Протоколъ засѣданія коммисіи 27-го января, подписанный мной съ оговоркой «при особомъ заявленіи», я, также какъ и А. Н. Аксаковъ, нахожу недостаточно полнымъ и, мѣстами, не точнымъ. Всѣ дополненія и исправленія, сдѣланныя къ этому протоколу г. Аксаковымъ въ его заявленіи, и относящіяся къ наблюдавшимся фактамъ или къ высказаннымъ нами въ засѣданіи коммисіи мнѣніямъ — я нахожу необходимыми и вполнѣ подтверждаю. Сверхъ того нахожу нужнымъ указать въ особенности на стуки въ столѣ, упомянутые въ протоколѣ и заявленіи г. Аксакова. Стуки эти, сопровождавшіеся ощутительными для осязанія, содроганіями стола и происходившіе въ то время, когда сторона стола, обращенная къ медіуму, была приподнята, — а также и въ то время, когда одинъ изъ членовъ коммисіи, г. Петровъ, находился подъ столомъ и заявлялъ, что до ножекъ его никто не касается — сочтены были мной на столько доказательными и важными, что я тогда же, во время самаго засѣданія, счелъ нужнымъ записать о нихъ для памяти. Я долженъ также указать и на то, что слова протокола «перешли къ столу съ наклонными ножками C; во время сидѣнія за этимъ столомъ никакихъ явленій кромѣ стуковъ не происходило» — не даютъ точнаго понятія о происходившемъ, потому что не обозначаютъ гдѣ слышались стуки. Во время сидѣнія за этимъ столомъ (съ наклонными, расходящимися ножками), стуки были слышны не только въ полу, но и въ столѣ, между тѣмъ какъ его ножки, по своему положенію, оставались для ногъ медіума недостижимы.
Появленіе протокола, о которомъ здѣсь идетъ рѣчь, было вторымъ рѣшающимъ моментомъ въ дѣлѣ продолженія нашего участія въ занятіяхъ Коммисіи. Хотя столъ и поднялся три раза отъ полу всѣми ножками, — при чемъ два раза въ то время, когда г. Петровъ наблюдалъ это явленіе со стороны (см. прот. стр. 118), — это явленіе не имѣло еще полной объективности; но за то намъ удалось получить стуки въ столѣ, при условіяхъ вполнѣ удовлетворительныхъ. Въ то время когда они раздавались въ столѣ, онъ былъ отклоненъ отъ медіума въ противоположную отъ него сторону; такимъ образомъ обѣ ближайшія къ нему ножки стола были на воздухѣ; что стуки были въ столѣ, это ясно было изъ ощутительныхъ для рукъ содроганій стола, что даже и засвидѣтельствовано протоколомъ; но чтобъ не оставалось сомнѣнія, что не медіумъ стучитъ своей ногой объ ножку стола, членъ Коммисіи, г. Петровъ, отправился подъ столъ, и въ то время какъ онъ тамъ наблюдалъ за ножками стола, стуки въ немъ продолжали раздаваться съ одинаковою силою. Что же сдѣлала Коммисія? Смыслъ этого опыта она извратила, говоря будто г. Петровъ помѣстился подъ столомъ для наблюденія его поднятія, а полученный результатъ утаила.
Не значитъ ли это: видѣть — и не хотѣть видѣть? Слышать — и не хотѣть слышать? Ужели для Коммисіи было такъ страшно сказать правду? Въ столь маломъ дѣлѣ она покривила, чего же было ждать въ бòльшемъ?
Оставалось мнѣ сдѣлать еще одинъ опытъ, чтобъ окончательно разрѣшить сомнѣнія. Вскорѣ состоялся и онъ. Ниже читатель увидитъ въ чемъ онъ заключался.