Революціонное студенчество.
[править]I.
[править]Въ манифестѣ[1] всероссійскаго студенческаго съѣзда 1903 г., на который собрались представители центральныхъ революціонныхъ учрежденій 19 высшихъ учебныхъ заведеній Россіи, констатируется по докладамъ делегатовъ тотъ фактъ, что «повсемѣстнымъ и наиболѣе характернымъ признакомъ настоящаго историческаго момента, переживаемаго студенчествомъ, является болѣе или менѣе рѣзкая дифференціація въ средѣ студенчества».
Съ одной стороны, все оппозиціонное студенчество рѣзкою гранью отдѣлилось отъ реакціоннаго, оплачиваемаго въ различныя легальныя общества. Съ другой стороны: "въ передовыхъ слояхъ студенчества происходитъ непрерывный процессъ дифференціаціи, распредѣляющій ихъ между существующими революціонными идеологіями. Такимъ образомъ, въ нѣдрахъ организацій стараго типа, созданнаго періодомъ академизма, растутъ и развиваются новыя силы. Съѣздъ находитъ возможнымъ лишь привѣтствовать этотъ процессъ, какъ залогъ растущаго политическаго самосознанія массъ студенчества, какъ залогъ его правильнаго революціоннаго развитія. Вмѣстѣ съ тѣмъ, приходится констатировать фактъ неудовлетворительности старыхъ типовъ организаціи… На основаніи докладовъ, пришлось констатировать въ большинствѣ случаевъ фактъ упадка вліянія на студенчество союзныхъ совѣтовъ и организаціонныхъ комитетовъ, какъ учрежденій искусственно поддерживающихъ свое существованіе. Объединеніе въ этихъ учрежденіяхъ самыхъ разнородныхъ по своему міровоззрѣнію элементовъ, являющееся слѣдствіемъ такого же искусственнаго объединенія и въ смѣшанныхъ организаціяхъ стараго типа (землячествахъ и т. д.), не даетъ возможности выработать «единой» политической программы, которой по существу современнаго дифференцирующагося студенчества выработать и невозможно. Изъ столкновенія этихъ разнородныхъ и часто противоположныхъ элементовъ въ организаціяхъ и ихъ центральныхъ учрежденіяхъ создается такое положеніе вещей, при которомъ силы студенческихъ дѣятелей взаимно парализуются. "Выходъ изъ этого положенія съѣздъ находитъ въ замѣнѣ старыхъ организацій, искусственно соединившихъ людей самыхъ различныхъ воззрѣній, обособленными организаціями, группирующими студентовъ съ одинаковыми соціальнополитическими воззрѣніями. Но, независимо отъ этой группировки, все передовое студенчество, признающее лозунгъ: «долой самодержавіе», можетъ въ извѣстные моменты выступать, какъ цѣлое. Съѣздъ нашелъ, поэтому «необходимой, изъ тактическихъ соображеній, коалицію означенныхъ разнородныхъ группъ, которыя такимъ образомъ въ моментъ борьбы окажутся объединенными въ „Коалиціонномъ Совѣтѣ“ для „соглашенія и планомѣрности дѣйствій всѣхъ группъ“.
Сообразно съ измѣнившимися условіями, съѣздъ находитъ прежній способъ студенческой борьбы — забастовки и обструкцію, не выдерживающими никакой критики и рекомендуетъ:
а) агитаціонныя, систематически организуемыя сходки;
b) устройство агитаціонныхъ митинговъ на публичныхъ лекціяхъ, концертахъ и пр.
c) демонстративныя забастовки въ дни важнѣйшихъ политическихъ и общественныхъ событій, обязательныя въ высшихъ учебныхъ заведеніяхъ Россіи въ слѣдующіе дни: 8 февраля, 19 февраля, 4 марта, 1 и 3 мая и 3 ноября, какъ день, къ которому съѣздомъ пріурочено чествованіе всѣхъ товарищей, павшихъ въ борьбѣ съ существующимъ режимомъ;
d) уличныя демонстраціи, какъ чисто студенческія, такъ и съ другими общественными слоями (что касается вооруженныхъ демонстрацій, съѣздъ находитъ возможнымъ ихъ устройство лишь послѣ предварительныхъ переговоровъ и соглашенія съ комитетомъ партіи)».
