Гагаринъ, князь Иванъ Сергѣевичъ, іезуитъ, сынъ кн. Сергѣя Ивановича (см. ниже), родился въ Москвѣ 20 іюля 1814 г. Мать, княгиня Варвара Михайловна, рожденная Пушкина, судя по ея письмамъ къ сыну, отличалась искреннимъ благочестіемъ и стойкимъ характеромъ. Подъ ея надзоромъ, И. С. воспитывался въ тѣсномъ домашнемъ кругу. При немъ состоялъ наставникъ француаъ. Съ раннихъ лѣтъ, И. С. не долюбливалъ дѣтскихъ игръ, былъ склоненъ къ задумчивости; всю жизнь избѣгалъ шумныхъ развлеченій, рѣдко танцовалъ, не игралъ въ карты. Только однажды случилось ему выиграть 5000 рублей, онъ тутъ же ихъ проигралъ и навсегда покончилъ съ картами. Въ 1831 г. поступилъ студентомъ въ Главный Архивъ Иностранныхъ дѣлъ подъ начальство Малиновскаго. 1 сентября 1832 г., сдавъ экзаменъ въ университетѣ, произведенъ въ актуаріусы, а въ слѣдующемъ году, 4‑го мая, причисленъ къ миссіи въ Мюнхенѣ, гдѣ его дядя, кн. Григорій Ивановичъ, женатый на Е. П. Соймоновой, сестрѣ С. П. Свѣчиной, былъ посланникомъ. Замѣчательны совѣты, данные ему матерью при вступленіп въ свѣтъ, о выдержкѣ, самообладаніи, постоянствѣ, любви къ труду, изученіи наукъ, въ виду преимущественно нравственной обязанности. Съ этихъ поръ начинается умственная, всесторонняя дѣятельность И. С. Служба не мѣшала научнымъ занятіямъ. Онъ много читалъ съ перомъ въ рукахъ, изучалъ пандекты подъ руководствомъ юриста, греческихъ классиковъ подъ руководствомъ филолога, бывалъ у Шеллинга и у другихъ знаменитостей. Въ Мюнхенѣ онъ сблизился съ свонмъ товарищемъ Ѳ. И. Тютчевымъ, первый оцѣнилъ его поэтическія дарованія, привезъ его стихи въ Петербургъ, сообщилъ Вяземскому, Жуковскому, Пушкину, бережно хранилъ ихъ долгое время и передалъ, наконецъ, И. С. Аксакову для напечатанія въ Русскомъ Архивѣ 1879 г.
Въ январѣ 1836 г. И. С. былъ вызванъ въ Петербургъ, пожалованъ камеръ-юнкеромъ и временно опредѣленъ въ канцелярію министерства иностранныхъ дѣлъ. Часто бывая въ Москвѣ, онъ посѣщалъ П. Я. Чаадаева, о даровитости котораго Шеллингъ далъ ену очень лестный отзывъ. Бесѣды ихъ затрогивали самые высокіе, жизненные вопросы, и П. Я. проливалъ на нихъ яркій свѣтъ. Его Lettres philosophiques и Apologie d'un fou, перешли потомъ къ И. С. Въ 1862 г. онъ ихъ напечаталъ въ Парижѣ (Oeuvres choisies de Pierre Tchadaief), чѣмъ оказалъ не малую услугу русскимъ мыслителямъ. Въ Москвѣ выступали тогда западники и славянофилы. По складу своего ума и научнымъ пріемамъ, И. С., какъ и Чаадаевъ, тяготѣлъ болѣе къ западникамъ, но не чуждался и славянофиловъ. «Гагаринъ былъ принятъ», пишетъ Ю. Ѳ. Самаринъ, его лучшій другъ съ самаго дѣтства, «въ такъ называемый славянофильскій кружокъ съ полнымъ радушіемъ; его общительный характеръ и живость располагали въ его пользу и нравились всѣмъ». На самомъ дѣлѣ И. С. не примыкалъ ни къ какой партіи. Только въ Петербургѣ его соблазнилъ кружокъ, по числу членовъ, называвшійся les Seize. Участннками были между прочими: Браницкій, Лермонтовъ, Жерве, Фредериксъ, Монго Столыпинъ, Сергѣй Долгорукій и будущій министръ Валуевъ. Дѣятельность кружка сводилась къ вечернимъ бесѣдамъ, а бесѣдовали такъ, по заявленію Браницкаго, какъ будто бы 3‑е отдѣленіе вовсе не существовало.
