Какая великая и неоцѣнимая вещь новизна впечатлѣнія! Какъ сильно она овладѣваетъ человѣкомъ, какъ всецѣло захватываетъ его! Изъ Шваренбахской гостинницы я выѣхалъ совершенно новымъ человѣкомъ. Передо мной открылся новый міръ, на который я глядѣлъ новыми глазами. Прежде я смотрѣлъ на эти гигантскія, снѣгомъ покрытыя вершины, какъ на такія проявленія могущества природы, предъ величіемъ и невыразимою красотою которыхъ можно только преклоняться, теперь же я видѣлъ въ нихъ нѣчто такое, что̀ можно докорить, на что̀ можно влѣзть. Восторгъ мой предъ ихъ красотою и величіемъ не уменьшился; онѣ стали для меня только еще интереснѣе и еще очаровательнѣе. Дюймъ за дюймомъ я слѣдилъ глазами за ихъ смѣлыми контурами и соображалъ, какъ велика возможность добраться до той или другой точки. При взглядѣ на какую-нибудь вершину, сіяющую надъ моремъ облаковъ, я силился представить себѣ, что вижу на ней вереницу темныхъ точекъ, поднимающихся вверхъ и связанныхъ друга съ другомъ тонкою, едва замѣтною нитью.
Мы шли по берегу маленькаго пустыннаго озера, по имени Даубензее, пройдя которое невдалекѣ отъ себя съ правой стороны увидѣли ледиикъ, нѣчто весьма похожее на большую рѣку, замерзшую въ своемъ теченіи; устье ледника обрывалось совершенно отвѣсною стѣною. Первый разъ въ жизни пришлось мнѣ увидѣть ледникъ такъ близко.
Здѣсь мы увидѣли нѣсколькихъ рабочихъ, занятыхъ постройкою каменнаго дома для новой гостинницы; слѣдовательно, у Шваренбаха скоро будетъ соперникъ. Мы купили бутылку пива или того, что люди эти во что бы то ни стало хотѣли называть пивомъ, мы же, принимая во вниманіе стоимость, рѣшили, что это не пиво, а растворъ какой-то драгоцѣнности. Сдѣлавъ нѣсколько глотковъ этой жидкости, я нашелъ, что растворъ драгоцѣнностей — напитокъ весьма непріятный.
Вокругъ насъ лежала настоящая пустыня. Но вскорѣ мы подошли къ обрыву и были поражены удивительнымъ контрастомъ; казалось, что мы смотримъ на какую-то волшебную страну.
Въ двухъ или трехъ тысячахъ футъ подъ нами разстилалась блистающая зеленая равнина, посреди которой стоялъ маленькій городокъ и серебристою змѣей извивался ручей; этотъ очаровательный уголокъ со всѣхъ сторонъ окружали отвѣсныя стѣны горныхъ массъ, поросшихъ сосновыми лѣсами; еще выше, надъ этими лѣсами, въ туманной дали поднимались снѣжные конусы горной области Монтроза. Какъ зелена и какъ прекрасна была эта долина! Разстояніе было не настолько значительное, чтобы скрывать детали: оно только сильно уменьшало ихъ и все выглядѣло такъ, какъ будто бы смотришь на пейзажъ черезъ большое стекло бинокля.
Какъ разъ передъ нами изъ долины этой поднималась скала съ зеленою верхушкою, похожею на косо стоящую скамью. На скалѣ бродило стадо овецъ, казавшихся какими-то большими червяками. Вершина скалы, значительно возвышаясь надъ долиной, казалась весьма близкою къ намъ, но это былъ обманъ зрѣнія, до нея было не близко.