Насколько можно судить по краткимъ даннымъ, сообщеннымъ въ цитируемомъ нами документѣ, рѣшенія студенческаго съѣзда, дѣйствительно, были, какъ говоритъ «Манифестъ», «неизбѣжнымъ выводомъ изъ существующаго положенія вещей».
Произошло именно то, что уже годъ тому назадъ предвидѣла «Искра». Студенты не могли оставаться нейтральными, незаинтересованными зрителями происходящей борьбы соціально-политическихъ направленій, а, вникши въ эту борьбу, не могли не выбирать между противоположными мнѣніями, не могли, слѣдовательно, не внести разложенія въ организаціи, объединявшія прежде всю враждебную абсолютизму часть студенчества.
При такихъ обстоятельствахъ, распаденіе на группы различныхъ направленій до такой степени неизбѣжно, что самое нежеланіе углубляться въ вопросы, разъединяющіе студенчество, само стремленіе остаться при одномъ объединяющемъ его лозунгѣ «Долой самодержавіе» уже образуетъ особое направленіе чистыхъ политиковъ-революціонеровъ, не соціалистовъ.
Разумѣется, студенческія соціалдемократическія организаціи будутъ въ своей дѣятельности на почвѣ обще-студенческаго движенія сообразоваться съ тактикой партіи, въ которой они примыкаютъ. Но что возможны и полезны политическія манифестаціи, въ которыхъ все студенчество, признающее лозунгъ «Долой самодержавіе», выступаетъ сообща, и что для соглашенія по тактикѣ такихъ выступленій можетъ понадобиться «Коалиціонный совѣтъ» изъ делегатовъ различныхъ организацій, — этого отрицать намъ не приходило въ голову, хотя «Революц. Россія» и не преминула по этому случаю доставить себѣ двойное удовольствіе попытаться лишній разъ щипнуть «неумолимыхъ сектантовъ», а, главное, польстить студенчеству, будто бы давшему намъ «и въ этомъ отношеніи хорошій урокъ».
Но у соціалъ-революціонеровъ есть другая, болѣе реальная причина радоваться. Въ «докладѣ» о съѣздѣ, напечатанномъ въ № 37 «Рев. Росс.»[2], говорится о «крайне интенсивномъ ростѣ позднѣе (чѣмъ соц.-дем.) выступившихъ группъ соц.-революціонеровъ». Мы такому «росту» радоваться, конечно, не можемъ, но объ этомъ мы поговоримъ въ слѣдующей статьѣ.
II.
[править]Въ «Докладѣ» о второмъ общестуденческомъ съѣздѣ «группы студентовъ соціалистовъ-революціонеровъ», напечатанномъ въ № 37-мъ «Рев. Рос.», говорится, что распространеніе среди студенчества взглядовъ соціалъ-революціонеровъ идетъ такъ интенсивно, что теперь уже нельзя опредѣлить, имъ или соціалдемовратамъ принадлежитъ «идейное преобладаніе», несмотря на то, что группы соціалистовъ-революціонеровъ образовались позднѣе. Мы далеко не увѣрены въ полномъ безпристрастіи «Доклада», но что соціалъ-революціонеры имѣютъ нѣкоторый успѣхъ среди студенчества — это видно и изъ другихъ данныхъ. Чѣмъ объясняется это явленіе? У него можетъ быть, конечно, много временныхъ, побочныхъ, второстепенныхъ причинъ. Но все же, то обстоятельство, что эти взгляды распространяются именно теперь, когда соц.