Теперь я не такой невѣжда по части движенія ледника, какимъ я былъ въ то время, когда совершалъ экскурсію на Горнеровскій ледникъ. Съ той поры я успѣлъ прочитать кое-что. Я знаю, что эти громадныя массы льда не всегда двигаются съ одинаковою скоростью: тогда какъ Горнеровскій ледникъ проходитъ въ день нѣсколько менѣе дюйма, Унтераарскій ледникъ дѣлаетъ за то же время цѣлыхъ восемь дюймовъ, а скорость нѣкоторыхъ другихъ ледниковъ доходитъ до 12, 16 и даже 20 дюймовъ въ день. Какой-то изъ наблюдателей говоритъ, что самый медленный изъ ледниковъ проходитъ 25 футовъ въ годъ, а самый быстрый 400 футовъ.
Что такое ледникъ? Часто говорятъ, что онъ походитъ на замерзшую рѣку, прорывшую себѣ русло на днѣ извилистаго ущелья между горами. Но такое опредѣленіе не даетъ никакого понятія о его мощности, такъ какъ толщина ледниковъ достигаетъ иногда 600 футовъ, а мы совсѣмъ не привыкли къ такимъ рѣкамъ, которыя бы имѣли 600 футовую глубину; глубина нашихъ рѣкъ бываетъ отъ 20 до 50 футовъ; мы совсѣмъ неспособны представить себѣ ледяную рѣку въ 600 футовъ глубины.
Поверхность ледника никогда не бываетъ гладкая и ровная, а представляетъ рядъ глубокихъ впадинъ, перемежающихся съ высокими выпуклостями, подобно рядамъ волнъ; иногда же вся поверхность кажется какимъ-то сильно взволнованнымъ моремъ, волны котораго замерзли въ моментъ наибольшей ярости; кромѣ того, ледникъ не представляетъ изъ себя одной сплошной массы льда: это рѣка, на поверхности которой находится множество трещинъ н разсѣлинъ, иногда узкихъ, иногда чрезвычайно широкихъ, гдѣ нашло себѣ могилу немало путниковъ, которые имѣли несчастіе поскользнуться или сдѣлать одинъ невѣрный шагъ. Бывали случаи, что такихъ провалившихся въ трещину вытаскивали живыми, но это случалось только тогда, когда провалившійся почему-либо задерживался невдалекѣ отъ поверхности и не попадалъ въ самыя нѣдра; въ противномъ случаѣ холодъ этой громадной массы льда быстро производилъ какое-то онѣмѣніе, безразлично былъ ли человѣкъ раненъ или нѣтъ. Трещины эти не идутъ отвѣсно внизъ; рѣдко когда глазъ можетъ проникнуть въ нее болѣе, какъ на глубину 20—40 футовъ; поэтому при всякомъ несчастіи всегда есть надежда, что упавшій, быть можетъ, задержался гдѣ-нибудь недалеко отъ поверхности; однако же, въ большинствѣ случаевъ разсчеты эти не оправдываются.
Въ 1864 г. одна партія туристовъ, спускаясь съ Монблана и проходя по самому значительному леднику этой области, связалась другъ съ другомъ, какъ это принято, общею веревкою; одинъ изъ носильщиковъ, молодой человѣкъ, отвязался отъ веревки и хотѣлъ перейти черезъ снѣговой мостъ, перекинутый надъ трещиной. Мостъ этотъ съ трескомъ подломился и носильщикъ исчезъ. Спутники его не могли знать, какъ далеко онъ провалился; оставалась надежда на возможность спасти несчастнаго. Одинъ изъ проводниковъ, храбрый юноша, по имени Мишель Пайо, вызвался помочь товарищу.