По кончинѣ дяди, И. С. былъ переведенъ, 13 апрѣля 1838 г., младшимъ секретаремъ въ Парижъ. Такъ была достигнута давно желанная цѣль: представлялась возможность много наблюдать, изучать, заводить знакомства. Въ гостиныхъ герцогини de Rauzan и С. П. Свѣчиной встрѣчались такія личности какъ Беррье (Berryer), Моли (Moli), Монталамберъ (Montalembert), Экштейнъ (Eckstein), Фаллу (Falloux), Ламеннэ (Lamennais). Съ ними велись поучительные разговоры, обсуждались современныя теченія, разрѣшались жгучія задачи. Эти вечера съ ихъ очаровательною обстановкою служили лучшей школою для молодого дипломата. Между тѣмъ научныя занятія, особенно по части славяновѣдѣнія и русской исторіи, шли своимъ чередомъ, и Самаринъ высылалъ въ Парижъ длинные списки соотвѣтствующей литературы.
Такъ прошли четыре года. Жизнь въ Парижѣ прерывалась путешествіями по Германіи, Бельгіи, Голландіи, Англіи. Въ апрѣлѣ 1842 г. наступилъ переломъ, долго таившійся въ глубинѣ души, и развитіе котораго можно прослѣдить по дневникамъ. Послѣдствіемъ его былъ переходъ И. С. въ католичество, а затѣмъ, 10 августа 1843 г., вступленіе въ орденъ іезуитовъ. Его не удержала горячая любовь къ семьѣ и отечеству, онъ отрекся отъ завиднаго положенія, отъ родового имѣнія въ 3000 душъ крестьянъ, оть всѣхъ благъ міра сего. По его собственному признанію впервые направили его на этотъ путь, съ одной стороны, Чаадаевъ своими мѣткими соображеніями, а съ другой, Филаретъ Московскій и Андрей Муравьевъ, доводы которыхъ онъ считалъ очень слабыми. Постоянное общеніе съ просвѣщенными католиками не могло также не отразиться на немъ. А. И. Тургеневъ, посѣтившій его около этого времени, оправдываетъ его по сво́ему. «Я былъ два раза въ Saint-Acheul», пишетъ онъ К. С. Сербиновичу, «и спорилъ съ послушникомъ Иваномъ Ксаверіемъ; но объ этомъ послѣ; не онъ во всемъ виноватъ, а мы, т.-е. вы, я, Филаретъ, Муравьевъ и весь летаргизмъ нашего православія: опять sapienti sat». Какъ ни какъ, но съ тѣхъ поръ, послѣ перехода въ католичество, соединеніе Восточной Церкви съ Западною стало завѣтною мыслью И. С. Онъ ей посвятилъ свои труды, свою жизнь, и остался ей непоколебимо вѣренъ до гробовой доски.
Окончивъ двухлѣтній новиціатъ въ Saint-Acheul, онъ занимался цѣлые четыре года исключительно богословскими науками, былъ рукоположенъ въ это время священникомъ, потомъ самъ преподавалъ церковную исторію и, наконецъ, побывалъ въ Римѣ. Все это служило какъ бы подготовкой для предстоящей дѣятельности въ Парижѣ, куда онъ прибылъ въ концѣ 1855 года. Къ нему присоединились И. М. Мартыновъ, а впослѣдствіи Е. П. Балабинъ и другіе. Главною задачею этого кружка признавалось всестороннее изученіе Россіи, ея исторіи и быта, съ цѣлью знакомить съ нею иностранцевъ. Личное настроеніе И. С. осталось навсегда богословско-иреническое. При этомъ, хотя самъ глубоко убѣжденный, онъ не навязывалъ своихъ убѣжденій другимъ, а только усердно ихъ излагалъ, изустно и письменно, предоставляя ихъ оцѣнку внушеніямъ совѣсти каждаго.