-революціонеры все рѣшительнѣе возвращаются отъ соціализма къ народничеству, убѣждаетъ насъ, что извѣстное настроеніе, вызывающее желаніе быть соціалистомъ, распространено среди студенчества гораздо шире стремленія выяснять себѣ трудные и сложные вопросы соціализма. Почему соціалдемократы связываютъ соціализмъ именно съ пролетаріатомъ и призываютъ всѣхъ эксплуатируемыхъ и угнетенныхъ стать на точку зрѣнія пролетаріата? Почему, стремясь къ низверженію абсолютизма, они характеризуютъ тотъ политическій строй, который замѣнитъ его, такимъ непріятнымъ эпитетомъ, какъ «буржуазный»? Почему, считая экономическія измѣненія основными, обусловливающими собою и измѣненіе взглядовъ, и политическія перемѣны въ жизни обществъ, соціалдемократы признаютъ, тѣмъ не менѣе, своей главнѣйшей задачей вліяніе на умы рабочихъ, пробужденіе ихъ классоваго самосознанія, а ближайшей цѣлью проснувшагося пролетаріата считаютъ завоеваніе политически и свободы? Съ жаромъ и напряженнымъ вниманіемъ выяснялись эти и многіе другіе вопросы въ то время, когда соціалдемократамт приходилось пробиваться сквозь сплошной строй устоявшихся народническихъ воззрѣній, долго выполнявшихъ у насъ подъ цензурнымъ туманомъ должность чего-то въ родѣ соціализма и повліявшихъ да самый способъ мышленія цѣлыхъ поколѣній русской интеллигенціи. Въ этихъ спорахъ народничество было разбито. Его старые адепты остались, конечно, при своихъ взглядахъ, но ихъ воззрѣнія потеряли силу надъ свѣжими умами, а главное, исчезли старые пріемы мысли, пріучавшіе умъ довольствоваться въ самыхъ жгучихъ соціальныхъ вопросахъ туманными и неопредѣленными положеніями.
Но вотъ, чоціалисты-революціонеры начинаютъ за послѣдній годъ быстро отступать въ эту область тумана и увлекаютъ за собою часть студенчества.
Самымъ яркимъ выраженіемъ этого возстановленія народничества является критика нашей программы въ 32—33 NoNo «Рев. Рос.». Она цѣликомъ переноситъ васъ въ тѣ блаженныя времена, когда гг. В. В. и Михайловскій обвиняли соціалдемократовъ въ прислужничествѣ буржуазіи, а г. Кривенко серьезнѣйшимъ образомъ увѣрялъ, что всякій послѣдовательный соціалдемократъ долженъ открыть кабакъ или, по меньшей мѣрѣ, лавочку. Юнымъ студентамъ, незнакомымъ со спорами того времени, но тяготѣющимъ къ соц.-революціонерамъ, мы совѣтовали бы хорошенько подумать надъ слѣдующимъ мѣстомъ этой статьи: "Исторія знаетъ, конечно, не мало примѣровъ, когда кровь трудящихся массъ проливалась затѣмъ, чтобы доставить побѣду однимъ эксплуататорамъ надъ другими. Бывали случаи, что интеллигенція въ лицѣ лучшихъ своихъ представителей въ угоду буржуазіи (курсивъ нашъ) вела народъ на баррикады. Но массы шли, и герои ихъ вели, не зная объ обманѣ, который таился для нихъ въ ближайшемъ будущемъ. Мы этотъ обманъ уже хорошо знаемъ. И въ наши дни, конечно, только герои догмы съ легкимъ сердцемъ могутъ посылать трудящійся людъ въ бой за «ускореніе буржуазнаго прогресса».
Итакъ, разъ «обманъ открылся», то звать на борьбу противъ абсолютизма, зная, что на его мѣсто водворится тотъ буржуазный политическій строй, какой въ болѣе или менѣе законченной формѣ господствуетъ во воемъ цивилизованномъ мірѣ, могутъ только «герои догмы», соціалдемократы, но ужъ никакъ не соц.-революціонеры?