Къ кожаному поясу его привязали двѣ веревки, за которыя и начали его спускать въ трещину. Въ рукахъ у него находился конецъ третьей веревки, которая предназначалась для того, чтобы къ ней привязать упавшаго въ случаѣ, если онъ будетъ найденъ. Спускаясь все ниже и ниже между двумя чистыми голубыми стѣнами плотнаго льда, онъ достигъ закривленія трещины и исчезъ за нимъ. Опусканіе продолжалось; спустившись въ эту бездонную могилу на глубину 80 футовъ, онъ прошелъ черезъ другое закругленіе, послѣ чего спускался на протяженіи слѣдующихъ 80-ти футъ между почти отвѣсными стѣнками. Будучи, такимъ образомъ, на глубинѣ 160 футовъ подъ поверхностью ледника, сквозь глубокій сумракъ, онъ успѣлъ разсмотрѣть, что трещина дѣлаетъ опять поворотъ и крутымъ склономъ уходитъ въ невѣдомую глубину и теряется во мракѣ. Что, если бы лопнулъ его кожаный поясъ, въ какую бы бездну свалился бы онъ! Между тѣмъ поясъ такъ сильно сдавливалъ неустрашимаго юношу, что онъ почти задыхался; онъ сталъ кричать своимъ друзьямъ, чтобы его тащили наверхъ, но тѣ его не могли слышать и опускали все глубже и глубже. Тогда съ силою, на какую онъ только былъ способенъ, принялся онъ дергать за веревку, конецъ которой у него былъ въ рукахъ; тогда сигналъ его былъ понятъ, и товарищи вытащили его изъ ледяныхъ объятій смерти.
Затѣмъ они привязали бичевку къ бутылкѣ и спустили ее на глубину 200 футовъ, но дна не достигли. Бутылка вернулась покрытая льдомъ — очевидное доказательство, что если даже несчастный носильщикъ и достигъ дна, не переломавъ себѣ костей, то тѣмъ не менѣе его должна постигнуть быстрая смерть отъ холода.
Каждый ледникъ есть не что иное, какъ громадный безостановочно двигающійся впередъ рубанокъ. Онъ толкаетъ передъ собой громадную массу обломковъ, которые громоздятся другъ на друга и располагаются поперекъ устья ледника подобно длинной могилѣ или длинной остроконечной кровли. Эти скопленія осколковъ называются мореною. Кромѣ этой, конечной морены, ледникъ имѣетъ еще боковыя, которыя тянутся по обѣ стороны его.
Какъ ни внушительны современные ледники, но они ничто въ сравненіи съ тѣми, какіе существовали въ прежнія времена. М-ръ Вайнеръ говоритъ, напримѣръ:
«Нѣкогда въ весьма отдаленныя времена долина Аоста была занята громаднымъ ледникомъ, который наполнялъ ее изъ конца въ конецъ, отъ Монблана до равнины Пьемонта, гдѣ находилось его устье, которое почти не передвигалось въ теченіе нѣсколькихъ вѣковъ и оставило послѣ себя громадныя массы всякихъ обломковъ. Длина этого ледника превышала 80 миль, а ложе его имѣло въ ширину отъ 25 до 35 миль и было округлено наивысшими горами Альповъ. Громадные пики, на много тысячъ футовъ поднимавшіеся надъ уровнемъ ледника, разрушаясь постепенно, отъ дѣйствія солнечной теплоты и мороза, покрыли его поверхность множествомъ угловатыхъ обломковъ, изъ которыхъ и состоятъ въ настоящее время громадныя скопленія щебня Иврійскихъ моренъ.
«Морены около Ивріи достигаютъ чрезвычайныхъ размѣровъ. Такъ бывшая нѣкогда у лѣваго берега ледника имѣетъ около тринадцати миль длины и въ нѣкоторыхъ мѣстахъ поднимается на высоту двухъ тысячъ ста тридцати футовъ надъ поверхностью долины. Конечныя морены (тѣ, которыя ледникъ толкаетъ передъ собой) занимаютъ собою что-то около 20 квадратныхъ миль. При устьѣ долины Аоста толщина ледника должна была быть, по крайней мѣрѣ, въ двѣ тысячи футовъ, а ширина его въ томъ же мѣстѣ пять съ четвертью миль».