Мы начали свой спускъ по самой замѣчательной изъ дорогъ, какія только приходилось мнѣ видѣть. Подобно извилинамъ штопора, она змѣилась по самому краю ужасной пропасти и была чрезвычайно узка; на всемъ ея протяженіи съ одной стороны шла отвѣсная скалистая стѣна, тогда какъ съ другой — зіяла неизмѣримая бездна. Навстрѣчу намъ попадалось безчисленное множество проводниковъ, носильщиковъ, муловъ, носилокъ и туристовъ, съ трудомъ взбиравшихся по этой крутой, глинистой тропинкѣ. Если попадался какой-нибудь особенно толстый мулъ, то почти не оставалось мѣста, чтобы разойтись. Всякій разъ, какъ я слышалъ или видѣлъ приближеніе мула, я прижимался къ стѣнѣ. Конечно, я самъ предпочиталъ придерживаться стѣнки, но надо замѣтить, что у меня и не было выбора, потому что мулы въ такихъ мѣстахъ всегда идутъ по краю, — явленіе весьма интересное. Дѣло въ томъ, что вся жизнь ихъ проходитъ въ перетаскиваніи громадныхъ ивовыхъ корзинъ и тюковъ, вслѣдствіе чего они всегда и придерживаются наружнаго края подобныхъ тропинокъ, чтобы избѣжать тренія ноши о выступы стѣны. Употребленные въ качествѣ верховыхъ животныхъ, они поступаютъ согласно пріобрѣтенной привычкѣ, благодаря чему у ѣдущихъ на нихъ одна нога постоянно виситъ надъ пропастью, тогда какъ сердце стремится, такъ сказать, выпрыгнуть изъ груди. Не разъ приходилось мнѣ видѣть, какъ задняя нога мула обрывалась съ карниза и посылала въ бездонную пропасть цѣлый дождь земли и камня; и всякій разъ, взглянувъ на всадника или всадницу — безразлично, я замѣчалъ, что они чувствуютъ себя не особенно-то пріятно.
По дорогѣ этой было одно мѣсто, гдѣ слишкомъ узкая тропинка была расширена на восемнадцать дюймовъ при помощи легкой каменной кладки; кромѣ того, такъ какъ мѣсто это лежало на крутомъ поворотѣ, то въ видахъ большей безопасности вдоль края пропасти были поставлены перила. Каменная кладка отъ силъныхъ дождей пришла въ разстройство, а перилы отъ ветхости едва держались. Однажды этимъ мѣстомъ проѣзжала на мулѣ какая-то молоденькая дѣвушка-американка; при поворотѣ мулъ ея разрушилъ заднею ногою своею каменную кладку и даже выворотилъ одинъ изъ столбовъ ограды; невѣроятнымъ напряженіемъ всѣхъ силъ животному удалось удержаться на тропинкѣ и спасти жизнь какъ себѣ, такъ и своей наѣздницѣ, но потрясеніе было настолько велико, что волосы дѣвушки за одну минуту сдѣлались бѣлыми, какъ снѣга Монблана.
Тропинка эта есть не что иное, какъ желобъ, пробитый сбоку почти отвѣснаго утеса; ширина ея подъ ногами путника около четырехъ футовъ и почти столько же свѣшивается надъ головой въ видѣ узкаго корридора; изъ этой галлереи можно выглянуть наружу, при чемъ глазамъ вашимъ представляется ровная, идущая безъ конца какъ вверхъ, такъ и внизъ каменная стѣна, составляющая противоположный бокъ узкаго ущелья или трещины, черезъ которую можно перекинуть камень рукою. Но чтобы видѣть подножіе той стѣны, въ которой пробита галлерея, необходимо лечь на землю и вытянуться надъ пропастью. Я не дѣлалъ этого, потому что не хотѣлъ пачкать своего платья.
Въ наиболѣе плохихъ участкахъ дороги, въ разстояніи нѣсколькихъ сотенъ ярдовъ другъ отъ друга, встрѣчаются мѣста, огороженныя досчатыми оградами; но перила эти до того стары и ветхи и вдобавокъ еще наклонены въ сторону пропасти, что, въ случаѣ дѣйствительной потребности, неспособны оказать ни малѣйшей помощи. Одна изъ этихъ оградъ стояла даже съ одной только верхней доской. Какой-то юноша, туристъ, повидимому, англичанинъ, быстро шедшій внизъ по тропинкѣ, вздумалъ заглянуть въ пропасть и, не долго думая, всѣмъ вѣсомъ своего тѣла налегъ на эту предательскую доску. Она выгнулась подъ нимъ на цѣлый футъ наружу! Что касается до меня, то я едва не задохнулся отъ ужаса. У юноши же на лицѣ отразилось только удивленіе, и ничего болѣе. Посвистывая, онъ двинулся внизъ по тропинкѣ далѣе.