Нѣтъ, конечно. Мы отлично знаемъ, что такъ далеко назадъ къ анархическому народничеству «Земли и Воли» или реакціонному народничеству г. В. В. соціалисты-революціонеры не идутъ. Вина соціалдемократовъ не въ томъ, что они призываютъ къ низверженію абсолютизма, а въ томъ, что это низверженіе «мыслится ими не какъ возможность реализовать нѣкоторую часть своихъ основныхъ (т. е. соціалистическихъ) требованій и нанести въ то же время ударъ буржуазіи, а лишь какъ актъ, долженствующій расчистить дорогу наступающему капитализму. Говоря коротко, революція, включаемая „Искрой“ въ число ближайшихъ задачъ партіи, должна быть осуществлена не во имя соціализма противъ всѣхъ старыхъ и новыхъ враговъ его, а во имя буржуазнаго общества противъ стѣсняющихъ его остатковъ феодализма».
На той же (6-й) страницѣ г. Новобранцевъ сознается, что хотя авторы разбираемой имъ программы «съ особой силой напираютъ» на свое требованіе политической свободы, необходимой пролетаріату въ борьбѣ съ буржуазіей, и «закругляютъ» имъ, по выраженію г. Новобранцева, вышеприведенныя рѣчи, но что онъ «намѣренно прерываетъ цитаты въ мѣстахъ только что упомянутаго имъ закругленія, чтобы поговорить о немъ не мимоходомъ».
Слѣдовательно, вина соціалдемократовъ въ томъ, что они не внушаютъ пролетаріату, будто, свергая абсолютизмъ, онъ можетъ немедленно получить «нѣкоторую часть» соціалистическаго отроя и нанести ударъ господству буржуазіи, что они не обѣщаютъ ему ничего, кромѣ политической свободы, которую при этомъ ему самому придется постоянно отстаивать отъ посягательства буржуазныхъ партій и въ этомъ отстаиваніи, въ непрерывной классовой борьбѣ рости, развиваться и набираться оилами для своей великой, конечной цѣли — соціалистической революціи.
А что же именно обѣщаютъ пролетаріату соціалисты-революціонеры? Во-первыхъ, объединивъ его мысленно въ одно слитое цѣлое съ крѣпкимъ землѣ хозяйственнымъ крестьянствомъ и назвавъ это мысленное цѣлое рабочимъ классомъ, они обѣщаютъ ему, въ лицѣ его непролетарской части, землю, а затѣмъ… затѣмъ слѣдуютъ рѣчи объ «ударахъ господству буржуазіи», «брешахъ въ цитадели царства эксплоатаціи» и прочія столь же опредѣленныя вещи. «Всѣ наши усилія, говоритъ г. Новобранцевъ на слѣдующей страницѣ, должны быть направлены къ тому, чтобы въ рѣшительный моментъ (паденія абсолютизма) буржуазія не торжествовала, а трепетала». Послѣдняя задача, дѣйствительно, достижима. Заставить «трепетать», если не буржуазію, то многихъ и многихъ буржуа очень легко. Только кому и зачѣмъ это нужно? Всѣ наши усилія должны быть направлены къ тому, чтобы тотъ буржуазный строй, который замѣнитъ самодержавіе, былъ возможно болѣе демократиченъ и возможно полнѣе гарантировалъ свободу, чтобы борющійся за это пролетаріатъ вынесъ изъ революціонной эпохи, когда и люди, и классы, и учрежденія въ нѣсколько мѣсяцевъ переживаютъ десятилѣтія, какъ можно больше для своего развитія, чтобы онъ вышелъ изъ нея сплоченнымъ въ сплошную классовую соціалдемократическую партію, способную отстоять свои революціонныя пріобрѣтенія во всѣхъ дальнѣйшихъ перипетіяхъ и колебаніяхъ. Таковы должны быть наши главнѣйшія задачи въ революціонную эпоху. Когда та или другая часть буржуазіи будетъ противиться ихъ выполненію, заставить «затрепетать» ее войдетъ, конечно, въ эти задачи. Но трепетъ для трепета пролетаріату не нуженъ. А чтобы вся буржуазія, воя разнородная масса русскихъ гражданъ, не принадлежащихъ къ пролетаріату, трепетала при мысли о возстаніи «черня», этого страстно хотѣлось бы «Московскимъ Вѣдомостямъ», объ этомъ хлопочетъ иной разъ полиція, подбивавшая кіевскихъ рабочихъ во время всеобщей стачки идти громить Крещатикъ… Успѣхомъ всѣ эти хлопоты, конечно, не увѣнчаются.
