ПО ЧУЖИМЪ КРАЯМЪ.
[править]Священникъ Григорій Петровъ, разъѣзжая по чужимъ странамъ, описывалъ все, что онъ тамъ видѣлъ, слышалъ и примѣчалъ.
Много неправды замѣтилъ батюшка и между людьми и въ отношеніяхъ между разными народами, живущими вмѣстѣ.
«Ѣздишь по разнымъ областямъ такого большого государства, какъ нѣмецкое, — писалъ онъ, — и чувствуешь себя словно въ громадномъ загонѣ, гдѣ въ каждомъ углу стоитъ отдѣльный косякъ лошадей, и гдѣ всѣ эти косяки обернулись другъ къ другу задомъ, норовятъ одинъ другого больнѣе лягнуть, себѣ больше мѣста захватить. Печальная картина!»
Пріѣхалъ батюшка въ нѣмецкую столицу Берлинъ въ такой день, когда исполнилось ровно 30 лѣтъ, какъ нѣмцы крѣпко побили французовъ при городѣ Седанѣ, когда шла война между нѣмцами и французами въ 1871 г. По этому случаю всюду были вывѣшены флаги.
Батюшка, не зная, но какому случаю флаги вывѣшены, спросилъ у нѣмца-извозчика, съ которымъ онъ ѣхалъ:
— Почему это развѣшены флаги? Какой это сегодня праздникъ?
И вотъ что отвѣтилъ ему старичекъ-извозчикъ.
— Какой, спрашиваете, праздникъ? Плюнуть — вотъ какой! 30 лѣтъ прошло, какъ мы французовъ подъ городомъ Седаномъ на войнѣ побили! Вотъ какой праздникъ. Прошло 30 лѣтъ. Пора бы и забыть давно, а они флаги развѣсили… Ну, случилось дѣло, пришлось сосѣдямъ подраться. Чего же про это помнить постоянно? Старую злобу ворошить? Несчастному сосѣду раны бередить? Я самъ былъ на войнѣ… и мы, старики, по себѣ знаемъ, какой это ужасъ — война! Зачѣмъ же молодыхъ на ту же дорогу натравливать? Съ какой же стати ихъ наускивать? Въ нихъ злобу будить? Злобы и такъ во всѣхъ много. Намъ бы, старикамъ, другому ихъ надо учить; мы-де, старики, глупы были, не умѣли съ сосѣдями по-сосѣдски, по братски любовно жить; воевали, сильно воевали. Вы поправьте бѣду за насъ, помиритесь съ сосѣдомъ. Мы побѣдили его силой, причинили ему горе; вы побѣдите его любовью, пріобщите къ своей радости. Вотъ, еслибъ этому мы могли научить молодежь, это былъ бы праздникъ, тутъ можно было бы гордиться. А то подрались съ сосѣдомъ, разбили ему носъ, поломали ноги да и хвалимся, тридцать лѣтъ празднуемъ, каждый годъ флаги вывѣшиваемъ. Тьфу! Стыдно смотрѣть!
— Вы правы, — сказалъ о. Петровъ извозчику. Вы это хорошо говорите.
Въ другой разъ о. Петровъ, разъѣзжая по Венгріи, встрѣтился въ вагонѣ съ однимъ полякомъ. Разговорились. И вотъ, замѣтивъ, что полякъ на него косо поглядываетъ, батюшка сказалъ ему:
— Для меня ненавистна всякая вражда, между кѣмъ бы она ни была, между ли нѣмцемъ и французомъ, между ли русскимъ и англичаниномъ. Тѣмъ болѣе грустно смотрѣть на вѣковую ссору поляка и русскаго. Оба — славяне, два родныхъ племени, живутъ бокъ о бокъ, говорятъ почти общимъ языкомъ, а глядятъ другъ на друга исподлобья, копятъ одинъ на другого въ сердцѣ злобу, подозрительно слѣдятъ за каждымъ шагомъ другого, въ каждомъ движеніи подозрѣваютъ злой умыселъ. Неужели такъ будетъ всегда?.. Вотъ я теперь подхожу къ вамъ, какъ братъ, протягиваю вамъ руку и говорю: «Забудемъ старое! Жизнь движется не злобой, а любовью. Скажите, чѣмъ я, русскій, полный самыхъ искреннихъ братскихъ чувствъ къ брату поляку, могъ бы примириться съ вами? Вѣдь нельзя же вѣчно жить во враждѣ между собою, растить цѣлыя поколѣнія въ злобныхъ чувствахъ, въ національной ненависти. Это позорно, это преступно передъ человѣчествомъ».
Полякъ понялъ чувства священника, — и они разстались добрыми друзьями.
СПБ. Изд-ство "Разумъ", 1909