Альпійскія носилки представляютъ что-то вродѣ выложеннаго подушками ящика, укрѣпленнаго между двумя длинными шестами посрединѣ ихъ длины; ящикъ замѣняется иногда кресломъ со спинкою и поддержкою дня ногъ. Движущею силою служатъ здоровые носильщики, которыхъ бываетъ обыкновенно двѣ смѣны. Этотъ способъ передвиженія гораздо удобнѣе, чѣмъ всѣ другіе. Мы очень рѣдко видѣли, чтобы мужчина путешествовалъ въ носилкахъ, но дамъ встрѣчали массу; какъ мнѣ показалось, большинство изъ нихъ выглядывали блѣдными и страдающими тошнотою, по крайней мѣрѣ, наружность ихъ говорила о томъ, хотя онѣ и старались не выказать своихъ страданій; всѣ онѣ сидѣли, устремивъ глаза въ колѣни и на пейзажи не обращали ни малѣйшаго вниманія.
Но наиболѣе испуганное существо, которое мы встрѣтили здѣсь, была лошадь. Бѣдняжка! Рожденная и выросшая среди роскошныхъ луговъ Кондерштегской долины, она въ первый разъ въ своей жизни увидѣла эти ужасныя мѣста. Почти на каждомъ шагу она останавливалась и дико оглядывалась на зіяющую пропасть, раздувая свои розовыя ноздри и волнуясь, какъ передъ скачкою, и вся она съ головы до ногъ дрожала, точно разбитая параличемъ. Чрезвычайно красивая, она представляла великолѣпную статую олицетвореннаго ужаса, но глядѣть на ея страданія было тѣмъ не менѣе тяжело.
Эта головоломная тропинка имѣла свою трагедію. Бедеккеръ съ обычнымъ своимъ изяществомъ говоритъ о ней слѣдующими словами: «Спуска верхомъ на лошади слѣдуетъ избѣгать. Въ 1861 г. въ этомъ мѣстѣ упала съ лошади въ пропасть графиня д’Арлинкуръ и разбилась до смерти».
Заглянувъ въ пропасть, мы увидѣли памятникъ, поставленный здѣсь по поводу только-что описаннаго событія. Онъ стоитъ на самомъ днѣ ущелья во впадинѣ, выдолбленной въ скалѣ для защиты его отъ дождей и бурь. Нашъ старый проводникъ былъ чрезвычайно молчаливъ и отвѣчалъ на вопросы однимъ или двумя словами; но когда мы спросили его, не знаетъ ли онъ чего объ этой трагедіи, то онъ выказалъ большое оживленіе. Онъ говорилъ, что графиня была очень красива и очень молода, почти ребенокъ. Незадолго передъ катастрофой она вышла замужъ, и это была ея свадебная поѣздка. Молодой супругъ ѣхалъ немного впереди; лошадей вели подъ уздцы проводники. Затѣмъ старикъ продолжалъ:
— Случайно проводникъ, державшій поводъ отъ лошади мужа, обернулся и замѣтилъ, что несчастное созданіе пристально смотритъ въ пропасть; склонивъ немного голову, молодая женщина медленно подняла обѣ руки и, сложивъ ихъ такъ вотъ, закрыла ими глаза такъ вотъ, а затѣмъ съ ужаснымъ крикомъ склонилась на сѣдлѣ; въ то же мгновеніе платье ея мелькнуло въ воздухѣ, и все было кончено.
Помолчавъ съ минуту, онъ прибавилъ:
— Да, проводникъ тотъ былъ очевидцемъ этого несчастія, да, онъ видѣлъ все это. Все произошло именно такъ, какъ я вамъ разсказываю.
Затѣмъ, спустя еще минуту:
— Ахъ, да, онъ видѣлъ это. Боже, вѣдь этимъ проводникомъ былъ я. Я и былъ тотъ проводникъ!
Случай этотъ былъ единственнымъ въ жизни старика, и нѣтъ ничего удивительнаго, что подробности его запечатлѣлись въ его памяти. Онъ подробно разсказалъ намъ какъ о самомъ происшествіи, такъ и о всѣхъ толкахъ, возбужденныхъ имъ, и нельзя не признать, что исторія вышла препечальная.