На самомъ дѣлѣ, соціалисты-революціонеры чрезвычайно облегчаютъ себѣ задачу составленія туманныхъ фразъ съ революціонной внѣшностью, посредствомъ особаго употребленія олова «буржуазія».
Въ русскомъ языкѣ нѣтъ слова, которое передавало бы смыслъ нѣмецкаго слова бюргерство или французскаго — буржуазія. Когда въ нѣмецкой соціалдемократической литературѣ говорятъ о бюргерскихъ партіяхъ, бюргерской прессѣ (burgerliche Parteien… Presse), то подразумѣваютъ всѣ непролетарскія партіи, вою несоціалдемократическую прессу. Ближайшее опредѣленіе буржуазіи, бюргерства — это все населеніе за исключеніемъ пролетаріата, съ одной стороны, и привилегированныхъ сословій — гдѣ они имѣются — съ другой.
Буржуазный политическій строй — (предполагая всеобщую подачу голоса) политическое полноправіе и равноправіе всего «народа», всѣхъ гражданъ данной страны, въ томъ числѣ и пролетаріата, съ тою только разницей, что ему-то — лишенному собственности въ мірѣ собственниковъ — невозможно фактически пользоваться своими политическими правами иначе, какъ сплотившись въ прочно организованную, самостоятельную политическую партію.
При отсутствіи у насъ въ Россіи легальной политической жизни, открытыхъ гласныхъ политическихъ партій, наша легальная пресса не особенно нуждается въ томъ широкомъ европейскомъ понятіи «буржуазія», которое мы только что отмѣтили. А при надобности она составляетъ его себѣ изъ нѣсколькихъ элементовъ: «народъ», затѣмъ «общество» и, наконецъ, его наилучшая часть «интеллигенція.» Французскому же слову «буржуазія», во всей нашей окрашенной народничествомъ прессѣ, дано было особое употребленіе. Изъ хорошаго, «симпатичнаго» цѣлаго: народъ, общество, интеллигенція — была выдѣлена его непріятная часть: капиталисты, ростовщики, частные землевладѣльцы недворянскаго происхожденія и проч., и имъ только спеціально и исключительно было присвоено званіе буржуазіи, поскольку, конечно, ихъ представители не являлись людьми просвѣщенными, заботящимися о чемъ-нибудь хорошемъ, въ родѣ народнаго образованіямъ этомъ случаѣ ихъ переводили въ «общество», такъ какъ «буржуазіи» никакихъ интересовъ, кромѣ барышей, не полагается.
Когда народники употребляли слово «буржуазія» въ своемъ спеціальномъ смыслѣ, разговаривая промежъ себя о легальныхъ русскихъ дѣлахъ, большой путаницы еще не выходило. Но намъ въ нашихъ нелегальныхъ разговорахъ понятіе буржуазіи въ его европейскомъ смыслѣ совершенно необходимо. И когда соціалисты-революціонеры, говоря объ исторіи Европы, употребляютъ слово «буржуазія» въ народническомъ смыслѣ, изъ этого выходитъ величайшая нелѣпость; а когда, полемизируя съ.нами, они этотъ смыслъ намъ подсовываютъ, то, кромѣ нелѣпости, получается еще и передержка. Напримѣръ, «Искра» называла «Освобожденіе» органомъ либеральной буржуазіи. «Нечего сказать, нашли буржуазію», восклицаетъ г. Новобранцевъ и поучаетъ насъ, что русская буржуазія въ противоположность инымъ прочимъ не думаетъ о своей миссіи освобождать, что наши либералы соединяются вовсе не во имя классовыхъ интересовъ (барышей что-ли?), а «во имя лежащихъ на интеллигенціи обязанностей прійдти на помощь угнетенному народу…» и если «Освобожденіе» объединило и объединяетъ кого, то дѣйствительно только «отцовъ» изъ той самой интеллигенціи, «дѣти» которой являютчя самоотверженными борцами за революціонное дѣло. Отцы несомнѣнно отличаются отъ насъ умѣренностью своей тактики и своихъ требованій. Но это не принципіальная противоположность… Результаты движенія будутъ, конечно, умѣреннѣе, чѣмъ желали бы мы, и именно потому, что отцы вѣроятнѣе всего явятся бухгалтерами революціи…" «Буржуазные же классы, какъ классы, въ движеніи не причемъ», поучаетъ онъ въ заключеніе, «политическое освобожденіе Россіи — дѣло русской интеллигенціи и русокаго рабочаго народа, и пора понять, что никто другой въ немъ не приметъ активнаго участія. А если это такъ, то имъ же должны принадлежать и соціальные результаты грядущаго переворота».