Трудно даже представить себѣ подобную массу льда. Если бы отколоть конецъ такого ледника — продолговатый кусокъ въ 3 мили ширины, пять съ четвертью длины и 2.000 футовъ толщины — то подъ нимъ легко спрятался бы нашъ Нью-Іоркъ, а колокольня св. Троицы была бы по сравненію съ нимъ тѣмъ же, что и простой гонтовый гвоздь, по отношенію къ Саратогскому сундуку.
«Глыбы скалъ Монблана, разсѣянныя по равнинѣ пониже Ивріи, доказываютъ, что ледникъ, принесшій ихъ сюда, существовалъ въ теченіе весьма продолжительнаго времени. Разстояніе, въ которомъ въ настоящее время эти обломки находятся отъ тѣхъ скалъ, отъ которыхъ они были когда-то оторваны, достигаетъ приблизительно 420.000 футовъ; принимая среднюю скорость передвиженія ихъ, равною 400 футовъ въ годъ, найдемъ, что для всего путешествія имъ потребовалось не менѣе 1.055 лѣтъ! А между тѣмъ всѣ данныя говорятъ за то, что скорость ихъ не была такъ
Бываютъ случаи, когда ледники отступаютъ отъ обычной своей скорости — скорости улитки, и передвигаются весьма быстро. Подобное явленіе представляетъ великолѣпное зрѣлище. Мистеръ Вайнеръ такъ описываетъ подобный случай, имѣвшій мѣсто въ Исландіи въ 1721 году:
«Повидимому, значительное количество воды, скопившееся внутри ледника или внизу, на днѣ его (вслѣдствіе внутренняго жара земли или же по другимъ какимъ-либо причинамъ), по сосѣдству съ горою Котлугія, оказало въ концѣ концовъ такое громадное давленіе, что ледникъ сорвался съ мертвыхъ якорей, на которыхъ онъ стоялъ и, несмотря на многочисленныя преграды, которыя стояли на пути его, былъ снесенъ въ море. Въ теченіе немногихъ часовъ чудовищная масса льда передвинулась по землѣ на протяженіе почти 10 миль; объемъ ея былъ такъ великъ, что море было совершенно заполнено льдомъ на цѣлыхъ семь миль отъ берега и на глубинѣ 600 футовъ образовались заторы льда, ставшіе на мель! Опустошеніе всей мѣстности было полнѣйшее. Весь поверхностный слой почвы былъ сорванъ до самой материковой скалы. Въ описаніяхъ весьма картинно было сказано, что вся поверхность казалась какъ бы выструганною рубанкомъ, такъ правильно были сглажены всѣ возвышенія и углубленія почвы на протяженіи многихъ миль».
Одинъ отчетъ, переведенный съ исландскаго языка, говоритъ, что громадные, какъ горы, остатки этого величественнаго ледника покрывали все море на такое пространство, что даже съ самыхъ высокихъ горъ нельзя было увидѣть свободную воду. Чудовищная ледяная стѣна или барьеръ, протянувшійся на большую длину, остался какъ памятникъ этого удивительнаго явленія.
«Чтобы дать нѣкоторое понятіе о высотѣ этого барьера изъ льда, достаточно сказать, что изъ фермы Hofdabrekka, расположенной высоко на fjeld’ѣ, нельзя было видѣть противоположной Hjorleifshofdi, стоящей на холмѣ въ 640 футовъ высоты; чтобы увидать эту послѣднюю, надо было влѣзть по горному склону на востокъ отъ Hofdabrekka на высоту 1.200 футовъ».
Изъ всего сказаннаго читатель легко пойметъ, почему люди, обреченные на постоянную жизнь въ сосѣдствѣ съ ледниками, въ концѣ концовъ приходятъ къ убѣжденію въ полномъ своемъ ничтожествѣ. Альпы и ледники, дѣйствуя за одно, способны сбить любое высокомѣріе и довести самомнѣніе до нуля, если только человѣкъ, пробудетъ въ сферѣ ихъ вліянія достаточно долго.