Въ то время, какъ мы спускались по послѣдней извилинѣ этого громаднаго штопора, у Гарриса вѣтромъ сорвало съ головы шляпу и унесло въ пропасть; до дна долины оставалось уже немного, не болѣе ста или ста пятидесяти футовъ, и мы видѣли, какъ шляпа покатилась по довольно крутому склону, состоящему изъ грубыхъ осколковъ и щебня, оторванныхъ непогодами отъ скалистой стѣны и образовавшихъ нѣчто въ родѣ осыпи. Осторожно начали мы спускаться, разсчитывая безъ труда найти ее, но обманулись въ своихъ ожиданіяхъ. Чуть ли не два часа потратили мы на поиски, не потому что старая соломенная шляпа представляла какую-либо цѣнность, а просто изъ одного любопытства узнать, какимъ образомъ можетъ исчезнуть такая большая вещь, какъ шляпа, на совершенно открытомъ мѣстѣ, гдѣ нѣтъ никакой дыры, куда бы она могла завалиться. Когда читаешь въ постели и положишь около себя ножъ для разрѣзыванія листовъ книги, то обыкновенно бываетъ такъ, что въ минуту надобности ножа этого, если только онъ хоть немного меньше доброй сабли, никогда нельзя отыскать. Шляпа Гарриса оказалась упрямою не менѣе любого ножа, такъ что, въ концѣ концовъ, намъ пришлось махнуть на нее рукою; но мы нашли осколки стеколъ бинокля, а порывшись прилежно среди груды камней, мы отыскали металлическій кожухъ и прочія части бинокля. Впослѣдствіи мы реставрировали эту находку, такъ что владѣлецъ можетъ получить обратно свою такъ долго пропадавшую собственность, представивъ, понятно, неоспоримыя доказательства своихъ правъ и уплативъ стоимость исправленія. Мы даже надѣялись найти здѣсь самого владѣльца этого бинокля, или, по крайней мѣрѣ, части его, разсыпанныя среди щебня, эта находка придала бы намъ немало вѣсу, но ожиданія наши не оправдались, впрочемъ, мы еще не отчаивались, такъ какъ мы не обыскали, какъ слѣдуетъ, всего мѣста; будучи увѣрены, что владѣлецъ бинокля находится гдѣ-нибудь здѣсь, мы рѣшили провести одинъ день въ Лейнѣ, а затѣмъ вернуться обратно сюда для новыхъ поисковъ.
Остановившись на такомъ рѣшеніи, мы сѣли на землю, чтобы отереть выступившую испарину и условиться относительно того, какъ поступить съ будущей нашей находкой.
Гаррисъ стоялъ за то, чтобы поднести ее британскому музею; я же хотѣлъ переслать ее вдовѣ. Въ томъ и заключается разница между мною и Гаррисомъ; что Гаррисъ старается все сдѣлать напоказъ, я же всегда стою за право, даже тогда, когда это сопряжено для меня съ убыткомъ.
Гаррисъ защищалъ свое предложеніе и оспаривалъ мое; я не соглашался съ нимъ. Разговоръ нашъ перешелъ въ споръ, а споръ въ ссору. Наконецъ, я сказалъ рѣшительно:
— Дѣло кончено. Онъ достанется вдовѣ!
— А я рѣшилъ, что онъ будетъ отосланъ въ музеумъ! — возразилъ Гаррисъ рѣзко.
— Музеумъ можетъ свистнуть, если получитъ его, — сказалъ я спокойно.
— А вдова можетъ и не свистѣть, такъ какъ все равно ничего не получитъ, — отвѣтилъ Гаррисъ.
Послѣ взаимнаго обмѣна не совсѣмъ лестныхъ эпитетовъ я сказалъ:
— Я вижу, что вы предъявляете черезчуръ ужь большія претензіи на эти останки. Я, право, не вижу, на чемъ вы основываете ихъ?
— Я? Да я имѣю неоспоримое право на нихъ. Вѣдь если бы я не нашелъ кусочковъ отъ стекла бинокля, то о нихъ и разговору никакого не было. Останки принадлежатъ мнѣ, и я сдѣлаю съ ними, что мнѣ вздумается.