Въ такомъ духѣ было написано первое его сочиненіе: La Russie sera-t-elle catholique? (Paris, 1856), надѣлавшее не мало шума и появившееся очень скоро въ переводѣ на русскій явыкъ, испанскій и дважды на нѣмецкій. По поводу національныхъ воззрѣній польская газета Czas жестоко обрушилась на автора. Умѣреннѣе, но въ томъ же смыслѣ выразился Przeglad Poznanski (1857). Слѣдствіемъ этихъ нападокъ была газетная полемика, которая печаталась въ Univers. Изъ русскихъ немедленно или нѣсколько позже обратились «къ бывшему соотечественнику и единовѣрцу, а нынѣ отступнику православія, живущему въ чужихъ краяхъ» съ упреками и опроверженіемъ протоіерей Яхонтовъ, Сушковъ, Хомяковъ, Муравьевъ. Другіе русскіе, не измѣняя своей собственной точки зрѣнія, отнеслись сочувственно къ стремленіямъ И. С. Откликнулся также Н. И. Тургеневъ. Поставивъ вопросъ гораздо шире, перенесши его на всемірную историческую почву, изложивъ свое мнѣніе, онъ такъ окончилъ свое письмо отъ 20 іюля 1856 года: «Вижу въ Васъ человѣка, пожертвовавшаго всѣмъ на свѣтѣ одной высокой, неземной цѣли; человѣка, котораго всякая честная душа должна любить и уважать глубоко». Съ католической стороны, отчасти и съ польской, послѣдовало полнѣйшее одобреніе. Мысли, изложенныя И. С., произвели глубокое впечатлѣніе на вестфальскаго барона Гакстгаузена (Haxthausen), автора дѣльнаго сочиненія о Россіи. Для ихъ практическаго примѣненія онъ задумалъ обширный планъ. Его перу принадлежитъ введеніе къ одному изъ нѣмецкихъ переводовъ. По его почину три нѣмецкихъ епископа сошлись съ И. С. въ Падерборнѣ и обсуждали вопросъ о соединеніи церквей. Приняты были слѣдующія рѣшенія: вызвать всемірное молитвенное движеніе въ пользу намѣченной цѣли, сблизить молящихся посредствомъ братства наименованнаго Petrusverein, и основать особый журналъ, который слѣдилъ бы за его развитіемъ. Haxthausen не замедлилъ отправиться въ Римъ съ докладомъ о происшедшемъ, представлялся кардиналамъ Антонелли (Antonelli) и Барнабо (Barnabo), удостоился аудіенціи въ Ватиканѣ, и получилъ папское одобрительное бреве на имя мюнстерскаго епископа Іоанна Георга (Iohann Georg). Въ ноябрѣ 1857 г. неутомимый баронъ былъ уже въ Баденъ-Баденѣ, и провелъ тамъ четыре недѣли «въ гостяхъ» у незабвенной Великой Киягини Елены Павловны, которая обѣщала свое содѣйствіе въ самыхъ высшихъ кругахъ. Завязалась интересная переписка съ Россіею. Гакстгаузенъ (Haxthausen) обратился къ московскому митрополиту Филарету, прочилъ его въ избранники священнаго дѣла, просилъ его самого молиться о единеніи и предложить синоду предписаніе такихъ же молитвъ. Вмѣсто Филарета отвѣтилъ А. Н. Муравьевъ. Находясь случайно, по его увѣренію, у Филарета при доставленіи письма, онъ взялъ на себя трудъ отповѣди, такъ какъ заграничныя сношенія духовенству не дозволяются. Гакстгаузенъ отписался обстоятельно, но рѣзко. Ему не вѣрилось въ нечаянное совпаденіе тѣмъ болѣе, что письмо было помѣчено изъ Кіева. Несмотря на то, онъ тщательно опровергалъ приведенные Муравьевымъ богословскіе доводы. Дальнѣйшія судьбы этого предпріятія неизвѣстны. Самому И. С. не разрѣшили пріѣхать въ Россію. Даже письмо на Высочайшее имя осталось безъ отвѣта. Между тѣмъ висѣла въ воздухѣ мечта о заграничномъ періодическомъ изданіи, гдѣ широкое мѣсто было бы предоставлено всякаго рода статьямъ о Россіи. Эта мечта, наконецъ, осуществилась: въ 1857 году появился первый томъ Etudes de théologie, de philosophie et d'histoire. Редакціею завѣдывалъ И. С. съ товарищемъ французомъ. Сотрудниками по русской части были И. М. Мартыновъ, болландистъ Де Бюккъ (De Buck) и Вердьеръ (Verdière). Книги выходили раза три въ годъ. Вышло всего шесть книгъ съ статьями богословскаго и историческаго содержанія о Россіи. Съ теченіемъ времени французскій элементъ сталъ все болѣе и болѣе преобладать, такъ что изданіе перешло въ францувскія руки и подверглось коренному переустройству. Это не помѣшало И. С. помѣщать въ немъ при случаѣ свои статьи.