Итакъ, альпійскіе ледники двигаются: теперь это извѣстно всѣмъ и каждому. Но было время, когда люди смѣялись надъ этимъ; они говорили, что если допустить, что цѣлыя мили плотнаго льда могутъ передвигаться, то возможность такого движенія надо допустить и для цѣлой скалы. Но доказательство слѣдовало за доказательствомъ, и, наконецъ, міръ увѣровалъ.
Ученые не только открыли, что ледники двигаются, но они еще и измѣрили скорость этого движенія. Они вычислили величину шага ледника и тогда съ увѣренностью могли уже предсказывать, что такой-то ледникъ во столько-то лѣтъ пройдетъ такое-то разстояніе. Вотъ примѣръ той поразительной точности, съ какою дѣлаются эти предсказанія.
Въ 1820 г. одинъ русскій и два англичанина съ семью проводниками предприняли восхожденіе на Монбланъ. Они уже достигли значительной высоты и были не далеко отъ вершины, какъ вдругъ, обрушившаяся лавина смела собою бо̀льшую часть партіи, при чемъ пять человѣкъ (все проводники), скользнувъ по крутому склону въ 200 футовъ длиною, провалились въ одну изъ трещинъ ледника. Одинъ изъ нихъ спасся, благодаря длинному барометру, висѣвшему у него за спиной: барометръ легъ поперекъ трещины и задержалъ провалившагося пока не подоспѣла помощь. Жизнь другого была спасена альпенштокомъ или палкою подобнымъ же образомъ. Трое же погибли — Пьеръ Бальмотъ, Пьеръ Каррьеръ и Августъ Террасъ. Они провалились въ бездонную пучину трещины.
Д-ръ Форбсъ, англійскій геологъ, часто посѣщалъ область Монблана и очень интересовался спорнымъ вопросомъ о движеніи ледниковъ. Во время одного изъ своихъ посѣщеній онъ вычислилъ скорость движенія того ледника, который поглотилъ трехъ проводниковъ, и предсказалъ, что лѣтъ черезъ 35, а можетъ быть, черезъ сорокъ ледникъ возвратитъ останки поглощенныхъ имъ жертвъ и выброситъ ихъ гдѣ-нибудь у подножія горы.
Скучная и медленная прогулка — движеніе незамѣтное для глаза, хотя постоянное и безостановочное. Мѣсто, гдѣ произошла катастрофа, видимо изъ деревни, лежащей въ долинѣ, и если бы оттуда сорвался камень, то, чтобы достигнуть подножія горы, ему потребовалось бы всего нѣсколько секундъ.
Предсказаніе оправдалось съ чрезвычайною точностью: сорокъ одинъ годъ спустя послѣ катастрофы останки были извергнуты ледникомъ у его подножія.
По этому поводу я нашелъ интересный отчетъ въ «Исторіи Монблана» у Стефана д’Арвъ. Привожу его здѣсь въ сокращеніи.
«12-го августа 1861 г., въ то время, когда кончалась обѣдня, въ мерію Шамони прибѣжалъ запыхавшійся проводникъ, принесшій на своихъ плечахъ весьма печальную ношу. Это былъ мѣшокъ съ человѣческими останками, которые онъ собралъ у отверстія трещины Боссонскаго ледника. Онъ догадывался, что останки эти принадлежатъ жертвамъ катастрофы 1820 года; непродолжительное изслѣдованіе, немедленно произведенное мѣстными властями, подтвердило справедливость его предположенія. Содержаніе мѣшка было высыпано на длинный столъ и подвергнуто оффиціальному осмотру, при чемъ найдено слѣдующее: части трехъ человѣческихъ череповъ; большое количество клочковъ черныхъ и бѣлокурыхъ волосъ; человѣческая челюсть съ прекрасными бѣлыми зубами; предплечье и кисть руки, всѣ пальцы которой оказались совершенно цѣлыми; мясо было бѣло и свѣжо, и обѣ части руки сохранили до нѣкоторой степени гибкость въ своихъ суставахъ. На безъимянномъ пальцѣ была найдена ссадина, и кровяное пятно отъ нея, повидимому, нисколько не измѣнилось въ теченіе 41 года и было хорошо замѣтно. Лѣвая нога — мясо бѣло и свѣжо.