Я былъ начальникомъ экспедиціи, и вполнѣ естественно, что всѣ открытія и находки, а, слѣдовательно, и эти останки принадлежали мнѣ; я могъ бы настоять на своемъ правѣ. Но не желая портить кровь, я сказалъ, что лучше всего бросить жребій, который и рѣшитъ нашъ споръ. Жребій былъ брошенъ, и я выигралъ; но побѣда оказалась безплодною, такъ какъ, несмотря на то, что мы провели въ поискахъ цѣлый день, мы не нашли ни одной косточки. Не понимаю, куда онѣ могли дѣться.
Городъ, который мы видѣли въ долинѣ, назывался Лейкомъ или Лейкербадомъ. Спускаясь внизъ по зеленѣющему склону горы, пестрѣющему цвѣтущей горечавкой и другими цвѣтами, мы скоро вступили въ узкіе переулки предмѣстья и по морю жидкаго «удобренія» направились въ бродъ къ центру города. Жителямъ слѣдовало бы или вымостить эту деревню, или же содержать перевозъ.
Тѣло Гарриса представляло настоящее пастбище сернъ; эта голодная чума просто кишѣла на немъ; кожа его вся была усѣяна красными пятнами, какъ будто, у него была краснуха; поэтому, замѣтивъ, что на вывѣскѣ одной изъ городскихъ тавернъ, куда мы собирались войти было написано «Гостинница Сернъ», онъ рѣшительно отказался остановиться тамъ. Онъ сказалъ, что серны и безъ того многочисленны, чтобы еще останавливаться въ гостинницѣ, которая славится ими. Мнѣ было совершенно безразлично, такъ какъ серны никогда не кусаютъ меня и не доставляютъ никакихъ хлопотъ, но, чтобы успокоить Гарриса, мы остановились въ гостинницѣ «Альпы».
За table d’hôte’омъ мы были свидѣтелями слѣдующаго инцидента. Какъ разъ противъ насъ сидѣлъ какой-то чрезвычайно степенный мужчина — степенный до торжественности, почти до свирѣпости, онъ былъ, что называется, «готовъ», хотя и употреблялъ все стараніе, чтобы казаться трезвымъ. Взявъ закупоренную бутылку вина, и подержавъ ее наклоненною надъ своимъ стаканомъ, онъ поставилъ ее на мѣсто и съ довольнымъ видомъ принялся за обѣдъ.
Спустя минуту онъ поднесъ стаканъ къ губамъ и, конечно, замѣтилъ, что онъ пустъ. Удивленный онъ подозрительно посмотрѣлъ украдкой на почтенную ничего не подозрѣвающую пожилую даму, сидѣвшую справа отъ него. Покачавъ головой, какъ будто бы желая сказать: «Нѣтъ, она не могла этого сдѣлать», онъ снова наклонилъ бутылку надъ стаканомъ; въ то же время, оглядываясь вокругъ своими влажными затуманенными глазами съ цѣлью убѣдиться, не наблюдаетъ ли за нимъ кто-нибудь. Проглотивъ нѣсколько кусковъ, онъ снова поднесъ стаканъ къ губамъ и снова замѣтилъ, конечно, что онъ пустъ. Бросивъ негодующій и обиженный взглядъ въ сторону престарѣлой дамы, которая ничего не понимала и продолжала ѣсть, онъ схватилъ стаканъ и бутылку и, покачивая головою, важно переставилъ ихъ по лѣвую отъ себя сторону. Наливъ съ прежнимъ успѣхомъ въ стаканъ вина, нѣсколько мгновеній онъ работалъ вилкою, послѣ чего увѣренно взялся въ третій разъ за стаканъ, который опять таки оказался пустымъ.
Сюрпризъ былъ потрясающій. Выпрямившись на стулѣ, онъ многозначительно сталъ поглядывать то на одну, то на другую изъ пожилыхъ дамъ, бывшихъ его сосѣдями; затѣмъ тихо отодвинулъ прочь свою тарелку, поставилъ стаканъ прямо передъ собою и, придерживая его лѣвою рукою, правою началъ наливать въ него вина. На этотъ разъ онъ замѣтилъ, что изъ бутылки ничего не льется; онъ обернулъ бутылку вверхъ дномъ, результатъ тотъ же. Въ лицѣ у него промелькнуло сожалѣніе, и онъ сказалъ какъ бы про себя: «Инъ! Онѣ выпили все!» Затѣмъ онъ съ покорностью поставилъ бутылку на столъ и принялся оканчивать свой обѣдъ на-сухо.