Среди постоянныхъ заботъ о родинѣ, его неотразимо прельщалъ Востокъ. Во время Крымской войны, вмѣстѣ съ извѣстнымъ математикомъ Коши (Cauchy), который былъ столь же усерднымъ католикомъ, онъ участвовалъ въ основаніи такъ называемой Oeuvre des Écoles d'Orient. Цѣлью общества было школьное и воспитательное дѣло на Востокѣ, главнымъ образомъ добываніе повсюду матеріальныхъ средствъ и предоставленіе ихъ въ пользу мѣстныхъ, учебныхъ заведеній. Первымъ предсѣдателемъ общества выбрали адмирала Матьё (Mathieu), первымъ директоромъ аббата Лавижери (Lavigerie), знаменитаго впослѣдствіи архіепископа алжирскаго. Въ совѣтъ вошли выдающіяся лнчности дипломатическаго вѣдомства, также военнаго и морского, и представители восточныхъ миссіонеровъ. Общество существуетъ до сих.ъ поръ и ежегодно высылаетъ на Востокъ довольнотаки крупныя пособія.
Въ виду этой дѣятельности не удивительно, что въ 1859 г. И. С. былъ приглашенъ сопутствовать, бъ качествѣ духовника, паломникамъ, отправляющимся въ Іерусалимъ. 3 апрѣля онъ отплылъ изъ Марселя, пробылъ три мѣсяца на Востокѣ и описалъ свое путешествіе въ первомъ томѣ Etudes того же 1859 г. Въ слѣдующемъ году онъ опять посѣтилъ Сирійскую миссію, а потомъ провелъ тамъ два года (1862—1864), преподавая церковную исторію въ Газирѣ, гдѣ находилась тогда богословская школа, проповѣдуя по-французски въ Бейрутѣ, изучая арабскій языкъ и мѣстныя особенности. Его задушевное желаніе было поселиться навсегда въ Бейрутѣ и обравовать тамъ скромный русскій очагъ. Но, кромѣ другихъ препятствій, его вдоровье сильно пострадало отъ непривычнаго климата. Частые недуги принудили его возвратиться въ Европу въ 1865 г. Съ тѣхъ поръ онъ постоянно жилъ въ Парижѣ, и только нѣкоторое время въ Страсбургѣ и Версали.
Здѣсь слѣдуетъ упомянуть объ обвиненіи по случаю дуэли Пушкина. Въ 1863 г. нѣкто Аммосовъ выпустилъ книжку подъ заглавіемъ: Послѣдніе дни жизни А. С. Пушкина со словъ К. К. Данзаса. Въ ней находилоеь утвержденіе, будто бы И. С., будучи уже за границею, признался, что подметныя письма, подосланныя Пушкину и причинившія его дуэль, «были писаны у него и на его бумагѣ, но не имъ, а княземъ Петромъ Владиміровичемъ Долгоруковымъ». Такимъ образомъ И. С. выставлялся соучастникомъ этого гнуснаго дѣла, да къ тому же жалкимъ предателемъ. Долгъ чести обязывалъ автора провѣрить свои утвержденія и привести докавательства. Онъ этого не сдѣлалъ и выдалъ за истину пустой вымыселъ, ибо такого рода приэнаніе вовсе не состоялось. Долгоруковъ проживалъ тогда въ Лондопѣ, прочелъ въ Современникѣ разборъ книжки Аммосова, и съ негодованіемъ отвергъ взведенную на него и на И. С. клевету. Письмо его напечатано въ Современникѣ (октябрь 1863) и въ Колоколѣ 1 августа того же года. Въ 1865 г., по случаю Воспоминаній Соллогуба о Пушкинѣ, Биржевыя Вѣдомости, не наведши новыхъ справокъ, воспроизвели разсказъ Аммосова. Тогда И. С., уже вернувшійся изъ Бейрута, заявилъ торжественно, далъ честное слово, что не принималъ никакого участія въ составленіи и посылкѣ роковыхъ для Пушкина писемъ. О Долгоруковѣ онъ также свидѣтельствовалъ, что никакихъ уликъ противъ него не зналъ и не примѣчалъ. Письмо напечатано въ Биржевыхъ Вѣдомостяхъ, № 154. Все дѣло сводится къ тому, что тяжкое обвиненіе, пущенное въ оборотъ, никѣмъ и никогда не было доказано.