«Вмѣстѣ съ этими останками были найдены многочисленные обрывки жилетовъ, шляпъ, грубыхъ сапогъ, подбитыхъ гвоздями, и другой одежды; голубиное крыло съ черными перьями, куски альпенштока, оловянный фонарь и, наконецъ, вареная баранья нога — единственное мясо изо всѣхъ этихъ останковъ, издававшее непріятный запахъ. Проводникъ говоритъ, что баранина не имѣла еще запаха, когда онъ досталъ ее изъ ледника; одного часа, проведеннаго на солнцѣ, оказалось достаточно, чтобы началось разложеніе.
«Чтобы окончательно установить происхожденіе этихъ печальныхъ останковъ, были приглашены многія лица, при чемъ произошла весьма трогательная сцена. Изъ свидѣтелей ужасной катастрофы, случившейся почти за полстолѣтія, двое были еще живы: Мори Кутетъ (спасенный своею палкою) и Жульенъ Давуссо (спасенный барометромъ). Старики эти вошли и приблизились къ столу. Давуссо имѣлъ уже болѣе 80-ти лѣтъ и безучастными глазами молча смотрѣлъ на грустные останки, такъ какъ память и умственныя способности его ослабли отъ старости, но Кутету было всего 72 года и онъ вполнѣ еще сохранилъ бодрость.
«— Пьеръ Бальмотъ, — сказалъ онъ, — былъ блондинъ; онъ носилъ соломенную шляпу. Этотъ кусокъ черепа съ клочкомъ бѣлокурыхъ волосъ принадлежитъ ему, а это его шляпа. Пьеръ Каррьеръ былъ сильный брюнетъ; этотъ черепъ и войлочная шляпа принадлежатъ ему. Вотъ это рука Бальмота, какъ хорошо я ее помню! — При этомъ старикъ нагнулся и благоговѣйно поцѣловалъ руку, затѣмъ, взявъ ее въ свою, воскликнулъ, сердечно пожавъ ее: — Никогда не осмѣливался я думать, что, прежде чѣмъ покинуть этотъ міръ, мнѣ доведется еще разъ пожать руку одного изъ моихъ храбрыхъ товарищей, руку моего добраго друга Бальмота!»
«Трогательно было смотрѣть на этого сѣдовласаго ветерана, любовно пожимающаго руку своего пріятеля, умершаго 40 лѣтъ назадъ. Тогда обѣ руки эти были одинаковы по мягкости и свѣжести кожи, присущей юности; теперь одна была бурая, сморщенная и загрубѣлая отъ старости, другая осталась такою же молодою, нѣжною и цвѣтущею, какъ если бы эти сорокъ лѣтъ были бы однимъ мгновеніемъ, не оставившимъ по себѣ никакого слѣда. Время шло для одной и остановилось для другой. Человѣкъ, не видавшій своего друга долгое время, всегда представляетъ его себѣ такимъ, какимъ видѣлъ его въ послѣдній разъ, и, свидѣвшись съ нимъ опять бываетъ чрезвычайно удивленъ и пораженъ перемѣною, произведенной въ немъ временемъ. Случай, что Мари Кутетъ нашелъ руку своего друга такою же самою, какъ она запечатлѣлась въ его памяти сорокъ лѣтъ назадъ, быть можетъ, единственный въ исторіи человѣчества.
«Кутетъ призналъ и остальные останки».
«— Эта шляпа принадлежитъ Августу Террасу. Онъ несъ клѣтку съ голубями, которыхъ мы предполагали выпустить на вершинѣ. Вотъ это крыло одного изъ тѣхъ голубей. А вотъ кусокъ моей сломанной палки, благодаря которой я спасся. Кто могъ бы сказать мнѣ, что придетъ день, который доставитъ мнѣ удовольствіе снова увидѣть тотъ кусокъ дерева, который поддержалъ меня надъ могилой, поглотившей моихъ несчастныхъ товарищей!»
