимся отъ моихъ обычныхъ занятій».
Упомянувъ о судьбѣ аэролитовъ, столь долго непризнаваемыхъ наукой, и объ извѣстномъ по этому поводу отвѣтѣ Лавуазье: «на небѣ нѣтъ камней, слѣдовательно, не могутѣ они и падать на землю»; а также и о падавшихъ съ дождёмъ жабахъ, на что ученые также отвѣчали: «нѣтъ жабъ на облакахъ, а потому не могутъ онѣ и падать на землю» — авторъ говоритъ: «Можно было думать, что подобные уроки не пройдутъ даромъ и что люди, считающіе себя серьезными, будутъ впредь въ своихъ рутинныхъ отрицаніяхъ осторожнѣе. Ничуть не бывало. Ложныя понятія, которыя мы почерпаемъ въ нашихъ предразсудкахъ, или не полномъ научномъ воспитаніи, вносятъ въ нашъ мозгъ нѣкоторое: „личное уравненіе“[1]) отъ котораго мы не можемъ освободиться. Въ продолженіи 30 лѣтъ я смѣялся надъ отвѣтомъ Лавуазье, не замѣчая, что я прибѣгалъ къ тому же аргументу при объясненіи нѣкоторыхъ явленій не менѣе необычайныхъ чѣмъ дожди съ камнями или жабами. Я говорю о странныхъ стукахъ, которые слышатся иногда въ жилищахъ и которые нельзя отнести нѣ къ какой физической причинѣ, въ обыкновенномъ пониманіи этого слова. Обстоятельство, достойное, вниманія, усложняетъ странность явленія; это то, что эти стуки или звуки обыкновенно появляются только послѣ смерти лица, обитавшаго это жилье. Будучи ребенкомъ я видѣлъ какъ жители цѣлаго околодка всполошились: когда умеръ аббатъ Пейту, священникъ Сентенакскаго прихода, въ домѣ его стали тотчасъ раздаваться странные стуки, и столь упорные, что замѣстившій его священникъ едва не покинулъ свой постъ… Духи, не переставалъ я повторять, существуютъ только въ воображеніи медіумовъ и спиритовъ, и нигдѣ болѣе».
«Въ 1871 г. я лечился на Олюсскихъ водахъ и имѣлъ случай близко познакомиться съ той ночной стукотней, о которой зналъ только по наслышкѣ. По смерти прежняго владѣтеля источниковъ, заведеніе дѣлалось почти каждую ночь поприщемъ подобныхъ явленій. Среди ночи ванны издавали такіе звуки, какъ если бы кто стучалъ по нимъ молоткомъ. Если отворяли дверь, стукъ немедленно прекращался и переходилъ въ сосѣднюю комнату. Когда ванны оставались въ покоѣ, тогда стуки раздавались въ перегородкахъ; слышались какъ бы шаги человѣка, прохаживающагося по комнатамъ; вещи кидались на полъ, и т. д. Первое движеніе мое, когда мнѣ стали говорить объ этомъ, было, какъ и всегда, отрицаніе. Находясь однако ежедневно съ людьми, бывшими свидѣтелями этихъ ночныхъ сценъ, мнѣ очень часто приходилось говорить о томъ же предметѣ. Нѣкоторыя особенности возбудили мое вниманіе. Я разспросилъ смотрителя, сторожей и различныхъ лицъ, проведшихъ ночь въ заведеніи — всѣ ихъ отвѣты были одинаковы, и подробности, которыя они мнѣ сообщали, были до того отчетливы, что я очутился припертымъ къ дилеммѣ: вѣрить этимъ лицамъ или признать ихъ сошедшими съ ума. Но я не могъ признать за сумашедшихъ десятка два честныхъ крестьянъ, спокойно жившихъ возлѣ меня, и признать ради того только, что они говорили о томъ, что видѣли и слышали; при чемъ всѣ показанія ихъ были единогласны».
«Этотъ неожиданный результатъ воскресилъ въ памяти моей подобные же случаи, разсказанные мнѣ въ другое время. Зная мѣстности и личности, я навелъ новыя справки, и опять долженъ былъ уступить очевидности. Я понялъ тогда, что былъ точно также смѣшонъ какъ тѣ, надъ которыми такъ долго смѣялся — отрицая факты, которые объявлялъ невозможными потому только, что я ихъ не видалъ и не могъ объяснить. Эта посмертная динамика, которая въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ представляется антитезой обыкновенной динамики, заставила меня думать, и я началъ допускать, что въ нѣкоторыхъ случаихъ, впрочемъ довольно рѣдкимъ, дѣятельность человѣческой личности можетъ продлиться еще нѣкоторое время и по прекращеніи жизни. Я не ограничился моими личными доказательствами; я обратился за ними къ наиболѣе аккредитованнымъ писателямъ всѣхъ странъ, и затѣмъ сдѣлалъ выборку изъ тѣхъ случаевъ, которые носили всѣ признаки неоспоримой достовѣрности».
«Оставалось объяснить факты, т. е. очистить ихъ отъ всего чудеснаго, затемняющаго ихъ настоящій характеръ, чтобы подвести ихъ, какъ и всѣ прочія явленія природы, подъ законы времени и пространства. Такова главная цѣль этой книги. Въ задачѣ столь трудной я не имѣю претензіи считать свое слово послѣднимъ. Я удовольствовался ясною постановкою задачи и указаніемъ нѣкоторыхъ коэфиціентовъ, имѣющихъ войти въ составъ ея уравненія. Мои преемники найдутъ окончательное рѣшеніе по тому пути, который . я имъ начерталъ»…
«Философская мысль этой книги можетъ, поэтому, быть выражена такъ: подвести подъ уровень законовъ времени и пространства явленія посмертнаго, порядка, доселѣ наукой отрицаемыя, потому что она не можетъ ихъ объяснить, и освободить, людей нашей эпохи отъ энервирующихъ галлюцинацій спиритизма».
Примечания[править]
- ↑ „Личнымъ уравненіемъ“ называютъ въ астрономіи выраженіе той погрѣшности, какую наблюдатель, по самому свойству своей физической природы, неизбѣжно вноситъ въ дѣлаемыя имъ астрономическія наблюденія. А. А-въ.