За тѣмъ же table d’hôte’омъ мнѣ пришлось увидать самую большую даму изъ всѣхъ, какія только попадались мнѣ за всю мою жизнь. Ростомъ она была выше семи футовъ, при весьма пропорціональномъ тѣлосложеніи. Въ первый разъ вниманіе мое было привлечено ею въ тотъ моментъ, когда я нечаянно наступилъ ей на ногу и услышалъ откуда-то изъ подъ самаго потолка: «Pardon, m’sieur, вы сдѣлали мнѣ больно!» сказанное густымъ контральто.
Случилось это при переходѣ по довольно темному залу, такъ что я не могъ хорошенько ее разсмотрѣть. Вторично я обратилъ на нее вниманіе, когда она сѣла между мною и двумя хорошенькими дѣвушками, сидящими за другимъ столомъ, при чемъ совершенно заслонила ихъ отъ меня. Дама эта была очень красива и хорошо сложена, мало того, восхитительно сложена. Она затмѣвала собою рѣшительно всѣхъ. Дамы выглядѣли передъ ней дѣвочками, а мужчины теряли чуть не половину своего роста. Они выглядѣли какими-то заморышами и, казалось, сами чувствовали это. Она сидѣла къ намъ спиною. Никогда въ жизни не видѣлъ я подобной спины. Какъ бы мнѣ хотѣлось увидѣть надъ нею восходящую луну. Все общество подъ тѣми или другими предлогами медлило вставать изъ-за стола, пока она не кончитъ обѣда и не встанетъ первая; каждому хотѣлось увидѣть ее въ полный ростъ, и никто не пожалѣлъ, что просидѣлъ нѣсколько минутъ лишнихъ. Она живо представила намъ, чѣмъ должна бы быть императрица, поднимающаяся въ недоступномъ величіи своемъ и величаво выходящая изъ комнаты.
Мы слишкомъ поздно прибыли въ Лейнъ и поэтому не застали ее въ то время, когда она не потеряла еще части своего вѣса. Дѣло въ томъ, что она пріѣхала сюда, чтобы купаньями въ здѣшнихъ ваннахъ излечиться отъ излишней полноты. Пятинедѣльное вымачиваніе, по пяти часовъ въ день подъ-рядъ, оказало свое вліяніе и значительно уменьшило ея размѣры.
Здѣшнія ванны помогаютъ отъ ожирѣнія и въ накожныхъ болѣзняхъ. Паціенты проводятъ въ большихъ бассейнахъ по нѣскольку часовъ подъ-рядъ. Въ каждомъ бассейнѣ помѣщаются до дюжины мужчинъ и дамъ разомъ. Къ ихъ услугамъ имѣются плавучіе доски и столы, на которыхъ они могутъ читать, закусывать или играть въ шашки, сидя по грудь въ водѣ. Тутъ же, если пожелаютъ, могутъ прогуливаться и посторонніе туристы и любоваться этимъ необычнымъ зрѣлищемъ. Въ помѣщеніи ваннъ виситъ кружка для сбора на бѣдныхъ, и всякій входящій долженъ что-нибудь положить въ нее. Въ городѣ имѣется нѣсколько большихъ купальныхъ заведеній, и вы легко можете догадаться о близости ихъ по той вознѣ, крикамъ и смѣху, которые несутся изъ нихъ. Вода въ ваннахъ проточная и мѣняется постоянно; иначе больной съ накожною сыпью могъ бы лечиться здѣсь съ весьма посредственнымъ успѣхомъ: избавившись отъ сыпи, онъ рисковалъ бы получить чесотку.