Разумѣется, «Освобожденіе» группируетъ людей образованныхъ и ужъ нисколько не «во имя» карманныхъ интересовъ тѣхъ, кого «Револ. Россіи» угодно называть спеціально и исключительно буржуазіей, а во имя именно освобожденія, хотя бы только отъ излишествъ тѣхъ бѣдствій, которыя приноситъ самодержавіе всему «угнетенному народу». Но гдѣ же и когда въ предреволюціонное время самые умѣренные изъ буржуазныхъ органовъ, ратовавшихъ за освобожденіе, требовали его во имя барышей богатой части буржуазіи? И группировали такіе органы вездѣ и всегда людей, интересующихся политической жизнью всей страны, а не однимъ только благополучіемъ своего личнаго кармана. Точно также и представители крайнихъ демократическихъ теченій среди европейской буржуазіи какъ нельзя лучше подходили подъ русское понятіе «революціонной интеллигенціи». Переберите вождей Великой французской революціи и вы увидите, что большинство изъ нихъ окажется по народнической терминологіи интеллигентами, причемъ Изъ этихъ интеллигентовъ очень многіе (послѣдователи Руссо) носились съ планами такихъ «ударовъ» богачамъ, которые оказались бы полезны дѣлавшимъ революцію санкюлотамъ.
Во всѣхъ революціяхъ первой половины XIX вѣка выдающаяся роль среди революціонныхъ элементовъ принадлежала учащейся молодежи и та ея часть, которая входила въ тайныя общества, браталась съ рабочими, конспирировала и агитировала, дѣлала все это ужъ конечно не «въ угоду» тому элементу, которому соц.-рев. исключительно присваиваютъ имя буржуазіи. Въ 40-хъ годахъ среди нихъ были сильно распространены различные виды первоначальнаго соціализма и много, много неопредѣленныхъ соціальныхъ благъ, много ударовъ богатой буржуазіи ожидали они отъ развивавшагося движенія и своими ожиданіями заражали и тѣмъ самымъ «обманывали» рабочихъ. И тотъ же безсознательный «обманъ» стремятся теперь организовать по всей линіи соціалисты-революціонеры.
Не всѣ соц.-револ. доходятъ до такой явной наивности въ сужденіяхъ о революціи, какъ г. Новобранцевъ. Мы взяли его статью потому главнымъ образомъ, что именно онъ, заведя рѣчь о «герояхъ», которые вели толпу «въ угоду буржуазіи» и объ «обманѣ», который «мы уже хорошо знаемъ», въ то же время, въ той же статьѣ призываетъ современныхъ героевъ, и прежде всего студенчество, къ производству того же, буквально того же самаго, безсознательнаго «обмана», который невольно совершали революціонные дѣти европейской буржуазіи. Мы уже сказали, что не всѣ соц.-рев. такъ откровенно наивны, но въ самообману, а слѣдовательно и «обману» призываютъ теперь всѣ. Всѣ они топятъ понятіе пролетарій въ общемъ понятіи трудящійся человѣкъ и тѣмъ самымъ уничтожаютъ идею соціализма, уничтожаютъ (еслибы пролетаріатъ ихъ послушался) самую возможность организованной и самостоятельной партіи пролетаріата, а слѣдовательно, и вообще партіи трудящихся и угнетенныхъ, такъ какъ ихъ разношерстная масса можетъ группироваться лишь вокругъ однороднаго, сплоченнаго ядра пролетаріата. Словомъ, уже этимъ однимъ отрицаніемъ самостоятельнаго значенія пролетаріата, соц.