Приблизительно къ тому же времени относится полемика съ Ю. Ѳ. Самаринымъ. Въ сороковыхъ годахъ между обоими друзьями велась оживленная переписка. Она отличалась сердечною откровенностью. Разрывъ совершился на почвѣ вѣроисповѣдныхъ убѣжденій. И вотъ въ 1865 г. Самаринъ печатаетъ въ газетѣ День, на имя И. М. Мартынова, пять писемъ противъ іезуитовъ. Между прочимъ онъ горько жалуется на И. С., какъ-будто его книжка La Russie sera-t-elle catholique? была доносомъ на славянофиловъ, при чемъ ссылается на общественное настроеніе въ 1851 году. На этотъ упрекъ не трудно было отвѣтить: книжка вышла въ 1856 г., при совершенно новыхъ условіяхъ, вслѣдъ за манифестомъ Александра II. Пользуясь случаемъ, въ письмѣ къ Самарину отъ 18(30) января 1866 г. И. С. изложилъ свой взглядъ на славянофильство и на превозносимыя имъ начала православія, самодержавія и народности. Это письмо смахиваетъ на profession de foi.
Дальнѣйшая жизнь И. С. сложилась такъ, что онъ совмѣстно отдавался и чисто духовнымъ занятіямъ и литературнымъ трудамъ. Съ русскими католиками поддерживались близкія сношенія. Нѣкоторое время, пока С. П. Свѣчина была въ живыхъ, ея гостиная служила сборнымъ пунктомъ. Бо́льшая часть этихъ русскихъ поселилась въ Парижѣ или въ его окрестностяхъ, другіе въ немъ перебывали. Шуваловъ былъ барнабитомъ, Наталья Нарышкина сестрою милосердія. Князь Трубецкой жилъ въ Belfontaine, князь Августинъ Голицынъ въ Версали. Пріѣзжали въ Парижъ Ермоловъ, Печеринъ, князь Ѳедоръ Голицынъ, Щулепниковъ, Эйнерлингъ и другіе. Письма С. П. Свѣчиной къ И. С. освѣщаютъ эту сторону его дѣятельности. Они относятся къ сороковымъ и пятидесятымъ годамъ, но того же рода явленія повторялись и позже при другихъ обстоятельствахъ и среди другихъ личностей. Услужить ближнему И. С. былъ всегда готовъ. Къ нему обращались и французы за совѣтомъ и руководствомъ. Его приглашали въ монастыри и семинаріи для такъ называемыхъ retraites. Чаще другихъ съ этою цѣлью вызывалъ его въ Орлеанъ тамошній епископъ и его искренній другъ Mgr Dupanloup. Бывшіе ученики іезуитскихъ школъ знали и уважали И. С. Они сплотились около него въ Парижѣ, и долгое время онъ былъ духовнымъ отцомъ этихъ молодыхъ людей. Нѣсколько лѣтъ сряду онъ занимался маленькими трубочистами, собиралъ ихъ вокругъ себя по воскресеніямъ, утромъ наставлялъ и обучалъ, а вечеромъ пріискивалъ приличныя развлеченія.
Что касается до литературы, то И. С. обмѣнялъ свое несомнѣнное дарованіе на мелкую монету. Взяться за одно крупное дѣло ему не удалось. Помѣхою были многочисленныя связи и сношенія, обширная переписка, плохое здоровье. Его мучила подагра и безсонница. Впрочемъ это было отличительнымъ свойствомъ его характера: быстро переходить отъ одного предмета къ другому, начинать самому, и предоставлять другимъ развитіе начатаго. При всемъ томъ онъ успѣлъ написать не мало: Le Clergé russé, L'Eglise russe et l'Immaculée Conception, La vie du S. Folloppe, и значительное число статей богословскаго и историческаго содержанія, разсѣянныхъ въ Etudes, Correspondent, Contemporain. Кромѣ Чаадаева, онъ издалъ записку барона Haxthausen: La Question religieuse en Pologne, анекдоты графа de Maistre, мемуары нунція Аркетти, мемуары о іезуитахъ въ Бѣлоруссіи. Journal de Bruxelles считалъ его между своими постоянными сотрудниками. Корреспонденціи о Россіи помѣщались также въ другихъ газетахъ. Должно также упомянуть, что въ бумагахъ И. С. нашлись записки о восточныхъ дѣлахъ, о миссіонерской дѣятельности, о римскихъ порядкахъ и разнаго рода замѣтки по части исторіи, археологіи, генеалогіи и филологіи.