Не было найдено ни одной части тѣла, принадлежащей Террасу. Самые тщательные поиски оказались безуспѣшными. Однако же, годъ спустя, поиски были возобновлены и на этотъ разъ не напрасно. Было найдено много обрывковъ платья погибшихъ проводниковъ, затѣмъ часть фонаря и зеленая вуаль съ кровяными пятнами. Но самая интересная находка состояла въ слѣдующемъ:
Одинъ изъ искавшихъ нечаянно натолкнулся на руку съ рукавомъ, торчавшую изъ трещины въ ледяной стѣнкѣ, причемъ кисть руки была вытянута какъ бы для рукопожатія.
Ногти этой бѣлой руки до сей поры сохранили еще свой розовый цвѣтъ, а вытянутые пальцы, казалось, выражаютъ серьезное привѣтствіе дневному свѣту послѣ долгой разлуки.
Туловище найдено не было. Вскорѣ послѣ того, какъ рука была вынута изо льда, естественный цвѣтъ тѣла ея, равно какъ и розоватый цвѣтъ ногтей, исчезъ и замѣнился алебастровой блѣдностью, свойственной смерти. Это была третья правая рука, такъ что всѣ трое погибшихъ были узнаны и фактъ перенесенія ихъ ледникомъ былъ внѣ всякихъ сомнѣній.
Русскій, принадлежавшій къ той партіи, во время восхожденія которой совершилось вышеописанное несчастіе, былъ докторъ но фамиліи Хамель. Вернувшись съ экскурсіи, онъ оставилъ Шамони при первой возможности; такъ какъ онъ выказалъ полнѣйшее равнодушіе къ случившемуся несчастію, не говоря уже о томъ, что даже и не подумалъ о какой-либо помощи оставшимся вдовамъ и сиротамъ, то и унесъ съ собой сердечное проклятіе цѣлой общины. За четыре мѣсяца до нахожденія первыхъ останковъ одинъ изъ шамуньскихъ проводниковъ, по имени Бальмотъ, родственникъ погибшаго, былъ въ Лондонѣ и однажды встрѣтилъ въ Британскомъ музеѣ здороваго стараго джентльмена, который обратился къ нему со словами:
— Я услышалъ ваше имя. Не изъ Шамони ли вы, мосье Бальмотъ?
— Да, сэръ.
— Что, не найдены еще тѣла трехъ моихъ проводниковъ? Я докторъ Хамель.
— Увы, нѣтъ, мосье.
— Ничего, рано пли поздно ихъ всетаки найдутъ.
— Да, д-ръ Форбсъ и м-ръ Тиндаль тоже думаютъ, что рано или поздно ледникъ вернетъ намъ останки несчастныхъ жертвъ.
— Безъ сомнѣнія, безъ сомнѣнія. И это будетъ для Шамони весьма важно, какъ средство для привлеченія туристовъ. Вы можете устроить музей, куда и помѣстите все то, что будетъ найдено.
Дикая идея эта, понятно, никоимъ образомъ не могла способствовать прославленію имени д-ра Хамеля въ Шамони. Однако же, видно, что говорившій хорошо зналъ человѣческое сердце. Его мысль была подхвачена общественною властью Шамони, и чиновники пресерьезно разсуждали на эту тему въ своихъ засѣданіяхъ. Если они и отказались отъ ея выполненія, то только вслѣдствіе рѣшительнаго сопротивленія со стороны друзей и потомковъ погибшихъ проводниковъ, настоявшихъ на томъ, чтобы останки были преданы христіанскому погребенію.
Чтобы предупредить похищеніе, къ останкамъ была назначена стража. Остатки различныхъ предметовъ были проданы. Лоскутья грубой одежды пошли по частямъ и продавались въ среднемъ по цѣнѣ около двадцати долларовъ за ярдъ, кусокъ фонаря и двѣ или три другія мелочи доставили золота почти столько же, сколько вѣсили они сами. Какой-то англичанинъ заплатилъ фунтъ стерлинговъ за одну пуговицу отъ штановъ.