-революціонеры зачеркиваютъ всѣ пріобрѣтенія второй половины XIX вѣка и возвращаютъ насъ къ понятіямъ, господствовавшимъ среди дѣтей западной буржуазіи въ то время, когда она была революціонна. Всѣ соц.-революціонеры хвалятся затѣмъ неимѣніемъ «догмы», вынуждающей соціалдемократовъ знать, что практически возможно и что невозможно «завтра или послѣзавтра». Они чужды той «астрологіи, которая смѣло пускается въ историческія пророчества» относительно предстоящей революціи, они не хотятъ довольствоваться той ничтожной программой-минимумъ, которую выставили соціалдемократы, они потребуютъ гораздо большаго. Опредѣленное требованіе они выставляютъ, правда, только одно: землю крестьянамъ.[3]. Утопленному пролетарію обѣщаются лишь «удары господству буржуазіи», «глубокія преобразованія въ соціальномъ строѣ», «брешь въ цитадели царства эксплуатаціи» и другія столь же ясныя фразы. (Сборникъ программныхъ статей «Рев. Рос.», стр. 69—70). Но тѣмъ хуже, тѣмъ труднѣе было бы рабочему, попавшему въ сѣти этихъ туманныхъ фразъ, изъ нихъ выпутаться. Пока что, однако, въ эти оѣти запутывается, повидимому, легче всего учащаяся молодежь. Предъ ней стараются соціалисты-революціонеры далеко-далеко перещеголять cоціалдемоrратовъ въ революціонности; ей поютъ они свои лучшіе диѳирамбы то прямо, то подъ именемъ революціонной интеллигенціи. Намъ хотѣлось бы, чтобы студенты, увлекающіеся этими взглядами, ясно представили себѣ, какую отвѣтственность за состояніе пролетаріата тотчасъ же послѣ революціи, о которой идетъ рѣчь, взяли бы они на себя, если бы въ качествѣ соціалистовъ-революціонеровъ съумѣли внушить ему свои взгляды.
Большая разница, въ самомъ дѣлѣ, выйти изъ побѣдоноcной битвы съ убѣжденіемъ, что завоевана лишь возможность свободно объединяться, учиться, организовать и ростить свою силу, что пріобрѣтена лишь легальная почва для борьбы за улучшенія условій найма, лишь свободная арена для проявленія энергіи пролетаріата, его стремленія бъ свѣту, къ знанію. Въ этомъ случаѣ сознательнымъ рабочимъ пришлось бы на просторѣ и въ широкихъ размѣрахъ продолжать то же самое, уже привычное и дорогое дѣло, которымъ съ величайшими трудностями и жертвами они уже и раньше занимались. Они знали бы, что всѣ дальнѣйшія пріобрѣтенія, весь путь къ тому счастію, которое можетъ дать только соціалистическій строй, зависитъ отъ ихъ собственной активности и энергіи, что входящіе въ партію пролетаріата образованные люди могутъ помогать ему своими знаніями, но сами по себѣ ничего — кромѣ этихъ знаній — дать не могутъ.
Другое дѣло выйти изъ боя съ мыслью, что какія-то большія экономическія блага уже завоеваны, что возможность реализовать какую-то часть соціализма уже пріобрѣтена одержанной побѣдой. Понимали бы рабочіе во всемъ этомъ, конечно, такъ же мало, какъ и сами cоц.-революціонеры, и вынуждены были бы возложить всѣ надежды по части «реализаціи» завоеванныхъ благъ на великую «внѣклассовую» силу интеллигенціи. Чутко насторожившись, они ждали бы отъ нея чудесъ, готовые поддерживать ее своей боевой силой и «заставлять трепетать буржуазію».