И. С. пережилъ почти всѣхъ своихъ лучшихъ друзей. Особенно его огорчила кончина Н. И. Тургенева, въ семействѣ котораго онъ былъ всегда желаннымъ гостемъ. Дорожилъ онъ также памятью А. О. Смирновой, ея дочь Ольга Николаевна не разъ помянула его добрымъ словомъ. Самъ онъ умеръ въ Парижѣ 8(20) іюля 1882 года. Отпѣваніе происходило въ церкви св. Магдалины. Похороненъ на кладбищѣ Mont-Parnasse.
Н. С. Лѣсковъ, видѣвшій его не задолго передъ его смертью, далъ о немъ такую характеристику: «Онъ не былъ человѣкъ хитрый и совсѣмъ не отвѣчалъ общепринятому вульгарному представленію объ іезуитахъ. Въ Гагаринѣ до конца жизни неизгладимо сохранялось много русскаго простодушія и барственности, соединенной съ тою особою «кадетскою» легкомысленностью, которую часто можно замѣчать во многихъ русскихъ великосвѣтскихъ людяхъ, не разстающихся съ нею даже на значительныхъ высотахъ занимаемаго ими отвѣтственнаго положенія. И. С. Гагаринъ былъ положительно добръ, очень воспріимчивъ и чувствителенъ. Онъ былъ хорошо образованъ и имѣлъ нѣжное сердце. Какою дозою вѣтренности и неосторожной кадетской шутливости онъ былъ одержимъ въ молодости, — я не знаю. Знать это, можетъ быть, было бы интересно. Но онъ не былъ ни хитрецъ, ни человѣкъ скрытный и выдержанный, что можно было заключить по тому, какъ относились къ нему нѣкоторые изъ лицъ его братства, въ которомъ онъ, по чьему-то удачному выраженію, не состоялъ іезуитомъ, а при нихъ содержался» (Историческій Вѣстникъ 1886 г., т. XXV, стр. 273). Напрасно Лѣсковъ дѣлаетъ эту послѣднюю оговорку: вся переписка И. С. свидѣтельствуетъ, какъ его собратья его любили и уважали, и какъ онъ самъ былъ привязанъ къ ордену. Напрасно тотъ же авторъ настаиваетъ на «кадетскихъ» затѣяхъ: единомышленнику Фаллу (Falloux) и Дюпанлу (Dupanloup) это не къ лицу. Для полноты образа слѣдуетъ еще прибавить, что И. С. неизмѣнно и глубоко любилъ свое отечество.
Неизданныя бумаги и переписка И. С. Гагарина. — Брокгаузъ, Словарь, т. XIV, стр. 767. — Остафьевскій архивъ, т. III, стр. 725—727. — Русскій Архивъ 1865 г. стр. 1241 (Оправданіе іезуита Ивана Гагарина по поводу смерти Пушкина); 1879 г. кн. II, стр. 118—138 (Аксаковъ. Стихотворенія Ѳ. И. Тютчева); 1880 г., стр. 283, 293, (Два письма Ю. Ѳ. Самарина къ И. С. Гагаринe). — Русская Старина, 1882 г., т. XXXIV, стр. 454—455; 1888 г., т. LVIII, стр. 599—600; 1900 г., т. CIV, стр. 409—410; 1911 г., т. CXLV, стр. 59—67. (Пирлингъ, В. С. Печеринъ въ перепискѣ съ И. С. Гагаринымъ). — Историческій Вѣстникъ 1882 г. т. ІХ, стр. 679 (Некрологъ); 1886 г., т. XXV, стр. 269—273 (Н. Лѣсковъ, «Іезуитъ Гагаринъ въ дѣлѣ Пушкина»). — В. А. Бильбасовъ, «Историческія монографіи», т. II, С.-Пб. 1901. стр. 413—424, (Самаринъ Гагарину о Лермонтовѣ). — П. А. Вяземскій. «Полное собраніе сочиненій», т. IX, С.-Пб. 1884, стр. 208. — Branicki, Les Nationalités slaves. Lettres au R. P. Gagarin, Paris, 1897. — Falloux, Lettres de Madame Swetchine, Paris, 1867, t. II, p. 285—382. — Revue du Monde catholique, Paris, 1883, t. XIX, p. 113—115 (Ch. Clair, Premières années et conversion du prince Jean Gagarin). — Schouvaloff, Ma conversion et ma vocation, Paris, 1859, p. 311—313. — Ghennady, Les écrivains franco-russes, Dresde, 1874, p. 16, 86.