На слѣдующее утро мы шли уже неспѣша обратно, вверхъ по зеленой долинѣ, любуясь обрывистой стѣною безплодной скалы, вершина которой купалась въ облакахъ. Никогда раньше не приходилось мнѣ видѣть голыхъ утесовъ, поднимающихся вверхъ надъ моею головой на высоту 5.000 футъ, и я полагаю, что никогда не придется мнѣ увидѣть другихъ такихъ же. Быть можетъ, гдѣ-нибудь они и существуютъ, но въ такихъ мѣстахъ, куда не каждый можетъ проникнуть. Эти громады камня имѣютъ замѣчательный видъ. Отъ самаго основанія и до заоблачной вершины ихъ могучихъ башенъ онѣ имѣютъ видъ построекъ всевозможныхъ архитектурныхъ стилей. Вотъ видны грубыя оконныя арки, карнизы, пояски между этажами, трубы и проч. Можно сидѣть здѣсь цѣлыми днями, любуясь безподобною красотою этой массы камня, и всетаки не потерять къ нимъ интереса. Оконечность стѣны, ближайшая къ городу, наблюдаемая въ профиль, имѣетъ чрезвычайно своеобразныя и красивыя очертанія. Изъ заоблачной высоты она спускается внизъ цѣлымъ рядомъ громадныхъ, закругленныхъ, террасообразныхъ выступовъ, нѣчто вродѣ лѣстницы боговъ, на верхней площадкѣ которой вздымается нѣсколько высокихъ, изъѣденныхъ непогодою башенъ, одна выше другой, съ тонкою дымкой паровъ, волнующейся около нихъ, подобно знаменамъ. Если бы существовалъ монархъ, царство котораго обнимало бы весь міръ, то именно здѣсь всего приличнѣе было бы ему выстроить себѣ дворецъ; для этого потребовалось бы только выдолбить стѣну и устроить электрическое освѣщеніе. Въ такомъ дворцѣ онъ могъ бы давать аудіенцію за-разъ цѣлой націи.
Послѣ того какъ поиски наши за останками владѣльца бинокля потерпѣли неудачу, мы занялись разсматриваніемъ въ зрительную трубу неясныхъ и отдаленныхъ отъ насъ слѣдовъ лавины, которая нѣкогда скатилась съ поросшихъ сосновымъ лѣсомъ вершинъ позади города, при чемъ было много снесено домовъ и засыпано народу; затѣмъ мы двинулись по дорогѣ, ведущей къ Ронѣ, чтобы посмотрѣть знаменитую Лѣстницу. Опасный путь этотъ устроенъ на отвѣсномъ обрывѣ скалы въ 200 или 300 футъ вышиною. Крестьяне какъ мужчины, такъ и женщины, лазили по пей внизъ и вверхъ съ тяжелымъ грузомъ на спинѣ. Я приказалъ Гаррису совершить восхожденіе, чтобы я могъ описать свой ужасъ по поводу его въ моей книгѣ; Гаррисъ успѣшно исполнилъ эту задачу при посредствѣ замѣстителя, которому я заплатилъ три франка. Меня бросало въ лихорадку при одной только мысли, что я чувствовалъ тамъ въ лицѣ своего замѣстителя, висящаго между небомъ и землею. Временами весь міръ начиналъ кружиться передъ моими глазами, и я съ трудомъ удерживался на ногахъ, настолько ужасна была опасность. Многіе на моемъ мѣстѣ не выдержали бы и вернулись, но я, разъ поставивъ себѣ задачу, не отступлю, пока не выполню ея. Совершивъ этотъ подвигъ, я чувствовалъ законную гордость, но вторично не рискнулъ бы ни за какія сокровища въ мірѣ. Однако же, ни предостереженія, ни собственный опытъ не оказываютъ на меня никакого вліянія, и рано или поздно, но я сломаю себѣ шею на какомъ-нибудь подобномъ же безумномъ предпріятіи. Когда вѣсть о томъ, что я лазилъ по этой сумасшедшей Лѣстницѣ, разнеслась по гостинницѣ, то я сдѣлался предметомъ общаго почитанія.
На слѣдующее утро, рано, мы направились въ долину Роны и для этого сѣли въ поѣздъ до Виспа. Здѣсь, забросивъ за плечи ранцы и прочіе пожитки, подъ ужаснымъ дождемъ мы отправились пѣшкомъ въ Зерматъ вверхъ по извилистому ущелью. Нѣсколько часовъ шли мы берегомъ шумливаго потока вдоль красивой цѣпи Малыхъ Альповъ, одѣтыхъ до самой вершины бархатною зеленью; высоко вверху, сквозь туманную дымку виднѣлись микроскопическіе швейцарскіе домики.