Но предъ яркимъ свѣтомъ широкой гласности и ясности положенія не сможетъ устоять никакая привычка къ туманнымъ фразамъ. Студенты отрезвились бы, и поняли, наконецъ, границы возможнаго. Вѣдь и самъ г. Новобранцевъ, гремя противъ «догматиковъ», не соглашающихся «мыслить» немыcлимое, тутъ же мимоходомъ свидѣтельствуетъ о своей полной готовности стать очень трезвымъ, когда дѣло дойдетъ до подсчета «результатовъ». Онъ заранѣе знаетъ, что эти результаты будутъ довольно «умѣренны», такъ какъ бухгалтерами революціи явятся умѣренные «отцы».
Да, волей неволей, революціонныя дѣти отрезвились бы, какъ отрезвлялись и ихъ западные предшественники; но въ какомъ положеніи очутились бы пролетаріи, возложившіе на нихъ всѣ надежды? Студенчество Западной Европы сыграло большую и красивую роль въ революціонныхъ драмахъ первой половины XIX вѣка. Но драмы доигрывались, и исторія принималась тотчасъ же писать эпилогъ, въ которомъ значилось: «буржуазія обманула рабочихъ». Но вѣдь рабочіе вѣрили не фабрикантамъ или ростовщикамъ, не тѣмъ, кому по народнической терминологіи присвоено имя буржуазіи. Тѣхъ они ненавидѣли, а любили съ ними братавшихся и вмѣстѣ съ ними дравшихся на баррикадахъ студентовъ, вѣрили лишь той буржуазіи, которая у васъ называется революціонной интеллигенціей. Только она и могла «обмануть» рабочихъ, заражая ихъ своимъ искреннимъ самообманомъ. Нашему студенчеству исторія впервые даетъ возможность сыграть ту же блестящую роль въ революціонной драмѣ, избѣгнувъ эпилога. Научный соціализмъ, гарантируя рабочихъ отъ роли обманутыхъ, гарантируетъ въ то же время студентамъ возможность быть революціонерами, не обманывая ни себя, ни другихъ, прямо смотря въ лицо дѣйствительности и называя вещи ихъ именами. Но эта возможность налагаетъ на нихъ обязанность не относиться слишкомъ легко къ идеѣ соціализма, не называть себя соціалистами, не познакомившись сперва съ научнымъ соціализмомъ, не попытавшись понять его и провѣрить собственнымъ умомъ, дѣйствительно ли только злая воля мѣшаетъ намъ говорить объ одновременномъ сверженіи абсолютизма и господства буржуазіи, или для мыслящихъ людей это, дѣйствительно, немыслимо.
- ↑ Мы получили рукописный экземпляръ этого манифеста.
- ↑ Нами полученъ гектографиров. экземпляръ этого «доклада». Озъ подписанъ: «Группа студентовъ соціалъ-революціонеровъ». Въ «Рев. Рос.» онъ напечатанъ безъ этой подписи, какъ «докладъ съѣзда». Въ текстѣ резолюцій, приводимыхъ въ этомъ «докладѣ», имѣются нѣкоторыя отличія отъ текста резолюцій въ «Манифестѣ».
- ↑ Требованіе нашей программы относитеіьно возвращенія сельскимъ обществамъ отрѣзанныхъ земель, служащихъ для закабаленія цѣлыхъ селеній, г. Новобранцевъ называетъ «подаркомъ буржуазіи». Положимъ, что именно эти земли, необходимыя всѣмъ домохозяевамъ, будутъ лучше защищены отъ перехода въ исключительное владѣніе сельскихъ богачей («буржуазіи»), чѣмъ всякія другія. Но мы знаемъ, конечно, что, во-первыхъ, отрѣзки принесутъ пользу только крестьянамъ, ведущимъ самостоятельное хозяйство, и что, вовторыхъ, эта польза будетъ прямо пропорціональна степени зажиточности каждаго хозяина. Но если «отрѣзки» будутъ подаркомъ буржуазіи, то и переходъ всѣхъ земель въ руки крестьянъ былъ бы точно такимъ же «подаркомъ» той же буржуазіи, только по размѣрамъ превосходящимъ отрѣзки ровно настолько, насколько всѣ земли, принадлежащія помѣщикамъ, больше той части, которую они отрѣзали у крестьянъ.