Дождь дродолжалъ лить, а потокъ шумѣть; мы же наслаждались какъ тѣмъ, такъ и другимъ. Въ томъ мѣстѣ, гдѣ потокъ всего выше взбивалъ свою бѣлую гриву, гдѣ онъ шумѣлъ всего громче и ворочалъ самые большіе камни, тамъ на средства кантона былъ устроенъ самый жиденькій, самый ненадежный деревянный мостъ, какіе только существуютъ на свѣтѣ. Переходя черезъ него вмѣстѣ съ партіей какихъ-то всадниковъ, я замѣтилъ, что онъ трясется отъ каждой, чуть-чуть крупнѣе обыкновенной, дождевой капли. Я указалъ на это обстоятельство Гаррису, и онъ согласился со мною. Мнѣ кажется, что имѣй я слона, подареннаго мнѣ на память, и дорожи я имъ, то не разъ бы я подумалъ, прежде чѣмъ позволить ему пройти по такому мосту.
Мы пришли въ деревню св. Николая въ половинѣ пятаго поподудни и по колѣно въ удобрительной жидкости добрались до новенькой и хорошенькой гостинницы, расположенной близь церкви.
Раздѣвшись, мы легли въ постель, а платье свое послали внизъ для просушки. Всѣ остальные промокшіе туристы сдѣлали то же самое, благодаря чему въ кухнѣ образовался настоящій хаосъ изъ различнаго платья. Послѣдствіемъ было то, что въ четверть седьмого, когда платье наше вернулось къ намъ, я получилъ совсѣмъ не тѣ кальсоны, какія послалъ для просушки; мнѣ прислали какія-то совершенно новаго образца. Это были два какихъ-то бѣлыхъ съ оборочками рукава, скрѣпленныхъ вмѣстѣ на самомъ верху узкимъ поясомъ; они не доходили мнѣ даже до колѣнъ. Они были довольно красивы, но я чувствовалъ себя въ нихъ какимъ-то раздвоеннымъ, точно во мнѣ было два человѣка. Надо быть идіотомъ, чтобы надѣть ихъ, пускаясь въ горныя экскурсіи. Рубашка, присланная мнѣ, была еще короче кальсонъ, и вдобавокъ не имѣла рукавовъ, т. е. она имѣла ихъ, но это было то, что Дарвинъ назвалъ бы «зачаточными» рукавами; вокругъ этихъ рукавовъ шла прошивка, грудь же была до смѣшного широка. Вязанная шелковая фуфайка тоже попалась мнѣ какая-то странная, устроенная черезчуръ уже мудрено: прорѣха у ворота была у ней сзади, и вдобавокъ имѣлись какіе-то карманы, вѣроятно, чтобы прятать въ нихъ спинныя лопатки; но такъ какъ скроены они были не по моимъ лопаткамъ, то я и чувствовалъ себя въ этой фуфайкѣ очень неловко. Мой короткополый сюртукъ они отдали кому-то другому, а мнѣ прислали ульстеръ, пригодный развѣ для жираффы. Мнѣ пришлось привязать себѣ воротничекъ, а не пристегнуть его, такъ какъ на этой глупѣйшей маленькой рубашкѣ, о которой я только-что говорилъ, не оказалось даже пуговицы.
Одѣвшись въ половинѣ седьмого къ обѣду, я чувствовалъ себя ужасно скверно и неловко; въ одномъ мѣстѣ мнѣ жало, въ другомъ висѣло мѣшкомъ. Однако же, и все остальное общество за table d’hôte’омъ одѣто быто не лучше меня; всѣ были одѣты въ чужое. Какой-то длинный туристъ тотчасъ же узналъ свой ульстеръ, какъ только увидѣлъ его полы, волочащіяся за мной по землѣ, но никто не призналъ моей рубашки и кальсонъ, хотя я и описалъ ихъ, насколько умѣлъ точно. Вечеромъ, ложась въ постель, я отдалъ эти принадлежности горничной, которая, вѣроятно, и нашла владѣльца, такъ какъ мои собственныя вещи оказались на слѣдующее утро лежащими на стулѣ за моею дверью.
Одинъ изъ постояльцевъ гостинницы, весьма милый англійскій священникъ, совсѣмъ не присутствовалъ въ этотъ день за table d’hôte’омъ, такъ какъ панталоны его пропали и притомъ не были замѣнены другими. Онъ говорилъ, что хотя ни чѣмъ не отличается отъ всѣхъ прочихъ людей, но не вышелъ къ обѣду, полагая, что появленіе священника безъ панталонъ привлечетъ всеобщее вниманіе.